* * *
В последующие дни только ленивый — Флетчер — не прошелся по моей выходке. И извинения тут не сильно помогли. К моему удивлению, близнецы меня игнорировали, виновато отводя глаза. Один плюс — они перестали ко мне вламываться. Джинни обиженно фыркала и отворачивалась при встрече, впрочем, как и её мать. Рон шипел и возмущался, а Гермиона после долгой и нудной нотации о моем поведении заперлась в библиотеке. Единственный, кто был в восторге — это Сириус. Ну, и Кричер был рад моему возвращению. Вообще все меня игнорировали и в то же время старались незаметно отслеживать мои перемещения. Это было просто прекрасно! Никто не лез, никто не доставал, и я мог заниматься своими делами. Бойкот продолжался почти десять счастливых, спокойных дней, пока не приехал Поттер. Накануне его приезда в штаб-квартире поднялся какой-то переполох. Никто ничего не говорил, и я никак не мог уяснить, в чем проблема. Единственное, что приходило в голову — это нападение дементоров. Но этого не должно было произойти, ведь Гарри не кричал, что Волдеморт возродился, а Дамблдор, насколько мне известно, с Фаджем не ссорился. Амбридж незачем отправлять дементоров… Когда толпа волшебников дружно вышла за дверь, я пожал плечами и вернулся к плетению подарка для Гарри. Поттер появился спустя несколько часов. Бледный, измученный, он выглядел откровенно плохо. И… Блин, с какого перепуга он избитый? И что с рукой? Я помчался вниз с зельями и выяснил, что это постарался его дядя. Твою мать, да что ж случилось-то?! Мистер Дурсль не лупил Гарри уже почти шесть лет! Когда подавленного Поттера привели в порядок, младшая часть Ордена расположилась в комнате Рона и приготовилась слушать о «великом приключении». Я непринужденно зашел к ним и, походя сунув Гарри шоколадку, уселся в свободное кресло. Поттер повертел сладость, потер лицо ладонями, откинувшись на спинку дивана, и обвел нас уставшим взглядом. — На меня напали дементоры. Прямо в Литтл Уининге. Все пораженно молчали. Я сжал губы. Все-таки дементоры. Но почему?! — И… — подала голос Гермиона. — Что было дальше? — Я призвал Патронуса, но… У меня хватило сил защитить только себя. И Дадли… Я опоздал, — Гарри словно выталкивал из себя слова через силу. — Они его выпили. Он в коме. Я выронил недоплетенный браслет, бессильно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Как выпили? Почему? В книге Гарри успел…Да, вот только в книжках он обращался с Патронусом куда увереннее. Здесь он не разгонял сотни дементоров, не защищал Сириуса, и я… Я смеялся. В тот первый раз, когда у него наконец-то получилось призвать телесного Патронуса, я смеялся… Я вскочил с кресла, не в силах смотреть Поттеру в глаза, сбежал и упал на кровать, запершись в своей комнате. Чувство вины тяжелым камнем легло на грудь так, что вздохнуть было больно. В результате из-за моей совершенно глупой выходки пострадал сын Петунии. И пусть он был не самым лучшим, но он был человеком! Я незряче уставился в потолок. — Волхов, ты олень… В голове противным голосом зудела совесть, повторяя слова Луны: «Ты недостаточно сделал для него... ты мог бы больше… ты не сделал ничего, чтобы он стал сильнее… Такое ощущение, что остальные для тебя просто не существуют… Ты просто взял и сделал то, что захотел, не считаясь с ничьими чувствами». Руки горели. Я посмотрел на предплечья и истерично рассмеялся. Татуировка светилась, причиняя боль. На запястьях, повторяя рисунок, выступила кровь. Я был виноват. Мои действия привели к тому, что пострадал Дадли, и магия клятвы отозвалась, оставив на прощание шрамы. И что-то мне подсказывало, что они не заживут, пока я хотя бы не попытаюсь исправить то, что натворил. Во мне все задрожало, в теле появился нестерпимый зуд, хотелось куда-то идти и что-то делать. Я даже знал, куда мне нужно идти. Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом четыре. Мне было жизненно необходимо туда попасть. Я просто физически не мог оставаться здесь и сидеть без дела, пока тело Дадли теряло силы. Я поднялся. — Кричер! — домовой эльф появился в тут же секунду, с обожанием заглядывая в глаза. Я судорожно засовывал ноги в джинсы. В ответ на мою просьбу перенести меня в дом Гарри эльф замотал головой, недовольно пробурчав, что это приказ недостойного хозяина. Ясно. Значит, нужно найти Блэка. Тот был в своей комнате и, беспечно дергая ногой, слушал плеер с песнями AC/DC, который я ему подарил после своей вылазки в большой мир. — Сириус! — громко позвал я. — Мне нужно уйти! Помоги мне… Я судорожно сжимал и разжимал кулаки, лицо горело, рисунок татуировки то вспыхивал, то тускнел. Сириус с беспокойством осматривал меня, в особенности мои руки. — Что случилось? — спросил он, заглядывая в глаза и сдергивая наушники. — Клятва… — я начал задыхаться. Потребность в действиях становилась нестерпимой. — Прикрой меня, мне нужно уйти. — Хорошо, хорошо, только дыши, — успокаивающе проговорил Блэк и гаркнул. — Кричер! Явившийся на зов домовик недовольно зыркнул на Сириуса и только открыл рот, собираясь сказать очередную гадость, как Блэк приказал: — Перенеси Вадима туда, куда он скажет. Присмотри за ним, тебя не должны заметить, а потом верни его обратно, ты понял? — грозно прорычал Блэк. — Понял, хозяин, — захлопнулся Кричер и схватил меня за руку. Блэк быстро вышел из комнаты. Вот и ладушки, никто не будет знать, куда меня понесло. Я назвал адрес. Секундная дезориентация — и мы на месте, на дорожке около дома Гарри. Я оглянулся, но домовика уже не было видно. Татуировки притихли, потихоньку успокаиваясь. Туман в голове понемногу развеивался. Я поднялся на крыльцо и решительно постучал в дверь. Через пару минут, когда моё терпение уже было на исходе, дверь открыла заплаканная Петуния. — Вадим?.. — Где он? — перебил я женщину. — Где Дадли? — В больнице… — все еще не понимая, что мне нужно, растерянно ответила миссис Дурсль. — Что?.. — В какой больнице? В нашей? Вы можете провести меня? Я могу помочь, — снова перебивая ее, зачастил я. — Ты… Ты правда можешь помочь? — в глазах Петунии вспыхнула надежда. За её спиной замаячил муженек. — Скажи этому ненормальному, чтобы убирался отсюда. — Нет! — громко выкрикнула женщина и, с силой схватив меня за руку, втащила в дом. — Раскрой глаза, Вернон, это воспитанник покойных Стоунов. Он поможет Дадли! Глаза Петунии лихорадочно блестели, она заламывала руки, мечась по гостиной, а Вернон начал наливаться злобой — лицо покраснело, усы распушились. Он словно надулся и сразу стал походить на огромного моржа. — Нам ничего не надо от этих уродов! Мы… — Нам — нет, а Дадли нужно, — прервала его Петуния, взяв себя в руки. Она планомерно собирала документы, что-то выкладывала из сумки, что-то, наоборот, складывала в нее. — Я и на пушечный выстрел не подпущу их к своему сыну! Они уже сделали всё, что могли! — орал мистер Дурсль, брызгая слюной. — Вернон Дурсль! Ты сейчас замолчишь и послушаешь меня внимательно! — зашипела Петуния страшным голосом. Я поежился. В этот момент они со Снейпом были жутко похожи. Кто кого копирует, интересно?.. — Он способен помочь, поэтому он пойдет со мной и вылечит моего Дадли. И ты этому не помешаешь! Тебе лучше не стоять на моем пути. Да-а-а… Лучше не вставать на пути матери, которая защищает своего ребенка. Заметно, Лили и Петуния выросли в одной семье. Вернон поперхнулся, но замолчал, разом сдувшись и упав в кресло. — Делай, что хочешь, — устало сказал он, махнув рукой. Мужчина будто разом постарел. Миссис Дурсль не ответила и, схватив ключи с тумбочки, поманила меня за собой. Мы сели в машину и уже через десять минут заходили в холл больницы. Как уж она договаривалась о моем присутствии, не знаю и знать не хочу. Факт в том, что через три минуты я смотрел на бледного Дадли, который