* * *
— Рейнбоу, пожалуйста, не надо на меня кричать… — пятилась Флаттершай, пряча глаза за розовой челкой. — Тогда не надо со мной спорить! — сквозь слезы выкрикивала обозленная пегаска. — Она с ним почти каждый день видится, а ты с ним вообще в одном доме живешь! И как только вдруг я захотела провести с ним один несчастный вечер, вы мне… вы мне мешаете! — Пожалуйста, не говори так… Прежде чем я успел что-либо предпринять, в одном из уголков зала завязалась ссора. По ярым крикам сразу же стало понятно, что Дэш была агрессором, Флаттершай же защищалась. Собственно, кажется, что по-другому быть и не могло. Жёлтенькая пегаска оказалась зажатой в угол двумя угрожающе расправленными голубыми крыльями. Согнув передние копытца, она виновато тянула длинную шею к полу, чуть ли не заползая своим несчастным крупом на этот угол. Цепная реакция, запущенная Дискордом, судя по всему, пошла не по тому маршруту… постойте, или же по тому? Нет, как по мне, это чересчур подло. Флаттершай для него не пустое место, это точно, но ранить таким образом её чувства, лишь для того, чтобы вывести меня? — Рейнбоу, ты понимаешь, что ты сейчас говоришь? — Старлайт вмешалась в ссору прежде, чем я успел что-либо сказать. — Дискорд не мог отказаться! Есть официальный приказ с королевской печатью, согласно которому ни один, ни второй не могут воспротивиться! Приметив на себе чересчур большое количество взглядов, растерянная Флаттершай, роняя на холодный гранит хрустальные слезинки, просто-напросто убежала прочь, растолкав толпу любознательных зевак. Да, этот старый хрыч добился своего, бил прицельно, прямо по сердцу — видеть этих двоих в слезах было отнюдь не удовольствием. С решением вопроса — «и за кем же мне идти?» мне помогла, вовремя подоспевшая Великая и Могучая. — Оставь эту пегаску нам со Старлайт, — сказала Трикси, проходя мимо меня, — иди к Флаттершай.* * *
Сегодня над моим настроением орудовали невероятно острым скальпелем: с хирургической точностью препарировали нервы, проверяли на прочность терпение, с удовольствием наблюдали за реакцией. И вот праздник уже не радует, закуски не манят ароматами, не влекут завораживающими ритмами танцы. Иду через ряды беззаботно пирующих следом за своей драгоценной пегаской, медленно, но верно осознавая, что подведен к черте. Не знаю почему, но мне вдруг вспомнился один момент из моего детства, такого далекого и мрачного. Помню дерево — тополь, большой, исполинский, проживший не две, не три, быть может, и не четыре сотни лет. В жару я любил прятаться в его тени, с виду жесткие корни этого гиганта были для меня мягче кровати. Вокруг резвились дети, но будучи поглощенным своими мыслями, мне не было до них никакого дела. Помню старушку. Каждый день к тополю приходила морщинистая бабка, она выгуливала свою собаку, толстобокую, лохматую, на коротеньких лапках, такую же старую, как и она сама. Эта собачка умиляла детей, заставляла их смеяться, делала их счастливыми. Счастливой эта собака делала и свою хозяйку, так я думал… Несмотря на то, что прошло столько времени, мне до сих пор сложно забыть её растягивающиеся в улыбке морщины. Я был убежден, что именно собака, заставлявшая детей смеяться, и делала эту старуху счастливой. Но вот однажды, старая бабка пришла к тополю одна, без своей вечной спутницы, и она улыбалась, натягивала ряды морщин, как ни в чем ни бывало. Шло время, дети росли, а она так и не перестала приходить… даже когда плоть заменилась железом… она приходила и улыбалась. Как-то раз я решил подойти к ней и спросить: «Почему так?». На что она лишь ответила хрипящим голосом: «Я так хочу». Я был той самой причиной, по которой исчезла её собака, тогда я всего-навсего хотел убедиться, что я прав, но… в итоге я лишь понял, что совсем не понимаю людей.* * *
