[Pagan min]
— Не видно ничего? — Мин поворачивается к служанке, что сервировала стол, вынося очередные блюда. Завидев Короля Кирата, внезапно представшего перед ней сразу у входа в обедню, та чуть не выронила всё из рук, но удержала и отрицательно замотала головой. «Криворукие мартышки,» — кривится юноша, смотрит на запястье со сверкающими золотыми часами.[Ishwari Ghale]
Вечером, когда она, оставив сына в объятиях сладкого и сытого сна (грудь до сих пор болела), облачилась в иной наряд — не менее праздничный — яркие краски соперничали с переливами закатов и пламени, шла к залу для пиршеств, уже все слуги знали, что Ишвари помилована — смотрели не так, как до того. Не было сочувствующе-ликующего ожидания — недоумение и что-то еще. Гейл не нравилось, что люди, многие из них, мечтали быть на её месте. Она привыкла к этому ранее, но не понимала теперь. Завидовать ли участи влюбленной? Или предательницы? Или — преданной? Когда открылись двери, Ишвари склонила голову: другая корона зазвенела на волосах, с которых не было времени смыть горячую память — лишь втереть её, смешав с запахами терпких трав. — Я пришла, Ваше Величество, король Пэйган Мин. — Замечая, как косится на неё служанка, улыбнулась только молодому правителю. — Вы выглядите превосходно. — Хотя Гейл хотелось сказать, что ссадины на лице простые киратцы поняли и приняли бы куда проще, чем хорошую маску. Но именно потому Пэйган Мин их победил — он играет по своим правилам. Когда обслуга ушла, молодая женщина подошла ближе. И невольно сглотнула — она сегодня еще ничего не ела, а пир… такими пирами, действительно, могут наслаждаться лишь короли. — Какой будет моя роль, Пэйган? — всматриваясь в тёмные глаза.[Pagan Min]
Пэйган Мин легко улыбается, прикрывая глаза. На Ишвари и на нём сейчас больше краски, чем обычно — дань тому, что к нему скоро пожалуют уважаемые им гости. Остались среди жителей Кирата те, кто не швырялись в его Короля дерьмом. Но как предполагал Мин, если они это и делали, то делали за его спиной. На их месте он бы… поступил так же. Тарун Матара в обедне выглядит потрясающе — за блестящим фасадом скрывая смертную молодую женщину, всецело принадлежащую ему. Во всех смыслах. Только она подходит, как юноша хмурится и фыркает, отходя к столу ближе и, насадив на серебряную вилку кусочек яств с одной из расписных тарелок, обратно возвращается к Ишвари, пальчиком нажимает на её подбородок: — А-ам, — даёт съесть, — дабы не нарушать образ Тарун Матары посторонними звуками простых смертных, — и если у киратцев так принято, чтобы их священный идол во время службы изводил себя голодом — он имеет власть переломать эту традицию, — твоя роль… — повертел вилку, да небрежно отложил её на поднос, стоящий на свеже-построенной барной стойке — ещё одно новшество с приходом к власти китайского молодого узурпатора. — Твоя роль, Тарун Матара, это помочь мне принять правильное решение. Ты должна знать моих гостей, а гости, когда увидят Тарун Матара, должны… — отводит взгляд, устало и вяло махнув рукой, — понять, где они оказались и перед кем, — Пэйган Мин морщится. Когда речь заходит о его королевском статусе, который в последние несколько дней так жёстко подвергся сомнению и критике в виде чужих кулаков, то думать об этом без пренебрежения к любому киратцу довольно сложновато. Юный Король ещё не научился эмоционально дистанцироваться от таких тяжёлых переживаний. И краска на лице, включая и сильно выделенные чёрным глаза, хоть немного, но скрывали маленькие, но трещины в его уверенности в себе. — Ох, — бросает взгляд на часы и хлопает в ладоши, — Суджир, Гуанг! — в обедне появляются два охранника, кивают Королю и встают у входа по обе стороны двери, опустив руки по швам, — сядешь туда, Ишвари, — ладонью указывает на другой конец стола, — а пока, встретим гостей. Пока Пэйган Мин это говорил, снаружи уже были слышны глухие шаги — множество, множество. Вот они движутся по лестнице, минуют коридор и… Новоявленный Король Кирата растягивает рот с разбитой губой в улыбочке, щурясь от боли, но не наклоняет головы, лишь выше вздёргивая подбородок. — Дорогие мужи Кирата, — вместо поклона — опущенные на мгновение