[Ajay Ghale]
♪ The Bombay Royale — Phone Baje Na (Bajo Bajo Remix by Pasobionic)
Кривое лезвие чужого кинжала обрывает нить, позволяя Юме Лау сбежать из багрового царства, воздвигнутого её же зависимостью; обрывает по его руке теплой, красной раной, пропитывающей тёмными пятном перчатку, и Аджай, встрёпываемый ледяными порывами, хватает пальцами уже пустоту. Демон Дургеша стремительно тонет в белоснежных снегах, подхватываемый жестокими ветрами. Юма Лау не прольет ни единую каплю крови на киратскую землю с этого момента. На его землю?.. Наркотик всё ещё травит молодую кровь, обманывая приливами тревоги, сменяющимися эйфорией, и Аджай, обессилевший, измученный боем и видениями, едва отшатывается от смертоносного обрыва. Калинаг отпустил солдата, но тот не отводит взгляда от пропасти, заглядывая в самую глубину, поглотившую «правую руку» Короля. Юма Лау и Пол Де-Плёр больше не нужны Кирату. Тихие стоны утопают в каменных стенах воздушной тюрьмы, колени стукаются о холодный пол.***
Наконец-то! Аджай не верит своим глазам, оказавшись, наконец, снаружи, под ласкающими лучами рассветного солнца, и едва сдерживается, чтобы с облегчённым вздохом не припасть коленями к зеленой траве на берегу горной реки, окружённой захватывающим дух пейзажем. Чёрт, когда он только успел полюбить эту землю? Ненавистную, кажущуюся безобразной в бедности и войне, и прекрасную в уголках, где нет грёбанных людей. После удушающих шахт и мороза — спасительный глоток свежего воздуха. Аджай черпает руками прохладную воду, проводит ладонью по лицу, смывая остатки пыльцы, грязи. Кровь с его ран окрашивает воду в багровый, снова разбередив в памяти солдата дежавю о пребывании в Кувейте. Там воды не хватало. Там он воевал за чужую страну, не думая о том, чтобы вернуться домой. От созерцания видов на берегу реки его отвлекает вибрация в кармане джинсов, а затем громкий рингтон, и Аджай, стряхнув с рук воду, усаживается на землю и лезет в карман. Он и забыл уже, что обзавёлся ненужным трофеем. По привычке хмурится, проведя большим пальцем по разбитому экрану смартфона Де-Плёра, смахивая грязь, но не торопясь принимать звонок с неизвестного номера. «У вас 134 пропущенных звонка». Гейл забирается в сообщения, найдя одну из последних переписок. [Кому 06:19: «S.»]: «Юма и Де-Плёр мертвы.» Отправить. Швырнуть смартфон погибшего в водопад.***
— «[…] Да-да-да, не успели соскучиться, а с вами — снова я! Раби Рэй Рана, друзья, и радио „Свобода“! В общем, я тут подумал, что надо подвести какие-никакие итоги, провожая прежний „Золотой Путь“… в последний раз, так сказать! Кто у нас там лидировал в рейтинге популярности за последнюю неделю?.. Ах, да, давайте же вспомним, что нам предлагал красавчик Сабал. А что он предлагал? Одно и то же! Каждый день! Замшелые ритуалы для чудиков-хуюдиков! Ха-ха, да даже подтираться без божьего благословения нельзя! Кстати говоря, не советую нашим гостям из-за океана здороваться с деревенскими жителями за левую руку. От чужого дерьма, знаете, отмыться труднее, чем от своего. Кхм, ну так, спросите теперь: а чего же хотела Амита? Хм-м-м, она хотела реальных благ — деньги! О да, опасна настолько же, насколько прекрасна… э, была. Что поделать, деньги правят миром, и-и-и… Наркотики. Куда без них, да, Пэйган? Ха-ха! О-хре-ни-тельно мно-о-ого наркотиков и бабла! И я сейчас говорю не о жалких рупиях, я говорю о состоянии как у Тони Монтаны! Но что уж там, ни с Сабалом, ни с Амитой у нас, друзья, не срослось — спасибо Пэйгану Мину и его маникюрше, которая, скорее всего, опоздала на сеанс и выбесила нашего тирана так, что он решил отыграться на горячо любимых нами лидерах! Ох уж эти короли, никогда