Intravenous sea

Капля на носу, еще одна, и еще. Дождь тихонько накрапывал, угрожая усилиться. Ньют хотел, нет, он требовал, чтобы тот залил все вокруг, поглотил несчастный мир, да так, чтобы жалкие его обитатели бежали не оборачиваясь. Что ж, на пару с морем, они смоют всю грязь с лица планеты. Если бы. Даже самому страшному цунами в совокупности с непередаваемым тайфуном не удастся этого сделать. Кто-то выживет. Обязательно. Перестань думать. Ньют кинул быстрый взгляд на толпу. Ребята, заливисто смеясь, пытались скрыться от дождя. Кто кутался в куртки, а кто-то в объятия друг друга. Два года назад он тоже бы убегал от дождя, не позволяя тому коснуться себя. Словно игра на выживание. Возможно, он прижимал бы кого-то к себе, закрывая от назойливого явления. Только в объятия, только в сердце. Но все сломалось в один миг. Радость кончилась, пришла горечь, обида, чувство беспомощности. И ничего уже не надо. Но чувств было так много, что чаша просто переполнилась. Сейчас же он не чувствовал совершенно ничего. Просто пришла апатия. И он не сопротивлялся. Смирно распахнул всего себя и принял как давнюю знакомую, помогая стянуть пальто и наливая чай, явно предлагая остаться. Теперь дождь, с которым он раньше как безумный играл в догонялки, стал другом. Он лениво подставлял лицо под стекающие струйки, наконец чувствуя себя успокоенным. С дождем было легче. Плохие мысли будто вымывало из головы, давая тем стечь в канализацию. Дождь-хорошо. —Ньют, ты бы капюшон хотя бы натянул, промокнешь ведь, — возле него выросла Тереза с зонтиком. Все хорошее когда-нибудь кончается. Все равно. Он встал с лавки и, пробормотав что-то похожее на спасибо, неохотно двинулся следом за ней в сторону Минхо. —Боюсь, на этом экскурсию придется закончить и вернуться, — проговорил Хорхе.—А то нас зальет. Если бы. —Минхо, скажи, что мы завтра уже вернемся домой, — проворчал Ньют. По приходу в номер, он скинул толстовку и начал осматриваться в поиске места, куда можно примоститься, не испачкав при этом ничего. Выбор пал на подоконник —Мы вернемся домой через две недели, — донеслось из-за двери. Пронырливый Шенк прямо с порога заскочил в ванну, не давая Ньюту даже опомниться. —Очень жаль. На подоконнике было прохладнее, с окна сквозило, а в паре с промокшей одеждой-это представляло прямую опасность заболеть. Все равно? —Да ладно тебе причитать, не так уж тут и плохо, —он вышел, вытирая волосы полотенцем. —Повторюсь, не люблю я это мероприятие, — стоял на своем Ньют, подтягивая колени к себе. Закатив глаза, Минхо заполз под одеяло. —Слушай, бабуля, как закончишь шипеть на весь мир, сложи челюсть в стакан и, будь добр, выключи свет. Громко цокнув, Ньют все же направился к выключателю. Вскоре он сам лежал в кровати, вперя глаза в потолок. С соседней кровати уже доносилось посапывание. Как же он хотел так же быстро закрыть глаза и заснуть. Увидеть хоть один настоящий сон. Без кошмаров, без хвостов прошлого. Просто счастливый, безмятежный сон. Но он не мог. Все бы было слишком просто. Что-то не давало. Держало длинными пальцами, впиваясь в шею. Даже не разрешая дышать. Если он и мог заснуть, боль и беспомощность не оставляли его даже во сне. Поэтому он часто просыпался с замершим на губах криком, сбившимся дыханием, невыплаканными слезами. Он просто не мог плакать. Апатия будто отливала из самого прочного металла броню с острыми шипами, покрывшими ее по всему периметру, и оборачивала ею его сердце, а заодно