веки, — пожалуйте, — ведёт руку в сторону, будто бы, приветствуя присесть, но на самом деле изящно привлекая внимание на Тарун Матару, стоящую за его спиной, чуть поодаль. Но для коренного жителя Кирата, заставшего ещё прошлого короля на своём веку, очевидно — она к правителю стоит слишком близко. Первый же подходит старший из гостей — седоволосый киратец, владелец кирпичного завода — с юных лет полновластный владелец, удержавший свою власть с тех безумных времён, когда был совершён первый дворцовый переворот в несчастном Кирате. «А вот и самый мудрый из собравшихся.» Застыв перед Пэйганом Мином и Тарун Матарой, мужчина чуть медлит, но склоняет голову, даже наклоняет слегка корпус: — Ваше Величество, — указывает на склонивших голову, — Вишал Рамеш, жена моя — Сакха Рамеш и дочки — Мадхаш и Шива. — Рад видеть вас, Рамеш, — «вот ты точно поклонился не только Тарун Матара, но и мне,» — прошу, — ладонью провожает первую семью за стол. Пока Рамеш усаживаются, к Пэйгану подходит следующий муж — по-младше, не без острой искорки в его красивых и чёрных глазах — владелец чайной фабрики «Чай Киры». Одарив Тарун Матара куда более мягким взглядом, он кланяется, вроде бы, обоим, но у китайского юного узурпатора нюх на такие сдержанные поклоны — он шумно выдыхает, сдерживая перед Ишвари закипающее раздражение. «Они все посмотрят на меня. Они ВСЕ посмотрят.» — Ману Четана, — глубоким голосом представляется муж, выпрямляясь во весь свой внушительный рост и раздражая этим Короля Кирата. «Ты знаешь, что прямо тут ходить могу только я. Ты всё прекрасно знаешь.» —…с женой Кишан Четана и тремя дочерьми: Лакшманой… Мин слегка щурится: — «Красивое имя. Мужское.» —…Хари и Джей. — Рад видеть, Четана, проходите, — Пэйган Мин смотрит на девчачьи тёмные затылки аккуратно убранных и украшенных камнями и золотыми нитями волос, и, наконец, встречает уже холодной улыбкой последнего киратского мужа, который слишком пристально всё это время высматривал ссадину на губе Кроля. В отместку Король, пристально смотря на гостя, легко кончиком языка облизывает свою запёкшуюся рану, от чего в ответ встречает слегка приоткрытый в недоумении рот. Таково проклятие Солнца Кирата — оно видит всё. — Амрит Махавир из Рату Гадхи, Ваше Величество, — бегло и нервозно оглядывается на жену, тем самым изрядно веселя Короля, — с его женой Шарма Махавир и сыном Шаши, — склоняет голову, коротко, но потом склоняет чуть ниже, сжимая ладонь. «Этому мужу хочется предложить для начала выпить и успокоить нервы — ух, как он взволновал перед новым Королём.» — Очень рад, Махавир, пожалуйте к столу, — Мин поворачивается к Ишвари Гейл, — Тарун Матара, — наклоняет голову, приглашая сесть напротив него, по ту сторону стола. А Король Кирата сядет последним, во главе.[Ishwari Ghale]
Вкус какого-то диковинного яства до сих пор ощущается во рту, но Ишвари уже смиренно стоит чуть позади Пэйгана Мина. И когда открываются двери — одна за одной семьи, как в пасть дракону, приходят. Молодая Тарун Матара смотрит на людей, неожиданно, узнавая всех: это бедным людям не всегда есть время приходить на службы. Те, кто побогаче оказывались куда ближе к богам. Этих мужчин и их жён Ишвари точно видела. Детишек — так много девочек — не упомнить. В таком возрасте все похожи. И все так же глядят огромными и любопытными глазами. Понимают ли дети, где они и почему? Должны понимать. Некоторые из них уже вполне готовы к старинным бракам. Жрица кивает людям и, когда приветствия окончены, кланяется королю; обходит стол, чтобы сесть по ту сторону, как и сказал Пэйган. Гейл смотрит, как люди осторожно усаживаются и смотрят на еду, как на отраву. Думают, что все будет так глупо? Косятся на неё. Думают, что она пленница? Никто из них не состоит в сопротивлении Кирата, хотя, кажется, никто из них и не доволен новым королем. Именно таких людей Пэйгану придется страшить и переманивать на свою сторону. Ишвари смотрит на Рамеша, Ману и Амрита, а потом на своего мужчину. Невольно сравнивает. Мужчинам Кирата не сравниться с Драконом Кирата. Кивает Пэйгану Мину вновь. — Боги не даруют нам пищу: они даруют нам сил и ума, чтобы добыть её. Будет благословенна пища, добытая к этому столу. Все должны понять, что Тарун Матара на стороне Кирата, на стороне его Короля. Теперь это так. У Ишвари под яркими и струящимися одеждами уже наметился животик, но эти мужчины и женщины не смотрели, ослепленные пестротой красок. Потому ли Пэйган всегда так ярок? Молодая женщина накалывает на вилку кусочек какого-то яства. Это она тоже никогда прежде не ела. Если бы здесь что-то было не так, Пэйган бы сказал ей? Взгляд через весь стол на мужчину, вновь. Смотреть, не отрываясь, хочется. И хочется вновь оказаться в его руках. Узурпатор её получил. Полностью.[Pagan Min]
