Триллер моей взрослой жизни оказался херовым, как и ожидалось

      — Как жизнь, парень? — раздался бас за спиной, застав меня врасплох.       Я только-только достал банку кофе MAXX и стоял, согнувшись у автомата с напитками. Неловко поднялся, оправил пальто и дёргано обернулся:       За мной была та самая синяя тойота, экспресс-доставка ударов в солнечное сплетение. Внутри меня всё напряглось, в ожидании избиения. В машине сидел бандит с двадцатью восемью зубами, ждавший меня больше недели назад у двери моей собственной квартиры. Теперь его старчески сморщенное лицо светилось миролюбием, по-отечески светилась его расслабленная улыбочка. Сейчас он был похож на школьного физрука, а не на якудзу, и если бы я не помнил его лица, я бы не догадался, что передо мной стоит преступник.       — Садись, прокатимся, — он открыл мне пассажирскую дверь, подавшись в бок со своего места.       Звучало это по-доброму просто, но я не нашёл в себе силы возразить. Я словно свинья перед забоем. Рыба с крючком по самые жабры. Внутри снова что-то упало, и я почувствовал себя гелиевым шариком.       — Куда мы? — мой голос звучал необычно высоко, и, хотя я всегда знал, что я трус, мне было неприятно слышать себя.       — Ненадолго, — ответил урка, продолжая улыбаться мне, — Если, конечно, тебе никуда не надо.       — Не надо, — не знаю, о чём я ответил.       Мы выехали из переулка, молчали. Я сжимал в руке разогретую банку кофе. Капли мелко застучали по стеклам, покрывая их своей мозаикой кривых зеркал. Мир снаружи стал ещё серее, хотя, казалось, куда уж дальше? В тойоте было нагрето, и я почувствовал, как у меня преют подмышки, и как испарина собирается на лбу от перепада температур: на улице стоял уже едва терпимый влажный мороз. Едва заметно тянуло гарью. Мы встали на светофоре.       — Что за девка? — вопрос вдруг разорвал тишину, — С осветлёнными волосами. Такая… мелкая. Ты с ней ошивался.       Я повернулся к нему: бандит следил за дорогой, и разговаривал со мной, не глядя. Он расслабленно ухмылялся и чесал за ухом: видно, он не чувствовал никакого дискомфорта. Я же ждал выстрела в лицо, удавки на шее: хоть и на задних сиденьях никого не было. Крупная капля пота щекотливо скатилась из-под плеча по боку, врезавшись в резинку трусов.       — Напарница, — я перебрал несколько десятков опций ответа тут, но всё ещё сомневался, сделал ли я правильный выбор.       Что-то мне подсказывало, что у этого NPC уровень красноречия был повыше, чем у меня, и я искренне боялся провалить проверку на скилл.       — Ты ей доверяешь?       Я снова замолчал, обкатывая на языке ответную реплику. Да, доверяю. Нет, не доверяю. Не знаю. А что? Какая разница? Может и доверяю. А вы? Секунды тянутся мучительно вечно, и я увожу взгляд от водителя, не находя слов.       Бывают такие ситуации, когда тебе необходимо сказать хоть что-либо. При всём, при этом: то, что ты говоришь, только копает тебе ещё большую яму. Словно зыбучие пески, оно всасывает тебя медленно, смакуя; любые брыканья, попытки вырваться только ещё больше загоняют тебя в людоедскую кашу, приближают неотвратимую гибель. Но что из этого хуже, сдаться, отдавшись пучине медленно, или попытаться дать бой и умереть горячо?       Можете не отвечать. Я и сам не знаю.       Из-за плотного движения мы ехали медленно. Якудза молчал. Я тоже. Протяжно ревели резиновые щётки стеклоочистителя, водитель несколько раз брызнул на лобовое: запахло химией. Я глядел на своё отражение, забыв про разговор. В голове стало пусто.       Мы свернули в один из окрестных переулков. Нас встретила диким лаем какая-то собачонка без привязи. Водила пробормотал под нос какие-то проклятия и пару раз ударил ладонью по рулю; собака, оглушённая гудком, отступила. Ливень усиливался.       Сейчас мы доедем до мусорного бака, он заглушит машину. Наверное, переведёт дух, а может, приступит к делу сразу, без промедлений. Раньше начнёшь, раньше закончишь. Я не услышу первого выстрела, да и остальных тоже. Внезапный мрак. Тьма. Потом моё тело окажется на помойке, где меня обглодают дикие псы. И всё. Конец истории.       Овца. Вонючий трус.       Может быть, я попытаюсь выпрыгнуть из машины, внезапно открыть дверь и вывалиться на ходу. Он потратит какие-то пару секунд, чтобы остановиться, вытащить ствол и отправить мне пару пуль в спину. Я свалюсь в грязь мордой, и, пока моё распалённое сознание будет затухать в визжащей, горящей агонией боли, он тихонько подойдёт, взглянёт на моё ничтожество и добьёт в голову, не ради милосердия, а, скорее, для надёжности.       Может быть, я попробую двинуть ему в челюсть, собрав всю свою волю и оба яйца в кулак. Выдержав удар, он схватит меня за затылок и разобьёт мною крышку бардачка, сломав мне нос, раскроив брови и сотряся черепную коробку. Может, я потеряю сознание, и не узнаю, как он меня убил, а, возможно, он прикончит меня сразу же, не боясь запачкать служебную тойоту.       Красивая машина. Я бы такую хотел водить, если бы у меня были права. И деньги на машину.       