безжизненно лежал на больничной койке. Провода опутывали его руку, снимая показания. Глаза были закрыты, а на лице расплывалось умиротворенное выражение, которое я никогда не видел у него прежде. И вообще парень выглядел осунувшимся и чрезвычайно бледным. Он совсем не походил на того колобка, которого я запомнил. Клятва снова беспокоила меня, словно намекая, что мы теряем время. Я, прищурившись, смотрел на Дадли через Изнанку. Его нити разительно отличались от того, что я видел у Седрика. Если у Диггори были будто длинные язычки пламени, то здесь это реально были нитки. Махристые, толстые и тонкие, перепутанные, местами оборванные нити. Некоторые из них тянулись куда-то за пределы стен здания. Прямо на моих глазах одна сильно дрогнула, максимально натягиваясь, и лопнула. Клятва заколола запястья. Я похолодел, машинально дернулся и, толком не понимая, что делаю, подхватил оборванный конец. — Серый, иди сюда… Ищи! Петуния вздрогнула при появлении волка и нервно вздохнула. Всё-таки она сквиб. Волк повел головой, дернул носом и пошел в ту сторону, где исчезали нити. Я лихорадочно прикидывал варианты. Так, чтобы вернуть Дадли, нужно сначала распутать нити и посмотреть, что оборвано, а что нет. Это как минимум. Серый не упустит душу, вернет. Надо приказать, чтобы он следил за парнем, чтобы сын Петунии не смел уходить от своего тела, иначе вот эти несколько нитей не выдержат, и Дадли можно будет смело хоронить. А насчет распутать узлы… Как странно дементор всё-таки повлиял на него. У магов эта субстанция совсем другая. А здесь… Нитки и нитки. Вот только мне гораздо проще разжечь огонь, чем сидеть и распутывать клубок. Поджечь их, что ли?.. Чем? Нет, эксперименты лучше оставим на потом, когда Дадли выздоровеет. Волк вернулся, подталкивая в спину растерянного Дадли. Парень не осознавал ни что с ним произошло, ни где он оказался. Его глаза равнодушно скользнули по собственному телу и сфокусировались на матери. — Да-адли? — дрожащим голосом с надеждой прошептала Петуния. Я удивленно повернулся к ней. — Вы что, его видите? Женщина судорожно кивнула, не отрывая взгляда от сына. — Не-нечетко… В-волк п-подсвечивает… Дадли в призрачном состоянии значительно отличался от своей физической оболочки. Его душа сияла мягким светом, выражение глаз было печальным и словно бы чуть виноватым. Весь облик его выражал растерянность. Он был словно маленький потерянный ребенок. Через что он успел пройти? Что успел испытать, пока я его не вернул? Я, внимательно рассмотрев Дадли, повернулся к дрожащей Петунии. — Так, миссис Дурсль, я сейчас постараюсь исправить то, что натворили дементоры, а вы, пожалуйста, зовите Дадли. Вы должны удержать его здесь, напомнить, кто вы для него, говорить с ним. Он должен захотеть вернуться и остаться здесь. А сам я полез в сумку за книжкой, пролистнул испещренные пометками листы и задумался. Вообще, специального заговора для вывода из комы не было. Люди раньше просто не знали, что это такое. Разве что… Я вернулся в содержание. Разве что, заговор от летаргического сна? Пробежавшись взглядом по строчкам, я хмыкнул. Заговор был из христианских времен, а Дадли не слишком похож на верующего. Ну, в любом случае, попытка не пытка. Книжка отправилась в сумку. Я шагнул ближе, наклонился над его телом и, положив руки на бледный лоб так, чтобы все пальцы встречались на середине, зашептал ему на ухо: — Через кровь Адама родилась смерть, через кровь Христа родилась жизнь, сон раба Божьего Дадли, прекратись. Раб Дадли, открой глаза, тебя не ждут небеса. Если сейчас глаза не откроешь, сон не прогонишь — умрешь без покаяния и без отпевания. Вставай, просыпайся и поднимайся. Я продолжал начитывать заговор, а нити дрожали, пульсировали серебристым светом, расплетаясь. Коленки подогнулись. В ушах зашумело, закружилась голова. Рядом раздался неуверенный тихий голос