Он колдун, он ведун, он шаман, он проклят Сам собою в трёх мирах...
Я шел за водой. Колодец, старый «журавль», стоял в центре деревни и уже давно зарос высокими деревьями. Бабушка всегда плевалась, что из-за этих кленов колодец и пересох, но сегодня послала меня за водой именно туда. «Он особенный» — сказала она с улыбкой и вручила мне ведра с коромыслом. Клены окружали колодец со всех сторон, отчего внутри круга было сумрачно. С одной стороны стояла рассохшаяся скамейка. Один конец доски подпирал заросший мхом и кленовыми побегами толстый пень, уходящий корнями в землю. Под другой подсунули криво срубленную колоду, на которой пробивался одинокий мягкий росток. Я поставил ведро на землю, завязал веревку на дужке второго и открыл скрипучую, посеревшую от времени деревянную крышку. Темная вода плескалась далеко-далеко внизу, отражая кусок неба и древесных крон. Круглые камни блестели от сырости. Скользкие, наверное. — Ну, здравствуй, Валя. От низкого баса я подпрыгнул и вскинул голову. Напротив меня полукругом стояли трое мужчин и внимательно меня рассматривали. Я растерянно рассматривал их в ответ. Один, высокий и светловолосый, в национальной одежде, с медвежьей шкурой на плечах, держал в руках люляму и щурил серые глаза, оглаживая короткую кучерявую бородку, поджимал губы. Так, с этим я знаком, легенды от матери слышал. Второй, по центру, насупленно сверлил тяжелым взглядом светло-зеленых глаз из-под пепельных густых бровей. Рассмотреть черты его лица было сложно из-за густой рыжей бороды и надвинутой на лицо волчьей морды. Косоворотка с богатой вышивкой, рукоять меча за правым плечом, шкура на плечах и славянские обереги вариантов не оставляли. Волх собственной персоной. Третий поразил меня до глубины души. Сдвинув маску на затылок и похлопывая себя по бедру бубном, мне рассеянно улыбался то ли индейский, то ли сибирский шаман. Молодой, но абсолютно седой. — И вам… здравствуйте, — пробормотал я. Волх цокнул языком. — Мой наследник. Мудрый, плодовитый, детей много будет. — Сильная, помнящая, — возразил содяце. — Рассказы мимо ушей не пропускала, училась усердно. Отличная целительница. Я её признал внучкой что в этом мире, что в другом. Не по руке ей люляма. — Это в одном месте она внучка. А в другом очень даже внук. Род продолжать надо, пусть на девок смотрит. Как понравился мужик, так и разонравится, без девок рода не продолжить. Раз он внук, то пусть до конца внуком становится. — Хватит спорить, — подал голос шаман. — Валя выберет свою тропу самостоятельно, а как пойдет по ней, не нам решать. Мы сможем лишь совет дать да знание. Не мужчина и не женщина, не стремится подчинять или использовать в личных целях свои силы, не ставит условий, не настаивает на контактах. Умеет ждать. Валя уже почти шаман. Хотите вы видеть целительницу или наследника уже не важно. Осталось лишь посвящение. Шаман стукнул в бубен, и троица пропала. От кленов раздался шорох и треск ломающихся сучьев. Я обернулся и обомлел. «Ни фига себе», — пронеслось в голове. — «Как она под колодцем-то помещается?». Змея была огромной. Нет, не так. Змея была ОГРОМНОЙ. Её некрасивая, будто обрубленная голова была размером с теленка, сильное и гибкое ядовито-зеленое тело мелькало среди деревьев, казалось, оно окружает их все. Этот дракон выполз на поляну, увидел меня, попробовал воздух языком и угрожающе зашипел. Я попятился за колодец, чуть не навернувшись о ведра. Под ногой провернулось коромысло. Отличное у меня оружие, ничего не скажешь. Нападать змей не спешил. Он неспешно собирал тело, покачиваясь, будто кобра. Чешуя красиво вспыхивала на солнце, а меня пробивала дрожь. Убежать не смогу — змей не производил впечатление неповоротливого. Его пропорции ясно говорили, что он может развивать неплохую скорость. Ни меча, ни ножа у меня с собой не было. Я осторожно двинулся вокруг поляны, стараясь как можно дальше отойти от него, и зашел за скамейку. Тот понаблюдал за мной яркими желтыми глазами и зашипел, открывая пасть с двумя длинными гибкими клыками и