Драконы любят не только золото

Сквозь тонкие шторы на окнах спальни легко пробирались яркие лучи утреннего солнца, взошедшего над родными просторами Шира. Заснуть в своем доме, в собственной мягкой постели, зная наперед, что утром можно не отказывать себе в удовольствии поваляться подольше, что не придется вставать с рассветом нового дня и выдвигаться в путь по сырой от утренней росы земле – всего этого так не хватало во время путешествия к Эребору. Конечно, когда б еще иначе Бильбо смог выбраться за пределы Хоббитании? Когда бы повидал гномьи и эльфийские поселения? Стоит признать, это было незабываемое приключение для хоббита, не покидавшего всю жизнь до этого стен родительского дома. Сквозь сладкую утреннюю полудрему, что так и не хотела отпускать Бильбо в реальный мир, хоббит инстинктивно тянулся к источнику тепла. Такого приятного, близкого и окутывающего его тело так, что пропадало всякое желание пробуждаться ото сна. Даже совсем незаметными стали прикосновения, мягкие и легкие поглаживания скользящей по бедру вниз руки. Улыбаясь своему ускользающему сну, Бэггинс лишь крепче сжимал рукой край взбитой подушки, подтаскивая ее вниз для удобства. Сквозь тонкую ткань широкой ночной рубашки Смауг проводил своими длинными пальцами, выводя простые, почти что не искривленные линии вдоль всей спины. Ладонь скользнула выше – на плечо – слегка сжимая теплую кожу, разминая ее. Тяжело противостоять своей природе, это все равно, что пытаться справиться с манией: в один момент желание все же возьмет верх, пусть и не на долго, но этого будет достаточно, чтобы вновь вернуться в исходную точку. Драконы обожают золото. Его блеск, тонкий неповторимый запах, невероятное притяжение драгоценного металла… Но еще больше они любят девственников. Они любят, когда что-то принадлежит им полностью, без остатка и излишка. То, что ранее не принадлежало никому. Смауг осторожно уткнулся носом в шею сонного хоббита. Ему показалось это щекотным. - С добрым утром, Бильбо, - тихо, с приторной улыбкой на губах шепнул дракон, не отрывая чувствительного носа от нежной кожи. И в этот самый момент теплая мутная пелена была разорвана – ото сна не оставалось и следа. Тут же открыв глаза, Бильбо испуганно вздрогнул, но припоминая предыдущий опыт общения с этим драконом, даже не пытался вырываться. - Ты так близко прижимался ко мне во сне, что я, было, подумал, что ты замерз, - лукаво проговорил тот, лишь немного отстраняясь от Бэггинса, чтобы видеть его лицо, его реакцию. - Нет, я не… Я не приближался к тебе… - щуря голубые глаза спросонок, сам того не осознавая, он вызывал в голове Смауга нотки умиления и отзвуки совсем не завуалированного желания, поблескивающего, так и читающегося во взгляде. В попытках перебраться в более выгодное положение, хоббит рефлекторно попятился назад, сменяя положение тела в пространстве, и теперь уже, прижатый спиной к стене, он сидел на кровати, боязливо озираясь по сторонам – лишь бы не встречаться взглядом с драконом. Кажется, за последние несколько дней эти проводимые драконом ритуалы, включающие в себя легкие прикосновения, настойчивые и не скромные приближения на недопустимо короткие дистанции, близость теплого человеческого тела и окутанных в пошлость желаний, стали неотъемлемой частью их общения. Похищенный драконом, разумеется, похищен для вполне себе конкретных целей. Но все же, Смауг до сих пор не позволял своим инстинктам одерживать верх над разумом, стараясь быть в первую очередь пусть хоть и не человеком, но личностью. В его – хоббита – глазах блистало неподдельное удивление и восторг тогда – в гномьем замке, когда дракон всего лишь вернул ему кольцо. И этот взгляд, это восхищение, вперемешку с до сих пор еще не отошедшим смущенным румянцем и подрагивающими от испуга руками запали в душу почти так же, как и главное его сокровище. «Удивительно» - все, что