Чужеземец, с хитрыми раскосыми глазами, настолько вычурно-яркий, сидящий во главе стола — мозолит глаза киратской зашоренности, и от этого Пэйган Мин только-только удерживается, чтобы не закусить удовлетворённо губу и сильнее сжать спинку стула… впрочем, второе, всё же, он и делает, усаживаясь последним из всех присутствующих за стол и скрещивая руки перед собой в замок. Король Кирата волнуется и перебирает пальцами, сохраняя дружелюбную, но, очевидно — маску. Это заметно — и хищник сразу учует, что дракон ещё молод, не окреп и с какой-то точки зрения, может быть, уязвим. И молодость его как играет тому на руку, так и наоборот — ставит в тупик. — Что ж, — Тарун Матара заканчивает, сыграв свою первую партию блестяще, передавая Королю Кирата его слово, отмечая, кто здесь правит, и не только балом, — Тарун Матара, — слегка наклоняет голову, выказывая… чтение традиций?.. Кешан Четана улыбается краешком губ, что заметит только Ишвари Гейл, но остаётся беспристрастным со стороны, которую видит чужак, наклоняет голову, как и все остальные гости. Первым, следом за Тарун Матара накалывает яство и, глядя в глаза напротив сидящему владельцу кирпичного завода, отправляет еду в рот, пережёвывает. В отместку слишком дерзких взглядов этого киратца, Мин демонстративно отодвигает одну из серебряных вилок в сторону и ставит локти на стол, разводя ладони: — Хорошо, теперь можно перейти, непосредственно, к нашей повестке дня, — щурится, пользуясь торжественной паузой и читая на лице Четаны мимолётную мысль о том, что его только что отравили. Следом за ним к еде уже успела прикоснуться и одна из его дочек, что только что хрустнула каким-то плодом, от чего на лице у юного узурпатора появляется улыбочка, — если вы отбросили все ваши страхи и предрассудки, я надеюсь, — «ещё немножечко тебя по-морозить, красавец,» — итак, я ознакомился с отчётностями, собранными за прошлый год, и хочу сказать, что Кирату повезло иметь на своих производственных мощностях таких титанов, как вы. Мужи Кирата, это первая встреча, когда я могу воочию продемонстрировать вам, — разводит руками, оглядывая гостей, — что Король здесь. Это значит, что Кират находится под контролем. Это значит, что система работает. М, извините, — пожимает плечами и, наконец, накалывает на вилку кусочек, съедает, — не могу удержаться, — удивлённо поднимает брови и вертит вилкой, — ну что вы, прошу. Тарун Матара хоть и является перерождённой невестой Банашура, но, уверяю, она из настоящей плоти и крови, — очередной кусочек на острый язычок, — и если её отравить, она умрёт. Как видите, — улыбается, — славься, Кира, всё обошлось. Хм. И, наконец-то, высокие гости прикоснулись к своим яствам, тарелкам, приборам, выдохнув и перестав так тревожно переглядываться друг с другом. «Какие старомодные представления о политических убийствах.» — Я прочитал ваше письмо, коллективное письмо… прошение, если изволите так называть. Верно? Верно. И на ваше прошение отправить ваших детей, — он бегло оглядывает тёмные головки, — зарубеж, в Китай или Индию, дабы воспитать квалифицированные кадры… как вас отправляли когда-то, вынужден ответить отказом. — Ваше Величество, — подаёт голос владелец кирпичного завода, хмуря свои нависшие брови, — именно по такому же договору я и моя жена отправились в Вестфордский университет в Объединённых Арабских Эмиратах. Мы получили наше образование и вернулись в Кират, работать на благо Кирата. Если вы сомневаетесь в нашей лояльности… — поджимает губы, — это, уверяю вас, абсолютно напрасно. Здесь наши активы, здесь наш бизнес, жизнь, в