Bittersweet symphony

Из соц. сетей я узнал, чем Исак увлекается. Какую музыку предпочитает. Где, с кем и как проводит время. Порою я подслушивал его с друзьями разговоры, когда встречал их в коридорах школы или же на улице. Следил за ним, ходил по пятам, оставаясь при этом незамеченным. Я теперь многое знал об Исаке. А в следующую пятницу, как обещали Вильде и Сана, состоялось собрание группы «Атмосфера». Я слышал, что Исак отказался. В общем-то, это было очевидно. Такая группа не для него. Поэтому, будучи железно убежденным в том, что юноша не вступит в клуб, а пойдет домой, я в тот день не стал наблюдать за ним. Погрузившись в этого человека полностью, я абсолютно забыл про себя: голод, проклятый голод, моя жизнь, мое бремя, яро напоминал о себе. Подождав в школе до самой темноты и выйдя на улицу, я утолил свою жажду первым попавшимся каким-то бездомным, проходящим мимо. Не очень аккуратно, не весьма приятно, но необходимо. Я убил его. И не знаю, почему так сделал. Почему был так неосторожен, выпивая его спасительную кровь у школы, под открытым небом, в месте, где даже в такое время меня мог бы кто-то заметить. Ведь сейчас как раз где-то проходит собрание «Атмосферы» и, скорее всего, не только ее. Но иногда я не мог себя контролировать. У меня буквально срывало крышу от жажды, если мне долго доводилось терпеть, и я становился неуправляемым. Люди боялись, это было для них дико, не нормально, и даже Хельга с Мортеном считали, что у меня серьезные проблемы с психикой. Однажды супруги уговорили меня пойти к врачу, где умный дядя поставил диагноз «биполярное расстройство». И хоть эта бессмыслица меня смешила, поражала одновременно, однако подобная болезнь удачно сыграла мне на руку: нашлось объяснение порою внезапным изменениям в поведении. Я не помню, что сделал с трупом. Да меня, честно говоря, это не волновало. Я помню лишь, как, стоя в школьном коридоре, смотрел на трясущиеся руки, а все мое тело, словно пробивало током, мысли разбегались в непостижимом хаосе. Но вскоре густой туман в моей голове стал постепенно рассеиваться и исчез бесследно только, когда неожиданно, очень неожиданно в конце коридора мелькнула знакомая фигура. Ее я бы узнал из тысячи. Недолго думая, я ринулся за Исаком. И, к моему удивлению, юноша зашел в зал, где Вильде с Саной согласно обещаниям делились со всеми теплом и пекли разные вкусности. Исак зашел внутрь, оставляя меня в неком замешательстве. Но, несколько минут потоптавшись на пороге, я тоже решил присоединиться к группе, раз уж такое решение принял и мой мальчик. Я подумал, что именно сейчас - лучшее время для знакомства с ним. Войдя внутрь, меня встретил гулкий смех и многочисленные разговоры. Людей было не слишком много, но шуму – напротив. Засунув руки в карманы, я неспешно подошел к Вильде и Сане и еще какой-то рыжей их подруге, ища попутно взглядом Исака. Тем временем блондинка заговорила со мной: - Эвен! Ты все-таки пришел! - Да, решил, что неплохо было бы поделиться теплом и любовью. – Кивнув и расплывшись в улыбке, ответил я, натыкаясь взглядом на Исака, который, сидя на одной из ступенек, внимательно наблюдал за мной, пока я говорил с девушкой. Все внутри приятно встрепенулось, когда парень, слегка наклонив голову, удостоил меня взглядом. Каким-то завороженным взглядом. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. И эти губы. Чуть приоткрытые тонкие губы, мягкость и сладость которых, я думал, четко ощутил всем телом, каждой своей клеточкой… Но опять-таки, взмахнув пушистыми ресницами, Исак опустил глаза вниз, утыкаясь в телефон. Резко. Неприятно. Почему? Почему он так боится смотреть на меня? - Это здорово, - ответила Вильде, протягивая мне поднос с выпечкой. Короткий миг, но этот юноша снова заставил забыть меня обо всем. – Хочешь булочку? – Продолжила Вильде. - Я сама испекла. - Давай, спасибо, - выбрав одну чисто из вежливости, произнес я, после чего блондинка пригласила меня занять место. И я, легко ступая, прошел мимо Исака, усевшись на одну ступеньку выше от него. Меня не волновало, что происходит в этой группе, что говорят глупые девчонки, я смотрел