Ишшики погибнет так же прозаично и быстро: тут нет элемента наказания, главное будет эффективность и быстрота. Кто-то проедет мимо, выстрелив ей в затылок или прямо в лицо. Может, кто-то постучится в её дверь, убив её через дверной глазок. Или она, дура, откроет дверь незнакомцу, и он, силой зайдя в её квартирку, заваленную пустыми бутылками, расколет ей голову фомкой.       Мы медленно проехали до мусорных баков, и, наконец, тойота встала. Тихо шумел двигатель, его заглушал грохот капель, разбивавшихся об стекла с таким упрямым и самоубийственным упорством, что мне стало не по себе. В салоне было жарко, но я чувствовал себя обмёрзшим, словно стоял голышом в горах Хоккайдо. Даже двинуть пальцем было трудно.       — Давай, — вдруг, сказал он, повернувшись ко мне, — Вещи того фраерка. Как его?.. Короче, давай сюда.       — Хаттори, — я вытащил из внутреннего кармана свернутый зиплок с жёстким диском, флешками и всем прочим, украденным у горе-сыщика.       — Да насрать, — ответил урка, сильно выхватив у меня пакет из рук.       — А где Хаяма-сан?       Урка взглянул на меня полуприщуренно:       — А что?       Я отвернулся, не ответив. Весь превратился в слух. Слышно было, как он вертел в руках зиплок, рассматривал, что там.       Сейчас повернётся обратно, и всё будет кончено.       — Вылезай, — скомандовал он.       Мы оба вышли из машины. Якудза крутанул в руке молоток, и ехидно прищурился, глядя на меня. Во второй руке был пакет с флешками и жёстким диском.       — Давай. Ты знаешь, что делать, — он протянул всё это мне, и достал телефон.       Я, готовый к внезапной смерти, недоумевая замер, а бандит принялся снимать меня на камеру.       Шоу Трумена какое-то.       Пакет оказался на асфальте, и я начал долбить его молотком, пока внутри не получилась каша из пластиковых осколков и металлическая отбивная из харда.       — Ближе к краям ещё ударь, чтобы равномерно было, — советовал мне бандит.       Через десяток ударов всё было кончено, и пакет полетел в мусорный бак. Якудза стрельнул у меня сигарету и несколько минут мы молча курили. Он улыбался мне и многозначительно подмигивал, словно я стал частью какого-то секрета, о котором знаем только мы.       Бандит вытащил телефон и принялся показывать мне запись уничтожения компромата, посмеиваясь над моим мертвецки серьёзным лицом в объективе. Я натянуто улыбнулся ему в ответ.       Мы сели в тойоту. Урка цокнул языком, хихикнул, а потом вжал в педали, и машина покатилась дальше. Вскоре мы выехали на соседнюю улицу и водила повёз меня в обратном направлении, туда, откуда забрал. Всю дорогу я смотрел в окно, не решаясь повернуться к якудзе.       — Что, думал, Хаяма-сан будет постоянно с тобой лично вопросы решать? — спросил он с ехидством, — А вот нет уж, дружок, ты будешь со мной по этим штучкам работать.       Я издал какой-то звук, нечто среднее между «ну-уу» и «угу», и молчал дальше, вперившись в стекло, по которому обреченно стекали разбитые капли.       На перекрестке мы чуть было не наехали на пешехода. Неудавшаяся жертва ДТП начал громко кричать по-корейски, ударил капот тойоты ладонью — якудза вжал клаксон пару раз — плюнул на нас и ушёл.       — Вонючие обезьяны, — громко втянув носом воздух, заговорил бандит, — Недоразвитые ушлёпки…       Я отвернулся к своему окну. Водила барабанил пальцами по рулю. Мы ехали дальше.       — Слышал про вчерашние поджоги? — я не ответил, но он не унимался, — Конечно, слышал, такую херову канонаду и в Токио было слыхать, а!       Загорелся зелёный и бандит со злостью дернул ручку коробки передач, дал газу:       — Обнаглевшая корейская мразота. Бизнес отжимают понял? Склады подожгли, а там: бытовая техника, пиро-мать-её-техника, строительная и вся прочая еботехника. Потому что владельцы и их клиенты не хотят двигаться… Дискриминация, рот её манать.       Ради приличия я кивнул, подал знак, что я, как бы, слушаю. Всё-таки решил открыть банку с кофе; щелчок; открывашка неприятно режет палец.       Водила резким движением на пару мгновений перевёл взгляд на меня:       — Хороший кофе в забегаловке на переулке Босо есть… Экспрессо, моё почтение.       Я отхлебнул из банки.       — А вот вся эта ваша херня из банок: кто, вообще, в курсе, что они туда льют, а?       Я пожал плечами.       — Химозу туда льют, ясен хер… — урка хлопнул по рулю, — Вот чтобы как раз хер и не стоял, потому у нас молодёжь чем угодно занимается, кроме нормальных дел.       Якудза опустил стекло со своей стороны и злобно плюнул.       — Ну и поколение. Нет чтобы деньги зарабатывать, баб трахать…       Мы доехали до моего дома.       — Проблему с фраерком можно считать закрытой? — спросил он, когда я, наконец, вышел из тойоты, стараясь не сильно хлопать дверью.       — Почти. Но я разберусь.       — Ну смотри, — он погрозил мне пальцем и улыбнулся.       Я пошёл домой, пытаясь идти прямо с заметно дрожащими коленями. Каждый шаг давался тяжело, и мне казалось, что я вот-вот упаду. Пока я не повернул за угол, я чувствовал на своей спине его взгляд.

