***
Внутри темно и мрачно. Лишь тонкие слабые лучи света проникают через узкие щели между досок. Но этого не достаточно, чтобы хоть немного осветить множество высоких стеллажей, расставленных по всему храму. На их полках уже как несколько десятков, а то и сотен, лет неподвижно стоят разные проклятые статуэтки, амулеты, свитки разной толщины и потрёпанные книги с заклинаниями. Но было кое-что, что выделялось из всего, что находилось в этом хранилище зла. А если быть точнее, кое-кто… Намо-Рэнди сидел на холодном полу, облокотившись о стену. Он был прикован оковами на длинной цепи, чьё крепление было где-то глубоко под землёй. Его голова опущена, а взгляд устремлён куда-то в пол, сквозь руки, бездыханно свисающие с колен. На запястьях появились ссадины от натирающих оков. Брюнет выглядел как смирившийся заключённый, который бросил попытки выбраться из этих стен. Нет, он пытался, но всё тщетно. Цепи пусть и длинные, но всё же крепкие. Их длина позволяла дойти до ближайшего заколоченного окна, не более. Ни до выхода, ни до стеллажей не достать. В храме круглосуточно стояла мёртвая тишина. Лишь ветер раздавался тихим и не приятным гулом, от чего мурашки бежали по спине. А сколько парень здесь уже находится - неизвестно. Следить за счётом времени в Ниндзя-Номиконе невозможно, и парень потерял его уже в первый же день возвращения в книгу. Понятное дело, что прошло уже несколько дней, но ему было всё равно. В его голове пустота. Лишь иногда парень, с отвращением к себе, вспоминал свой последний поступок, и на глазах выступали редкие слёзы. Считай он отбывает свой срок в особой тюрьме. Вот только этот срок - целая вечность, не меньше. А надеяться на ещё хоть одну встречу с Рэнди бесполезно - не позволят. И Намо-Рэнди прекрасно это понимает. Тело затекло, находясь в одной позе, так что, особо не церемонясь, брюнет плюхнулся боком на пол, не обращая внимания на боль головы. Ему было плевать на это. Всё равно эта боль несравнима с тем, что творилось у него в душе. На душе будто кошки, нет, кошки огромных размеров с острыми, как катана, когтями, скребут и жалобно, так противно пискляво, не переставая мяукали, будто отчитывали парня. Он ничего не мог поделать и просто смирился с ближайшими вечными страданиями…***
Прошло уже, чёрт знает, сколько дней. Намо только и делал, что лежал на полу часы на пролёт и лишь иногда вставал и подходил к заколоченному снаружи окну, вглядываясь через маленькую щель. Свет каждый раз больно бил по глазам, но через пару минут, он мог вглядеться в чащи густого леса. Больше ничего. Двигаться ему нужно было, что бы его собственное тело не затекло навсегда. А оно может. И, лишившись этой оболочки, он снова станет обычным на вид дубликатом избранного героя, который меняется каждые четыре года. В очередной раз вглядываясь в глубину леса, Намо невольно уходит в воспоминания, как всё чаще бывало с ним. В его голове всплывали черты парня, по которому он так скучал. Ох, эти честные, как два сапфира, глаза и искренне добрая улыбка. Брюнет невольно умилился, прикрыв глаза. Ему хотелось увидеть его в живую хотя бы на ещё один миг, но, в то же время, стыдился и уверял самого себя, что так будет лучше для них обоих. Рэнди больше не пострадает от его рук, а Намо выучит свой урок. Урок с вечным одиночным заточением… — Каким же сентиментальным ты стал… — отчитал парень самого себя, скатываясь на пол по стене. В очередной раз он принял сидячее положение, печально нахмурившись. Он чувствует, как горячие струйки слёз текут по щекам. Брюнет лишь тяжело вздыхает, стискивая зубы, чтобы не взвыть в голос. В своих ладонях сжимает золотые цепи, которые звонко звенят. В груди так сильно ноет, аж не передать простыми словами. Его воспоминание о чужой добродушной улыбке сменяется на гримасу боли и ужаса. От этого нахлынула новая волна слёз. Тихие всхлипы раздавались эхом по всему тёмному храму. Намо мог лишь надеяться на то, что с Каннингхэмом сейчас всё хорошо. Но никто не может дать ему этой гарантии. И это пугает его…