готовясь к прыжку. Так, ладно. Я повел глазами по поляне в поисках идей. Скамейка! Доска не была прибита гвоздями, просто лежала. Я метнулся вперед, отшвыривая доску в сторону, и бросил неожиданно легкую колоду под клыки, подправляя взглядом траекторию. Раздался дикий крик. Вместе с щепками брызнула кровь. В пасти взбешенного змея извивался парень, пытаясь разомкнуть челюсть скользкими руками. Без паники! Только без паники!!! Ты колдун или погулять вышел?! Я вспомнил свои тренировки в Выручай-комнате, уперся взглядом в чудовище и вытянул руки, кулак на кулак. Правый — тело, левый — голова и челюсть. Выпрямил пальцы — змей разжал пасть, парень рухнул на землю. Провернул кулак — и раздался противный влажный хруст ломающегося позвоночника. Я описал левой кистью круг, добивая змею, и подтянул к себе окровавленного, едва дышащего парня. Может, успею помочь? Голова агонизирующего змея вдруг оказалась прямо передо мной. Я успел взглянуть в желтые мертвые глаза, а потом дергающийся хвост врезался мне в бок, и я полетел в колодец, по скользкому влажному тоннелю то ли в глубину темной воды, то ли в небо…* * *
Я открыла глаза. Белый потолок, окошко с жалюзи. В окошке отражается край неба с падающим снегом. Я успела отметить, что лежу с трубкой в носу, как на меня навалились тяжесть и холод, горло перехватило ужасной, душной паникой, сильно заколотилось сердце, а приборы рядом со мной тревожно взвыли. — Олег Иванович! — завопила рядом женщина, выскакивая в коридор. — В шестнадцатую, быстро! Рядом появились суетливые люди, в глазах начало темнеть. «Я умираю!» — поняла я, задыхаясь от ужаса. Зрение погасло, оставив меня в темноте. Я не чувствовала собственного тела — я парила. «Надо куда-то лететь», — подумала я и решила, что лучше делать это традиционно вверх. Наверху разлился красный свет, мир треснул пополам, обдав меня холодным светом хирургической лампы. Показался человек в маске и резиновых перчатках. Я увернулась от его рук и взлетела к лампе, с отстраненным интересом осматриваясь вокруг. Знакомое помещение. Столы в секционной, трупы с бирками на ногах, холодильные камеры — морг. Я взглянула вниз. Препарировали девушку. Длинная светло-русая коса, раскрытые голубые глаза с расширенным зрачком, чуть приоткрытые полные губы, мягкий овал лица — смерть сделала её красивой. Грудная клетка была аккуратно вскрыта Y-образным разрезом, кожа отогнута специальными крючками, вверх торчали ребра, среди внутренностей я видела белеющий позвоночник. Врач ловко и быстро вынимал органы, очищал от крови и укладывал в специальные ящики. «Посмертное донорство», — поняла я, любуясь четкой работой. Откуда-то я знала — девушка когда-то подписала согласие на это. Врач скрупулезно расписывал последовательность действий на диктофон, описывал органы. Руки в окровавленных перчатках действовали очень бережно. Я поочередно лицезрела легкие, сердце, печень… Закончив работу, врач поставил ребра на место, сшил кожу аккуратными стежками, снял перчатки и неожиданно жалеючи погладил её по голове. Я понаблюдала, как он устраивает труп в холодильной камере, и вдруг поняла, отчего тело казалось таким знакомым. Я метнулась следом за телом в холодную темноту камеры. Мне нужно было убедиться. Да. Ошибки быть не могло. Это была я. Дверца камеры захлопнулась, оставляя меня и моё тело в мертвой холодной темноте.* * *
Холод окутал меня, не давал дышать. Руки беспорядочно размахивали в пространстве, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Ладонь погрузилась в тяжелую ткань — простынь? — ноги нащупали опору, и мне удалось выпрямиться. В легкие ворвался воздух, открылись глаза. Круглый тоннель, покрытый скользкими холодными камнями, а в конце его — кусок ослепительно голубого неба. Путь на тот свет? А, нет, вокруг меня по грудь плескалась холодная темная вода. Я в колодце. Правая рука все еще была сжата на ткани. За ней потянулась тяжесть, и на поверхность воды выплыла спина с разодранной одеждой и прокушенным боком, из которого сочилась кровь. Точно, тот