Конец начала

Кара тяжело поднялась с кресла, после неспокойного сна и подошла к окну. Солнце, светившее буквально несколько минут назад, спряталось за грустные серые тучи, забирая с собой тепло. Зеленые листы провожали последние лучи солнца и нетерпимо шелестели, зовя их обратно. От темного озера веяло холодом, казалось, оно мертво. Ни птиц, ни лягушек, ни рыб не было видно в его чистых водах, распускающих мелкие волны. Оно держало в себе усопшие души, слезы и горечь, которые открывал перед ним печальный странник. Озеро хранило секреты и молчало о них, но Кара чувствовала, что скрываться ему будет еще не долго. Еще немного и она сможет осуществить то, что хотела сделать уже давным-давно. Водная гладь будто бы понимала ее мысли и быстрее и быстрее подгоняла своих «барашков» к берегу. Кара подняла глаза к небу и принялась что-то отсчитывать. С ее розовых губ еле слышно срывались слова и цифры, понятные только ей. Черноволосая девушка сняла с руки ярко красную ленту, тщательно расправив ее. Она закрыла глаза и представила лицо Джона. Белая кожа резко контрастировала к темными бровями и пухлыми красными губами. Глубокие зеленые глаза мудро смотрели через тебя, думая о чем-то своем. Сутулые плечи, тонкие пальцы, нервно переплетающиеся друг с другом и сильные ноги. Да, ее муж был несказанно красив. Бывший муж. Его образ точно вырисовывался к голове девушки, все четче и четче демонстрируя каждую мелкую деталь. Кара нахмурила брови, собирая образ Джона по крупицам, стараясь ничего не упустить и, когда он был готов, она резко завязала на ленте узелок. И еще один. И еще, и еще, и еще. «Бойся муки во благо мне. Бойся муки во благо мне. Бойся муки во благо мне». Когда на ленте получилось десять узелков, она повязала ее обратно себе на руку и открыла глаза. -Дядя Эдвард, а где вы научились так играть на пианино? – Спросил маленький Макс, зачарованно наблюдавший за ловкими пальцами, создающими музыку. -Прошу, малыш, называй меня на «ты», - попросил Эдвард, - а то я сразу чувствую себя стариком… - Добавил он, еле слышно. -Хорошо. -А играть я научился сам. По большей части. Семечко желания мне посадила школьная учительница музыки, сказал Эдвард, вспоминая аристократичного вида пожилую женщину с редкой сединой. -Что за семечко? Куда она его посадила? – Спросил потрясенный ребенок. -Эм… Ну не семечко… Она зародила во мне желание играть на этом инструменте. – Попытался объяснить дядя. -Ни-и-че-е-го-о не понимаю. – Протянул Макс, потрясая темной головой. Эдвард улыбнулся и заботливо погладил племянника по голове. Ему никогда не хотелось иметь детей, но этот ребенок буквально заставлял в себя влюбляться. На редкость смышленый маленький мальчик зародил в Эдварде бурю незнакомых доселе эмоций. Он чувствовал, что готов стать дядей, и даже более – отцом. Дети рождают в тебе второе дыхание, но одновременно и прибавляют тебе годы. А кто захочет стареть? -Дядя Эдвард, а почему ты приехал к нам так поздно? Когда я уже вырос. -Глупыш, ты всегда будешь маленьким мальчиком для папы, - улыбнулся Эдвард в лучезарной улыбке. Ему показалось, что Макс единственный человек, который смог поднять ему настроение за последние несколько дней. -Нет, я вырос! – Настаивал малыш. -Хорошо-хорошо, дядя Макс, - сдался Эдвард. -Но ты так и не ответил на мой вопрос. - Напомнил племянник. -Видишь ли… Твой папа решил жить самостоятельно довольно рано, потому что у него с… твоей мамой была очень сильная любовь, - пытаясь не сказать «тяжелого» для ребенка слова, начал Эдвард, - и так получилось, что он совершенно не успел сказать нам, где он живет. И мне самому пришлось его искать, - Эдварду захотелось смеяться с собственных слов. Все-таки, говорить с детьми очень забавно. Оказывается. -Ясно. Мне бы хотелось, чтобы ты навсегда остался с нами жить… - Протянул малыш Макс и положил головку дяде на плечо. Уже знакомая волна чувств пробежала по коже Эдварда от плеча, до головы, от головы до ног и от самых щиколоток до сердца. Вот что невозможно описать словами, так это то самое ощущение любви ребенка, чистое, непорочное чувство. А главное, искреннее. Эдвард буквально ощущал всю теплоту и открытость слов малыша, нежной стрелой попавшие прямо в его сердце. Ему не хватало этого в той жизни, которая свалилась на него за последние несколько лет. Вся его сущность нуждалась в этом. За дверью раздался слабый стук, и через мгновение за ней появился Джон с подносом полным кружками чая и печеньем. -Тук-тук-тук, можно к вам? – Улыбнувшись, прокурлыкал он. -Печенье! – Заорал Макс и вскочил со стула. -Тихо-тихо, без рук, маленький проказник. Давайте спокойно сядем и вместе съедим печенье, - предложил Джон. -Хорошо. Только мы сядем на пол, и мне достанется больше всего печенья! – Поставил условия ребенок, поглаживая пузо. Все уселись на устланный старым ковром пол и поставили посредине поднос. Макс сразу же схватил с него чашку и две штучки рассыпчатого печенья. -А где Мила? – Спросил он, откусывая большой кусок. -Рисует с Анной в своей комнате. Она не захотела идти, - ответил Джон, поглядывая на своего брата. Конечно, Эдвард прекрасно понимал, почему она не хотела спускаться к ним. Она не доверяла ему. Честно говоря, даже сам Эдвард не доверял ей. Он чувствовал в девочке угрозу, как когда-то Марта чувствовала угрозу в Каре. Хотя, его это порядком стыдило. Подозревать в чем-то неповинного ребенка было крайне глупо, но с собой он все равно ничего поделать не мог. Вдруг, по комнате пронесся странный звук. Сначала Эдвард толком не понял, откуда он, но тут его взгляд упал на брата. Джон, схватившись руками за живот, выблевывал недопитый чай, а кружка с глухим звоном выпала из его ослабевших рук. Сначала Эдварду показалось, что его брат смеется над чем-то, но через мгновение он понял, что смеха в этой ситуации и в помине не было. По обыкновению белое лицо приобрело багровый оттенок, а руки в судороге дергались, крепко обхватив живот. Он упал на пол, свернувшись клубком, не в силах сказать не слова. -Папа, что с тобой?! – Сквозь подступающие слезы закричал Макс, - папа, хватит! Не шути так! Папа, мне страшно! Мгновение, и Эдвард превратился в столб. Он видел перед собой мучающегося от необъяснимой боли брата, но словно ничего не мог сделать. Он хотел, но не мог. Его ноги будто приклеили к полу супер-клеем, а руки связали изолентой. Туманная реальность силой обволокла его глаза. Эдвард оказался в ловушке собственного тела. -ПААААПААА! Истошный крик Макса разорвал эти путы. Эдвард рванул к брату, хлопая его по щеке и твердя «Джон! Джон, ты меня слышишь?!» -Малыш, беги к Анне, скажи, что папе плохо, пусть она скорее вызывает скорую и бежит сюда! - Чуть ли не орал Эдвард дрожащим от страха голосом. Макс убежал. Раз. Джон, словно от электрошока, дернулся в агонии. Два. Его снова стошнило, раздирая комнату звуками Ада. Три. Он задрожал в новом припадке, смахивая с лица капли слез Эдварда. «Бойся муки во благо мне».