Приблизившись к стеклянным дверям балкона, я приметил за полупрозрачными шторками две фигуры, стоявшие у перил: Дискорда и Флаттершай. Драконикус парил в воздухе рядом с пегаской, успокаивал её, поглаживая по голове львиной лапой. В груди у меня тут же полыхнуло пламя, изнутри, превращаясь в поток отборной брани, рвался целый эшелон чувств. Я был готов ворваться на этот чертов балкон и, вскрыв все карты, разгромить к чертовой матери этого старого ублюдка, но… — Не-е-ет, — ехидно протянул я, прильнув к стеклянной двери, — это игра, точно! И я с тобой сыграю, Дискорд… Еле слышно дернув ручку, я немедленно вышел на балкон, и по-обычному, по-простому пошагал к этой парочке. — Если хочешь, давай уйдем? — ненавязчиво спросил вдруг Дискорд. — К тебе домой? Я заварю тебе твой любимый чай, уложу в кровать, накрою теплым одеялом? М-м-м? Как тебе? Нет уж, позволь я вмешаюсь… — Флат? — произнес я глухо. Услышав мой голос, пегаска схватила копытцем воротничок платьица и как можно скорее постаралась вытереть слезы и успокоиться. — Ох, посмотрите, кто это у нас тут пришел! — пренебрежительно воскликнул Дискорд. — Виновник торжества собственной персоной! — Я виноват, я знаю, — произнес я, опустив взгляд, — и я очень сожалею о том, что я сделал. Я… просто не думал… — Ну конечно же ты не думал! — неуверенно продолжал драконикус. — Из-за твоей оплошности пострадала моя дорогая Флаттершай! Ты посмотри! Она уже целое море слёз из-за тебя выплакала! — Флат, прости… — я медленно опустил голову к копытцам пегаски, — я… — Ан, я не злюсь на тебя! — перепугалась вдруг пегаска. — Пожалуйста, только не расстраивайся! Я уверена, что мы с Рейнбоу Дэш уже завтра помиримся! Похоже, что Флаттершай вдруг напрочь забыла о своих раненых чувствах и, обхватив меня копытцами за шею, крепко-крепко прижала к своей груди, проверяя, не задеты ли мои. — Извини, что испортил тебе настроение… — виновато произнес я. — Если ты ещё раз скажешь, что-то подобное, я действительно обижусь! — грозным тоном сказала Флаттершай. Дискорд, да… Видел бы сейчас кто-нибудь кроме меня выражение твоей рожи! Перекошенные глаза просто из орбит лезли, скрипели кривые зубы, грива просто ходуном ходила. Конечно же, не такого развития событий ты ожидал… — Ох, прости, Флаттершай, я вдруг вспомнил об одном деле, — схватил меня за копыто Дискорд, — нам с Аном нужно отойти на минутку! Поговорить… с глазу на глаз! Вдруг под ухом звонко щёлкнула львиная лапа, и теплые объятия пегаски сменились холодом, что пробирал до костей. В глазах резко потемнело, как только в лицо ударил шквал леденящих снежинок, вой ветра над головой встал на замену музыке и смеху. Копыта, только что стоявшие на граните, очутились в глубоком сугробе. Мысль о том, как сильно кружилась голова, после очередного перемещения, не беспокоила так, как мысль о том, что я нахожусь на вершинах Кристальных гор. Перед моими глазами была чуть ли не вся Эквестрия — огромнейшая долина, освещаемая ярким светом луны. Где-то вдалеке виднелись огни ночного замка. Шах… — Ты мне тоже не нравишься, между прочим! — протрещал за спиной Дискорд. — Оставлю тебя здесь и выбирайся, как хочешь! Комментировать его слова я не стал. Прислушиваясь к мрачному вою ветра, я стоял и, не двигаясь, смотрел на далекие огни Кантерлота. — Эй! А как же «Дискорд, извини»? «Дискорд, пожалуйста, верни меня обратно»! — вопрошающе посмотрел он на меня. — Сам дойду, — сухо произнес я. — Что? Сам дойдешь? — драконикус удивленно повторил мои слова. — Не боишься остаться во льдах на веки вечные? — Нет… — Что? Да какого лешего ты вдруг стал таким спокойным? Ты же заводился с пол-оборота! Я же сделал все, чтобы вывести тебя! Я поссорил тебя с твоей любимой Дэши, заставил твою драгоценную Флаттершай плакать, выставил тебя дураком перед Селестией в конце-то концов! Что тебе ещё нужно? Может, ты хочешь, чтобы я… — Игра с тобой, — перебил я драконикуса, — свечей не стоила… — Что ты