только на Вальтерсена, увлеченно строчащего кому-то сообщения. Я пытался прочесть их, незаметно заглядывая ему за плечо, но в тот момент организаторы группы приказали выключить свет. И Вальтерсен вылетел из помещения, заставляя и меня проделать то же самое: отправиться за ним. Это странно, очень странно – познакомиться в туалете. Исак находился в одной из кабинок. И судя по какому-то шуму, крику, музыке и звукам похожим на выстрелы, я подумал, что он или смотрит фильм, или играет. Но Вальтерсен незамедлительно вышел, словно услышав мои мысли. Подойдя к умывальнику, он принялся мыть руки. Что повторил и я тоже, нарочно вытягивая все салфетки и победно ощущая на себе недоумевающий взгляд ошеломляюще, невероятно красивых, серо-зеленых глаз юноши, от которого подкашивались колени, буквально заставляя пасть к ногам парня. А все салфетки я забрал просто потому, что даже не представлял, как можно начать разговор. Это раздражало: казалось бы, прожив двести лет на этом свете, нет уже таких ситуаций, в которых не знаешь, что делать, что говорить и как вообще себя вести. Но рядом с Исаком…как будто не было тех двух веков. Как будто мне по-прежнему девятнадцать и я лишь неопытный подросток. Как и все здесь. - О, тебе тоже надо? – Сыграв удивление, переспросил я, встречая лишь молчание опешившего парня. Игнорируя брезгливость, я вытащил из корзины более менее не помятую салфетку и протянул Исаку. Буквально сразу, коря себя за свой откровенно идиотский подход, я направился к выходу, обойдя Вальтерсена и попутно вдыхая его аромат. Нет, не просто одеколон. Что-то человеческое, что-то исключительно Исака, необъяснимое, но с ума сводящее, которое, так приятно смешиваясь с его парфюмами, вновь пробудило во мне голод. - Выйдем? - Неожиданно низко спросил я, но мой вопрос скорее был похож на приказ, однако Исак покорно пошел за мной, не проронив ни слова. Выйдя на улицу, я запрыгнул на ближайшую лавочку, доставая из-за уха косяк. Я часто носил папиросы с марихуаной с собой. Но редко ими пользовался. Я курил косяки только в том случае, когда жажда сдавливала горло и окутывала своей тьмой сознание, а возможности утолить ее не было. Марихуана облегчала мое такое состояние: ненадолго, но все же давала ясность ума на определенное время. Исак уселся рядом, а я, поделившись с ним косяком, словно юный влюбленный мальчишка, уставился на парня, осознавая, что готов провести остаток вечности, просто вот так глядя на этого юношу. Мы долго молчали, пока я не решился первым нарушить тишину, задав очередной глупый вопрос. Просто лишь бы за что-то зацепиться: - Знаешь руководителя группы? - Вильду? С игрой на любовь? – Отозвался юноша, и все внутри остановилось. Я как ребенок обрадовался, что Исак, сам Исак, заговорил со мной. - Что это было? – Вырвалось на радостях. Но Исак бросил тихий смешок, который вызвал я. Никто другой, а я! Он улыбался. В тот момент мне казалось, что его улыбка, широкая, искренняя, самая прекрасная вещь, которую когда-либо мне приходилось видеть. Я забыл обо всем, пока мы говорили. О глупостях, о всякой чуши, но говорили. И я ощущал безмерное счастье, что каждое слово, прозвучавшее из его уст, - мое. Слушая только его голос, встречаясь с ним взглядом, я уже был готов склонить перед Исаком голову. Уже тогда я всем своим естеством желал отдаться ему целиком и без остатка. И меня абсолютно не волновало, что Исак Вальтерсен сделает со мной. Даже, если бы и захотел убить – я бы с благодарностью принял свою смерть, как дар. Все, что угодно. Только бы это был он. Но эту идиллию прервала какая-то девушка, Эмма, как позже она назвалась. Я возненавидел ее в тот момент, особенно, когда так нахально она уселась с нами на скамье, а после и вовсе увела Исака обратно в школу, вынуждая нас попрощаться друг с другом. Ее спасло лишь то, что это была не наша последняя с ним встреча. Я знал. Как знал и Исак. Я не помнил дороги домой. Вечера, проведенного с Хельгой и Мортеном, как сделал всю домашнюю работу. И не жажда тому была причиной. А второкурсник с пшеничными волосами, в которого в тот вечер я окончательно и бесповоротно влюбился.