выговорил он тогда, свое же умиление Смауг не озвучивал. И сейчас он все так же глядел на него, а Бильбо все так же зажимаясь, пытался отстраниться, но не было больше в его движениях и взгляде страха. Оставалось одна неловкость. Дрожь. Смауг точно знал, что нужно делать в этот момент. - Взгляни на меня, - мягко, но, тем не менее, настойчиво произнес он. Теплая ладонь едва коснулась лица, как тут же губы поджались, словно тот готовился к уколу чем-то острым. К чему-то болезненному. Всего одна маленькая новая манипуляция – и вот, Бэггинс был вынужден поднять глаза на своего дракона. Всего в нескольких сантиметрах друг от друга… так близко. Хоббит вновь забыл о всех движениях, страшась ненароком не дотронуться лишний раз до мужчины, страшась его близости. - Смауг… Н… не надо… - щеки и скулы окрашивались пунцовым цветом. Больше совсем не оставалось пространства для отступления: затылок и лопатки уперлись в твердость стены, в то время как спереди все ближе придвигается дракон, лишая тем самым всех возможностей для побега. - Мне нравится, когда ты называешь меня по имени, - смягчая голос еще больше предыдущего, делая его невыносимо приторным и тихим, проговорил тот. Затем, бесцеремонно игнорируя последние рубежи обороны Бильбо, Смауг плавно опустил свою голову ему на плечо, уткнувшись носом прямо в нежную кожу шеи, звучно втянул ноздрями воздух, легонько лизнув кончиком языка область вокруг сонной артерии, будто пробуя не только запах, но и вкус. Тепло и мокро. Столь беззастенчивые действия заставляли тело сотрясаться от крупной дрожи, отстраняться, лихорадочно искать любое возможное укрытие. Зажмуривая глаза, Бильбо отворачивал голову от настойчивости Смауга, не задумываясь о том, что тем самым открывает доступ к шее и лицу. - Не стесняйся, Бильбо, прикоснись ко мне, - мягкое бархатистое дыхание вместе с тихим шепотом коснулось ушей хоббита, вызывая новую волну негласных протестов. Нет. Только не здесь, только не в этой постели, не на этих простынях. Даже себе Бэггинс вряд ли сможет признаться в том, что успел привязаться к этому дракону. К его нескромным манерам, напористости, к той мимолетной заботе, что проглядывала сквозь череду поступков, к такому близкому и теплому, коим можно и восхищаться, но… Только не так. Не физическими контактами – они слишком опошлены в чистоте мировоззрения Бильбо. Каждое бесцеремонное прикосновение, каждый чрезмерно двусмысленный взгляд помутнят тот образ в воображении, омрачая его черты, окрашивая их во все более постыдные для хоббита тона. И сейчас, сквозь нарастающее с каждой секундой смятение, буквально осязаемо давящее горло, прищуренные голубые глаза принуждено наблюдали настойчивые ласки, что увлекли с головой Смауга. Новое драконье золото вызывало в нем совершенно другого рода эмоции, желание завладеть сокровищем, но и не оставлять заботы о нем. Его раскрасневшееся от невероятного стыда лицо, так хорошо виднелось при свете яркого утреннего солнца и так контрастировало с побледневшими от волнения губами. Он вовсе не сопротивлялся, но, чувствуя безысходность, зажимался, закрывался, всеми своими силами пытаясь предотвратить воплощение очередного маленького нехитрого плана. С трудом протиснув свои руки меж стеной и хоббитом, дракон одним рывком потянул его на себя, уволакивая в куда более выгодное для него положение. В считанные мгновения Бильбо обнаружил себя верхом восседающим на Смауге, упираясь руками ему в грудь. Под ладонями хоббита отчетливо ощущался учащенный сердечный ритм дракона. И не успел он предпринять каких-либо действий, дабы выскользнуть из крайне неудобного положения, как свободную под ночную рубашку вновь пробрались чужие пальцы с короткими, но острыми коготками. Трепещущий и боязливый взгляд голубых глаз встретился с игривым поблескиванием серых, и вскоре руки, дрогнув, предательски согнулись в локтях, опуская