<•••>

      Внутри было много всего. Полное собрание шутеров по Тохо, папка «учёба» с ожидаемым содержимым, которого было огромное количество, наверное, половина от общего размера всех файлов. Папка «ффвы» с учебниками, презентациями, докладами для семинаров, конспектами лекций и курсовыми работами, каждая из которых была скопирована по десять раз с датой в названии: вот эта была сделана пятого декабря прошлого года, вторая одиннадцатого, потом двадцать пятое число, а потом январские, и тому подобное.       Интересующее меня содержимое находилось на одной из флешек: белой, с оранжевой кнопкой выдвижения разъёма. Она создавала странный контраст с другими, использованными для учёбы, те были аккуратные, серые, нейтрального вида. Эта же была закруглённой и, в общем и целом, неправильной, вульгарной. И именно в ней было расследование Хаттори.       Расследование было разбито на несколько разделов. Первый был обзорным, и содержал информацию обо всех пяти самоубийцах, работавших на Юкиношита. Имена, возрасты, должности, места и время смертей в широких набросках. Все были айтишниками, разного пошиба, должности и сферы работы, но все занимались в той или иной степени цифровой безопасностью корпорации, и все погибли в течение двух месяцев, якобы покончив с собой. Хаттори привязывает их к сделке, заключённой между Юкиношита и австралийской фирмой Сагасима, основанной потомками японских эмигрантов. Информация об этом всплыла в австралийских бизнес-журналах, которые Хаттори так же скачал и сохранил здесь. Сагасима мелкая фирма, владеющая парой предприятий по производству всячины вроде электропроводов, и почему Юкиношита сотрудничает именно с ними было неясно. Жирдяй видел в этом злой умысел.       Я вспомнил этих ребят. Я переводил небольшой технический документ, паспорт продукции, для компании Юкиношита, от Сагасимы. Что тоже было странным, потому что это был всего лишь один документ из неизвестного, возможно, гигантского количества всего бумажного воинства, которое отец Юкино выстраивал на карте Чибы, для охраны его владений и завоевания новых.       Структура всего предприятия стройно складывалась в голове: Юкиношита договаривалась с некоторым количеством зарубежных фирм, те ещё с кем-то, другие с кем-либо ещё, кто-то последний замыкал цикл и деньги возвращались обратно в Японию, а все сопровождающие бумажки рассылались в сотни, тысячи маленьких переводческих конторок. Но разве будут убивать пять человек ради сокрытия такой «незаметной» теневой схемы отмытия денег? Да и какие деньги отцу Юкино отмывать, от государственных грантов? Ведь, говоря начистоту, господин Юкиношита сам никакой не бандит. Слишком круто быть и политиком, и большой шишкой в организованной преступности, а у нас тут не Корея, и не Филиппины. Он чья-то фигура на чужой шахматной доске. Возникает вопрос: на чьей, в таком случае? У Хаттори уже заготовлен ответ.       Подразделение группировки якудза Мацубакай, контролирующее Чибу. Но больше никакой информации. Только догадка.       Догадка, которая заставила меня задуматься.