конце концов. — В вас, Вишал и в вас, Сакха, — мельком взглянув на седоволосую жену Рамеша, — я не сомневаюсь. Но это не касается ваших детей… Я уверен, что у Махавира есть достаточно людей, чтобы обучить детей ваших ремеслу спасать чужие жизни. — Король Мин… — начинает Амрит Махавир, владелец травм-пункта; и от этой формулировки в глазах китайского узурпатора, будто бы, ярче блеснул огонёк свечи, стоящей на столе, — за время гражданской войны персонал у нас заметно поредел… мх, — рука, держащая столовый прибор, слегка брякнула о тарелку, выдавая то, как трясётся ладонь его владельца, — честно говоря, нам не хватает теоретически подготовленных кадров и… оборудования… — уже тише завершил мужчина, опуская глаза. Владелец чайной фабрики, Кишан Четана поворачивает голову к рядом сидящей дочке и тихо просит её есть более сдержанно, а после поднимает глаза за Ишвари Гейл, ища там поддержку. За всё это время мужчина время от времени смотрел на Тарун Матара, избегая пересекаться взглядом с напомаженным чужаком в ярком пурпурном костюме.[Ishwari Ghale]
Как они испуганы все: мужчины, что никогда не будут воинами, смотрят в глаза друг другу и своим семьям, прежде чем сделать шаг вперед. Берегут или берегутся о себе в первую очередь? Ишвари ли их судить? Она лишь смотрит, накалывая слепо очередной кусочек какого-то яства на вилку. Ей всё равно — всё вкусно. Детей Кирата учат не перебирать едой, а, оказавшись во дворце, дитя Кирата может не есть только потому, что боится отравы. У Пэйгана есть куда более эффектные и действенные способы расправляться с неугодными. И Ишвари верит в то, что он хочет договориться. Верит в него. В его человечность, которую видит под гримом, ощущает так же ясно, как его горячие руки у себя на теле несколькими часами ранее. Молодая женщина сдерживается, чтобы не нахмуриться, выслушав отказ Пэйгана. Это не то, что ей бы хотелось услышать. И, кажется, об этом придется говорить с ним наедине — Кират не должен замываться в себе, как моллюск, потому что всегда найдется тот нож, то вобъется в ощетинившийся и твердый панцирь и вскроет, доставая и лакомясь самым ценным. Пэйган пришел уже к раскрытой ракушке и мог ошибиться. Кират должен быть подвижен. Современен. И современность не только в одежде и красках короля. Совсем нет. Придется говорить. Может, не в этот раз, не в этот год, но дети Кирата должны иметь лучшую участь, должны к чему-то стремиться. Именно потому, что страна эта между гор, многим кажется тупиком, так мало было тех, кто отваживался взобраться за скалы. «Дай людям шанс.» — Тарун Матара, а не любовница узурпатора сейчас сидит за столом. В этот момент. Ишвари тоже мать и её поймали на этом чужие просьбы. Ситуация становится сложнее, и Гейл зажата между нескольких переживаний, и чувство долга становится острым. Она не хочет говорить сейчас: умные женщины не бросают тень сомнений на решения своих мужчин, к тому же — прилюдно. Спорить с королем — откровенная глупость, тем более, но Ишвари не умеет отказывать таким исполненным надежд взглядам, как смотрит Кишан Четана. — После гражданской войны, Кирату предстоит ещё долго восстанавливаться, и именно в труде всех поколений будет благо. Дети, которые станут будущим Кирата, сначала должны осознать ценность труда, как мне кажется. Окунувшись в мир, где не было войны, к чужому народу и традициям, они будут подвержены соблазнам и могут перестать чувствовать связь долга с этой землей. Пусть сначала дети поймут и сами захотят стать лучшими специалистами во благо своих родителей и своей страны. Первый год мира, как мне кажется, время оплакивать павших и думать над уроками прошлого, а не бросаться в омуты наук и других стран. Боги никогда не говорили покидать свою землю, когда на ней беда. Ишвари не так хотела сказать. Не хотела выглядеть такой отчаянно-слепой в своеё желании оставить детей здесь. Но она, замкнув для себя желание спорить, пока не уйдут просители, стала на сторону Пэйгана, увидев отсветы пламени в его глазах: Тарун Матара сохранит свой народ. Даже если её перестанут любить.«Так вот что такое политика? Умение делать то, что нужно, когда этого не хочешь. Как просто. Как грустно.»