хоббита непосредственно на теплое драконье тело. Не в силах больше терпеть, сквозь плотно сжатые дрожащие губы Бильбо еле слышно всхлипнул, буквально придавленный тягостью не принятого тепла и близости, которой он так страшился. Внутри все как будто бы пошатнулось, подготавливаясь к грандиозному обвалу, а снаружи… Снаружи – напротив – тело приобретало мягкость и податливость пластилина, но зажмуренные глаза и прерывистое дыхание так и выдавали в нем страх и нерешимость. Ответом на это стало новое прикосновение, еще более легкое и незаметное, почти щекочущее кожу своей невесомостью и мягкостью, которое просто не могло быть расценено в подсознании как нечто омраченное и отягощенное пошлостью. Смауг медленно провел самыми кончиками пальцев по распаленной от жара щеке. - Не бойся меня, Бильбо, расслабься, - голос с каждой новой фразой становился все тише, вбирая в себя сладкие, тягучие, как плавленая карамель нотки. Зарывшись носом в светлые волосы хоббита, дракон в очередной раз звучно втянул в себя воздух, все так же легко и нежно поглаживая рукой его голову. Сердце будто кольнули острой булавкой, отчего оно значительно участило свой ритм. Такие мягкие и мимолетные. Такие безобидные. Мужчина осторожно переместил свое внимание чуть ниже, медленно и еле заметно приблизившись, накрыл своими губами пересохшие от волнения губы Бильбо. Чуть касаясь. Совсем невинно. Сначала дыхание и вовсе свело. Горло перекрыл вмиг разросшийся комок, который все никак не желал проглатываться. Затем в ту же секунду по всему телу разом прокатилась волна нахлынувшего жара, преумножающая и без того огромнейшее чувство стыда и нависшую тревогу. Но потом вдруг оказалось, что теплые губы дракона, ровно как и он сам, не такие уж и страшные, что руки, еле ощутимо приглаживающие взъерошенные волосы на голове, на самом деле легки и нежны с ним, и так оберегающее заботливы. Оказалось, что все то его тепло внутри будто переливается через этот хрупкий контакт в тело Бильбо, пересиливая в нем дрожь и страх, но открывая другие, знакомые чувства с незнакомых ранее сторон. И робость приобретает иной характер, и смущение рвется с новой силой, оставляя заметные следы на лице и острых кончиках ушей. Губы непроизвольно разжались, пропуская в рот тут же скользнувший язык, что углублял их первую попытку настоящего сближения. Непривычно. Мокро. Внезапно нахлынувшие эмоции на секунду напрочь отключили осознание реальности, заставляя действовать наугад, поддаваясь ежесекундному порыву, повторять за Смаугом, нерешительно проталкивая свой язык в его рот. Ладони дракона плавно скользнули вниз по спине, аккуратно пристраиваясь в районе поясницы, обвивая хоббита за талию и все так же незаметно притягивая его чуть ближе. Возможно, Бэггинс действительно не замечал сейчас этих практически незначительных манипуляций, полностью поглощенный совершенно новым для себя, но дракон уже точно для себя высчитал, когда и к чему нужно прикоснуться, где проявить нежность и ласку, а где не помешает толика настойчивости. Чуть ощутимые на спине чужие руки все крепче обхватывали Бильбо, пока тот, в забвении, продолжал повтор несложных действий, которые отдавались микровзрывами в его сознании. Еще пара секунд – и одним резким движением Смауг, ухитрившись не разорвать невероятно близкого и хрупкого их контакта, перекатил хоббита на спину, теперь уже оказываясь сверху. Ведомый драконом, Бильбо податливо последовал его негласному указанию, меняясь с ним положением на кровати. Не сразу он понял что произошло. Только спустя несколько секунд в голове внезапно пришел в действие последний оплот защиты, что изо всех сил пытался выразить свой протест происходящему. Последний всплеск страха и неприятия заставили предпринять весьма несвоевременную попытку отступления: Бэггинс, рвано выдохнув, отвернул голову в сторону, так, кажется, и не