<•••>

      Стайки студентов, весело щебечущих о своих тусовочных перспективах в новогодние праздники, с грустью напомнили мне о моих годах в университете. Стряхнув воспоминания и снежинки, я шёл сквозь поток.       В университет.       Выгляжу я как можно более доверительно. Разве нельзя доверять такому аккуратному молодому человеку в изящном сером пиджаке и красивом зелёном галстуке, так подходящим к его лицу? Как можно думать, что этот парень задумал что-то противозаконное или аморальное? Вот именно. Нельзя.       Цель рейда в этот молодёжный улей наркотиков и секса – Наоми Накано. Сестра висельника из Татеямы и любовный интерес толстяка Хаттори, которого я избил телескопической дубинкой не так давно.       Хе-хе, здравствуйте! Я покалечил вашего друга и теперь хочу предложить помощь в расследовании смерти вашего брата. Любите и жалуйте! Да-аа, такое не сработает. Надо что-то придумать и срочно.       К удивлению моего пессимизма, меня пустили внутрь и даже не спросили, кто я. Вахтёр был больше заинтересован в просмотре видео на телефоне, чем в охране. Ну и хорошо. Грех жаловаться.

<•••>

      Переплетённым ногам вместе очень тепло. Выжившие после бритья волоски слегка колятся, но это даже добавляет уют. Она слегка поглаживает мои ступни своими пальчиками в смешных носках с утками.       — Хикигая-кун, расскажи мне что-нибудь, — она нежится на моём предплечье, которое отекает и ноет, и ноет, и ноет.       — Мне нечего тебе рассказать.       — У-уу! Бука. Ты скучный, — дуется она, — Вот поэтому у тебя и нет девушки.       — Мне не нужна девушка.       — Так ты всё-таки сестролюб! Я видела с какими глазами ты на свою сестрёнку смотрел, Хикигая-кун! Изврат! — волосы на её ногах колятся, когда она смеётся и слегка трясется.       Слишком глупо, чтобы отвечать. Хочу курить.       Но так лень вставать!       — Ох, Хикигая-кун. Не говори, что ты из тех, у кого плохой опыт отношений и они теперь в своём коконе сидят.       — Нет. У меня просто не было отношений.       — Ты врёшь. Я вижу.       — Как знаешь.       Очень тепло. Но это как общественная баня. Тепло только на купленное время. Не то, чтобы я что-то тут покупал. Но аналогия близка.       — Хочу пива.       — Возьми ещё рамен. С курицей, — пробормотал я, накрывая локтем глаза.       Приятная тьма опускается на глаза, и вес руки вдавливает меня в сон.       — В смысле! Я должна идти?! — вскакивает она с футона.       Я молчу.       — Ты мерзкий, Хикигая, — она уходит к входной двери, подбирая свои вещи, — Ты мерзкий, ты мерзкий, ты мерзкий!       Я встаю, когда она уже почти одета. Быстро натягиваю на себя всякое, в чем не стыдно выйти из квартиры.       — Пойдём покурим, — примирительно киваю я ей.       На улице холодный ветер. Весна.       — Слушай, — говорит она, — Я же хоть немного, но привлекательна?       Я затягиваюсь сигаретой, и горлу очень неприятно. Противная слюна наполняет рот.       — Да, — бросаю я.       — Хикигая, — она смотрит не на меня, а на весну на улице, — Когда я вернусь, я хочу ещё раз.