[Pagan Min]
После того, как Король Кирата сказал своё слово, он переключился на наслаждение пищей, кою не без удовольствия вкушал, не поднимая глаз с яств. И только голос подала Тарун Матара, молодой правитель лишь на секунду остановил движение ножа и вилки, дабы отрезать ещё кусочек. После это и сделал, слегка нахмурившись. Пряный лист немного горчит. — Хм. Лишь привлекает внимание чутко следящего за реакцией Короля владельца завода, который тут же отводит глаза, переключившись на свою еду. По завершению речи Ишвари, достойной речи самой Тарун Матары, юноша ещё не думает даже и голову поднимать, а намеренно отвлекается на пищу. На лбу его едва-едва заметны морщинки, которые вылезают из-под слоя краски, обнажая напряжение. Король думает. И он разочарован. Искренне прося Ишвари, он предполагал, что их видение ситуации не совпадёт. Но, всё же, больше был уверен в обратном. Также он предполагал, что ощущение конфронтации с его любимой женщиной будет ощущаться куда легче, чем это оказывалось на самом деле. — Прощу прощения, — сухо. Встряхивает платок — резкость жеста выдаёт его раздражение — мягко вытирает свои губы. Кладёт салфетку на стол и постукивает пальцами по мозаике полированного дерева. И пока Пэйган Мин, опустив глаза, осмысляет происходящее, Вишал Рамеш, как самый чуткий из собравшихся, поднимает голову в надежде на то, что ещё не всё потеряно: благодарно, но коротко кивает Ишвари Гейл и останавливается взглядом на Кишане. Кишан же понял — чужеземный дракон уязвим. И слабость его — Тарун Матара. Точнее, «женщина из плоти и крови» для узурпатора. Муж Четана не управлял бы чайной фабрикой, если бы не был умным мужем Кирата. — Король Кирата, Пэйган Мин, — тихо начал Кишан, приоткрывая свои тёмные, как и у Дракона, глаза, откладывая приборы в сторону, — Кират постепенно делал шаги по выходу на мировую арену. Я уверен, что с приходом Вас, Король Пэйган Мин, к власти это стране удастся сделать гораздо быстрее, если дать шанс людям этой страны… — делает паузу, оглядываясь на Тарун Матару и видя там согласие, затем снова поворачивается к Мину, который до сих пор, отведя глаза в сторону, слегка теребил пальцами салфетку, — мои девочки — очень ответственные малышки, разве что на передовую не рвались — приучены к дому. Но болит их сердце, как и у каждого из нас здесь, о будущем страны нашей. Они даже в свои юные годы успели побывать у Амрита Махавира в травм-пункте. И не в качестве пострадавших, слава Кире… — Допустим, — не поднимая накрашенных глаз, коротко и тихо постукивая вилкой о столешницу, начал молодой Дракон, — я вижу в глазах ваших детей огонь, пожар, — изящно махнул прибором в пальцах, — болезни о своей многострадальной стране через год. Допустим, что через год Кират может себе позволить профинансировать, — замедляется, — несколько лет обучения группе молодых киратцев. Допустим… — Деньги - это не проблема — только не для нас, Король Кирата, Пэйган Мин, — оживляется Махавир. Юноша зло смотрит на него и, остановив постукивания вилкой, уперев ту зубцами в дерево, пожал плечами: — Деньги — это всегда проблема. Особенно… — скользя взглядом по одеянию Тарун Матара, — в Кирате. Хм? Снова повисает пауза. Неприятная. Пэйган Мин недоволен. Солнце Кирата облокачивается на спинку своего стула и опять складывает пальцы в замок, кладя их перед собой и хищно осматривая детей приглашённых уважаемых граждан Кирата. Останавливается на лице Ишвари Гейл. Испытывающе и жёстко. За яркой краской, очерченными, широкими раскосыми глазами, по ту сторону стола, не видно, как, на самом деле, он смягчается. — Господа! — ставит локти на стол, оставив пальцы сцепленными друг с другом, — я думаю, самое время, чтобы подали