Сборник желаний.

Эстония; Литва; Латвия/Россия. Обычный день. *** Поморщившись, натягиваю ворот куртки до носа и поудобнее перекинув длинный ремень сумки через плечо, засовываю руки в карманы. С кухни слышна тихая речь ведущего и шипение почти вскипевшего чайника. Как бы я не останавливал его, но Торис всё же встал задолго до начала пар, чтобы приготовить мне завтрак. А самому-то только через два часа в университет, надо же хоть немножко эгоистом быть, в конце-то концов! Уже собираюсь открыть дверь, но вспоминаю про шапку. Как же не хочется её надевать, но без внимания Эдуарда это не останется и готов поклясться всеми программами в его ноутбуке, что если я её не надену, то влетит мне по первое число! Поэтому быстро натягиваю шапку и тихонько выхожу, бесшумно прикрывая за собой дверь. Опекуна будить не хочется, да и прерывать сладкую дрему, в которую, я уверен, погрузился Торис, так и не положив в свой излюбленный малиновый чай ложечку сахара, я никакого желания не испытываю. Преодолев с помощью лифта, пять этажей, я с заметным усилием открываю железную дверь, выхожу на морозный воздух и тут же подавляю невероятно сильное желание вернуться обратно, в родную, тёплую квартиру. В голове вплывают показания термометра: "-27.3", а из груди вырывается тяжёлый вздох, резко переходящий в кашель. Я бы вполне мог сказать о своём самочувствии Лоринайтису, но от простуды ещё никто не умирал, так ведь? Поэтому, потихоньку занимаясь самолечением, я чувствую себя вполне пригодно, чтобы не отлынивать от школы. Школу я кстати люблю, она хорошая, да и учителя в ней добрые. И даже несмотря на то, что я и один мой одноклассник - иностранцы, эмигрировавшие сюда из ближних стран, к нам относятся хорошо. Правда, сказать, что мой одноклассник из "близлежащей" страны, будет не совсем правильно - он исландец. Живёт здесь со старшим братом - это, похоже, всё, что я о нём знаю. На автобусной остановке стою пять минут, ещё пятнадцать еду до школы. В восемь часов вешаю куртку на вешалку в школьной раздевалке, одеваю сменку и вновь задаюсь вопросом: откуда такие точные цифры? Ответа как всегда нет, но есть добрые полчаса до начала уроков и ещё один вопрос: зачем так рано? Этот тоже остаётся без ответа, а со стороны мимо прошедшего старшеклассника ужасно воняет табаком. Ноги по привычке несут меня к расписанию, хотя я заранее знаю: сейчас биология. Убедившись в этом по средствам прочтения бумаги, предоставленной секретарём школы, поднимаюсь на второй этаж. Дверь кабинета открыта, учитель в классе. Хотя я это знал, он всегда приходит рано, наверное, раньше всех в этом учебном заведении. В кабинете как всегда душно, душно до такой степени, что аж стёкла потеют. Но я это люблю, люблю тепло, яркий солнечный свет, зелёную траву, в двух словах - обожаю лето. Зиму же я наоборот - ненавижу. Всё белое, холодное, пугающее - прямо как наш учитель. Вот только он также разделяет мою любовь и мечтает уехать отсюда куда-нибудь подальше, на какие-нибудь южные острова, например, или в Астраханскую область, где круглый год арбузы растут. Не прекращая думать о тёплых странах, прохожу на своё место. "Здравствуйте", - в ответ только ленивый кивок, и пепельная макушка полностью предоставлена моему взору. Вот всегда он так. Каждый раз когда я захожу в класс, он сидит, уткнувшись в бумаги, что-то читает, иногда пишет. Но опять же я готов поклясться всем программами в ноутбуке Эдуарда, да плюс ещё и всеми письмами Ториса, что тот получает от своего друга из Польши, что до моего прихода учитель просто сидит за своим столом и рассматривает влажные разводы на стёклах! Да-да, как-то раз мне удалось словить его за этим занятием, но он тут же уткнулся в свои листы. Еле сдерживаюсь, чтобы возмущённо не фыркнуть, и вместо этого чихаю. Громко так, с выражением. "Будь здоров", - Иван отрывается от своего, несомненно, важного занятия и улыбается. Обычно, когда люди улыбаются, это значит, что им весело, хорошо, также улыбка может быть усталой или вымученной, но наш учитель превосходит все ожидания. Его улыбка всегда немного загадочна, порой очень похожа на ухмылку, но самое интересное это то, что она пугает. И вот на меня вновь нахлынула волна неконтролируемого страха. Руки начинают трястись, по спине, словно наперегонки, бегают стаи мурашек, и совершенно нет сил двинуться. Хотя бы повернуть голову, двинуть рукой, я