Наша вечность

Просыпаться в капитанской кровати было... странно. Необычнее всего было чувствовать над собой тяжесть большого пухового одеяла, на которое я вчера не обратил внимания. Даже на дне атмосферы подобное могли позволить себе только очень богатые военные и политики, а уж в космосе и подавно. Впрочем, какой там пух — имитация из тёмной материи, как и большая часть всего на Аркадии. А ещё непривычнее тяжелого теплого одеяла был взгляд. Огромные зелёные глаза без белков рассматривали меня, изредка мигая. Высунув голову, я наблюдал, как полупрозрачная плёнка скрывает вытянутый зрачок, а затем сверху опускается непрозрачное веко, и пытался понять, о чем думает обладательница этих странных глаз. Эмоции Миимэ читать было куда сложнее, чем Харлока — все таки природа нибелунгов настолько отлична от человеческой, что даже теперь я куда ближе к людям, чем к ним. Но, кажется, основу испытываемых чувств можно было свести к одному-единственному вопросу: «Ну и нафига?» Самое интересное, что я и сам не смог бы дать на него ответа. Тишина в каюте нарушалась только доносящимся из-за боковой двери шумом льющейся воды. Миимэ смотрела на мою физиономию тяжёлым взглядом, под которым с меня слетели остатки сна. — Доброе утро? — мой голос выдал какие-то странные полувопросительные интонации. — Утро? — Миимэ склонила голову к плечу и повертела в пальцах бокал с кроваво-красным вином. Голос у неё был — словно перезвон серебряных колокольчиков. — И как же ты в космосе определяешь время суток? — Когда просыпаешься, тогда и утро, — я даже удивился, но потом сообразил, что нибелунгу неоткуда знать простую студенческую истину. — Это студенческое правило: ночь — время, когда спишь; вечер — до ночи, утро — после. — А если не ложиться спать? — в её голосе проскользнуло любопытство. — На дне атмосферы вечер переходит в утро с рассветом; в космосе — всё день, — я испытывал некую странную гордость, объясняя инопланетянке традиции человеческой молодёжи. — Вот удивительное постоянство мира! — присоединился к разговору вышедший из душа капитан. — Сто лет прошло, а студенты в Военной Академии все такие же. — Вы учились в Академии? — у меня в голове не соединялись легендарный космический пират и армия Земли. — Кажется, вчера ты обращался ко мне на «ты», — заметил Харлок, на что я решил промолчать, отметив, впрочем, что обращение на «вы» теперь действительно звучит несколько глупо. — И я не только учился, но и служил некогда в космофлоте Федерации. Более того, прежде чем послать Совет Гайи известно куда, успел дослужиться до контр-адмирала. Харлок ухмылялся, но я чувствовал другое — какую-то тихую печаль, будто он сожалел о чем-то безвозвратно ушедшем. Это было непривычно — чувствовать отголоски чужих эмоций и при этом знать, это твой оппонент точно так же чувствует твои. — Экхарт, что ты такого совершил в прошлом, что оно до сих пор так тебя гнетет? Улыбка сползла с лица капитана. Сейчас — без своего пафосного чёрного плаща, одетый лишь в лёгкие штаны и с мокрыми после душа волосами, — он совершенно не походил на то древнее существо, которое я увидел, впервые ступив на борт Аркадии. Даже несмотря на мертвенную бледность кожи и жуткий провал на месте левого глаза, сейчас передо мной был человек. Проживший куда больше положенного ему срока, уставший от тяжелейшей ноши — но человек, что бы сам Экхарт не думал. — Это... длинная история, — он присел на край стола, чуть запрокинув голову и будто глядя не на переплетение потолочного орнамента, а куда-то далеко-далеко. — Когда же началась эта история? Теперь уже и не вспомнишь. Сейчас это будет звучать странно, но я с детства мечтал служить в космофлоте Земной Федерации. Тогда ещё не было Совета Гайи, Земля была обитаема, а среди людей можно было найти тех, кто верил в светлое будущее. Я родился в семье потомственных космолетчиков. Мои далёкие предки ещё в XXVI веке, когда только был открыт способ сверхсветового перемещения, участвовали в исследовательских экспедициях в дальнем космосе. Я всегда равнялся на них и, поступая на летное отделение Военной Академии Земной Федерации, мечтал об экспедиции к краю галактики, а быть может — и о первой межгалактической. Но, конечно же, это было невероятно наивно — государство подобные проекты уже давно не финансировало, а искать человека с деньгами со стороны мне тогда казалось ниже собственного достоинства. Я выучился на пилота, мой лучший друг, Оояма Точиро — на инженера; корабль у меня был от предков, команду собрали ещё во время учёбы. И вот после выпуска мы отправились закрывать белые пятна на карте нашей галактики. Энтузиазм бил через край, но итоги были неутешительны — хоть сколько-то пригодных для жизни планет было исчезающе мало, и даже они требовали терраформирования, которым никто не собирался заниматься. Лишь однажды нам улыбнулась удача: возле Юуры мы наткнулись на корабль неизвестной никому конструкции; как позже выяснилось — это были беженцы из соседней галактики. — Наша звезда разрушилась, выработав свой ресурс, — в голосе Миимэ слышалась какая-то светлая грусть, будто она говорит не о своей родной планете, а о чем-то чужом и бесконечно далеком. — Чтобы спастись с погибающей планеты, были построены гигантские корабли, на которых последние представители нашей расы разлетелись в поисках нового мира. — Наша экспедиция наткнулась на один из таких кораблей, — продолжил капитан, и мне показалось, что на его губах промелькнула едва заметная улыбка. — Это было уже третье поколение, родившееся в космосе, и большинство нибелунгов уже отчаялись найти новый дом. К тому же многие системы корабля начали выходить из строя. — Команда Экхарта стала светом надежды для нас, — Миимэ словно перетекла с дивана к стене и достала из потайной ниши бутылку вина и два бокала. Впервые с начала разговора в её голосе слышались участие в происходящем. — Впервые ступить на твердую землю, вдохнуть настоящий воздух — это было истинным счастьем. В благодарность за спасение мы поделились с земным инженером своими технологиями. — Тёмная материя? — я принял из рук нибелунга бокал на изящной металлической ножке и пригубил напиток. Странно, я был уверен, что на пиратском корабле должны пить чуть ли не чистый спирт, но в этом вине градус практически не ощущался. Впрочем, это впечатление могло быть ошибочным. — Для нас она была почти тем же, чем для людей — электричество, и первые работы Ооямы с ней были достаточно безопасны, но... — Миимэ запнулась, грустно опустив глаза, а нить разговора вновь перехватил Экхарт: — Кому-то из нибелунгов пришло в голову поведать нам древнюю легенду о боевых кораблях с двигателями на темной материи, — в голосе капитана я с удивлением услышал хулиганские нотки. — А у нас с Точиро был бзик на всякие космические легенды. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» — с гордостью говорила о себе вся наша тогдашняя команда. И мой друг решил построить корабль из нибелунгских легенд. Поначалу все шло так себе: денег на масштабные проекты у нас не было и быть не могло — даже экспедиции окупались с трудом и не всегда. Но через некоторое время этими разработками заинтересовалось правительство Земной Федерации. Нам предложили помощь — материальную и кадровую, — в обмен на полный контроль со стороны государства. Возможно, это было не лучшее решение, но тогда... мы просто не смогли отказаться, — Харлок грустно усмехнулся, а я вдруг заметил одну деталь: если на Токаге он напоминал мне мертвеца, который сам не понимает, почему все ещё двигается, говорит, то сейчас Экхарт демонстрировал вполне человеческие эмоции. Даже бледная, практически серая кожа не казалась чем-то настолько неестественным — сколько космолетчиков, спускающихся в атмосферу дважды в год по праздникам, имеет такой же нездоровый цвет лица. Теперь только сочетание достаточно молодой внешности с застывшими в глазах прошедшими десятилетиями выдавали в нем не-человека. — Незадолго до окончания работы над этим проектом, под кодовым названием «Тень смерти», разразилась Война Возвращения Домой, так что кораблям нового поколения прямо с верфей пришлось идти в бой. Сразу после нашего вступления в войну правительство Земной Федерации было объявлено нелегитимным, а сама Федерация преобразована в Федерацию Гайи. Что бы ни говорили сейчас, на самом деле изначально их власть была подкреплена лишь мощью эскадры Тень Смерти. Мне предложили возглавить эту эскадру и звание контр-адмирала флота Гайи. Уже тогда я сомневался в этой организации, но выбора у меня особого не было — я не мог никому отдать наше детище. Задача была проста — не пропускать никакие корабли в околоземное пространство. Пару лет мы исправно несли службу, но в один не очень прекрасный день поступил приказ: пропустить на Землю два правительственных шаттла, — во взгляде капитана блеснула сталь, и я почувствовал его глухое раздражение. — Я не смог