сладкое, — щёлкает пальцами, машет ладонью, — чтобы подсластить наш серьёзный разговор. Охрана стучит по входной двери и оттуда появляются служанки, которые, следуя друг за другом, меняют блюда, забирая тарелки парой одних изящных рук, да заменяя на другие, парой других изящных рук. И, свершив этот ритуал, начав с Короля Кирата и Тарун Матары, да закончив на детях гостей, удалились. — Что я хочу сказать, — уголок рта слегка приподнимается, — как и говорила Тарун Матара, — кивает на неё, — есть смысл вернуться к разговору в следующем году. Когда вы трое: Рамеш, Махавир, Четана, обеспечите мне такой доход, благодаря которому Кират сможет себе позволить вашу авантюру. Я знаю, что с английского и американского рынка слезть будет трудновато. Но теперь у Кирата есть Я… — щурится, улыбается, но хмыкает, травмировав разбитую губу, — мы переключимся на Китай. Вас ждёт море бумажной работы. И вам придётся пойти на уступки моих китайских друзей. Ох, чёрт, прошу прощения! — откусывает сладкий кусочек, — готов называть партнёров друзьями. И с Вами, мужи Кирата, мы подружимся. Подружимся ведь? Он дал шанс? Поменял своё решение? Первым, несколько погодя, кивает, склоняя голову длительно, Вишал Рамеш и его жена, следом дети, благодарят Короля Кирата за предоставленную возможность показать себя. Так же поступают и остальные. Только Четана напряжённо поджал губы и подавил в себе нарастающий гнев, а Махавир же вытер пот со лба салфеткой, кротко кивнув жене, что всё в порядке. На самом деле, ничего не в порядке. Китайский узурпатор ведёт себя со стороны уважаемых мужей Кирата как марионеточный правитель от очередного колонизатора. Только теперь это не Англия, как в середине века. Теперь всё намного сложнее и прозрачнее. Но, к сожалению, или к счастью, Пэйган Мин не представлял интересы именно правительства Китая. Он — сын мафиози, потомственный триада. И чёрт знает, какие условия были менее щадящими. — Боги сегодня на вашей стороне, — прислонив бокал к губам, пьёт, спокойно глядя на Ишвари Гейл.[Ishwari Ghale]
Нельзя жить в страхе, но страх неотделим от человека. Ишвари сидит ровно-ровно, аккуратно накалывая на вилку кусочки деликатесов, не сопротивлясь (подумать только! В Кирате!) перемене блюд. Пьёт налитый в свой кубок сок — алкоголь ей нельзя, и это было бы подозрительно, если бы не тот факт, что Тарун Матара и ранее редко могла пригубить алкоголь. Ишвари нет дела до того, как она выглядит и что о ней подумают сейчас: всё перекрыто волнами горячего страха и переживания о том, что подумал Пэйган… насколько он зол? Глушат все. Через длинный стол, поверх голов, рук, посуды и яств, Тарун Матара распорота взглядами своего короля. Она не оправдала его надежд? Могла ли? Могла. Но сказала иначе. И это после бурного и почти молчаливого примирения, которое запятнало собой тханки и алтари божеств в храме… Ишвари чувствует, как одинокая капля пота стекает под шелком одежд от тонкой шее, в ложбинке меж грудей. Страх имеет имя, взгляд, голос. Гейл не хочет вновь всё потерять, но она это сделала — она сказала то, что сказала, ради Пэйгана тоже. Он должен это понимать. Возможно — он это поймет потом. Чувствуя неистовое желание сьесть всю креманку сладкого угощения, Ишвари поддается желаниям не своим — ребенка, и опускает глаза, чтобы не видеть людей, что косятся на неё, как на последний щит и диковинную пташку в клетке одновременно. Куда приятнее набрать на десертную ложечку сладкого и отправить в рот, чувствуя как тает под горячей слюной, становясь просто мёдом, угощение. Когда Гейл вынашивала Аджая, её мутило постоянно первые месяцы, сейчас же, будто бы ребенок и так чует свою нелегкую судьбу, он не доставляет проблем — кроме желания есть