непутевый колдун, который зачем-то залез в колоду под скамейку. Я смахнул мокрую челку назад, чтоб не мешала, перевернул парня и обхватил за плечи, вытаскивая голову из-под воды. На свет показалось бледное красивое лицо, обрамленное темными волосами. Высокие острые скулы, впалые щеки — недоедал, наверное. Так. Первое правило спасения при утоплении — освободить дыхательные пути. Я провел ладонью над телом, пытаясь отделить воду в легких от прочих жидкостей, потянул осторожно. Изо рта парня потянулась тонкая струйка. Отлично, а это что за зелень? Желчь? Змеиный яд? Ладно, черт с ней, все равно этому в желудке делать нечего. Я освободил легкие и опустил руку под воду. Блин, а серьезные у той твари были клыки! Я кое-как исцелил внутренние повреждения, а парень всё не приходил в себя. — Так, чувак, не вздумай мне тут помереть! Я поправил положение головы и несколько раз сжал руку в кулак, запуская сердце. Парень тяжело и жадно вздохнул, распахнул глаза, дернулся и заорал. — Не хочу! Нет! Я не умру! — и вырвался из рук, с головой уйдя под воду и размахивая руками. — Придурок! — я схватил его за волосы и вытянул наверх. — На ноги вставай, давай! Ошалевший парень поморгал на меня огромными темными глазами из-под мокрой челки и, наконец, встал, возвысившись надо мной аж на полторы головы. Со стоном схватился за бок. — Не стони, не пожалею, — буркнул я и потрогал камни. — Блин, скользкие. Парень обалдело хлопал своими глазюками, пытаясь вникнуть в ситуацию. Ресницы у него были длинные и густые, аж завидно стало. — Я жив? — Если ты труп, то на редкость бодрый. Парень странно на меня посмотрел, задрал голову, глянул на воду и снова обернулся ко мне. Судя по всему, насквозь мокрый двенадцатилетний мальчишка в линялой футболке, трясущийся от холода, на Харона не потянул. — Где я? — В колодце, — я отколупнул камушек и вздохнул. — И нам очень надо наверх, пока до судорог не замерзли. А то когда бабуля придет, мы уже никакие будем. Так, колдун, вытаскивай нас отсюда. — С чего ты взял, что я колдун? — А кто тут из неживого в живое превратился? А еще на тебе мантия слизеринская и значок старосты. К твоему сведению, я младшекурсник и тоже слизеринец, так что давай-ка ты не будешь уходить от ответственности. — У меня волшебной палочки нет. — Ну, зашибись теперь! А без палочки ты ноль? Тоже мне, волшебник! — Я тебя сейчас утоплю, — разозлился парень. — Или сделаю так, что сам утопишься! Я показал ему язык. — Много тебе удовольствия с трупом в обнимку плавать, а потом моей бабуле объяснять, чегой-то приключилось с её любимым внучком. Парень поморщился и поднял взгляд наверх. — Там палка торчит с веревкой, — сказал он и вытянул руку. — Акцио! Веревка вяло дернулась и свесилась в колодец, издевательски покачиваясь над нами. Парень подпрыгнул, но не дотянулся и скорчился со стоном. — Ты это… Не скачи, — посоветовал я. — Я тебя не долечил, так что рана разойтись может. — Раньше предупредить не мог? — Самому догадаться не судьба? — я поднял взгляд наверх. — Так, милая, иди ко мне. Веревка медленно опустилась. Я рассмотрел её и вздохнул. — Дохлый номер, она и меня-то не выдержит, а тебя тем более. — Ты можешь передвигать вещи. Поднимешь меня? — оживился парень. — А я тебя вытащу или помощь позову. Я кивнул, встал покрепче и поднял руки. Парень начал медленно подниматься в воздух. Черт, тяжелый какой! И быстрее никак. Я выдохся в тот момент, когда он протянул руки к краю колодца. Парень испуганно охнул, зацепился за порожек, но при попытке подтянуться застонал и рухнул обратно в воду, обдав меня брызгами. Я только вздохнул, глядя на закровившую рану, и прислонился к стене. Голова кружилась, глаза закрывались. — Ты чего? — Устал я, — вяло ворочая языком, ответил я. — Сначала змеюка, потом тебя спасал… — Эй, глаза не закрывай! — испугался парень и схватил меня за плечи. — Не смей! — Я не сплю, — я потряс головой. — Давай-ка я тебя подсажу, — предложил парень после короткого раздумья. — И заклинанием подтолкну. А там ты на помощь позовешь. Я