стерпеть такой наглости от совета и приказал открыть огонь по шаттлам. В каюте повисла тяжёлая тишина. Я был бы и рад не чувствовать ту глухую ненависть вперемешку с болью, что сейчас терзали Экхарта, но одновременно с этим мне хотелось разделить это чувство с капитаном, чтобы хоть как-то облегчит его. — Но это ведь не все?.. — я чувствовал, что разговор наконец-то подошел к причине такого жуткого состояния Харлока. — Да... Только команду Аркадии я набирал сам, но на трёх других кораблях были люди, всецело преданные Совету Гайи. Чтобы иметь возможность противостоять трём линкорам класса Тень Смерти, я приказал активировать двигатели темной материи на все сто процентов — ранее они выдавали от силы процентов десять. Это было... удивительно, — Экхарт замолчал, пытаясь подобрать слова, но мне они были не нужны — я знал, что он имел ввиду. — Как вчера... — Только прибавить ко всему прочему адреналин в крови — благодаря нему я еще почти час продержался на ногах. Освобождённая тёмная материя изменила Аркадию и уничтожила окружающие её корабли. Буквально за несколько мгновений погибло более сотни человек. Но этого мне было мало — в состоянии эйфории и движимый ненавистью к Гайе, я приказал Миимэ окутать Землю облаком темной материи, в надежде защитить её. В каюте повисла тишина. Мне не требовались слова, чтобы понять, чем это закончилось. Если тёмная материя с лёгкостью уничтожила три линкора, то Земля... — Земля была выжжена, — хрустальный голос Миимэ совершенно не сочетался с тяжестью атмосферы. — большая часть команды погибла в результате полного высвобождения тёмной материи, а те, кто выжил, изменились до неузнаваемости. Взять хотя бы того же Точиро, чье сознание теперь находится в главном компьютере Аркадии, — нибелунг многозначительно посмотрела на меня, и в мыслях мелькнул образ нашей встречи в отсеке главного компьютера. «Так вот с кем тогда разговаривал Харлок!» — После... уничтожения Земли... — голос капитана скрывался в шепот, — мне хотелось умереть, но тёмная материя не давала мне даже этой малости, — Экхарт повертел в пальцах бокал, протянутый ему ранее, будто не зная, что делать с темно-алой жидкостью в нем. — Я, чтобы хоть как-то успокоить его, рассказала полумифическую теорию о точках соединения, — Миимэ будто бы с удивление посмотрела на свой опустевший бокал.— Она гласит, что если одновременно произвести мощное воздействие на определённые точки в некоторой области вселенной, то эта область сожмется и время в ней откатится назад. Думаю, Кей тебе рассказывала об этом на Токаге. Я кивнул, а потом задумался. Слишком уж гладко звучала теория, чтобы в ней не было никаких подводных камней. — И это действительно сработает? — я попытался вложить в голос как можно больше скепсиса, но это и не требовалось — мои собеседники так же чувствовали мои эмоции, как до этого я их. — Тогда мне казалось, что да, — капитан задумчиво рассматривал жидкость в бокале, к которой практически не притронулся. В этот момент я понял, что никому из команды он бы, не смотря ни на что, никогда не поведал этих мыслей. Никому, кроме Миимэ и Точиро — а теперь и меня. — Сейчас же... Сейчас я уже ни в чем не уверен. Быть может, своими действиями я только приближаю гибель человечества?.. —Экхарт, — сейчас или никогда, глаза в глаза, осознанно держа эмоциональную связь, — разве это был единственный выход? Разве не осталось ещё на карте нашей галактики белых пятен? Разве не ты капитан самого мощного корабля во всем Млечном Пути? Ты же всегда мечтал исследовать дальний космос — так вперёд! Теперь нам не нужно никакое финансирование, Аркадия полностью автономна, — не повышая голос, но чётко, вкладывая в слова всю свою веру. — Нужно только поверить, что это возможно. В каюте повисла тишина, и казалось, что я слышу стук наших сердец. Три сердца, навеки бьющиеся в едином ритме, три существа, навеки объединенные проклятием тёмной материи. Мы — бессмертные, и в тот момент мне казалось, что мы можем всё. Взгляд Харлока теперь был направлен не вдаль, а внутрь себя. Я чувствовал, что мои слова дошли до него, но капитану требуется время на принятие окончательного решения. Что ж, мне тоже есть, что обдумать. Одевшись, я кивнул на прощание Миимэ, посмотрел на всё ещё погрузившегося в себя Экхарта и направился в сторону столовой, скорее по привычке, нежели из-за голода. На душе у меня было чувство, будто я, впервые в жизни, принял единственно верное решение.