не знаешь, когда их корона свалится кому-то на яйца! Пэйган, старина, если ты нас слышишь, то… мой горячий тебе привет, можешь приложить его к своей покрытой стразами заднице для профилактики радикулита!» Аджай не удерживается от усмешки, покачав лохматой головой — только такой шизанутый, как Раби Рэй мог бесстрашно троллить на всю страну Пэйгана Мина, и это… вселяло надежду. Люди устали воевать. Гейл вполуха слушает радио, пока ведет джип со знаком двух перекрещенных кукри на кузове — повстанцы, которых осталось всего-ничего, разобщенные по всему Кирату, отдали ему машину безропотно. — «[…] так что надеюсь, что неуловимый мститель и новая надежда Кирата, Аджай Гейл нас слушает и мотает всё на ус, вышибая мозги очередному солдату Пэйгана. Знай, чувак, я всегда в тебя верил. Нет, серьезно! С того самого момента, как поставил на тебя в Шанат и выиграл дохерища бабла. Да ты просто ёбанный маньяк! Я чуть не обделался, когда ты замочил того тигра! Задумайтесь, может, этот американец и есть то, чего нам так не хватало? Не, ну задумайтесь? Конечно, наш парень, как мне птичка шепнула, совсем не против побаловаться травкой и…» — «Внимание!» — приятный женский голос внезапно прерывает посвященный солдату монолог Раби, и Гейл, напряженно слушающий слова диджея до сего момента и которого они заставляли то ощущать жар в лице, то хмурить брови, то неопределенно фыркать, не может мысленно не возрадоваться. Однако брошенный им короткий взгляд на старенькую магнитолу — настороженный: чем ближе Аджай на пути к королевским землям, тем отчетливее доносится до ушей волна с пропагандой. Видимо, некоторые вышки после краха «Золотого Пути» люди короля успели восстановить. Аджай, вздохнув, только сжимает крепче руль, — «сообщение из „Министерства внутренних дел и социальной гармонии“ приветствует всех жителей Кирата и его гостей! А также напоминает, что Киратом всё ещё правит Его Величество Пэйган Мин.» — Да ладно? — тихо хмыкает себе под нос Гейл и тут же хмурится, выруливая по извитому серпантину вверх: солнце сквозь нависшую над дорогой зеленую листву рябью пробегается по его щетинистому лицу с уже привычной россыпью ссадин. Аджай вглядывается в зеленые заросли, сбавив чуть скорость — он уже знает, что в этих местах на дорогу часто выскакивают медоеды. Хотя эти звери изрядно доставили ему хлопот, подло и бессмысленно давить их колесами солдату не хотелось. « — […] Король Мин хотел бы, чтобы каждый отныне услышал: сомневаться во власти короля равноправно государственной измене. А государственная измена карается по всем законам смертной казнью, » — дикторша будто бы объявляет прогноз погоды, и Аджай почему-то с легкостью представляет себе её искусственную белоснежную улыбку, — «не пропустите трансляцию с обращением Короля Пэйгана Мина завтра в полдень. Да здравствует Король и да хранит вас свет Солнца Кирата!..» Оглушительный скрип колес заглушает последние слова, и Аджай, с силой вдавивший в педаль тормоза, с округлившимися глазами резко выкручивает руль, когда прямо перед джипом на дорогу выскакивает… человек? Столбы пыли еще не успевают осесть на землю, когда Гейл, разъяренный и удивленный, выскакивает из машины, бросившись к оборванцу, упавшему на колени в песок. — Черт!.. Ты не ушибся? Какого хрена? Что произошло? — Помоги, чувак, прошу… Помогите! Чистый американский акцент? Гейл с изумлением обнаруживает перед собой мужчину примерно своего возраста европейской наружности.[Pagan Min]
[Королевский Дворец, 19 октября, 9:05]