Дадли, доносящийся как будто из глубокого колодца: — Мама? Что случилось? Приборы пискнули. Я перевел взгляд на них, пытаясь разобраться в данных. Так, ну, состояние тела у него определенно улучшилось. Вот только у меня не получилось распутать узлы до конца. Некоторые вообще затянулись сильнее. Н-да… Чтобы распутать эти гребанные узлы, часть связи между телом и душой придется обрезать. А я не смогу заниматься нитками и одновременно держать Дадли здесь. Волк мне в этом ни черта не поможет — тут моя личная сила нужна. Блин. И предков не позовешь, они давным-давно мертвые. В мире живых они его не удержат, только оборвут нити окончательно. Тут нужны живые маги. Те, кто как минимум смогут прикоснуться и увидеть… Лавгуд! Я подскочил. Она же говорила, что видит магию и может с ней работать! Вот кто сможет мне помочь! — Миссис Дурсль, Дадли сейчас стало лучше, но я один не справлюсь. Разрешите привести помощницу? — Если это поможет Дадли, можешь привести хоть всех демонов Ада. — Дадли, — я повернулся к душе. Дадли со страхом разглядывал собственное тело и подпрыгнул, когда услышал меня. Ага, осознал, что случилось. Уже хлеб. — Оставайся у своего тела. За пределы здания не уходи. А лучше вообще из палаты ни ногой. Я вырвал из тетради листок и накарябал Луне записку. Надеюсь, она не оставит меня в беде. — Что ты такое? — пробормотал Дадли. — Я… Я не смогу нарушить твой приказ. Почему? — Я шаман. Кричер, покажись. Отнеси эту записку Луне Лавгуд и, если она согласится, перенеси сюда… И знаешь, — я сощурился, переводя взгляд на перепутанные нити. Дух — магия… — Приведи-ка сюда еще и Гарри Поттера. Только по-тихому. Тот соткался в углу, поклонился и исчез.* * *
Гарри был невероятно рад покинуть Дурслей. После нападения дементоров всё покатилось к черту. Тетя билась в истерике и проклинала весь волшебный мир, в особенности племянника — Лучше б это случилось с тобой, мерзкий мальчишка! Это все ты!.. Все из-за тебя! — кричала она, заливаясь слезами и заламывая руки. После этих слов Гарри замер, широко открытыми глазами глядя на тело Дадли, уложенное дядей Верноном на диван. Уже должна была прибыть скорая, когда в раскрытое окно влетела сова и скинула перед ним письмо из Министерства. Это стало последней каплей для дяди Вернона. Он впервые за долгое время поднял на Гарри руку. Громовещатель от Дамблдора тоже оказался некстати, добавил синяков на теле и окончательно убрал краски с лица тетушки. Судя по всему, в тот момент ей больше всего хотелось выкинуть нелюбимого племянника из дома, но страх перед магами был сильней. Дурсли заперли Гарри в его комнате, а сами поехали в больницу вслед за скорой. «Разгребать твое дерьмо», как куртуазно выразился дядюшка. Баюкая вывихнутое запястье, Гарри пытался осмыслить то, что с ним случилось. Он, в принципе, понимал чувства своих родственников и не особо злился на них. Дадли было жаль. Несмотря на их непростые отношения и травлю в начальной школе, кузен не заслужил такой судьбы. Лучше и вправду смерть, чем такое «овощное» состояние. А еще ему было мучительно стыдно. Он оказался настолько слаб, что не справился, не смог противостоять своему самому большому страху — дементорам. Он сумел вызвать Патронус слишком поздно, и, когда тот отогнал этих мерзких тварей, всё уже случилось. Следующие сутки слились в нескончаемое мучение: родственники совсем его не кормили и постоянно попрекали, болели синяки и ссадины от побоев, запястье распухло и не гнулось, и у него поднялась температура, а доступа к лекарствам или зельям не было. Постоянно хотелось пить. Момент, когда Тонкс и Люпин забрали его, Гарри принял с облегчением. Вот только Дадли… Надо спросить у Вадима, вдруг ему можно помочь? На Гриммо его первым делом напичкали зельями, вправили запястье и, дав полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, отвели к Дамблдору. После года занятий