и душу, закрывая ее от самого Ньюта и от всех остальных людей. Она осушала его. Порой, ему хотелось просто сесть и заплакать. Выливая свои эмоции через соленые ручьи. Но он попросту не мог. Все же усталость одолела его и дрема наползла, своими теплыми ладонями мягко закрыла его глаза, слегка поворошила волосы и легла рядом, под бок, заключая в кольцо теплых рук. Мурлыча колыбельную. Пустота будто оторвалась от него и подобно воздушному шарику потихоньку отлетала, позволяя Ньюту наполниться безмятежностью. Ненадолго. … Снова мост, мелькает светлая макушка, слышится мягкий смех. Но вдруг все обрывается и становится невыносимо тихо, как на кладбище. Хочется убежать далеко-далеко, чтоб не слышать эту тишину, хочется закричать, срывая горло, но не обращая на это внимания. Но тщетно. Все, что нарушило эту тишину- это негромкий всплеск. Но это плеск, по звуку был равносилен выстрелу пушки, разом снимая все оцепенение, заставляя действовать. Сломя голову, он бежит к мосту, кажущимся невыносимо длинным, добегает до края, перегибается, и … —Черт, — Ньют распахнул глаза, тяжело дыша. Что ж, так оно и ожидалось. Темнота. Выровняв дыхание, он, пошатываясь, отправился в ванную. Включил свет и прикрыл дверь, чтоб не разбудить Минхо. Включил холодную воду. Подставил пальцы под обрушившийся шквал. Умылся. Осознание начало постепенно возвращаться. Ньют рвано вздохнул. И на всякий случай оперся на раковину. Он поднял голову и встретился со своим отражением в напротив висящем зеркале. В ответ на него смотрел измученный мальчишка семнадцати лет. Заострившиеся черты лица, темные круги под глазами, взъерошенные светлые волосы. Опять кошмар. Постояв еще немного над раковиной, он вернулся в кровать, натягивая одеяло до подбородка. Часы показывали четыре утра. Он хоть немного подремал, и то, повезло. Слева от него безмятежно похрапывал Минхо. Понимая, что не заснет, он повернул голову к окну, начав изучать потихоньку пробуждающуюся природу. Вот солнце разноцветными пятнами показалось сквозь массивные ветки. Послышались десятки различных звуков. Вот, запела какая-то птичка, извещая лесных обитателей, что настал новый день. Вот легкий ветер колыхнул высокие травы. Вот по подоконнику забарабанили капли, сбитые какой-то птицей с карниза. Мир был живой. Мир издавал звуки. Мир радовался новому дню. Не подозревая о том, что, буквально, через пять метров от этого праздника жизни, юного мальчишку пожирали эмоции. Убивая и так растерзанную жизнь. Так он пролежал до утра, пока не прозвенел будильник, наполняя противным звуком небольшую комнатку. Минхо протестующе застонал под подушкой, укрываясь с головой. Ньют поднялся и нехотя начал одеваться, предчувствуя рутину сегодняшнего дня. Голова начинала нещадно болеть. А ведь только утро. Прекрасно. За его спиной Минхо несколько раз чертыхнулся, но все-таки отключил будильник и поплелся в ванную. Вскоре они, уже одетые, вышли из комнаты, держа путь на лестницу. Они петляли по темным коридорам, пока не нашли, то, что искали. Свернув, начали спускаться, отсчитывая ступеньки. —Как думаешь, Хорхе устроит нам сегодня разгрузочный день или будем пахать как проклятые? —Легче пулю ртом поймать, Ньют, чем уговорить старика на выходной. Тут он был прав. Хорхе выглядел добродушно, но гонял их нещадно. Но его тоже можно понять. Авторитет. Победа- вот что нужно было старому тренеру. Ступеньки кончились и их встретил толстый ковер, поглощающий все звуки. Свернув