Вопреки

              Документы. Выписки. Печати. Цифры. Игорь лихорадочно пробегает глазами страницу за страницей, прокручивая колёсико мышки. Катя сидит рядом, не дыша, чуть приоткрыв рот от напряжения, едва поспевая за быстро сменяющимся текстом в мониторе. Пустой белый лист — это всё. Но и увиденного более, чем достаточно. Несколько секунд в гулкой тишине, в которой только кровь шумит в ушах, пульсируя в такт с бешено колотящимся сердцем. Игорь переводит взгляд на Катю, на лице расплывается улыбка. Широкая, искренняя. И Катя, взвизгнув, подпрыгивает на стуле, повисая на Игоре. — У нас получилось! — Она вскакивает на пол, поднимает руки, кружась по квартире. Её ликование, чистое, яркое, передаётся ему, и Игорь следит за Катей с улыбкой, подперев щёку рукой. Можно позволить себе это — несколько минут незамутнённого счастья, чувства победы. — Надо распечатать это всё и отнести в ФСБ! — Катя, закончив кружиться, подлетает к столу, склоняясь над Игорем. Её волосы падают на лицо, касаясь его рук. — Пусть разбираются! У него же не может быть своих людей везде! Упоминание об убитом Лёхе обухом бьёт, заставляя встряхнуться. Правильно, Соколовский, рано расслабляться. Успеешь ещё. Сейчас надо решить, что с полученной информацией делать. — Можно, я посмотрю? Игорь поднимается, уступая место за компьютером, подходит к окну. План выстраивается простой и ровный. Никаких заговоров дерзких. Никаких пушками маханий. Катя шевелит губами, читая про себя, сосредоточенно морщит лоб. — Начиталась? — весело хмыкает. — Да. — Катя откидывается на стуле. — Что теперь? Игорь медленно выключает флешку, дёргает из ноутбука. Прячет в карман. — Я со всем разберусь. — Даже не думай говорить, чтобы я осталась в стороне! — мгновенно ощетинивается Катя. — Я заслужила это. Заслужила увидеть его поражение! — Увидишь. — Игорь поднимается. Достаёт телефон. Вертит в руках: кому звонить первым? Генералу или сразу Фишеру? Встречается глазами с Катей. Её взгляд горит, руки сжаты в кулаки — она уже там, бросает Фишера за решётку. В её мыслях всё быстро, просто. Так, как никогда не бывает в жизни. — Подожди! — Катя хватает его за рукав пальто, тянет на себя. — Ты куда? — Решать проблемы, — ровно отвечает Игорь, осторожно освобождая руку. — Завтра всё будет кончено. Обещаю. — Пытаешься изображать из себя героя? — Катя складывает руки на груди, смотрит прохладно, обижено. — А для тебя это очередной квест в реальности? — вспыхивает Игорь. — Может, пора проснуться? Здесь всё по-настоящему! — Думаешь, я не пониманию? — вскидываетя Катя. — У меня папу на глазах застрелили. Думаешь, я не понимаю?! — Тогда чего ты от меня хочешь? Ты веришь, что, стоит отдать эти документы ФСБ, и сразу прибежит бригада сажать его за решётку? Ты вообще понимаешь, что это за человек?! — Не кричи на меня! — Катя взъерошено, как воробей, смотрит исподлобья. Дышит тяжело, надсадно. И Игорь смягчается. Подходит ближе, осторожно проводит пальцами по щеке. — Я всё улажу. Как и обещал. Катя не отвечает. Только смотрит. Доверчиво. С надеждой. На что надеешься, Кать? На «жили долго и счастливо»? Он уходит, а она продолжает стоять, глядя вслед. И только расслышав звук мотора, что под окном завёлся, возвращается к компьютеру. Пальцы нервно тарабанят по рулю, пока Игорь едет вдоль тротуара, разглядывая вывески. Вот она, нужная — «Ксерокопия». — Работаете? Миловидная девушка, скучающая за большим ксероксом, поднимает голову. Разглядывает Игоря, неосознанно выпрямляя спину, поправляет волосы. — Чем могу помочь? — Мне нужно распечатать один документ. — Игорь наклоняется над