кивнул. Парень наклонился, сцепив руки в замок. Я осторожно наступил, цепляясь за его плечи, и схватился за веревку. — Готов? — сдавленно спросил парень и в ответ на мой кивок толкнул вверх. — Асцендио-о-о! Заклинание переросло в болезненный стон. Толчок был короткий, но его хватило. Я подлетел вверх, схватился за край и подтянулся, коротко возблагодарив себя за упрямство и косяк над дверью слизеринской общаги. Перевалился через край и рухнул на землю. Меня колотило от холода. — Эй, ты там как? — заглянул вниз, отдышавшись. Парень сидел по грудь в воде, сжимая больной бок. Он вяло махнул рукой. Я заторопился, оглядываясь в поисках чего-нибудь подходящего. Взгляд упал на веревку «журавля». Я идиот! Это же не веревка — это трос из лески! Я подпрыгнул — откуда только взялись силы? — и побежал за доской. Та нашлась под ветвями клена. Мимоходом отметив, что она была шире, я обмотал её своей футболкой, чтобы не соскользнула, и прицепил импровизированное сидение к тросу. — Чувак, ты там живой еще? Промаякуй, когда можно будет тянуть. Я привязал к противовесу свои джинсы и толкнул механизм. Рычаг бухнул вниз, из колодца донеслось сдавленное ойканье, через минуту — гулкое: «Можно!» У «журавля» был хороший противовес — набирая воду, рычаг выпрямлялся сам. Но здесь моих тридцати килограмм было явно недостаточно. Я пыхтел и пыжился, но парень застрял на полпути, и «журавль» отказывался тащить его дальше. — Врешь, не уйдеоошь! — с боевым кличем я подпрыгнул на рычаге, и за деревянный оголовок зацепились бледные руки. Я не дал парню вновь свалиться в воду, схватив за пояс и потянув. Мы повалились на землю. Клены шумели от порывов ветра, по небу летели легкие облака, заслоняя солнце, трава была мягкой и пушистой. Пустая сумрачная поляна казалась самым замечательным местом на свете, и меня распирало от ощущения внутреннего света. — Бляя… — протянул я, отвязав футболку от троса и отряхнув от щепок. Доски не было. — Чего? — Я джинсы порвал, пока тебя вытаскивал, и мы так воду испортили — бабуля меня убьет! Мы оглянулись на колодец, переглянулись и расхохотались. — Я Вадим, — протянул я руку. — Том, — пожал её парень и встал. — Как бок? Дай гляну. — Нормально всё, — парень попытался запахнуть мантию, но я был быстрее. — Да, действительно, всё нормально. Я ощупал совершенно целый живот, посмотрел спину. Парень стоял одеревеневший и, кажется, даже не дышал. Того и гляди обратно в колоду превратится. При свете дня стало видно, какой он все-таки худой: выпирающие ребра, тонкие руки с прозрачными запястьями, острые скулы, темные глаза лихорадочно горят. Не человек, а какая-то половина. — Ну и отлично, меньше лечить, — я накинул на его плечи коромысло, повесил на крючки ведра. — А теперь топай прямо по дороге до конца деревни. Там тебя встретят, — я смерил его впавшие щеки оценивающим взглядом. — Пельменями накормят, а то ты вон какой тощий. И открыл глаза.* * *
— Она еще ребенок! — Альбус, почему ты не предпринял мер? Твой подопечный страдал от приступов лунатизма, а ты и в ус не дул! Что за беспечность?! — Она была одержима! — Ничего подобного! Мистер Криви рассказал, что систематически получал угрозы. Это не одержимость, а безумный фанатизм! И мы этого так не оставим. — Северус говорил, что у мальчика проблемы со сном, но он... Речь шла о кошмарах. — Первокурсник притащил опасный артефакт и выпустил на волю василиска! По школе ползал василиск!!! Куда вы смотрели? Почему не реагировали чары?! — Джинни Уизли ждет исключение из школы, запрет на использование волшебной палочки, штраф в размере трех тысяч галлеонов и, исключительно из-за малолетства, три месяца в Азкабане. — То есть, вы отдали усыновленного ребенка постороннему человеку?! — Я круглый год живу в Хогвартсе, а у Вадима была непереносимость магических мест. Ему подарили артефакт, щит от эманаций, но его все равно нельзя носить круглый год. Мальчику было необходимо покинуть территорию школы и естественно, что он не мог жить в Хогсмиде! — Вы с ума сошли?! Мальчик — безродный сирота! — Этот