окклюменцией Поттер стал усидчивее, сдержаннее и наблюдательней. Вообще, он стал больше внимания уделять деталям, особенно это касалось реакции окружающих. И эти детали его не радовали. Несостыковки в словах и поступках, в реакциях, а иногда и откровенная ложь просто бесили, но Гарри старался держать лицо. Его пытаются использовать? Что ж, посмотрим, как у них это получится. Он сделает все, чтобы не стать телком на веревочке. Директор внимательно выслушал его версию событий, задумался и, ничего не сказав, отправил к друзьям. Гарри и не протестовал, но его неприятно кольнуло нежелание директора делиться информацией. Старик явно знал о случившемся с ним и его кузеном больше, чем рассказывал. И это вовсе никакая не случайность. Вся накопленная за эти два дня злоба заклокотала внутри при виде этого лицемерия. Мудрый, всё понимающий взгляд директора вызывал почти неконтролируемую ярость. В течение года Поттер часто вспоминал встречу с Вадимом в кафе, его слова об одноразовом герое. А приехав в школу, стал сопоставлять известные ему факты со словами окружающих… Первым неприятным открытием стало поведение Рона и однокурсников. Затем последовал закономерный вывод о том, что люди видят только то, что хотят видеть, и верят в то, во что хотят верить. Вторым открытием, на сей раз приятным, стала поддержка Гермионы, Вадима, а затем и Малфоя. Вот уж чего-чего, а от последнего он этого никак не ожидал. Вообще, за этот год Гарри порядком подрастерял свою наивность и веру в людей. Зато маска смелого, но наивного и простоватого гриффиндорца была безопасной и удобной. Иногда Гарри ловил себя на мысли, что не зря, не зря Шляпа предлагала ему Слизерин. Правда, к маю становилось всё сложнее сдерживаться. Иногда хотелось наорать на всех, убежать и скрыться. От друзей, однокурсников, от странно понимающего Малфоя, который непонятно с чего вдруг стал помогать, от проблем и ответственности — но потом удавалось взять себя в руки и вернуть трезвость мысли. До новой вспышки ярости. Мир магии открывался с новой, омерзительной стороны. Однажды Гарри вспомнил слова Волхова о свободе воли и отсутствии выбора даже в любви. Как он возмущался, мол, в любой аптеке приворотного тридцать три вида — покупай, не хочу. Тогда он только посмеялся, а теперь задумался и пообещал себе быть осторожнее. И Вадим… Все же не зря он совал ему самодельные амулеты. Ловец снов, неудобный в носке и постоянно рвущий ему одежду, принял на себя первый удар и дал время сконцентрироваться и собраться. У Гарри не болела голова, он относительно трезво мыслил и благодаря этому сумел выбраться. Все-таки Волхов, так же, как и Дамблдор, знал больше, чем говорил. Гарри хорошо запомнил, что друг видит вещие сны, но тот никогда не рассказывал подробности. Возможно, это было оправданно. Вадиму хотелось верить, да и кому, как не ему? Первому и лучшему другу? Тому, кто никогда не лгал и не давал усомниться в себе? Когда авроры вытрясали из него всю душу, пытаясь выяснить, что случилось, Гарри молчал. Он прекрасно понимал, что если он заговорит о возвращении Волдеморта, то легкой его жизнь не будет. Властям не нужна паника. Волхов кружил над ним, как коршун, отгоняя всех любопытных и даже директора. Поттер открыл рот только тогда, когда они остались с Дамблдором наедине. Все эти размышления пронеслись в голове, пока он поднимался в комнату Рона. Мысли цепляли одна другую, факты складывались в единое целое. Картина была не полной, будто паззл, собранный не до конца. Не хватало деталей. Однако то, что открылось перед ним, вызывало страх. Волдеморт был злом привычным и понятным, больнее оказалось сомневаться в близких, тех, кто был рядом. Когда он рассказал о дементорах, Вадим странно дернулся и побледнел. Нет, все так или иначе показали реакцию, ужаснулись, но Вадим старательно отводил глаза, а потом и вовсе вскочил и, невнятно