То, без чего нас нет

В огромном холле особняка голоса звучали гулко, протяжно, и Белль, которую Голд привел сюда спустя два месяца после разлуки, с каждой секундой становилась все больше похожа на ту Белль, которую он привел в свой замок так невероятно много лет назад. Голд взглянул на свои руки, проверяя, не покрылись ли они желто-зеленой чешуей. - Здесь мы играли в Красавицу и Чудовище? - осведомилась Белль, пытаясь скрыть волнение за насмешливым тоном. - Да, этот дом был нашей любимой песочницей, - с улыбкой подыграл Голд. - Зарядник наверху, я принесу. Белль осталась одна в пустом холле. Она стояла, осматривалась и прислушивалась к себе, надеясь, что дом, в котором, если верить Голду, она провела немало счастливых часов, вызовет к жизни утраченные воспоминания. Двери в гостиную были распахнуты, и она вошла, приятно удивившись обилию света и цвета в доме немолодого одинокого мужчины. Присев на софу, обитую голубым бархатом, Белль огляделась и начала замечать хлебные крошки своей прежней жизни в этом доме. Во-первых, стопка книг на столе. Это было явно женское чтиво, Голд не стал бы тратить времени на такие книги. Затем ее внимание привлекли шелковый кремовый шарфик, небрежно перекинутый через спинку стула, и пара серебристых перчаток на каминной полке. Забытое шитье в корзине для газет. Повсюду ее взор выхватывал доказательства того, что она была, если и не полноправной хозяйкой этого дома, то, по крайней мере, любимой женщиной его хозяина. А потом она увидела фотографии. Десяток фоторамок на каминной полке, выдержанных в одном стиле — белая эмаль и серебро. Только на двух снимках были запечатлены незнакомые ей лица — семья его сына, очевидно; на остальных улыбались, смеялись и целовались они с Голдом. Совершенно потрясенная, Белль оставила софу и подошла к камину. Она по очереди брала фоторамки и внимательно изучала изображения. Она никогда не предполагала, что способна выглядеть столь счастливой и сияющей. И оттого, как девушка на фотографиях смотрела на обнимавшего ее мужчину, к горлу подкатывал комок, а в душе просыпалась зависть. Такой Голд и застал ее, спустившись вниз: жадно поглощающей зрелище забытого счастья. Фотография, которую она держала в руках, была сделана накануне Черной Среды. Там они сидели на скамье в саду, обнявшись, он прятал лицо в мягких локонах на ее плече, а она смеялась. Почувствовав его присутствие, Белль спросила, не оборачиваясь: - Еще один наш .. опознавательный знак? - Да. - Были и другие? - Несомненно. - Например? Голд поймал ее взгляд, убеждаясь, что она понимает, о чем просит. Ответом ему была легкая улыбка, несмелый вызов. Он медлил. Белль ждала. Тогда Голд приблизился, встал у нее за спиной. Он знал, что она закроет глаза и задержит дыхание. Так было и прежде. Он медленно отвел волосы с ее шеи, наклонился и поцеловал прохладную шелковистую кожу, согревая дыханием. С легким смехом Белль выдохнула и отстранилась. Прошлась по комнате, обняла себя за плечи, словно защищаясь. Остановилась у окна, пригладила волосы, снова рассмеялась и посмотрела на Голда: - Мне от тебя никуда не деться, так? - Белль.. - Я хочу сказать: я вижу, как ты страдаешь, и понимаю, как сильно хочешь вернуть меня. Все, что я знаю о тебе, - все, что мне рассказывали, твоя репутация, твой дом, - говорит само за себя: ты никогда не отступаешь от намеченной цели. Ты всегда получаешь желаемое, так или иначе. И сейчас твоя цель — я, верно? И я чувствую, как будто у меня нет выбора. Словно все уже решено. А я хочу, чтобы у меня был выбор. Хочу сама решать свою судьбу. Чему ты улыбаешься? - Я узнаю мою прежнюю Белль, а это не может не радовать. Все это ты уже говорила однажды. И именно эти убеждения привели тебя ко мне. - Думаешь, я вспоминаю себя? - Скорее, открываешь себя заново. И ты права: я ничего в этой жизни не желаю больше, чем вернуть тебя. Но источник моей непреклонности не в давней привычке добиваться желаемого любыми способами, а в том, что сказала мне ты, Белль, совсем недавно, за несколько минут до того, как нас снова разлучили. Ты сказала, что, найдя то, за что стоит бороться, нельзя сдаваться. Ты говорила обо мне. И вспоминая ту минуту, я не могу себе простить, что просто слушал, не обнял тебя, не поцеловал. У нас оставалось всего несколько мгновений, и я их упустил. Я принимал дарованное мне сокровище, как должное, а ведь это был подарок. Ты была даром, который я ценил недостаточно, и потому вновь потерял. Я более не совершу подобной ошибки. Они стояли в разных концах комнаты, полные надежд и сомнений, и Голд вновь почувствовал то волшебство, что соединяло их прежде. Это были слабые потоки, едва оформившиеся, едва осмелившиеся существовать, но они стали началом. Белль больше не была чужой и недосягаемой.