девушкой, лениво улыбаясь. — Оч-чень быстро. — Много печатать? — против воли улыбается та. — Нет, — возвращает улыбку Игорь, ловя разочарование в чужом лице. — Но я к вам ещё вернусь. Протягивает флешку, наблюдает, как загорается окошко на мониторе. — Вот этот лист. Один. — Точно больше ничего не надо? — с надеждой уточняет девушка, протягивая лист и флешку. — Вы уже мне очень помогли, будьте уверены! — проникновенно говорит Игорь, подмигивает и выходит на улицу. Знакомое здание вызывает смешанные чувства: грусть, нетерпение, злость. Привычно паркуется у входа. — Здесь нельзя парковаться! — Из здания выбегает охранник. — О, Игорь Владимирович! Простите, но вам тоже нельзя. — Отгони, куда можно, — бросает он ключи, не оборачиваясь, зная, что поймают. Проходит внутрь, к знакомым лифтам, не глядя на удивлённые взгляды своих бывших сотрудников. Ненадолго. Скоро всё опять вернётся на свои места, обещаю! — Шеф у себя? — А секретарь новая. Смотрит внимательно, склонив голову набок. Такая не пропустит, сама поперёк двери ляжет. Но он и не собирается никуда врываться. Не за этим здесь. — Его нет. Чем могу помочь? Слишком много доброжелательных помощников сегодня на твоём пути, Соколовский. Чтобы всегда так гладко было. — Передайте ему этот документ. Скажите, что заходил Соколовский. Секретарь испуганно вскидывает глаза — знает. О нём все всё знают, даже те, о существовании кого Игорь даже не догадывается. — Передадите? — Он ослепительно улыбается. Девушка испуганно кивает, принимая бумагу. А Игорь уже уходит, насвистывая «Тореодора». Звонок от Фишера не заставляет себя ждать. Всё тот же скрытый номер. — Думаешь, переиграл меня? — Голос на той стороне спокоен, но Игорь чувствует. Чувствует то, чем сам был охвачен несколько недель назад — беспомощную злость. — Мне чужого не надо, — ровно отвечает Игорь, пытаясь сдержать нарастающее возбуждение. Схватка, последняя, решающая, всё ближе, и сознание этого бьёт по нервам не хуже кокаина. — Верните мою компанию. И компанию Игнатьева. А я отдам вам информацию. — Думаешь, я поверю, что ты не захочешь воспользоваться ей, чтобы посадить меня? — цедит Фишер. — Придётся поверить на слово, — отрезает Игорь. В трубке повисает молчание. Потом короткий вздох. — В восемь. Мост после завода. — Я буду. Игорь разъединяется, внутренне ликуя. Сейчас он на коне. Что бы там и кто ни думал. Он — главный. И всё наконец будет так, как он хочет. Подъём, внутренний, давно забытый. Адреналин по венам. Ехать к Вике? Рано. Потом. Когда всё закончится. А пока — по городу бесцельно. Чтобы успокоиться. Чтобы не расхохотаться прямо в лицо. Чтобы взять себя в руки. То, что в девяностые не воровал только ленивый, давно всем известно. Вот только концы в воду сегодняшние олигархи научились быстро прятать. И Фишер — не исключение. Три нефтеперерабатывающих завода. Пять скважин с народным достоянием. Рейдерские захваты. Убийства. Счётчик. Документы, что раздобыл Лёха, скупыми фактами, коротким словами, длинными цифрами виновность Фишера доказывают. На самом деле Игорь так до конца и не был уверен, что Фишера могло бы это напугать. Блефовал. И выиграл. Значит, действительно стоящее. Значит, может больно по его бизнесу ударить. И не только по бизнесу. По репутации. По свободе. Тёмная громада завода не пугает — ничего с ним не будет. Не сейчас. Никогда больше. Чувствует себя почти бессмертным. Неуязвимым. Разве можно так? Можно. Сейчас — всё можно. Игорь выходит из машины, оглядывается. Идёт прямо, туда, где уже встречались. Только тогда расклад был другой. Сейчас наоборот. Неужели он дождался? Внутри