наученный на предыдущем опыте. - Смауг, не надо… Я… я… - проглатывая последние слова, хоббит силился закончить фразу, нерешительно проводя языком по припухшим расцелованным губам. Снова что-то кольнуло прямо в груди. - Бильбо… - дыхание обдавало теплом кожу на шее, пока пальцы незаметно скользили вниз, добираясь до ладоней хоббита, затем накрывая их еле ощутимым прикосновением, обхватывали, чтобы полностью завладеть руками и действиями Бэггинса. Так же незаметно, как и до этого. Проведя чувствительным носом вверх, от шеи к щеке, от щеки вновь плавно приближаясь к губам, дракон, чуть касаясь налившейся краской кожи, игриво мазнул по ней нижней губой. Руки хоббита, полностью управляемые манипуляциями Смауга, медленно скользили вверх по бедрам мужчины, не без его помощи подцепляя край просторной ночной рубашки. Настойчивые губы упорно требовали возобновления контакта, и наконец, хоббит поддался, вновь впуская в рот чужой язык. Под тонкими пальцами, накрытыми сверху и направляемыми драконьими ладонями, проскальзывало гладкое и такое теплое тело Смауга. В своих руках мужчина ощутил новую волну смешанной с нерешимостью и смущением дрожи, что охватила Бэггинса, как только его ладони направились вверх – оглаживая бока, задирая ткань все выше и выше. Каждое движение во рту чужого скользкого языка отдавалось жаром, что разносился преимущественно по лицу. Мысленные баррикады разбивались на множество неровных осколков, словно фарфор, небрежно уроненный на пол. В голове происходило что-то неясное, противоречивое: на самом деле, сейчас, когда руки заметно тряслись, а ладони покрывались испариной, когда натянутые точно струны лютни нервы грозились сорваться, не выдержав напряжения, все больше и больше силы приобретало новое, совсем иное желание. Желание поддаться настойчивости, желание прильнуть, а не отстраняться, желание быть втянутым, а главное – не разрывать их новый неустойчивый и хрупкий контакт. И все же, поцелуй пришлось прервать, когда на секунду выпустив из рук ладони Бильбо, дракон стянул с себя ненужную одежду и, не глядя, бросил куда-то в сторону. Дыхание хоббита снова замерло: только теперь он наконец смог по-настоящему почувствовать близость Смауга. А вслед за этим в светлых васильковых глазах дракон прочитал трепет и нерешительный страх перед этой самой близостью, что все еще занимал вполне себе значимую долю средь беспорядочно скачущих в голове мыслей. И пока тот вновь был в смятении, не зная толком, ни что делать дальше – для продолжения, ни – что предпринять, дабы остановить все это пока не поздно, мужчина, не теряя ни секунды, подцепил ткань от ночной рубашки Бильбо и аккуратно, но, тем не менее, быстро и ловко стащил ее с тела хоббита, отправляя вслед за своей куда-то на пол. Последний шанс на предотвращение был упущен. Слишком поздно Бэггинс подумал об этом – когда уже между ними не оставалось совсем никаких преград, вроде тонких тканей и мысленных ограждений. В довесок к тому стал хищный взгляд дракона, который он задержал на обнаженном теле хоббита. Уголки губ дернулись вверх, когда взор спустился ниже шеи, сначала к ровной линии ключиц, затем ниже – не оставляя без внимания плоскую мужскую грудь, вздымающуюся от частого дыхания, опускался еще, касаясь взглядом нежной светлой кожи бедер, а затем еще вниз – изучая его целиком. От такого пристального внимания хоббит невольно зажмуривает глаза, резко и звучно выдыхая нечто, похожее на очередной всхлип. Он не смотрит на дракона. Старается не смотреть. Но чувствует его медленное приближение, чувствует, что его тело может откликаться на это. И вновь ладонь аккуратно подцеплена длинными драконьими пальцами. Смауг поднес руку Бильбо к лицу и мягко коснулся губами тыльной стороны. Так осторожно и непорочно. А после он снова завладел движениями руки хоббита и медленно положил ее себе на обнаженное плечо, тут