сладкое или добыть себе еды посреди ночи. Ишвари думает о ребенке, чтобы не расплакаться от напряжения. От напрасных ожиданий, что со всех сторон летят в её сторону. От этой, кажущейся, осуждающей льдистости в глазах любимого мужчины. Больше она не говорит, пока креманка не оказывается пуста. И подходит конец встрече. Поднимаясь на ноги, легко и быстро складывая руки так, чтобы длинными рукавами прикрыть свой живот, Тарун Матара провожает гостей короля Кирата словами благословений. И не смотрит вслед этим людям — едва за ними закрывается дверь, оборачивается — огромными испуганными глазами подстреленного зверька смотрит на Пэйгана, поджимает и прикусывает нервно сладкие губы. — Я могу все объяснить. Мой король? — осторожно протягивая руку, надеясь, что раскрывая ладонь коснется не-пустоты…[Pagan Min]
Каково это — любить дракона? Каково это — набраться смелости и поселиться там, откуда он уже больше никогда не отпустит? Ведь драконы очень ревностно охраняют свои владения, свои горы и свои сокровища. Пэйган Мин ещё не раз будет ошибаться, принимая не совсем обдуманные, даже эмоциональные решения. Как и любому правителю, это ему Кират не будет прощать. Ведь правитель не имеет право быть обычным смертным, верно? Но пока он не ощущает, что неправ. Если Король Кирата, сидя во главе стола в столь организованной для плохих вестей обстановке, ответил отказом, значит он был готов идти до конца. И сейчас он осмысливал то, насколько живо и легко поменял своё решение. А всё потому, что у Дракона теперь два сердца вместо одного. Второе подало голос… резко выпав из привычного ритма. Дать шанс народу Кирата? Раньше он не задумывался об этой стороне вопроса. Триада научила его простой истине — что вторых шансов не бывает. А Кират даже веселил со своими верованиями в колесо Сансары и возможность переродиться в ипостась выше, чем ранее. Хитрые божки дают шанс. Только когда возьмут своё. Юный узурпатор провожает своих гостей лёгкой, приветливой и слегка натянутой улыбочкой, благодаря каждого киратского мужа за приятное общество, обещает осчастливить очередной аудиенцией в будущем. Но внутри он чувствует себя несколько странно. Пэйган Мин привык обдумывать заранее свои решения, но принятые в сердцах, быстро, импровизируя — сильно его утомляли. Ему бы сейчас связаться со своим «дядюшкой» посоветоваться, но острое ощущение необходимой самостоятельности влияния на жизнь небольшого горного королевства откровенно спорит с прагматической его стороной. Дать шанс народу Кирата… Что ж, если изначально он планировал киратских мужей задавить, то, в итоге, он навесил на них ещё более крепкий ошейник. Мудро ли это? А не окрепнут они от этого ошейника настолько, что загрызут его, объединившись в своей ненависти? А в этой стране ненависть пьют как из горной реки — течёт из самой земли. Юноша не сразу замечает взгляд Ишвари, нахмурившись, погрузившись в свои мысли, да замерев около своего стула, опираясь на него ладонью. Поднимает веки, видит — Тарун Матара блестит своими большими глазами прямо на него. А руками до сих пор прикрывает живот. Мин ведёт глазами из стороны в сторону: вправо — на барную стойку, отличающуюся яркостью свежих алых красок, да влево — на подошедшую к нему девушку. На ладонь, которая протянулась к нему. — Объясни, — спокойно отвечает, подняв кисть навстречу и взяв Ишвари за руку, опускает, — есть ещё что-то, — разочарованно и как-то грустно ухмыляется, — что я не понимаю в Кирате. Вроде, это должно прозвучать, как вопрос. Но всё сводится к утверждению. Пэйган Мин, и правда, ещё многое, многое не понимает. И не принимает.[Ishwari Ghale]
