Лебединая песня

Рейвен

Проснувшись утром, я открыла глаза, и на миг мне показалось, будто мне приснился кошмарный сон. Но теперь я могу вздохнуть свободно, поскольку он остался в прошлом, ничего не было: Мэйпл меня не обманывал, у нас ничего с ним не было, я не ссорилась с отцом, никакого ребенка у меня не будет. Правда, уже в следующее мгновение я вспомнила, что это был никакой не кошмар, все произошло на самом деле. Мне сразу расхотелось вставать с постели, вот если бы можно было всю оставшуюся жизнь пролежать тут, отвернувшись к стене и никуда не выходить. Кроме того, мне не хотелось никого видеть, потому что стоит мне только выйти, уверена все начнется сызнова: отец примется кричать, дед и Акбулог начнут с ним спорить, и в итоге все в очередной раз перессорятся. Я закуталась в одеяло и отвернулась к стене: решено, буду лежать тут целый день, ― подумалось мне. Но в эту самую минуту ко мне заглянула Акбулог и сказала, что завтрак уже готов, все меня ждут, и, как обычно, не стоит больше переживать. ― Тебе легко говорить, ― вздохнула я, ― а мне совестно людям на глаза показываться. Особенно после всего, что мне сказал вчера отец. ― Твой отец, ― нахмурилась Акбулог, ― вчера сказал слишком много! Причем, того, что ему вовсе не следовало говорить. ― Он сказал правду, Акбулог, пусть это прозвучало грубо, но… суть ведь не меняется. ― Еще как меняется, ― сердито взглянула на меня Акбулог, ― твоему отцу давно уже следует научиться сдерживать себя и выбирать выражения! Я снова лишь вздохнула в ответ; только чтобы не спорить лишний раз с Акбулог, я быстро привела себя в порядок и спустилась в столовую. Выяснилось, что вчера вечером, точнее, уже ночью, к нам приехал тот человек, которого я третьего дня выгнала, не дав отцу продать гостиницу, а вместе с ним ― его мать. Мать я, впрочем, так и не увидела, она почему-то завтракать не пришла, а вот сын уселся с нами за стол. Очевидно, отцу пришлось нелегко, дабы объяснится с этим семейством. Этот человек что-то вполголоса обсуждал с моим отцом, но сегодня мне было совершенно наплевать на них. Странно, сейчас все семейные проблемы и размолвки казались такими далекими: мне было совершенно все равно, впрочем, отец тоже будто и не замечал меня. ― Как ты себя чувствуешь, моя хорошая? ― ласково спросил меня дед. Я улыбнулась и, пожав плечами, тихо ответила: ― Спасибо, дед, мне немного лучше. Ну, разумеется, настолько, насколько это вообще возможно. ― Все будет хорошо, Рейвен, вот увидишь. Я снова кивнула ему и уставилась в свою тарелку. После завтрака я вышла в сад, немного побродила, и все время думала: что делать дальше. У меня буквально опускаются руки, я совершенно не представляю, как мне дальше жить. Всего несколько месяцев назад я была счастлива: у меня были планы на будущее, надежды, была любовь… И вот все это рухнуло в один миг. Теперь, если у меня что и осталось, так это сплошные проблемы, ну и, конечно, ребенок. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что в моем случае это одно и то же. Около пруда я обнаружила сына нашей несостоявшейся покупательницы, так и не запомнила, как его зовут. Он рассматривал розы, я подошла ближе, у нас завязался ничего не значащий разговор. Так ― обычные, дежурные слова: нравится ли ему здесь, как он находит наши розы, и тому подобное. Самое интересное, что когда вот так непринужденно разговариваешь о каких-то пустяках, становится немного легче. Этот человек, кажется, тоже пришел подумать в тишине и покое о своих неурядицах. Не успела я как следует обдумать это, как примчался Хоук и сказал, что отец ждет меня, чтобы поговорить. Я извинилась перед гостем и пошла в дом, незачем заставлять отца ждать, судя по всему, меня и так ожидает продолжение вчерашнего скандала. ― Что ты опять натворила? ― спрашивает Хоук, догнав меня. ― Ничего, ― отмахиваюсь я от него. ― Не может быть! ― усмехается мой брат. ― Когда отец ходит мрачнее тучи, а ты на него глаз не поднимаешь, значит, вы поссорились. ― Ничего мы не ссорились, отстань, Хоук! ― Ага, а с дедом он вчера, по-твоему, просто так поругался? ― С дедом? ― кажется, вчера, после того, как я заснула, тот отвратительный скандал не закончился, а имел продолжение. ― Ну, да. Я совершенно случайно слышал, как мать ругалась на отца (хоть я и считаю, что она не имеет никакого права повышать на него голос). Она говорила, что никто не имеет права оскорблять старших, тем более ― нашего деда. Хотя, ― скривился