сказал? — надвинулась на меня обозленная морда Дискорда. — Ты думаешь, что тебе знакома природа людей, но на самом деле ты ничего о ней не знаешь. Да, она изменчива, её можно испортить или исправить. Ты думал, что лишив меня чего-то, ты сможешь изменить меня? Испортить? Дурак, ты даже представить себе не можешь, на что способна человеческая воля. В нашей партии ты посмел поставить на место пешек моих друзей, тех, кем я дорожу… тебе нет оправдания, мерзавец. — З-заткнись! Замолчи! — Как ты посмел причинить боль Флаттершай? — Не смей произносить её имя в моем присутствии! — яростный громовой возглас сотряс пространство вокруг. Тело драконикуса в миг изменилось, с жутким хрустом удлинились конечности, в глазах сверкнули кроваво-красные огоньки. Обросшая шерстью львиная лапа вдавила меня в снег, а острые когти орлиной вплотную прильнули к шее. — Меня выворачивает наизнанку лишь от одной мысли, что ты использовал её, чтобы достать меня! Скажи-ка мне, Дискорд, повелитель Хаоса, где ты был, когда твоей дорогой Флаттершай угрожала опасность? — Закрой свой рот! — орлиная лапа сдавила мою шею и изо всех сил швырнула меня в сторону, заставив кубарем катиться по снежному покрывалу. — Только не говори, что ты с удовольствием наблюдал за тем, как первый человек убивал оборотней Кризалис! — выкрикнул я, подняв голову из сугроба. — Что наслаждался, смотря, как Флат лезла под грохочущие заклятья, пытаясь помочь мне! Громадная львиная лапа схватила меня за шею, из снега прямо передо мной восстало косматое чудище с длинными кривыми рогами. Через мгновение я уже висел в воздухе, беспомощно болтая задними копытами. — Дискорд, как ты думаешь, — прохрипели сжимаемые связки, — как много у тебя настоящих друзей? — Предостаточно! — злобно выдал он. — Ну давай, — сказал я, заглянув в два заливающихся кровью глаза, — мы это проверим… — Я ненавижу тебя! — вдруг топнуло чудище копытом. И мат… Через секунду я вновь вернулся на балкон — Кантерлот, бал Гала-Концерт. Вновь зазвучала музыка, послышался смех, одобрительный топот и восторженные крики публики, аплодировавшей представлению Великой и Могучей. Позади меня стояла моя драгоценная Флаттершай, пегаска увлеченно наблюдала за далекими заснеженными вершинами, похоже, она не услышала, как я вернулся. Встав на все четыре копыта, я отряхнул свой костюм от снега и, вытянув пару скользких льдинок из-за шиворота, оглянулся — на балконе кроме нас двоих никого не было. Хоть я был уже и в Кантерлоте, сердце мое всё ещё бешено колотилось, а холод Кристальных гор — щекотал спину. — И целого ферзя стоят такие пешки… — еле слышно произнес я, направив свои копыта к стеклянной дверце.* * *
И вот, казалось бы, что негодяй повержен, что можно идти и беззаботно пировать, набивать брюхо едой, танцевать и праздновать… но нет, к сожалению, так легко этому балу от меня отделаться не удалось. Конечно же, я был бы не прочь закончить сегодняшний рассказ на том, что все жили долго и счастливо, но, как мной когда-то уже было сказано, не той породы вышел! Началом конца послужил один незаурядный момент. После очередного «примирительного» танца с Рейнбоу Дэш я решил прогуляться по залу, дабы найти Флаттершай и пригласить на танец её. Но найти мне было суждено нечто иное. Проходя мимо столика, за которым грустил ненавистный мне драконикус, я ненароком уловил один очень тонкий и очень интересный «аромат». Мой чертов нос меня обманывает, или у этого засранца в бокале спиртное? Я прямо перед Дискордом. — Чего тебе? — буркнул недовольно он. — Дискорд, позволь поинтересоваться, что у тебя в бокале? — отстраненно произнес я, сделав крохотный шажочек на встречу заветному сосуду. — Успокоительное, — как от назойливой мухи, отмахнулся от меня драконикус. — Можно я попробую? — спросил я и, не дожидаясь ответа, схватил бокал зубами, выпив все содержимое за один глоток. — А