За тебя, моя дорогая Сестра. Король Кирата наклоняется к столу и, приложив пластиковую трубочку к подносу, занюхивает белоснежную дорожку, жмурится, переваривая щиплющее и колющее ощущение на слизистой, после отряхивает пальцем пазухи носа, не открывая глаз: — Fuck. Стоящий рядом Гэри вытер краем платка выступивший пот на своём лбу, поправил очки, внимательно наблюдая за Пэйганом Мином, что уже вытянулся на королевском кресле в кабинете, предаваясь наркотику. Служил же Гэри во дворце слишком давно, чтобы не помнить, как именно кокаин влияет на человека. Но тут больше, чем человек. И страшнее, чем человек. Мужчина помнит, во что кокаин превращает Пэйгана Мина. Во что,, а не в кого. — Ваше Величество? — осторожно начинает слуга, кладя пальцы на край столешницы из лакированного алого дерева, намереваясь коснуться подноса с поднесённым «яством», — я могу забрать? — он знает, что кокаина тут достаточно, чтобы повторить всё ещё раза два. Но-о-о: — Забирай, — наконец отрывая ладонь от носа Мин, машет рукой, — и иди, мне надо поговорить с Аджаем Гейлом, — и смотрит на Гэри хитро, расплываясь в хищной улыбочке. Гэри же, стараясь не обращать на это внимания, тут же забирает медный поднос и быстро выметается из кабинета, за дверями шумно, с дрожью в голосе выдохнув. Будь его воля — он бы уничтожил эту дрянь во всём дворце. Она, возможно, и помогает Кирату выжить, однако, его Короля она убьёт.[Ajay Ghale]
Встреча с оператором съёмочной команды журнала National Geographic из Нью-Йорка, — словно отголосок прежней жизни, которую Аджай успел похоронить за прошедший месяц. Когда-то он и сам, особенно будучи ребенком, любил смотреть по этому каналу передачи про экзотичных хищников. Только про медоедов там было ни слова, — думает солдат, помогая сбежавшему пленнику, смахивающего на йети из-за своей густой бороды и грузной комплекции, подняться на ноги и погрузиться в джип. Один раз «свой» уже обвёл его вокруг пальца — так стоит ли доверять очередному соотечественнику, которого держал в заложниках местный психопат? Но Бобби — так зовут пленника — в своем сумбурном рассказе о том, как их команду споили шаманским чаем, слишком убедителен. Ссадины и выжженные знаки на его ободранной спине — ещё убедительнее. Кажется, сообщения Раби о маньяке, орудующем в Кирате и помешанном на масках Ялунга, оказываются вовсе не бредом. Аджай, слушая рассказ сбежавшего пленника, связывается по мобильнику с Хёрком и отвозит замученного беднягу в ближайшую деревушку на северо-востоке, куда сбились остатки повстанцев. Добродушный искатель приключений выскакивает к ним навстречу, и солдат отвечает ему едва заметной улыбкой, когда тот хлопает его по плечу и, как обычно, громогласно что-то причитает, уводя Бобби в один из кирпичных домов. Женщины, которых Аджай привык видеть в Банапуре при полном снаряжении и во всеоружии, теперь были здесь без своих бронежилетов: засевали маленькие поля, занимались стиркой, баюканьем маленьких детей на руках. Они замечают, как сын Мохана Гейла смотрит на них — изучающе, задумчиво, и, кажется, позволяют себе надежду. Надежду, что он не поведет больше их мужей, братьев и отцов в неравную битву с Королевской Армией. Аджай задерживается, но затем торопливо идёт следом за Хёрком и Бобби, ощущая на себе взгляды бывших повстанцев. Лишь поджимает губы, подняв темные глаза и встретившись ими с какой-то женщиной, вот только все равно проходит мимо, когда она едва слышно называет его имя.***
[Pagan Min]
