Конец начала

-Пап! Папа! Пап! Пап! У меня омлет недосоленный! Папа, я как будто резинку для волос ем! Па-а-апа! - Надрываясь кричала Мила (именно так звали дочь Джона), украдкой посматривая на Эдварда. Он замечал этот взгляд, и потому неловко улыбался, надеясь, что это все скоро закончится. Все происходящее вокруг напоминало ему кусок из какого-то «скользкого» американского сериала, где за кадром раздается смех уже мертвых людей, а локация персонажей не меняется с годами. Все было каким-то ненатуральным и даже пугающим. Эдвард уж точно не привык сидеть вот так вот, за одним столом, с братом и его детьми. Это было крайне неестественно. Эдвард поймал смущенный взгляд Джона, который передал солонку дочери. -Больше никогда в жизни не буду готовить завтрак. Анна, если увидишь меня за этим занятием, отбирай сковородку и приземляй ее мне на голову, - усмехаясь сказал Джон и снова уткнулся в газету. Он что-то жадно искал глазами, боясь пропустить хоть одно слово. Видно было, что его что-то беспокоит, но Джон не хотел говорить что. Как будто, если он пропустить даже одну новость, то умрет от неизвестной болезни, о которой якобы писали в этой самой газете. Дети в это время оживленно передразнивали действия отца, утрируя каждое его движение. Маленький Макс, еще не до конца владевший своим телом, то и дело попадал рукой в пресный омлет или ронял стакан, но это не может остановить разгоряченного ребенка. Мила, еле сдерживая смех, запихивала еду за обе щеки. Наверное, больше из-за того, что не хотела ее видеть, чем потому, что папины изыски ей действительно понравились. Но когда Макс выкинул очередную «смешную» шутку, чай, которым его сестра только что заполнила рот, полился у нее из ноздрей. Эдвард поймал на долю секунды ее смущенный взгляд и уставился себе в тарелку. -Так, все, посмеялись и хватит! Доедайте спокойно, как люди, и пойдете гулять, - строго сказала Анна, вытирая лужицу чая со стола. Джон, будто бы ничего не замечая, бубнил что-то похожее «Да, дети, слушайтесь Анну», из-за своей газеты. Когда с завтраком было покончено, Анна забрала у всех тарелки. Джон в это время, оторвавшись от утренних новостей, искал детям подходящие курточки, а Эдвард уже стоял готовый у выхода. -Ну что, готовы? – Спросил Джон и открыл дверь, пропуская детей. Маленькие обалдуи вырвались из квартиры и побежали с визгами на улицу. Точь-в-точь как обезьяны из зоопарка. Эдвард решил не озвучивать эту мысль. Джон подбежал к детям, схватил их за руки и махнул рукой брату, мол, иди к нам. Как только Эд подошел, Макс протянул ему руку. Что-то странное почувствовал Эдвард на мгновение. В его голове стремительно, как сокол, завидевший мышь, пронеслась мысль о том, что он - дядя. Он родной человек этому мальчику. Ему довелось почувствовать связь, о которой он даже не подозревал. Макс посмотрел на Эдварда большими карими глазами, излучающими неподдельный интерес. Он тоже почувствовал эту связь. Теперь Эдвард – не киборг. Эдвард – семья. Но Мила была отнюдь не такого же мнения. Поймав ее настороженный взгляд, у Эдварда по спине пробежал холодок. Это был серьезный, подозрительный взгляд женщины. И эту женщину Эдвард прекрасно знал. В маленькой девочке была ЕЕ душа. Кара отдала ей свой облик. Следующие несколько минут длились под тяжелым одеялом молчания. Никто не знал с чего начать, что нужно узнать, а что оставить на потом. Под этим облаком тишины вся компания дошла до парка, где Джон, набрав в грудь побольше воздуха, как будто совершает прыжок с парашютом, сказал: -Ну что вы, дети, молчите? Вам что, неинтересно узнать что-нибудь о дяде Эдварде? – От произнесенного слова «дядя» у Джона на лбу появилась еле заметная испарина, - задайте ему пару вопросов, он с радостью…- Джон кинул вызывающий взгляд на Эдварда, -…ответит на них. Макс обрадовался, что взрослые