тебе-то уже за… эй-эй! Это моё! — Дискорд попытался отнять у меня бокал, но уже было слишком поздно. Согревающая жидкость с чудеснейшим, еле-ощутимым привкусом какого-то экзотического фрукта, пронеслась живительной волной от нёба до самой глотки. Дискорд сидел и вопрошающе моргал глазами, мол, ты после этого ещё стоять можешь? Похоже, что я оказался гораздо крепче, чем он мог подумать. — Если достанешь ещё, я тебе памятник поставлю… Через полчаса, позабыв обо всех разногласиях, как о страшном сне, мы с Дискордом и парочкой очаровательных стеклянных «барышень» сидели за одним столиком, как закадычные друзья. Говоря «стеклянные барышни» я, конечно же, имел ввиду это замечательное «успокоительное». Как ни странно, повелителя Хаоса эффект этого напитка стороной не обходил. — Ставлю десятку на то, что виолончель собьется… — произнес Дискорд, покосив взгляд на оркестр. — Принимаю, — сказал я, опустошив очередной бокал. В противоположном углу зала длинные белые копытца летали над клавишами, извлекая из рояля какие-то удивительные цветные, хрустальные звуки. То плакала, то завывала скрипка, флейта насвистывала какой-то знакомый мотив. Но, к сожалению, одной струне виолончели, неожиданно порвавшейся по щелчку лапы одного небезызвестного драконикуса, было велено нарушить гармоничную симфонию оркестра. — Эй, разве так можно? — возмутился я нечестной игре. — А разве нельзя? — спросил Дискорд. — Это ведь был спор! — Ладно, значит дальше без магии! — заявил драконикус, вливая себе в ухо содержимое одной из бутылок. — Кого? — Магии! — А… Потирая виски копытами, я старался избавиться от легкого головокружения, которое, между прочим, уже как десять минут пыталось размыть контуры окружающих меня предметов. Нет уж, с меня и одного Дискорда достаточно… — Засранец, — буркнул я, бросив на стол золотую монетку, — бедная Октавия… Драма, разразившаяся на сцене между несчастной Октавией и её раненой виолончелью, заставила некоторых пони даже пустить слезу. Меня же с Дискордом данное зрелище не на шутку позабавило. — А знаешь, хоть ты и козел редкостный, — заговорил вдруг Дискорд, — и вообще ты мне не очень-то и нравишься… но я рад, что за последнюю тысячу лет мне удалось найти собутыльника, крыша которого не едет после первого бокала! — Знаешь, один мой боцман однажды сказал: «Если видишь, что мимо тебя едет крыша, лучше не спрашивать куда она едет и, что самое главное, ни в коем случае не спрашивать откуда…» Последнее заставило Дискорда извергнуть через нос наружу целый фонтан только что выпитой им жидкости. Стукнув себя пару раз по спине оторванной лапой, он начал в истерике кататься по полу и, пуская слюни, смеяться во весь голос. Эта шутка была родом из кают «Ходящего», и изначально она была связана немного с «другими» вещами… и заместо крыши в ней фигурировала голова… да, думаю, дальше объяснять не стоит.* * *
Позже грандиозный бал Гала концерт превратился в некоторого рода соревнование, где мы с Дискордом пытались обставить друг друга в самых изощренных испытаниях. После того, как мы пришли к выводу, что ни одного из нас количество выпитого «успокоительного» свалить с копыт не способно, мы пошли танцевать. По началу выходило очень даже не плохо, поначалу я даже не понял, что это был потолок. Затем, после очередной попытки Дискорда перепить меня произошло это. — А теперь я настаиваю, чтобы ты немедленно залез на статую Селестии и заорал как петух! — не своим голосом пробормотал драконикус. — Что? Но зачем? — Потому что я настаиваю… — Оу, да без проблем, я первый! — Что? Нет, первым буду я! В общем, как только я с горем пополам забрался на эту несчастную статую, я уже было собрался встать на все четыре копыта, дабы подать клич. Но к счастью, мое лицо и репутацию спасла яркая белая вспышка, после которой я уснул подобно младенцу. На этом мой первый Гала концерт и закончился…