— Аджай-Аджай, ну что… ну как же так. Ох, как нехорошо выходит. Головная боль и усталость резко отступили, дав ощущение лёгкой эйфории. У него есть настроение, чтобы позвонить. Что он и делает, приложив смартфон к уху. Пара гудков проходит, и на том конце связи оживает лёгкий шум и шелест Киратских лесов: — Аджай, привет-привет. Я немного разочарован, — он легко смеётся от волны кокаинового наслаждения, — сначала по всему Кирату ты срываешь плакаты с моим лицом, потом уничтожаешь мои вышки… теперь поставил под угрозу мои хорошие отношения с двумя законопослушными американцами… — Король вздыхает, — ну да ладно. Всё решаемо. Юма, — его голос становится несколько тише, — она столько, столько всего сделала для Кирата! Но больше она делала для меня. Знаешь, у нас сложились очень интересные отношения. Послушание, верность и самоотверженность с её стороны. И щедрость, снисходительность с моей. И всё э-э-это на протяжении… более тридцати лет. Мне будет её не хватать. Но! — мужчина резко оживляется, скрипнув кожей кресла, на котором он переменил позу, — в то же самое время ты должен быть благодарен за попутный ветер. Нет, это не киратские божки им управляют, — он опять смеётся, — это я, Я, Король Пэйган Мин, делаю так, чтобы ветер в стране менял своё направление. И любой выбор имеет свои последствия, Аджай. Мне было трудно сделать свой. Выбирая между тобой и Юмой… впрочем, увидим. Ты, наверное, опять куда-то торопишься, мой мальчик? Чтобы надрать кому-то ещё задницу, я полагаю. Что ж, попутного ветра! Но опять — любой выбор и любой поступок имеют свои последствия. Всегда помни об этом.[Ajay Ghale]
Его имя вновь звучит на том конце связи ставшим почти родным, голосом Пэйгана Мина, но Аджай, предчувствуя, что именно он услышит, раздумывает некоторое время, прежде чем нажать на кнопку приема вызова. — Аджай, привет-привет. Я немного разочарован… Гейл, не удержавшись, тихо, горько хмыкает — конечно, разочарован, ещё бы. Теперь у короля нет ни садиста, ни дилера, ни генерала, так ведь работала система в Кирате? Один бывший спецназовец выломал спицы из этого колеса — так какими теперь будут последствия, о которых говорит Его Величество? Мужчина, сидящий на стуле в домике лекарши, только шумно выдыхает носом в ответ, прижимая мобильник к уху здоровой рукой и, как обычно, напряженно поджав губы, пока киратка сдирала с его руки старые повязки. В шёлковом голосе короля ни грамма огорчения, но, почему-то, это даже не странно. Кажется, только в первую встречу Аджай твердо решил, что к Пэйгану Мину невозможно привыкнуть, но это явление, спустя столько времени, всё-таки свершилось. Женщина выливает на красную рану что-то из баночки, и парень чуть морщится от резкого жжения, стиснув зубы, чтобы не выругаться себе под нос. Попутный ветер. После Дургеша ветреную погоду можно возненавидеть, но… спасибо, что ли? Только я все равно не понимаю, почему ты это делаешь. Ты ведь можешь покончить с этим, так объяви охоту на меня, назначь награду за мою голову. Прикажи разыскать и убить, покончи с этим. Потому что я все равно пойду до конца, Пэйган. Я пойду до чертового конца.***
[Pagan Min]
[19 октября, 15:00]
— Аджай, мальчик мой, предлагаю тебе скоротать время, пока ты… бегаешь там, по Кирату. 25 лет назад, когда твоя мать вела службу в храме при дворце, ей в качестве записки, которую дают верующие, чтобы Тарун Матара за тех молилась, чьи имена написаны там, она получила настоящий крик о помощи. Чего лукавить, половина из них и так походила на жизнеописание сплошных страданий, но одна нас двоих зацепила. Через кого-то передали информацию о том, что «жизни нет от публичного дома в Наккарапуре», что местная киратская киностудия используется в понятных целях. Но жаловались, преимущественно, не на то, что этот « бизнес» имеет место быть. Жаловалась Киратка, которую, по её словам, насильно удерживают там. Что она, дочь погибших кшатрии, удерживается шудрой. И выполняет ненавистную ей работу. Но хочу тебе вот что сказать — любой опыт полезен. Даже дурной. Даже ненавистный, Аджай. Наглядный пример — эта десятилетняя девочка, которая выросла в умную женщину, но не растеряла и грамма своего мастерства. Так что когда ты отдохнешь и захочешь более активных развлечений, без качественных услуг ты не останешься. Я обещаю.[Ajay Ghale]