безродный сирота находился под покровительством священных семейств, миссис Уизли. Если бы ваш муж не ушел из Ордена с гордым видом, вы бы об этом знали. Ваша дочь убила единственного истинного целителя на все острова Великобритании! — Мальчика убил не василиск! Он не встречался с ним взглядом, его не кусали, не сбрасывали с высоты. Да его даже не ударили! Он просто умер! — То есть, вы подозреваете Аваду? — Почему вы отдали Волхова Северусу Снейпу? Как вы посмели отдать целителя Пожирателю Смерти? Что он вообще делает в школе?! Его необходимо немедленно уволить! — Не было никакой Авады!!! — Так почему он умер? — Северус? — Увольняйте. Делайте, что хотите, только заткнитесь. Вы находитесь рядом с телом моего ученика. Глубокий бархатный голос звучал надтреснуто и глухо прямо надо мной. До меня дошло, что это он сжимает мою правую руку, поставив её на локоть. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убрать пелену с глаз. Это было незнакомое помещение с высокими стрельчатыми сводами. До пояса меня прикрывала простыня. Чуть в стороне стояла толпа народу, в которой половина была незнакома, а рядом олицетворением скорби сидел Северус Снейп, прижимаясь лбом к моей руке. Кислорода в крови становилось все меньше, в глазах снова начало темнеть. Осознание включилось в голове, будто лампочка - я не дышу и нужно срочно это исправлять. — Аааа! Грудь разорвала адская боль, сердце заколотилось, как бешеное, разгоняя застоявшуюся кровь, а сосуды недоверчиво сжимались в ответ. Мозг неумолимо включал организм, посылая по телу сигналы и проверяя системы, как компьютер после перезагрузки. Оживала каждая клеточка моего тела, и меня затрясло в судорогах. Край сознания уловил, что Снейп подскочил, выхватывая палочку, что замолчали маги, но мне было всё похер. Моё тело сжалось в комочек, поскуливая и плача от боли. Черт, теперь я понимаю, что испытывают младенцы в первые минуты после рождения! Боль постепенно стихала, по телу все еще пробегали судороги, к ним примешивалась дрожь от отмороженной спины. Какие-то умники уложили меня голяком на каменный стол. Я кое-как замотался в простыню, пытаясь справиться с тряской в руках, сел и поднял взгляд на магов. Те стояли бледные, направив на меня палочки. А напротив них с такой же вскинутой палочкой стоял не менее бледный Снейп, выставив полупрозрачный щит. Судя по следам гари на камнях вокруг сферы, среагировал мой декан очень вовремя. Его черные глаза смотрели на меня с просто непередаваемой смесью эмоций. Я посмотрел на него и икнул. — Не… ик!... надо никого… ик!... увольнять… — я шмыгнул носом, снова звонко икнул и едва сдержал неприличную отрыжку. — Ой. — Волхов. Живой, — констатировал декан и грозно навис надо мной. — Что это было?! В голове всплывали воспоминания, толкаясь и путаясь, но все-таки вставая в очередь. Разговор с предками, исполинский змей, странный колодец, моя смерть и староста Том, напоминающий узника концлагеря. Уж не Риддл ли?! Понимание ударило обухом по голове, но ужаса и шока упорно не было. Наоборот, меня переполняло какое-то светлое веселье и озорство, как будто с души сняли груз и приделали крылья. Хотелось прыгать и плясать. Я чувствовал себя обновленным. — Я в возраст входить начал, — я накинул простыню на плечи и поерзал; тонкий хлопок не спасал от ледяного мрамора. — Предки явились… Ну, это, как её… Инициация… Вот. — Мистер Волхов, — Снейп явно проглотил английскую версию слова «твою мать!». — Вы умерли. Вы были мертвы шесть часов. Вы, черт возьми, мне приснились и попрощались! — Да? — слабо удивился я. — Обычно надо дня три… А попрощался… Ну, знаете, я ведь действительно мог не вернуться, так что это было так… на всякий случай… Ауч! Он отвесил мне подзатыльник! Я обиженно потер голову, надул губы. Обидно стало до слез. — За что?! — Пятьдесят баллов со Слизерина за то, что посмели умереть!!! Руки у него дрожали. Я подумал и не стал реветь. Вместо этого я оглушительно чихнул. В горле запершило. Ну, блин, опять из Больничного крыла неделю не вылезу…