Страшно — ждать крика и ярости. Страшно — знать, на что способен человек, допускать, что может быть и самый ужасный исход событий, но продолжать идти вперед. Через страх — через сопротивление всего звериного в человеческой сущности, отслаивать шелуху звериного ужаса и действовать душою, становясь ближе если не к богам, то к вечности, когда допускаешь для себя право поверить, довериться. Право дать шанс протянутой руке не обернуться залогом сломанных пальцев. Ишвари сглатывает выдох с горячих губ и чувствует, что с сердца будто сваливается тяжелая базальтовая плита. Смотрит в глаза своему мужчине и, на его утвердительное сокрушение, отвечает понимающей улыбкой. Делает еще один шажочек вперед. Понимание того, что Пэйган Мин едва ли разобрался с тем, что такое настоящая власть и целая страна вокруг: захлестывает пестрыми шелковыми лентами — не праздничными. Но и до скорби далеко. Что ей, смертной, что говорит с богами, объяснять тому, кто низверг богов и её за собой потянул. И как обьяснить? — Есть. Люди здесь такие, какие они есть, не потому, что они плохи для своего правителя, для любого правителя, а потому, что они — люди. И пороков, и доброго в них поровну. Я прошу тебя, Пэйган, относись к ним, как к людям — после годов крови и страха, дай выдохнуть и принять тебя. Кират — маленькая страна в тени огромных гор и других стран, но Кират — одинокая маленькая страна, отвоевавшая себя у остального мира. И свободолюбия у этих людей много. Но если будут всходить посевы, если скотина не падет… если будет праздник, зачем вспоминать о кукри? Дай им не помнить войну, Пэйган, мой король. Пожалуйста… — Ишвари мягко тянет молодого правителя за ладонь, его рукой касаясь своего живота: — Будущее. В мире.[Pagan Min]
Пэйган Мин смотрит в глаза маленькой женщины. Женщины, которая способна влиять на самого Короля Кирата. Которая своим ласковым и нежным голосом взывает к той стороне его, что сокрыта от посторонних глаз за ярким, красочным и слегка аляповатым фасадом. Она видит возможность того, что Пэйган, благодаря юности, не закостенел в своей жесткости. Что на пару с ней живёт… человечность? Пэйган Мин умеет прощать. Красноречивый пример тому — Ишвари Гейл. И её маленький сын. Она говорит много. Но, кажется, этого не достаточно, чтобы юноша принял её правду без лукавого отрицания. Его гнала сюда жажда абсолютной власти, где гнёт отцовского наследия будет не так болезненно ощущаться на его молодых плечах. Где за высокими горами, за статусом, что хоть как-то, но отделяет его от Триады, он сможет вздохнуть свободнее. Мин в первом же порыве отрицательно качает головой, но молчит. Молчит, когда ладонью касается небольшого живота Ишвари. Она часто так делает — даёт прикоснуться. Будто к единственной причине, почему хоть что-то в этой безумной стране имеет смысл. Проведя пальцами по животу, Мин берет лицо Тарун Матара ими и наклоняется, прикасаясь лбом к её лбу: — Почему они не могут быть, как ты? Почему они сами не придут ко мне, как ты пришла? Почему они просто не примут меня, как ты приняла? И отстраняется, отводя глаза — он сам может ответить на эти вопросы. Но ответы эти неприятны ему, поэтому юноша просто обнимает любимую женщину, прижимая к себе. Народ Кирата не может быть, как Ишвари Гейл. Ишвари Гейл выбрали, как особое существо, как сосуд для божественной сущности. Боги слишком далеки от того, что происходит на земле. Если Короли постепенно теряют связь с народом, то что говорить о богах? Народ Кирата никогда не осмелится самостоятельно взобраться на скалистую и ледяную гору. И пускай за ней их ждёт лучшая жизнь. Это страшно. Их страшит смерть и боль. Народ Кирата с животной ненавистью будет отторгать чужое, чужеродное. А Ишвари Гейл… Просто. Ишвари. Моя Ишвари. Сделала свой выбор. И приняла его.