[18:34]
— […] Нас было четверо. Режиссёр, ведущий, водитель и я, оператор. Ох, черт… Директор был просто в восторге, когда удалось достать рабочую визу, — руки Бобби, укутанного в разноцветное покрывало, дрожали, и чашка со снадобьем в его пальцах то и дело прыгала, — сами понимаете, в Кират въезд закрыт в связи с опасной террористической обстановкой, но мы смогли договориться и проехать границу! Нас сразу предупредили, что никакого посольства Соединённых Штатов нам здесь не видать, и все расходы и неприятности будут на нашей совести, но… — он вдруг приободрился, и в глазах мужчины заиграл фанатичный блеск, — Кират — это просто золотая жила! Столько материала! Столько всего мы здесь отсняли… А какая природа! Вот этот шрам, — Херк, сидевший все это время рядом с пострадавшим с раскрытым ртом, потянулся чуть вперёд, присвистнув и поглядев на вытянутую руку Бобби с тихим «ахрине-е-еть», — это я порезался о рог носорога! Восторженные речи туриста Аджаю знакомы не понаслышке — он и сам так же охреневал, едва выбравшись из Королевского дворца. При помощи Юмы… Черт, кажется, будто это было так давно. Парень, все это время стоявший со скрещёнными на груди руками у стола, все же прерывает мужчину. — Слушай… Я понимаю, что тебе пришлось испытать, — тяжелый вздох, и Аджай на мгновенье устало прикрывает глаза, коснувшись указательным пальцем одной брови, — но ты говорил что-то про самолет, который вам предоставили. Некий человек сказал тебе, что поможет вам улететь отсюда, — Гейл вскидывает одну бровь, переглянувшись с Хёрком, — верно? — Ах, да! Да, я об этом и говорю! Короче, этот парень, Уиллис Хантли, он сказал, что как только мы с командой отснимем всё необходимое для документального фильма, то должны отправить записи на киностудию Ширли Начос. А она бы помогла с нашей депортацией. — Может, Шарма Сальса? Дикая штучка! — вставляет Хёрк, и Аджай, оценив шутку с именем, ухмыляется, однако вид у двоих перед ним довольно серьёзный. Замаскировав смешок под кашель, Гейл снова деланно хмурится: — Так, э… что за Сальса? — У неё киностудия на юго-западе, и она помогает «Золотому Пути»! Иисусе, ты не видел ни одного её фильма?! Даже «Член со шрамом»? — Ты серьёзно? — А как же «Раджа Слоновий Хер», «Дикие ягодки», «Яйца под соусом Сальса»?! — у Хёрка, кажется, даже падает челюсть, когда Гейл, сдерживая смех, качает отрицательно головой. Авантюрист с силой хлопает себя по массивным коленям с широкой улыбочкой, — У-у-у! Эйджей, а ты, оказывается, ничерта не знаешь о Кирате!.. Но это было неправдой: кое-что бывший контрактник всё-таки, знал, потому губы его чуть дрогнули в ухмылке, хотя смущение едва видимым следом отпечаталось на лице; знал — хотя бы из недавнего звонка Пэйгана. И снова дежавю: в памяти тут же всплывает, как в Кабуле капитан их отряда запульнул своих парней в местный бордель, чтобы те сняли напряжение. В горячих точках женщины выживают, как могут, и не солдату, для которого со временем это стало привычным зрелищем, их осуждать. Да и свою работу они, как ему казалось, не ненавидели. По крайней мере, Аджаю хотелось так думать, когда одна из девушек в ту ночь осталась с ним наедине.***