же отпуская, оставляя все на усмотрение самого Бильбо. Светло-голубые глаза растерянно уставились на это. Глядя на собственные пальцы, он совершенно не представлял, что нужно делать, и от этого смущался еще больше. Жар, вода и вчерашняя купальня. Тогда он просто провел мочалкой по спине. Возможно, сейчас он просто провел аналогию: воображаемая мочалка медленно и неуверенно скользнула вниз. Бэггинс практически не видел своих действий: то наивно заглядывая в глаза Смауга, как будто уточняя у него верность своих движений, то тут же в смятении отводя взгляд в сторону, пытаясь не думать о происходящем. Минуя острые выступы ключиц, пальцы скользнули по груди, непреднамеренно натыкаясь на маленькую бусинку соска, и тут же чуть ли не отдергиваются, неловко спотыкаясь об него. Дракон на это лишь ухмыляется, в который раз дивясь его робости. Но все же, пусть и весьма нерешительно, но пальцы хоббита продолжают спускаться вниз: чем ниже скользит ладонь – тем больше легкости и невесомости в его касаниях. Губы Бильбо невольно дрожат. Столь нежеланная сейчас дрожь передается и рукам. Все еще нет уверенности, нет решимости, зато есть что-то, что помешало остановить Смауга. И вот уже дракон позволил хоббиту прекратить это приятное мучение, опускаясь к нему все ниже, накрывая его своим телом. Теперь более ничем не прикрытым телом. До этого, кажется, ему понравились поцелуи. Может и нет, но он был почти расслаблен, почти подпустил к себе дракона. Ладонь аккуратно провела по лицу, зарываясь в светлые волосы и чуть притягивая к себе хоббита. На этот раз он безо всяких лишних сопротивлений ответил на проникновение чужого языка внутрь, переплетая его со своим и тут же глухо выдыхая что-то вроде стона в рот Смауга. Звук, что так долго сдерживался в груди, тут же теряется, так и не успев вызвать немое ликование в душе мужчины. От воображаемой защиты оставались одни лишь руины. Он целует дракона с плотно зажмуренными глазами, чтобы не видеть собственного стыда, но иметь полную гамму чувств. Его тело упорно убеждает разум, что прикосновения на самом деле приятны, и разум постепенно сдает позиции, затуманиваясь невообразимой пеленой. Взгляд Смауга тоже постепенно мутнеет. Нет, он не может желать только его тело, он хочет большего – он хочет все. Внизу живота начинает приятно тянуть теплом, кровь ощутимо пульсирует по телу. Забывшийся в сладком плену поцелуя, Бильбо совсем не замечает, как рука медленно перемещается вниз по спине, плавно поглаживая лопатки. И снова их контакт прерван: хоббит совсем не понимает, зачем Смауг сует ему два пальца в рот, но послушно следует его негласному указанию. Дракон в который раз умиляется его невинности. Теперь, когда пальцы дракона были смочены слюной, затуманенный взгляд поблескивающих глаз на секунду задержался на его лице, что было налито краской, но взгляд больше не стремился стыдливо скрываться от мужчины – напротив, пускай и несмело, но Бэггинс смотрел на него, пытаясь понять, что будет дальше. А дальше Смауг завел руку ему за спину и спустился вниз. Хоббит успел это понять лишь тогда, когда почувствовал проникновение, и все, что он тогда смог – это резко и звучно вобрать ртом воздух, а после – так и задержать дыхание, ощущая плавные массирующие движения внутри себя. Губы дрожат в немом стоне – к двум пальцам прибавляется третий, неспешно растягивая и подготавливая Бильбо к Смаугу. Свободная рука осторожно проводит по спине, заставляя расслабить напряженные мышцы, а три пальца тем временем довершают свою работу. Прильнув разом к разгоряченной груди хоббита, дракон небрежно и резко проводит чувствительным носом по чуть влажной коже, втягивая в себя его запах, и тут же обхватывая его тело руками, разворачивает к себе спиной. Бэггинс только и успевает вновь зажмурить глаза, словно это спасет его от стыда, что явно проступал на кончиках