еще пару раз, они наконец добрались до кафетерия и, заприметив Терезу, сидевшую недалеко от входа, отправились к ней. —Господи, почему так долго? Девчонки быстрее собираются, —проговорила она с упреком. —Просто кто-то очень долго переругивался с будильником, —довел до нее Ньют, косясь на объект их обсуждений. Получив толчок под ребра, он усмехнулся и направился за своим завтраком. Есть не хотелось, но ему нужны силы и энергия, а иначе, он просто свалится без чувств. Не самое выгодное предложение. Уже отходя с подносом, на котором располагался паёк, который по мнению Ньюта обещал продержаться до обеда, он натолкнулся на препятствие, чуть не выронив выше упомянутый предмет. Что ж, день начинается отлично. Спокойно. Поднять взгляд. Знакомые глаза. Неужели опять? —Ты что, преследуешь меня? — прошипел Ньют. Казалось, парень, стоявший напротив, был удивлен не меньше его самого. —Извини, не заметил, —пробормотал он. —Вчерашний день не научил тебя ничему новому? — Ньют начинал уже медленно закипать. Так и не получив ответа, он, закатив глаза, отошел уже на приличное расстояние, но вдруг в спину прилетело: —Почему ты такой агрессивный? Вроде бы невинный вопрос, не дающий полной сути. Был бы. Повстречай этот парень кого-нибудь другого. Мышцы моментально напрягаются. Не здесь, Ньют. Наплюй. Отвернись. Запри ярость далеко в чулане. Закрой на три замка. Делай что хочешь, но не выпускай. Оставь любопытного придурка. Хватает забот. —Не твое дело, —процедил он в ответ. Ох, как много хотелось сказать в ответ. Речью, сквозившую сарказмом и пропитанную ядом, морально раздавить и заставить чувствовать то же, что и Ньют. Но он пока мог себя контролировать, поэтому просто двинулся к своему столу, уже не оборачиваясь. Поставив поднос, он свалился на стул возле Минхо, поедающего картошку Терезы. —Мог бы встать и взять себе порцию, — возмущенно говорила она. —У тебя вкуснее. —Ты ужасен, —Тереза, кажется, сегодня была настроена воинственно и не оставляла попыток ударить Минхо по рукам. Ньют поднял глаза от стола и глянул в угол, где копошились какие-то подростки. —Кто эти люди? —внезапно прозвучал вопрос. Кажется, друзья уже забыли о Ньюте. Проследив за его взглядом, Минхо задумчиво проговорил: —Оклендский университет. В этом году они составят нам конкуренцию. Это те, о которых я тебе говорил. И, подумав, добавил: — Придется попотеть за кубок. —Неужели они так хороши? —не унимался Ньют. —Пять лет подряд кубок принадлежал им. Минхо сделал паузу, чтобы отхлебнуть кофе, за что тут же схлопотал по рукам от Терезы. —А вон тот, — он указывал на парня, с которым Ньют недавно непримянул размянуться, —Их капитан, Томас Эдисон. —Капитан? — Ньют усмехнулся, представляя, как самый внимательный капитан в мире ведет свою команду. —Да. Парень в хорошей форме. Его слушают. Он бегун. Бегун. Какой совпадение, Томас Эдисон. Ньют тоже бегун. Судя по всему, скоро они встретятся на стартовой линии. И вот тогда он не побрезгует сделать этого невежду. Обогнать того, заставляя дышать дорожной пылью, глотая вкус собственного поражения. —Я обгоню этого салагу. Кубок будет наш. —Не стоит расслабляться, Ньют, они сильные ребята. Пять лет как-никак. —А в этом будет наш,—упрямо прервал его Ньют. —Успокойтесь, как дети ведете себя, — резонно заметила Тереза.—Помните, главное участие. Парни одновременно закатили глаза, за что получили легкие подзатыльники. —Доедайте быстрее, Хорхе ждет нас через десять минут на стадионе.