<•••>

      — Отдел расследований, полицейское управление Чибы, — бросаю я неаккуратно, будто буднично.       Наоми оказалась вполне миленькой в жизни. Волосы со строгостью убраны назад, большие грустные глаза смотрят на меня с подозрением. Пальцы, держащие сигарету, едва заметно подрагивают. Её зажигалка не работает, она тихо ругается про себя, и я подношу свою. Наоми убирает нервно выбившиеся из зачёса волосы аккуратным движением руки, и выдыхает сизый дым.       — Я уже говорила с полицией, — хмурится девушка, — Не думаю, что я могу сказать что-то новое.       — Я считаю иначе, — чеканю я.       — Да? — ухмыляется Наоми — видно неровные злые зубы, — А я считаю, что вам лучше стоит искать убийц моего брата, а не пытать меня своими расспросами.       Она немного ускоряет шаг, и оказывается впереди меня — ветер играется с полами её пальто из твида.       — Ваша помощь может привести к ускорению расследования, — я нагоняю её.       — Я повторяюсь: я уже всё сказала.       — И даже рассказали, что Какуэй Хаттори проводил своё?       Она ускорила шаг.       — Накано-сан, я знаю про Мацубакай.       Это заставило её остановиться, она повернулась недоверчиво. Всё больше локонов выбилось из зачёса и лезло ей в глаза.       — И что? — равнодушно ответила Наоми, — Это все знают. Но никто ничего не сделает. Все в доле, и все довольны.       — Ваш брат что-нибудь рассказывал о своей работе?       Она достала ещё одну сигарету. В этот раз её зажигалка сработала, и она небрежно отмахнула мою руку с моей. Снова поправила свои волосы, и взглянула на меня печальным взглядом.       — Он работал в информационной безопасности. У него были доступы к корпоративным перепискам. Он много чего знал.       — Он что-нибудь упоминал о делах Юкиношита? — я состроил серьёзную мину.       Она рассказала всё примерно то же самое, что я нашёл на флешках и харде Хаттори. Пока не было ничего нового. Они хотели вскрыть контакты Юкиношита с кланом Мацубакай, найти конкретных посредников, кто с этого кормится и как, подробно зафиксировать всю систему с подтверждениями, с доказательствами.       Идеалистический бунт против системы правосудия. Будто кто-то бы обратил на это внимание, кроме студенческих журналов и газет социал-демократических партий, которые бы схватились за эту историю в яростном гамбите за кресла в парламентах – и Чибы, и всей страны.       Но даже тут отвратительная японская натура прорвалась в их месть, даже в этой игре в месть ей не дали покоя – криминал ворвался, вырвал из рук всё накопленное слезами и трудом, всё уничтожено. Всё кончено.       Это был я.       — Я бы мог вам помочь, — тихо сказал я, глядя ей в глаза.       В печальные тлеющие глаза.       — Вам нужно продолжать расследование, — слегка кивнул головой я, — Но нужно залечь ещё ниже. Я могу помочь вам быть незаметными.       Было уже темно.       — Я вас провожу, — сказал я и отряхнул со своего костюма снежинки.       Худшее решение.

<•••>

      — Эй, эй, эй! — кто-то захохотал сзади, — Минуточку!       Какая-то толпа придурков, агрессивные блондинчики в модных шмотках.       Наоми нахмурилась. Закружился адреналин в крови. Сердце, мощнейщий насос, начал разгонять бурлящий коктейль по телу.       — Крошка, давай с нами, мы тебя лучше оформим, чем этот старпёр!       — Чего не отвечаешь?       Сложно дышать.       — Скажи хоть что-то, а?       Я схватился за дубинку в кармане, стало проще. Стало легче.       — Ребят, они нас игнорируют!       — Как невежливо!       — Надо их наказать! Проучить!       Вдох. Ну, начали?       — А может вы нахе… — я не успел закончить. Мне что-то плеснули в лицо.       Мир в глазах отдался болью, краснотой, кровавой кашей раздражённых капилляров.       Пытаюсь оттереть глаза. Ничего не вижу. Ничего непонятно. Только мокро.       Нет, всё-таки не просто мокро.       А-АА-АА-АА БЛЯТЬ! СУКА!       Жгучая, выжигающая нервные окончания боль.       Дыхания нет. Нет воздуха! Огонь! Всё горит!       Я тону в горящей слюне.       — Что вы делаете! — Наоми визжит, — Он полицейский!       — Да какой он полицейский, — говорит кто-то, — Обычный лох.       Удар в живот выбивает последнее, что можно было бы назвать дыханием.       — Отпустите меня! Твари! Отпустите!       Я роняю сопли.

<•••>

      С недовольной бурой рожей я беру телефон в руки. Мне промыли лицо, но раздражение от перцовки, сказали в больнице, продержится ещё день. Зудит и чешется моя бедная морда.       Уведомления сразу всучивают мне «интересные» новости нашего городка. «Жертва изнасилования попыталась покончить с собой в больнице Чибы».       Клацаю. Ну, да. Это она.       Позже вечером приехал тот же бандит на тойоте и вручил мне аккуратный белый конверт. Сказал, что я просто гений, улыбнулся во все свои пошарпанные ломаные зубы и показал большой палец.       Я прокуриваю сигарету до фильтра и обжигаюсь.       Убейте меня.