светло — одна лампочка болтается на проводе под потолком бывшего кабинета бывшего мастера. Внутри — стены ободранные, стулья побитые, мусор на полу. Заброшенный завод давно является убежищем для всех, кого тянет провести время вне дома и с минимальной пользой для организма. Фишер стоит в центре. Руки за спиной сложены. Спокоен. Или просто держит себя в руках. Не всё ли равно? — Ты вовремя, — вместо приветствия сухо кивает. Игорь пожимает плечами: — Мама научила пунктуальности. — Принёс? — А вы? Фишер кивает на стол, чудом сохранившийся. Там, как бельмо инородное, чёрная папка среди пыли и мусора. Игорь медленно лезет в карман, замечает, как напрягся верзила, что у входа стоит. — Спокойно. — Улыбается. Вытаскивает руку и бросает маленькую серебристую флешку. Фишер ловит, кивает телохранителю. Тот достаёт ноутбук, а Игорь уже у стола. Открывает папку — документы о передаче бизнеса. Соколовский. Игнатьев. Всё кончено. Сухо щёлкает мышка, пока Игорь просматривает бумаги, ища подвох. Всё чисто. Он выиграл. — Приятно иметь дело с честным человеком! — говорит Игорь с чувством, кладя папку подмышку. Фишер поднимает глаза от экрана, смотрит холодно, кривится, как от зубной боли. Кивает. Игорь делает несколько шагов к выходу, но на пороге останавливается. Поднимает руку — тяжёлый байкерский амулет матово блестит в тусклом свете. — Настоящая флешка. Забирайте, мне не нужна. Бросает вперёд и выходит, больше не оглядываясь. Руки мелко подрагивают, кожей на спине всё ещё ощущает чужие взгляды. Как жив остался? Теперь быстрее отсюда. К Вике. У Викиного дома остановившись, сидит в машине, руки на руль. Несколько глубоких вдохов, быстрый взгляд на корзину, что стоит на соседнем сидении. К Кате завтра. Успеет ещё. А сейчас — к ней. К счастью. К новой жизни. Вика открывает сразу, будто за дверью стояла. Смотрит жадно, будто хочет одним взглядом всего сразу увидеть. До деталей крохотных. Улыбку робкую — когда только успел оробеть? Глаза горящие, полоску белоснежной рубашки из-под шарфа выглядывающую. Смуглую кожу оттеняющую. И корзину с фруктами яркими, как брызги лета. Вика выдыхает счастливо, но пытается говорить строго: — Ну, зачем принёс? Не стоило. — Витамины. — Игорь улыбается широко. — Пустишь? Вика делает шаг в сторону, закрывает за ним дверь, чувствуя, как воздух в небольшом коридоре сразу густым становится. Как он им пропитывается. И шаг в сторону сделать не может. Просто стоит за его спиной. Дышит. И Игорь стоит, не двигаясь. Ручку корзинки в руках прокручивает. В ушах гулко кровь стучит, сердце о клетку грудную колотится. И слова кончились. Нет их, слов правильных. Или неправильных. Любых нет. Есть только она в этой темноте тесного коридора. — Всё хорошо? — тихо спрашивает Вика. И видит, как опускаются его плечи, когда он выдыхает. Корзинка с гулким стуком на пол. Но он не спешит оборачиваться. Комок в горле хоть звук издать мешает. — Игорь? — чуть громче, встревожено. Кладёт руки ему на спину, белые на фоне тёмного пальто. И тогда он поворачивается. Медленно, словно боится — обернётся и она исчезнет. Берёт её ладони в свои, и молчит. Только пальцы судорожно по её пальцам, вверх-вниз. — Теперь всё хорошо, — выдыхает наконец, пытаясь в полумраке всю её разглядеть. Единственную. Его. Настоящую. И Вика улыбается. Нерешительно. Осторожно. Словно счастье спугнуть боится. Так бы и стояла с ним вот так. Вечно. Но чайник громко и требовательно свистит на плите, и они резко вздрагивают, поворачиваясь на звук. Игорь с сожалением отпускает её руки, говоря себе, что это — ненадолго. — Проходи на кухню. — Голос