ушей, заставляя их буквально гореть и наливаться пунцом. Ладони, быстро скользнувшие по груди и бедрам, лишь самую малость задержались на гладком теле, а затем притянули Бильбо ближе к дракону. Звучным рваным выдохом сопроводилось проникновение отвердевшей и разгоряченной плоти внутрь. Хоббит дернулся и изогнулся в руках Смауга, который только крепче прижимал его к себе. В голове творилось что-то невообразимое: помимо физических реакций тела, вроде бешеного стука сердца, отдающегося гулом в ушах и резким рваным выдохам, что просто не могли сдерживаться, утопая в груди, сознание вырисовывало феерические всплески эмоций, которые полностью выражались сейчас в незамысловатых простых движениях. Мужчина входил в него плавно и осторожно, осмотрительно предоставляя какие-то секунды на то, чтобы свыкнуться с принципиально новыми ощущениями. Незаметно набирая темп, ускоряясь, с каждым новым толчком извлекая из него все более томные и протяжные стоны. Пальцы хоббита впились короткими ноготками в бедро Смауга, оставляя на коже красные отметины-полумесяцы, что вскоре быстро исчезали, заменяясь новыми. Прикасаться к нему сейчас было не только приятно, но и необходимо. Комнату озарил резкий полувскрик, когда ускоряя темп, дракон одновременно слегка прикусил ему кожу на плече, но тут же извинился нежным поцелуем поверх оставленных красных следов. Руки продолжали вжимать его в свое тело, а между тем вокруг все теряло свои краски, оставляя только потускневшие очертания кровати и новое золото, что извивалось в его объятиях. Новое сокровище взамен гномьих богатств. Более совершенное. Более любимое и обожаемое. Дыхание становилось все звучнее, становясь похожим на сопение. С каждым новым толчком обеспечивать организм недостающим кислородом все тяжелее. Тем временем Бильбо, находясь уже практически в полном забытье, хватался руками за что угодно: смятая простынь, одеяло, бедра Смауга – единственная часть тела, которую он мог достать лежа спиной к дракону. Комната наполнялась долгими протяжными звуками, которые теперь даже не пытались сдерживаться. Перед глазами все рябило, отблескивало и скакало, почти так же, как и лихорадочно мечущиеся в голове мысли. Еще немного. Еще совсем чуть-чуть… Напряжение было на пределе. Чужие пальцы уверенно обхватили его член и принялись двигаться в такт толчкам, что тут же вызвало еще более томные, почти что болезненные стоны. Ладонь быстро скользила то вверх, то вниз по стволу, пока наконец под самый сладкий и самый пошлый стон на пальцы не пролились белые капли семя. Еще всего пара движений – и дракон глухо простонал сквозь сжатые зубы, изливаясь внутрь. *** Белые капли оставались на смятой простыне, размазанные по животу Бильбо и – совсем немного – на пальцах Смауга. Дракон устало водил рукой по обнаженному плечу хоббита, а тот, прячась от него и невероятного стыда, зарывался носом в складки одеяла. Сонливость накатывала на глаза, несмотря на то, что пробудился мужчина всего каких-то полчаса назад. Губы изогнулись в усталой довольной улыбке, а взгляд полузакрытых глаз изучал спину Бэггинса, который, кажется, вновь чуть заметно подрагивал. Вовсе не от холода. Ладонь медленно проскользнула вдоль лопаток – Бильбо в ответ лишь несмело дернулся в неудачной попытке отодвинуться ближе к стене. Тут же одеяло, в которое он все так старательно прятался от настойчивого внимания, было подцеплено за край и утащено из-под его головы. - Бильбо… - тихо протянул Смауг, пододвигаясь к своему хоббиту ближе. Так, чтобы снова касаться его, чтобы быть ближе, чем это позволялось. Только спустя несколько секунд Бэггинс медленно повернул голову в его сторону, боязливо оглядывая дракона и одеяло в его руках. Теплая ткань накрыла их обоих, не давая телам, что все еще были покрыты испариной, остужаться. Теплые мягкие губы еле ощутимо коснулись щеки, а затем прошептали: - Засыпай.