— […] Ты вроде умный парень. Если доберёмся до самолета, то сможем выбраться из страны, понимаешь? Долететь, хотя бы, до Индии — а оттуда в Штаты, связавшись с консулом! Кират — дикая страна, дикая, прекрасная, но принадлежащая одному человеку — их королю. Черт… Да это же дикость, да? Абсолютная монархия… Лихорадочный блеск в глазах пленника выдает его страх, когда они остаются наедине в однокомнатной лачуге. Некогда турист боится Пэйгана Мина, даже не видев того ни разу, и этот полубезумный ужас заставляет его облизывать пересохшие губы, ухватиться за рукав темно-мятной ветровки. Аджай, резко обернувшись, лишь чуть округливает глаза, в удивлении воззрившись на мужчину, и отстраняется, высвобождаясь из хватки. — Может, нашу страну и тихо дерут между собой республиканцы и демократы, но, чёрт подери, ты ведь отработал три блядских контракта! Джунгли хороши с экрана широкой плазмы и после монтажа, но человеку, блять, здесь не место… Я ел собственное… — мужчина сглатывает с гримасой отвращения, прикрыв глаза, а затем вновь вперивается в парня, — чёрт! Зачем тебе весь этот… кошмар? Эта война никогда не закончится, поверь мне, Гейл, я слышал, что говорят эти дикари. Нам тут нечего делать… Таким, как мы. Ну, дело твоё, конечно… Ты что, просто трусишь не добраться до самолета? Удивление в глазах бывшего контрактника пропадает, и Аджай, ощутив вдруг замешательство от зароненных в его душу сомнений, бросает на того пронзительный взгляд. А затем вдруг усмехается — бывший пленник, заметив ухмылку, непонимающе моргает. Услышь Гейл это предложение три недели назад — свалил бы из страны, не задумываясь. — Да что ты знаешь о войне? Нихрена. Ты нихрена не знаешь об этой стране, о её людях, о её короле, но это, чёрт тебя дери, даже не твоя вина. Американец, который, вроде как, должен был бы быть напоминанием о доме, кажется Аджаю чужеродным здесь. Они теперь — два разных мира. — Завтра тебя проводят до киностудии, — негромко отзывается бывший солдат, но в низком голосе теперь уже лидера сквозит холод, заставивший бывшего пленника осесть обратно на свою кровать и больше ему не препятствовать. Уже направляясь к двери, Гейл на мгновенье задерживается, но, так и не решившись что-либо говорить, уходит. Он решает никому не говорить, куда направится на рассвете со спрятанным кукри за поясом, винтовкой и гранатами под широким киратским одеянием поверх привычной ветровки.[Pagan Min]
[Королевская Крепость, 20 октября 11:00]
— Тут такой ветер, — бурчит мужчина в пурпурном костюме, приглаживая пепельные волосы на черепе, — его просто сдует! — а зло шипит ну в точности, как настоящий король, — давайте сюда, — выхватив небольшую связку листов, он снова пригладил волосы и вышел на свет божий, сияя ярче солнца шёлком своего костюма, да вскинув в приветствии руку, помахал публике. Публика заметно оживилась и захлопала, но сдержанно. Поднявшись на трибуну, мужчина отложил бумаги и вскинул голову, далее обращаясь больше к камерам, что были на него нацелены, да пренебрегая напечатанной готовой речью: — Жители Кирата. Я, Король Пэйган Мин, поздравляю вас всех с долгожданной победой. Гражданская война, идущая больше тридцати лет, окончена. И я прошу вас, учитывая ошибки прошлого, взглянуть в будущее страны. Изменения — это хорошо. Примите это. Без изменений невозможно развитие. И все зависит не только от Короля. Из маленьких песчинок, спрессованных между собой, складывается несокрушимая скала. Так же из нас с вами складывается наша страна — Кират. Он делает паузу, поправляя высветленные волосы на макушке, после широко улыбается, разведя руки в стороны: — Жизнь продолжается. Кират по-прежнему управляется мной — Пэйганом Мином. Теперь серьёзнее: — Если война выиграна, то это не означает, что пособники террористов «Золотого Пути» в одночасье перестали существовать. Не стоит обманывать себя. Люди, поддерживающие движение «Золотого Пути», будут отвечать