Невеста Маунт-Мэссив

Чувство, что ты уже понимаешь, что не спишь, но все еще пребываешь во сне. Вейлон не хотел просыпаться, не в том страшном месте, хотелось под своим столом, на своей подстилке, далеко на верхних этажах. Но голова упрямо продолжила включать все функции организма, будоража, заставляя чувствовать боль. А она была. — Ты проснулась, как хорошо. Я уже подумал, что ты врала мне.- Приятный мягкий голос, который не свойственен своему хозяину. Вейлон открыл глаза.- Я принес завтрак, как никак наш первый день совместной жизни. Парк взглядом проводил высокую фигуру маньяка, мужчина взял поднос, на котором лежали фрукты, немного овощей. Можно только гадать, какой они свежести. Но Вейлон помнил, какую именно сейчас исполняет роль. — Эдди, ты заботливый муж.- Глускин остановился на несколько секунд. Будто обдумывал тот бред, что сейчас выдал ему Парк. Поднос мягко опустился на платье. Стоп… Платье? Вейлон резко начал крутиться во все стороны, рассматривая себя. — Заметила? Как тебе твое свадебное платье? Оно лучшее, что я до этого создавал.- В голосе звучала гордость. Вейлон этого чувства категорически не разделял. — Я в платье? Но зачем? Блин…платье…- Парень искренне недоумевал. Ладно, что и этот псих разделывает человека, как скот. Это делают здесь все! Ладно, что у него сдвиги по фазе, они у всех! Но вот такого…чтобы на мужика напяливать свадебное платье… Это сверх разума… Да этот Глускин больной на всю голову! — Не нравится? Дорогая, я старался для тебя.- Голос заметно становился ниже, понятно, жениху реакция невесты совсем не понравилась.- Спрашиваешь зачем? Я хочу видеть тебя такой красивой постоянно, ты хочешь чего-то другого, дорогая? — Большая рука легла на голову парня. Пальцы сжались, словно тиски. Глускин дернул вверх, заставляя Парка смотреть ему в глаза. — Я просто очень удивился…я ценю… — Ценишь? — Парня резко прервали. Мужчина встал с кровати и, не разжимая хватки, потащил Вейлона из комнаты.- Как ты ценишь? — Это платье прекрасно! Оно изумительно, что невозможно насмотреться! Такого шедевра я еще не встречал! Эдди, не злись, пожалуйста! — Глускин разжал пальцы, но в ту же секунду, схватив парня за плечи, впечатал в грязную стену. Голая кожа на спине ободрана, саднит, а холодный камень продолжил врезаться все больше. Вейлон скривился. — Почему кричишь? Я сделал тебе больно? — Лицо психа было в нескольких сантиметрах от бледного парня.- Я не сделал то, что планировал. Отложил церемонию ради тебя. А что делаешь ты? В первый же день нашей семейной жизни кричишь.- Лицо мужчины было печальным, Парк видел как голубые глаза смотрели на него с такой ненавистью, будто он сделал что-то непростительное. — Эдди…я — Ты такая же, как все те шлюхи! Неблагодарная тварь! Сука продажная! — Человека можно ввести в ступор, просто крича и ругая его. Глускин орал на Вейлона. Орал так, что вся больница слышала, орал прямо в лицо. Ноги подкосились, инстинкты вопили на всех фронтах бежать, но…ступор. — По-почему ты кричишь? — Голос дрожал, а фальшивая улыбка не могла налезть на лицо.- Я не хотел…не хотел обидеть…- Мужчина опустил голову на плечи притихшего Парка. Минута, две минуты, они оба слушали дыхание друг друга, оба чувствовали… Кто страх, а кто желание. — Докажи.- Хриплый, слишком хриплый голос. Парк вздрогнул, когда голова Глускина переместилась на его живот. Рука перебирала складки на помятом платье. — Доказать… — Что ты не врешь. Я жду.- Вейлон заметил, как из-за спины психа поблескивает в свободной руке заточка. Так, думай! Думай, иначе сдохнешь в этом гребанном платье! Мысли носились, что парень за ними не поспевал. Минуты капали. Глускин терпеливо ждал. Он уже отошел от Парка и просто стоял в паре метрах, лунный свет освещал только очертания высокой фигуры, лица не разглядеть. — Эдди, ты принес мне завтрак, а я даже не поблагодарил тебя.- Дрожь в теле.- Ты сшил мне такое платье, а я устроил истерику.- Голос сел.- Эдди, я не знаю, что мне сделать, чтобы ты простил меня.- Чувство собственного достоинства падало в бездну, но жить хочется больше! — Я ничего не могу дать взамен, но прошу! — Вейлон смотрел, не мигая, на медленно подходящую фигуру, заметил, как в левой руке блеснуло лезвие.- Прошу, дай мне еще секунду! — Зажмурив глаза, Вейлон тяжело задышал. Тишина. Парень знает, что маньяк подошел вплотную. Знает, что сейчас заточка вонзится между ребер и все. — Что тебе дать? — Ледяной, шипящий, пугающий голос. От мягкого и нежного ничего не осталось. Вейлон закусил губу, голова резко поднялась. Взгляд впился в лицо маньяка. Глускин смотрел с безумием. Надо действовать! Давай парень! — Хочу подарить тебе…- Руки, предательски дрожа, легли на плечи мужчины. Слегка приподнявшись, Вейлон поцеловал психа. Это не то, что можно увидеть по телевизору, как герои какого-нибудь боевика в финальной сцене страстно целуется, это никак в фильмах ужасов, когда герои смогли спастись из лап уродов и счастливо целуются на закате или рассвете… — Это мой первый поцелуй. И я дарю его тебе. Эдди, а теперь накажи меня.- Вейлон прижал руки ближе к груди. Если психопат решит ударить в живот, то это хоть немного смягчит удар. Но Парк в этом очень сильно сомневался. Глускин словно в статую превратился. Голубые глаза смотрели на Парка, и он еще ни разу не моргнул. — Твой первый… Так я первый… Твой первый мужчина…- Глускин схватил себя за голову, а дальше начала твориться какая-то… Психопат начал бегать по комнате, потом вообще из нее выбежал, и его секунд тридцать было слышно в коридоре. Постоянно повторяя: «Первый, первый, первый…». — Я не хочу умирать…- Вейлон сполз вниз по стене. Даже боль от искалеченной спины не могла заглушить накативший страх. Крики Глускина стихли. Парк вцепился в края платья. Все, сейчас все закончится… — Эдди…- Маньяк появился из проема, пряди волос выбились из прически, и это смотрелось еще кошмарнее. Мужчина подошёл к Парку. Сильные руки одним рывком подняли парня с пола. Вейлон открыл было рот, но его заткнули. Поцелуем. Глускин начал сразу целовать страстно, язык носился во рту, словно ошалелый, а парень не знал, куда девать свой. Зубы стукались друг о друга, а сильная рука психа все ближе прижимала Парка к себе. — Это твой второй поцелуй.- Оторваться от Глускина дал только сам Глускин. Воздух резко начал поступать в легкие, парень закашлялся. — Что… — Ты совсем не умеешь целовать и целоваться. Это правда. Ты не соврала. Я ошибся, дорогая, это был самый дорогой подарок для меня.- Глускин поднял парня на руки. Платье облаком легло на сильные руки мужчины, а Вейлон крепко схватил психа за плечи. Свалиться с такой высоты не очень хочется. — Пойдем, ты еще не позавтракала. Первый день с мужем-маньяком… не понятно, прошел ли день. В Маунт-Мэссив вечно ночь. — Но я жив, это успех.