так и замираю каменным изваянием, не в силах отвести взгляда от встающего учителя. Именно этим он и пользуется на уроках, точнее, даже злоупотребляет. Поэтому у него мёртвая тишина, а материал всегда вызубрен на твёрдую пятерку даже у тех, кто в остальных предметах ни бу-бу. Начинаю ощущать своё собственное тело лишь тогда, когда мне на голову ложиться широкая ладонь, а длинные пальцы путаются в и без того растрёпанных волосах. Держа в другой руке увесистую папку, учитель наклоняется ко мне и заглядывает в глаза. "Сегодня я собираюсь провести небольшую проверочную работу, минут на пять, так что будь готов. И не трясись ты так", - звонко хлопнув меня по плечу, он выходит из класса, а я остаюсь один, в бесполезной попытке схватиться за потихоньку ускользающее сознание. *** Отлепиться от парты я смог только по велению звонка. Немного пошатываясь и благодаря всех известных мне богов за то, что я всё ещё в этом мире, я встал, и как раз вовремя. Именно в этот момент в класс вошёл учитель, таща за ухо опоздавшего ученика. Как ни странно, но Иван никогда не брезговал пользоваться своей, судя по красному лицу провинившегося, не малой силой. Хотя трогать-то он нас и не трогал, просто иногда «ставил на место» посмевших нарушить дисциплину. "Здравствуйте, класс. Садитесь", - тон его как всегда спокойный, уверенный. В первое время его голос пугал меня даже сильнее, чем улыбка, но сейчас я, думаю, так же как и остальные, привык. Лёгкая монотонность, еле уловимая смена интонации и незаметная хипца в голосе давно приелись, стали обыденными. И, может, я совсем недавно свыкся с этим фактом, но утро среды уже не сможет быть обычным, таким же лениво-тягучим с бешено колотящемся сердцем, если не будет этих обязательных 45 минут страха. Порой мне кажется, что я мазохист. Вот быстрые вопросы и заикающиеся ответы становятся совсем редкими, Иван вытирает белые от мела руки о небольшое полотенчико и кладёт свой учебник на стол. Моё сердце пропускает удар, взгляд устремляется на часы, спокойно оповещающие о том, что до конца урока пять минут и вновь меня начинает бить мелкая дрожь. "Райвис, подойди, пожалуйста", - привычно бросает учитель, и мне не остаётся ничего другого, как подняться и подойти к кафедре. Тут же меня за плечи разворачивают к классу и выпрямляют, напоминая об осанке. "Так, сейчас я проведу небольшой и довольно лёгкий опрос. Прошу хором не кричать, а отвечать по поднятой руке", - мне всегда было интересно, зачем он это говорит. Знает ведь, что на его уроках никто вздохнуть лишний раз не осмелится, может, от остальных учителей отличаться не хочет? Это же вроде их коронная фраза, ну после «это звонок для учителя». "Хорошо, скажите-ка мне, что за кость находится здесь", - он легко шлёпнул меня по бедру, одновременно указывая взглядом на одного из учеников. "Б-бедренная кость", - тут же подскочил парнишка, готовый в любую секунду отключиться. Сказать честно, я себя примерно так же чувствовал. Конечно, я уже более-менее привык к странным способам Ивана преподносить нам материал, но с тем, что он меня, вместо нашего замечательного, недавно «сломавшего» руку скелета Константина использует, я до сих пор смириться не могу. - Молодец, садись, - ученик полудохлой тушкой растёкся на своём месте, - а что у нас тут? - указательным пальцем учитель провёл по моей шее. "Ш-шейные позвонки", - видимо, пятёрка этой девочке нужна позарез, раз сама ответить решилась. "Правильно", - могу поспорить, что Иван сейчас улыбается. Внезапно меня резко разворачивают от класса, и по позвоночнику проходит волна холодных мурашек, вызванных еле уловимой пробежкой ладони от шеи до таза. "Позвоночник!" - этот ответ слишком громкий, посему учитель морщится и на мгновение прячет странную, я бы даже сказал удовлетворённую, улыбку в неизменном кремовом шарфе. Вновь за считанные секунды до звонка меня отправляют на место, а классу разрешают начать собирать вещи. И вроде бы всё прошло как обычно, но даже сейчас, когда я стою у класса географии, мои руки не прекращают трястись. Школьная форма этого учебного заведения начинает казаться невероятно тёплой и душной, а глаза закрываются сами собой. Разум же погружается в темноту, оставляя размякшее тело подпирать стенку. Дома надо будет поговорить с Торисом на эту тему, пусть к врачу сводит, что ли. А то мне совсем не нравится это учащённое сердцебиение.