мой братец, ― дед наверняка сам спровоцировал отца. Сказал что-то ему наперекор, как обычно, поставил под сомнение его решение, так всегда бывает. А отец, между прочим, хозяин в доме, и если деду и матери что-то не по душе… ― Во-первых, ты еще слишком мал, Хоук, чтобы рассуждать на подобные темы, а во-вторых, ― я выхожу из себя настолько, что мне хочется отлупить братца, ― не тебе осуждать свою мать и уж тем более, нашего деда! ― А что, ― захлопал глазами брат, ― я согласен с отцом: дед слишком уж зациклился на своем горе. Нельзя всю жизнь оплакивать мертвецов. ― Еще одно слово, Хоук, и я тебе побью! ― почти кричу я. ― Иди лучше займись уроками, вместо того, чтобы совать свой нос куда тебя не просят! И не вздумай, подобно нашему папеньке, сказать эту гадость в лицо матери и деду, ты понял меня? Иначе будешь иметь дело со мной. ― Больно мне нужно! ― кривится Хоук. ― А тебе и так сейчас достанется, вот увидишь! Он не дает мне сказать ни слова в ответ, показывает язык и убегает в дом. Я же вздыхаю, после чего медленно поднимаюсь на второй этаж и иду в кабинет отца. ― Вы хотели меня видеть? ― спрашиваю я, заглядывая в кабинет. ― Да, проходи, ― отзывается отец. Он стоит у окна, заложив руки за спину. Я захожу, озираюсь по сторонам, сажусь на стул напротив отцовского кресла, который отец, судя по всему, поставил специально. ― Я хочу серьезно поговорить с тобой, Рейвен, ― коротко вздохнув, отец садится напротив и закидывает ногу на ногу. ― Я вас слушаю, ― мой голос совершенно ничего не выражает, мне не хочется вновь ругаться с отцом и мне совершенно все равно, что он мне скажет. Пусть называет меня гулящей потаскухой хоть с утра до ночи, если ему так хочется! Я не желаю, чтобы из-за этого расстраивались и переживали остальные: дед и Акбулог. А то вон, уже даже Хоук в курсе, что мы поругались. ― Рейвен, ― отец чуть подается вперед и касается моей руки, ― прежде всего я хочу, чтобы ты не сердилась на меня за вчерашнее. Я… всему виной мой слишком уж вспыльчивый нрав. Поверь, я не хотел тебя оскорблять. ― В конечном итоге, дорогой отец, ― вздыхаю я, ― вы сказали правду. Даже если это и звучало, возможно, грубо, но… по сути все верно. ― Нет, дочка, это не так! ― отец встает, подходит, склоняется надо мной и обнимает меня за плечи. ― Мне следовало пожалеть тебя, оказать поддержку, а не обзывать последними словами. А потом еще… мы и с отцом поссорились. Чертов характер, доставшийся мне, кажется, от деда. Я улыбаюсь, вспоминая рассказы моего деда о том, что у прадеда, по слухам, якобы был не самый легкий характер. «Может быть, ― улыбалась бабушка, ― особенно если что-то шло не так, как он задумывал. Но мне он обычно никогда этого не показывал.» ― Я тоже хочу вам кое-что сказать, отец,― я поднимаю на него глаза, ― я приму любое ваше решение по поводу моей судьбы. ― Я много думал об этом, Рейвен, ― он пожимает плечами и задумчиво теребит пуговицу на рубашке, ― мы посоветовались с Акбулог, и отец тоже поддержал меня, мы сегодня все утро об этом говорили. Думаю, тебе лучше будет переехать в комнаты для гостей, где сейчас разместилась эта госпожа Ардыв. Мы там сделаем ремонт, то есть, ты сама будешь всем руководить. Обставишь комнаты по своему вкусу, как тебе нравится. ― Но зачем, отец? ― не понимаю я. ― Там тебе будет гораздо удобнее: две комнаты, они просторные и светлые. Во второй устроим детскую, и кормилица, которую мы найдем ребенку, сможет ночевать там и не мешать тебе. Да и ты сама будешь рядом, если что, сможешь помочь. ― Вы его примете? ― тихо спрашиваю я у отца. ― Разумеется, ― кивает он. ― В конце концов, он же и впрямь не виноват в том, что его отец оказался подонком. Будем считать, ― вздыхает отец, ― что он умер. Скажем, от чахотки. Или погиб… как-нибудь, не знаю, с лошади упал. И мы так и расскажем твоему сыну: мол, у тебя был когда-то отец, но теперь он на небесах. Ничего удивительного, на свете полным-полно сирот, Акбулог права. Да и я сам, если подумать, тоже... я же думал, что моего отца убили во время революции. ― У вас совсем другое, ― вздыхаю я. ― Как бы там ни было, ― отец берет меня за руку, ― вычеркнем Мэйпла из нашей жизни навсегда, наплевать на него! Мы и сами со всем справимся, вырастим этого ребенка приличным человеком. Жаль, мама не дожила, не увидит его, ― тихо добавляет отец. ― Да, конечно, ― я очень стараюсь не заплакать, не хочется злить и расстраивать его. ― Вы правы отец. А сейчас… извините меня, мне нужно