извинившись, убежал. Почему? Неужели заранее знал о нападении? И не предупредил?! После этого никаких сил не осталось. Морально и физически он был совершенно вымотан. Гарри представлял, как сейчас примет душ и ляжет спать и сможет, наконец, отдохнуть, но этому не суждено было случиться. Прямо в ванной его выловил Кричер и задал вопрос о том, хочет ли он помочь Вадиму. Гарри на секунду замер, глядя на себя в зеркало. «Если не верить Вадиму, то кому?» — пронеслось в голове. И Поттер кивнул. Домовик тут же перенес его в… палату Дадли. Там Гарри сразу же напоролся взглядом на напряженную фигуру тетушки, которая даже не обратила на него внимание. Через пару минут появился Кричер вместе с Луной Лавгуд. Вадим деловито объяснил, чего он от них ожидает, и началось муторное действо — обряд, ритуал, в общем, что-то, призванное вернуть Дадли к жизни. Задачей Поттера была подпитка Вадима магией и начертание их с тетей кровью нескольких фигур в изголовье кровати. Луна с Вадимом будто распутывали нечто невидимое, переплетали, перевязывали. Обряд занял не больше десяти минут, но к его концу все участники чувствовали себя, да и выглядели не лучшим образом. Вадим стал холодным как лед и трясся в ознобе. Лавгуд от него не отставала, да еще и из носа у нее закапала ярко-алая кровь, которая странно и контрастно смотрелась на её белом лице. Сам Гарри чувствовал себя получше, чем остальные, только легкая слабость неприятно отдавалась в теле. А Дадли… Дадли проснулся. Тетя Петуния со слезами радости на глазах засуетилась вокруг своего птенчика. Вадим позвал Кричера и приказал вернуть Луну, где взял, а потом вредный домовик, который ничего не делал без злобных комментариев, молча переместил их на порог дома на Гриммо. А дальше началось «веселье». Когда они зашли вовнутрь, их сразу оглушили крики. Сириуса распекали прямо в холле. — Почему ты его отпустил?! — заламывала руки миссис Уизли. — Он еще и Гарри за собой потащил! — Грязнокровки, предатели, мерзавцы!... — визжала миссис Блэк. — Они могут попасть в неприятности! За ними охотятся! Сириус, как ты мог?! Рядом топтались остальные члены Ордена и поддакивали воплям. На лестнице в обнимку сидели все дети Уизли и Гермиона. А со второго этажа за этим балаганом с противной усмешкой наблюдал Снейп. — Силенцио! — рявкнул крестный, не выдержав гвалта, и подлетел к портрету матери, чтобы задернуть шторы. — Молчать! Ты его не видела, Молли, чтобы судить. У него сработала клятва, на руках выступила кровь, а глаза были совершенно стеклянными. Он был не-вме-ня-ем, — по слогам проорал он в лицо Молли. — Если бы я отказался, он всё равно ушел, так или иначе. Что мне оставалось делать? Миссис Уизли хмуро махнула палочкой перед своим горлом и снова открыла рот. — Задержать! Хотя бы на минутку, чтобы мы пошли с ним! — Молли, я отщепенец, но не идиот! Он мог свихнуться! Руки потерять! Дар! Кричер захлопнул дверь за мальчиками и с достоинством засеменил к себе, бормоча под нос ругательства. — Здравствуйте! — громко сказал Гарри, влезая в ссору. Вадим вяло махнул рукой, безвольной тряпочкой болтаясь на его плече, и прижался к нему сильнее. Друга била дрожь. Ему явно было очень холодно. Взгляды магов сосредоточились на подростках. Ребята, до этого тихо сидящие на лестнице, вскочили и бросились к ним. Близнецы, не сговариваясь, перехватили Вадима, поднырнули под руки, обняли за пояс, помогая стоять. Тот обвис и вцепился в них. Его заколотило. Гермиона налетела на Гарри, сжала в объятьях, а потом обхватила ладонями лицо своего парня, заглядывая ему в глаза. — Где вы были? Что с тобой? Вадим!.. Рон подскочил на её место и хлопнул Гарри по плечу. — Мы вернули душу Дадли! — заявил Гарри во всеуслышание. — Вы сделали что? — слабо переспросила миссис Уизли, не веря своим ушам. Сириус поперхнулся. Взгляды скрестились на Вадиме. Тот вяло улыбнулся и кивнул, подтверждая, что