разрешили говорить и начал свою тираду: -Дядя Эдвард, откуда вы приехали? -Из Дублина, малыш. -Дядя Эдвард, а с кем вы жили в Дублине? – Огромные карие глаза все больше и больше расширялись от интереса. -С твоими… с твоим дедушкой и иногда к нам приезжал еще один твой дядя. -Дядя Эдвард, а почему папа не рассказывал нам о том, что у нас есть родственники в Дублине? -Малыш, об этом спрашивай у своего отца. Мне кажется, он должен знать ответ. Да, Джон? Джон покосился на брата, всем своим видом показывая, как ему стыдно. Луч солнца, пробившийся сквозь кроны деревьев, полоснул его по лицу, от чего на нем появился еще более удручающий и виноватый оттенок. Эдварду хотелось повнимательнее изучить это лицо. Непонятная буря эмоций, зародившаяся где-то в районе кадыка, начала спускаться, как на лифте, к животу, дергая кишки, словно струны. Эдвард знал это лицо. Это родное с самого детства лицо. Оно появлялась всегда, когда Эдвард жаловался на брата маме, когда застукивал его, смотрящим порно и с дергающейся рукой под одеялом, когда случайно наткнулся на него в школьном туалете, целующегося с какой-то девятиклассницей. Никто больше не проронил ни слова. Джон нашел взглядом скамейку и махнул рукой в ее сторону. Вся компания приземлилась на прохладное, покрытое облупившееся краской, дерево, а Эдвард вновь украдкой уставился на белоснежное лицо своего близнеца. Ему хотелось изучить его полностью, высосать из этого момента все то, что он пропустил, до последней капли. Вот Джон пару раз моргнул, щурясь от яркого солнца, которое опускало свои лучи будто бы специально только на него. Вот он потер рукой глаз, укусил нижнюю губу, что делал часто и раньше, пытаясь найти нужные слова. Он опустил зеленые, как озеро, глаза на тропинку между деревьями. Эдвард почувствовал, что брат начинает впадать в небытие своих мыслей и воспоминаний, поэтому неуклюже начал диалог. -Макс, Мила… Джон, и расскажите, как вы тут живете? Чем занимаетесь целыми днями? – Он окинул собеседников взглядом, выражающим весь земной интерес, на который только был способен. Макс, как всегда, решил первым поддержать диалог, поэтому резко взмахнул вверх руку, как в школе, показывая, что готов отвечать. Эдвард кивнул ему. -Я недавно начал ходить в ясли. Знаете, это просто ужас какой-то. Меня там заставляют спать посреди самого дня! И кормят невкусно. Хотя повкуснее, чем готовит папа, - Джон закатил глаза и усмехнулся. -Ну а ты, Мила, что расскажешь? – Поинтересовался Эдвард, пытаясь втянуть неразговорчивую девочку в диалог. Выжидающе помолчав, она, наконец-то, проронила слово: -Я скучаю по маме. Джон резко повернулся, бросая на дочь замученный взгляд. Эдвард понял по одному такому взгляду, что ему нестерпимо больно. Больно думать о той женщине, вспоминать ее, а тем более, слышать о ней от собственной дочери. Эдвард почувствовал, что печаль брата захватывает его с удвоенной силой. Он заметил, как дергается его глаз, а зубы нервно покусывают нижнюю губу. На мгновение Эдварду даже показалось, что он почувствовал то, что чувствует его близнец. Все, что огромным камнем давило на душу и разрывало сердце. Ему захотелось обнять Джона, показать, что жизнь продолжается. Его любят и ценят, не смотря ни на что. Эдвард понял, что от бывалой злости не осталось и следа, а на замену ей пришла какая-то ностальгическая любовь и надежда на воссоединение всей их семьи. Как бы ему сейчас хотелось привести Джона к матери, обрадовать ее, познакомить с внуками. Как бы ему хотелось, чтобы она была счастлива сейчас, когда их семья стала больше на двух маленьких человечков. Эдвард сжал руку в кулак, пытаясь отвлечься от этих мыслей. Не выдержав всех эмоций, его ладонь сама опустилась на плечо Джона, тихонько похлопав его, пытаясь ободрить. Джон сделал то, чего Эдвард никак не ожидал. Накрыл его ладонь своей.