за свой выбор. И я хочу обратиться к народу Кирата. Если вы понимаете всю ответственность за тот ущерб, что вы наносите родной стране, располагая информацией о местонахождении террористов, то сделайте свой вклад в становлении родины. Сдайте их. Информация, что поможет найти пособников « Золотого Пути», будет гарантировать вам снятие ответственности за прошлое, где вы ошибались. Те же, кто не решится отступиться от своих разрушительных взглядов, кто продолжит террористическую деятельность «Золотого Пути» — примите свою судьбу достойно. Снимают не только Короля Кирата в пурпурных сияющих одеждах. иногда снимают и публику, собранную не просто так. В Королевской Крепости они являются теми, кто знал об этой трансляции заранее, теми, кого в добровольном порядке попросили участвовать в сим мероприятии. Ну как, добровольном… если об этом просил сам Пэйган Мин, то ни у кого не возникнет и мысли «не хотеть» в этом участвовать. Человек за трибуной слегка нахмурился, опустив беглый взгляд на листы, после снова поднял накрашенные глаза: — Теперь об организационных моментах. Мисс Нур и Пол Де-Плёр ушли в отставку. Пожелаем им удачи в их дальнейших начинаниях. Подведем итоги. Война окончена. Нас всех ждут разительные перемены, без которых не возможно развитие нашего общества и становление Кирата как самостоятельного государства наравне с его соседями. Война окончена. Пора народу Кирата взрослеть и работать на благо его. А благо Кирата — благо для каждого. Мы сами выбираем свою судьбу и своё будущее. Я же призываю сделать ваш выбор в пользу родины.[Ajay Ghale]
[Королевская Крепость, 20 октября 12:00]
Они все пришли сюда «добровольно», о чём это министерство не преминуло упомянуть несколько раз подряд по радио, пока Гейл, бросив джип в лесу, добирался сквозь привычные заросли до Королевской Крепости. Золотые лучи полуденного солнца греют теперь вымощенную камнем площадку, на которой толпятся киратцы перед возвышающейся трибуной, а за нею он, как всегда ослепляющий блестящим пурпуром на плечах и белизной волос. Ладно. По крайней мере он своему стилю не изменяет, — заключает про себя Гейл, вглядываясь в маленькую фигурку, ярко выделяющуюся на фоне светлых стен крепости. Голос Пэйгана, усиленный колонками, сотрясает воздух вокруг него, и даже до ушей солдата долетает его речь, которую толпа проглатывает самозабвенно. Толпа, которая с самого первого дня, как Аджай ступил на территорию Банапура, раненый, спасенный Сабалом, сыпала проклятьями в сторону Короля, уничтожившего мир на их родине. Толпа, которая возрадовалась, когда призрак Мохана Гейла ожил для них в обличье его сына. Женщины, мужчины, старики, даже дети, и все одеты в яркие одежды, как разноцветные флажки, натянутые над их головами. Каждого обшмонали красные береты с головы до ног — Аджай наблюдал за вратами в крепость сверху, со склона через прицел снайперской винтовки. Охрану удалось обойти только перебравшись через кирпичную стену: бойцовские навыки за эту осень он почти подтянул до уровня элитного бойца, думает Гейл, легким и быстрым движением сворачивая шею одному из солдат. Оттащив тело в прохладную тень за телегой с сеном, он, наконец, натягивает на лохматую голову цветной шарф на манер каких-нибудь паломников, сливается с огромным морем разноцветных пятен, не сводя внимательных глаз с фигуры, возвышающейся над ними в отдалении. Нужно подобраться ближе. Ближе, чуть ближе. Дыхание его выравнивается, не выдавая волнения, и Аджай аккуратно продвигается вперед, когда люди, стиснутые кольцом красных беретов, начинают волноваться. Дыхание ровное до той секунды, пока чьи-то пальцы из этой душной кучи не обхватывают его запястье.