Паутина чувств

      До Кенсу с детства любил наблюдать за муками всего живого. Особенно если это очередные присланные отцом омеги, не понимающие важной сути — ребенок перед ними не просто сын Лиона Бонасина, а будущий глава клана. Впрочем, довольно быстро трепетные создания понимали, что ссылку в поместье заслужили не в знак милости альфы, а как наказание за свои проступки. Малышу Кенсу было дозволено абсолютно все, чем он успешно пользовался, изредка после проделок смотря на немого альфу-охранника и получая кивок в одобрение.       Конечно, это не означало, что ребенку все спускалось с рук. За закрытыми от слуг дверями он постигал собственные муки, размазывая слезки на пухлых щечках и не смея противиться. Может, поэтому сдерживаемая внутри агрессия выливалась на воспитателей, калеча и наслаждаясь криками?       Первое свое убийство Кенсу помнил до сих пор — тогда отец приехал навестить его и посмотреть на результаты обучения. С собой он привез очередную глупую куклу, которая была настолько безмозглой, что изменила главе клана с простым поваром на глазах Кенсу. Пятнадцать лет — возраст, когда отдаешь себе отчет в увиденном, особенно если ты наследник, в любое время дня и ночи готовый воспроизвести Кодекс и следовать его правилам. Печально, что омега Кодекс не читал и имел наглость солгать в лицо своего хозяина, пороча слова его сына. В ответ Лион просто протянул Кенсу свой пистолет, и тот не дрогнувшей рукой принял его. «Не чтящим закон нет места на земле». От улыбки на лице парнишки омега побледнел и упал, не успев сказать даже полслова.       Именно в момент выстрела бета ощутил то состояние смеси возбуждения, адреналина и нетерпения, тот восторг, который толкает людей, хоть раз попробовавших наркотик, возвращаться к нему снова и снова. С каждым годом До находил все новые границы этому чувству, и сейчас ему хватало просто смотреть, как жертва мучается, не прикасаясь к ней. За все время, как бы кто ни думал, Кенсу лично лишил жизни не больше десятка человек. И практически все были виновны лишь в одном — интересе к Ким Чонину.       Собственник До никому не мог позволить осквернять то, что лежит в рамках его интересов. А альфа, к его счастливому неведению, был очень нужен бете не просто как партнер по постели, но как партнер по жизни. Он был той парой, о которой грезили омежки и которой Кенсу, в силу пола, не мог иметь. До всегда был рад, что избежал любовных проблем, родившись бетой, но стоило однажды заметить на лавочке альфу и его улыбку, адресованную другому, как все естество наследника Бонасина взбунтовалось, шепча: присвой себе, не отдавай никому.       И он никогда не отдаст, скорей, убьет сам, чем позволит быть с другим.

***

      Чонин уже третий день сидел дома, отправленный в отпуск. Конечно, нужно было действовать согласно плану и отправиться в загул по клубам, провоцируя того, кто следил за ним, но сил переступить порог подобных заведений не было. От разрывающих голову мыслей и воспоминаний альфе казалось, что он сходит с ума. Всех омег он помнил живыми и здоровыми, смеющимися, грустными, что-то эмоционально рассказывающими или примостившимися под боком, обнимая. Сознание словно сопротивлялось мысли «они никогда больше не проснутся».       — Су, — выдохнув имя коллеги, Ким выключил воду, выходя из ванной в поисках телефона, забыв при этом прикрыться полотенцем.       — Да? — тихое, с заметным раздражением и тяжелым дыханием при этом.       — У тебя все в порядке?       — Определенно. Что-то хотел?       — Если сталкеру нужен я, то…ты тоже можешь попасть под удар.       — Как мило, — фырканье, сменившееся еле различимым стоном. — Не переживай, я не трепетная омега, а офицер полиции.       — Тебе стоит приехать, у меня есть…       — Люциии, — шипение прервало речь альфы, — только посмей снова укусить мою задницу! Чонин, — извиняющимся тоном, — я не могу сейчас…я не один, и — ай, Люци, я же просил! — вызов сбросили, оставив Кима стоять посреди спальни, с недоумением и некой обидой вглядываясь в черный экран.       Откинув телефон на кровать, альфа подошел к шкафу, вытаскивая футболку и черные джинсы. Настроение стремительно падало, необходимость исполнять роль приманки теперь не казалась столь ужасной, и, что самое главное, жизненно важным сейчас стало чье-либо присутствие рядом.