да. Вернули. — Мисс Грейнджер, будьте так любезны, отлипните от своего героя, — язвительно сказал Снейп, подкрадываясь к Гермионе. Та вздрогнула и уступила ему место. Зельевар поддел подбородок Вадима и заглянул ему в лицо, нависая огромной черной согбенной тенью, точь-в-точь злобный ворон. Волхов выглядел из рук вон плохо: белое лицо, синие губы, черные круги под глазами, даже волосы, казалось, потускнели. Расширенные зрачки впились в лицо зельевара. Парень молчал. — Магическое истощение, — припечатал Снейп, отвечая таким же пристальным взглядом. Друг нервно облизнулся. — Волхов, вы загнали себя до такого состояния, что вам сейчас даже зелья не помогут. — В Мунго нельзя. Его могут выкрасть, — озабоченно сказал Люпин. — А мадам Помфри в отпуске во Франции. — А ваш лечащий врач, мистер О’ Фей, вообще в Норвегии, — вкрадчиво подхватил Снейп. Гарри наблюдал за двумя слизеринцами и не мог понять, что ему не нравится. Что-то было не так. Да еще этот разговор… Странные интонации, которые он никак не мог понять. Или они странные, потому что Гарри никогда раньше не слышал, чтобы желчный профессор разговаривал таким тоном? Снейп явно злился, но пальцы на подбородке Вадима не сжимал. Тот уже закатывал глаза, постепенно отключаясь и наваливаясь на близнецов все сильнее. Судя по голосу Снейпа, всё было очень плохо, и Гарри не мог понять, почему все медлят и ничего не делают. — …может, Дамблдор сможет? Я точно не подхожу, тем более я только недавно начал обучение этой технике, — неуверенно предположил Люпин. — Волхов его не подпустит к себе, — Снейп отпустил подбородок Вадима и перевел непроницаемый взор на близнецов. — Несите его в комнату. Я сейчас приду. Фред и Джордж послушно потащили потерявшего сознание парня по лестнице. Гарри с недоумением наблюдал за ними, не понимая, почему взрослые все еще не помогли целителю. — Что вы собираетесь сделать? — спросил он. — Вы же говорите, что нельзя в Мунго, а врачей у нас, в Ордене, нет. Как вы собираетесь ему помочь? Почему ему нельзя дать восстанавливающее? — Крайняя степень магического истощения лечится только магией другого волшебника. Если это не колдомедик, то родственника, близкого человека, любимого… — пояснил Сириус. — Есть еще несколько условий, — нервно добавил Люпин. — Должно быть доверие, что объясняет, почему подходят только вышеперечисленные личности, а также сродство... — Но у нас отдельный случай, — вмешался Снейп. — Энергоструктура Волхова такова, что может взаимодействовать почти с любым видом силы, а значит, практически с любым магом. Повисло потрясенное молчание. — И что? Что это… — спросил Гарри, а потом замолк, сообразив. Смешивать магию напрямую волшебники без кровного родства могли посредством секса. — О. — Удивительно, вы стали использовать мозги по назначению, — едко усмехнулся Снейп за спиной. — Но не всё завязано на сексе, мистер Поттер. К счастью, у меня есть необходимая медицинская подготовка. Гарри не смог сдержаться, и его перекосило. Это Снейп-то?! Он что, будет… Нет, лучше не думать. Гарри понятия не имел, как это происходит между колдомедиком и пациентом. Наверное, Снейп использует заклинания, не будет же он, в самом деле, прикасаться к Вадиму?.. Снейп только покосился на гримасу Гарри, презрительно хмыкнул и ушел вслед за близнецами. Гарри остался. — Ну-с, молодой человек, — уперла руки в бока миссис Уизли. — А теперь объясните-ка нам, куда вы так внезапно исчезли, никого не предупредив? Чем ты думал, Гарри?! Мы же волновались о тебе! — Это замечательно, что Вадим смог помочь. Как мы поняли, твой кузен в порядке? — Люпин улыбнулся. — Это действительно невероятно! После поцелуя дементора еще никто никогда не приходил в себя. Гарри только кивнул и тяжело вздохнул. Судя по лицам Молли и Тонкс, сейчас его будут отчитывать. Вот бы, как Волхову, отключиться и не слышать всех этих упреков…