Вики, хрипловатый, интимный в этом полумраке, возвращает в реальность. Пальто — на вешалку, следом шарф. Обувь на входе. Игорь идёт следом, подхватив корзину. Ставит её на стол, щурясь на мягкий свет небольшого настенного бра. Вика щёлкает выключателем, чайник замолкает. И снова тишина, только стуком сердца прерываемая. Тягучая. Засасывающая в себя. — Вик… — Приходится кашлянуть, чтобы вернуть себе голос, снова севший. Внутри поднимается что-то большое, нереально огромное. Что поглощает, наполняя слепящим светом до краёв. Она смотрит на него своими глазами васильковыми. Нереальными. Глубокими. И он сдаётся — первый делает шаг навстречу, руки на её плечи кладёт. И целует мягко, нежно. Каждым мгновением наслаждаясь. Вика отвечает, подаваясь вперёд, прижимая к себе его голову. Просто целует, губами, прикосновениями говоря, как соскучилась. Как устала бояться за него. Как счастлива наконец. Дыхание, сладкое, смешивается, губы по шее вниз, к ключицам, что из-за майки домашней выглядывают. И вздохи, короткие, рваные, как шёлком по нервам. Её руки по его груди, по рубашке, что на все пуговицы застёгнута. Ниже, к брюкам, из-за ремня белую ткань наружу. Его ладони прохладные по коже раскалённой, по мягкой ткани, что грудь прячет. Осторожно, но настойчиво. Можно же? — Вик, — шепчет куда-то в её шею. — А тебе можно?.. Приглушённый смешок, срывающийся голос: — Нужно. На руки её бережно, к себе прижимая, боясь выпустить хоть на секунду. И снова полумрак. Кровать заправленная, узкая. И от одежды друг друга неспешно, никуда не торопясь. И снова прижиматься, кожа к коже, поцелуями обжигая. Вобрать её в себя всю, целиком и полностью, до крохотной клеточки. Слиться в одно целое, чтобы больше никогда не отпускать. Двигаться в одном ритме, своём, только им двоим нужном. Ловить её тихие стоны губами обветренными. В волосах путаться, в глаза глядя. И целуя, снова и снова, без остановки. Моя. Только моя, никому никогда… — Так что с Фишером? — спрашивает Вика гораздо позже, бездумно рисуя узоры на загорелой груди. Он ловит её ладонь, подносит к губам, целует пальцы. — Он проиграл. — Игорь обнимает её крепко, в глаза заглядывает. — Всё вернул. Всё кончено. — Правда? — голос Вики звенит от надежды. — Правда. — Он улыбается спокойно. Устало. Потому что наконец всё кончено. Утром просыпается от звуков домашних. Знакомых. Давно забытых. Стук чашек, шум закипающей воды, тихий говорок из телевизора. Потягивается лениво, поднимается, оборачивая простыню вокруг бёдер. Застывает в дверях, Викой любуясь. Растрёпанной, в майке, что едва ягодицы прикрывает. Босиком. Домашняя. — Ты такая красивая. — Тихо. Искренне. Вика оборачивается, улыбаясь чуть смущённо. Поправляет волосы, что на лицо упали — Спасибо. — Мне надо Кате документы отдать. — Вика прикусывает губу, пытаясь подавить разочарование — уже сказала, что сегодня выходной. Думала, весь день вместе. Вдвоём. — Я скоро вернусь. — Он верно истолковывает её взгляд. Улыбается, подходя и невесомо целуя. — Я очень быстро, обещаю. — Может, хотя бы кофе выпьешь? — делает она попытку задержать его ещё ненадолго. — Потом. — Игорь хитро подмигивает. — Потом. Выбирай пока, куда поедем. Тебе всё-таки надо на море. — Кто о чём, — весело хмыкает Вика, качая головой. — Даже слушать отказ не хочу, — шутливо грозит он, скрываясь в спальне. Прощание короткое, но горячее. Игорь уже жалеет, что решил ехать. Может, сказать Кате, чтобы сама заехала? Нет. Надо с этим покончить. И быть наконец свободным. Подхватывает папку, оборачивается на пороге: — Я скоро! Помни — море! Как можно дальше отсюда!