***

      Полумрак в комнате делал атмосферу сродни интимной, отчего присутствующие омеги невольно ежились, или, наоборот, расслаблялись, прижимаясь к своим спутникам и раздаривая смущенные улыбки. Те снисходительно смотрели, но позволяли эту вольность, сами не забывая оценивать стройные фигурки и миловидные лица.       Из всех пришедших один омега выделялся не только внешним видом, но и ароматом невинности. Очки на носике периодически поправлялись тонким пальчиком под аккомпанемент смеха альфы, стоящего рядом. От этого омега краснел, но молчал, с любопытством осматриваясь и с благодарностью принимая предложенный бокал с вином.       — Сегодня ты самый желанный здесь, Анри, — шепотом, приобнимая за талию и увлекая за собой в соседнюю комнату. — Я горд, что ты пришел со мной.       — Берт, прекрати, — хихикает омега, делая глоток и вздрагивая от тяжелого взгляда мужчины, сидящего в кресле, закинув ногу на ногу.       — Что такое? — замечает дрожь спутника альфа, смотря в сторону, указанную омегой. — Ооо, сегодня вдвойне замечательный вечер.       — Кто это, Берт?       — Скоро я представлю тебя ему, — обещает альфа, и идет к круглому столу, усаживаясь в кресло.       Когда все альфы заняли свои места, дверь захлопнулась, и словно из ниоткуда возникли несколько бет, занимаясь привычным для них делом: крупье сдавали карты, официанты расставляли бокалы и пепельницы.       — Счастливой нам игры, господа, — мужчина, так испугавший Анри ранее, улыбнулся. — Думаю, все успели оценить сегодняшние ставки, поэтому давайте начнем.       Тоненько взвизгнул один из омег, которого охранник выволок на небольшую сцену перед столом и за минуты, не проронив ни слова, разорвал одежду, оставив в одиночестве стоять под заинтересованными и сальными взглядами присутствующих альф. Мгновенно догадавшись, про какие «ставки» говорил бета, оставшиеся омеги попытались выбежать, но двери были заперты, а охранники только ухмылялись, видя отчаяние в чужих глазах.       — Элли, – представляет альфа своего «протеже», — потрясающая растяжка, соглашается на любые позы и любит снимать домашнее видео. Думаю, получится неплохой порно-актер. И стонать будет вполне натурально, способен выдержать до пяти раундов.       — Потрясающе, — возбужденный голос и один из альф подается слегка вперед, обласкивая взглядом пытавшегося прикрыться Элли. — Он просто находка! У меня есть новые сценарии, и…       — Митчелл, терпение, — кривит губы бета.       — Да, господин Бонасина.       Анри тихо охает, прикрывая дрожащей ладошкой губы: эта фамилия слишком часто слетает с перекошенных от ненависти губ младшего брата, обвиняющего клан в своей трудной жизни и не желающего признавать, что сам сделал выбор в пользу нарушения закона. Помня беспокойство братишки о внезапно объявившемся поклоннике и о многочисленных предостережениях бдительности, омега опускает руку в карман, наощупь нажимая кнопки телефона, радуясь, что не сменил девайс на современную сенсорную версию.       Юноша не успевает нажать на вызов, когда руки заламывают и ведут к сцене, также, как и на предыдущем омеге, разрывая одежду, передавая телефон в руки Бонасина. Анри дрожит, потерянно осматриваясь и подслеповато моргая.       — Смелый малыш, — хищно, — но глупенький. Берти, твой?       — Да. Анри, лучший на курсе и гордость университета. Главная ценность — девственный, как младенец, даже в плане поцелуев.       — Отлично, — прищур глаз и щелчок пальцев на озарившую идею. — Сегодня у нас воистину великолепный вечер. Я сам назначаю для него ставку.       Все замерли в ожидании вердикта, а Анри смаргивал слезы, понимая — помощи не будет. И раздавшаяся фраза «Групповая» убедила в этом, заставляя омегу потерять сознание, а альф, не обращая на него внимания, оживиться, предвкушая развлечение.