уйти! Я быстро встаю, обнимаю отца и выбегаю из комнаты, надеюсь он ничего не заметил. Я хочу вновь спуститься вниз, но передумываю и направляюсь к себе, в пока еще мою комнату, которую я вовсе не хочу менять на новую! ― Рейвен! ― дед выходит из своей комнаты как раз в ту минуту, когда я берусь за ручку двери. ― Я думал, ты в саду. ― Я была у отца, ― говорю я, пряча глаза. ― Что случилось? ― обеспокоенно спрашивает дед, подходя ко мне. Я обнимаю его за шею и тихо произношу: ― От вас я ничего не могу, не имею права скрывать, дед, дорогой, выслушайте меня! ― Конечно, родная, пойдем, ― он, все так же обнимая меня за плечи, ― ведет меня в свою комнату, усаживает в кресло, заботливо наклоняется ко мне. ― Вот так, дорогая. Здесь нам будет удобнее. Ты хорошо себя чувствуешь? ― Да, дед, ― киваю я, хотя у меня уже начала немного кружиться голова, ― все в порядке. Просто… я сейчас разговаривала с отцом. Он мне сказал, что нужно сделать ремонт в бывших гостевых комнатах, как только уедут постояльцы. ― Верно, ― отзывается дед, ― мы об этом говорили с Кайтом. Кстати сказать, надеюсь, эти новые постояльцы надолго не задержатся, и мой сын быстро уладит все недоразумения. ― Дело в том, дед, что я не хочу этих новых комнат, ― не глядя на него, говорю я. ― Не хочешь? ― недоуменно переспрашивает дед. ― Ну, что ж… если тебе эта идея не по душе, то, как скажешь. Просто нам показалось, тебе и ребенку там будет удобнее. ― Опять этот ребенок! ― всплеснув руками, восклицаю я и встаю с кресла. ― Его еще нет, а все уже переполошились, только о нем и думают! Я отхожу к окну и выглядываю во двор: младшие брат с сестрой затеяли какую-то игру, бегают друг за другом. Затем они останавливаются посреди двора и принимаются горячо о чем-то спорить. ― Но ведь нужно все заранее продумать и предусмотреть, ― дед гладит меня по голове, а потом тоже выглядывает во двор. Кайт замахивается на старшую сестру, та в ответ грозит ему кулаком. В эту минуту из дома выходит Акбулог, она наклоняется к детям, что-то объясняет им, потом берет их за руки и ведет в дом. ― Да, ― отвечаю я, ― конечно. Наверное, лучше не продолжать этот разговор, они ведь уже все решили за меня, но я не выдерживаю. Я вновь бросаюсь деду на шею и начинаю плакать. ― Ну, что ты, что ты, моя красавица? ― дед ласково проводит рукой по моим волосам. ― Не надо плакать, Рейвен, ведь все хорошо. ― Нет, дед, ― всхлипываю я, ― нет! Ничего уже не может быть хорошо! Я не смогу… не смогу, дед, поймите! Не вынесу этого. ― Милая моя, ― вздыхает дед, ― да, я знаю, тебе сейчас очень тяжело, но… нужно набраться сил и терпения. Вот увидишь, когда пройдет время, родится твой ребенок, и тогда ты… ― Я не хочу его, дед! ― наконец, решаюсь я произнести то, что давно уже мучает меня, почти с самой первой минуты, как я узнала о том, что понесла. ― Прости, о чем ты? ― недоуменно смотрит на меня дед. ― Вы все говорите о рождении этого ребенка, как о радостном событии, которое, будто бы сделает нас, и прежде всего меня, счастливыми. Но это не так, поверьте! Я не смогу быть счастливой рядом с ним. Я же буду смотреть на него и постоянно вспоминать его отца, думать о том, что он бросил меня из-за какой-то потаскушки, которая окрутила его. Стану думать, что никогда не смогу уже быть с ним вместе, всякий раз, когда буду видеть своего ребенка. И потому… я совсем не хочу его! ― Рейвен, ― потрясенно восклицает дед, ― как ты можешь произносить такие слова? ― Для всех было бы лучше, если бы его не было. Вы и сами это знаете, дед, и отец сначала говорил то же самое. И был прав! ― Ты сама не понимаешь, что говоришь, дорогая, ― качает головой дед, ― это бывает в твоем состоянии. Ты растеряна, напугана, у тебя в голове все перепуталась. Но все мы, твоя семья, мы ― рядом. И мы поможем тебе! ― Дед, ― горько вздыхаю я, ― вы не понимаете меня! Вы, разумеется, окажете мне поддержку, не бросите в трудную минуту, и я благодарна вам за это. Вот только… вы не сможете сделать так, чтобы я полюбила этого ребенка. ― Рейвен, девочка моя… ― Ребенка всегда любят, ― перебиваю я деда, не дав ему договорить, ― когда он желанный для своих родителей. Если бы Мэйпл был рядом со мной, я стала его законной женой, мы были бы счастливы. И тогда я радовалась бы появлению на свет нашего сына. А сейчас это просто невозможно! ― Ты можешь и будешь радоваться ему и без Мэйпла. ― Нет, дед, не буду, я просто не могу! Это сильнее меня, поймите, мне самой плохо от этого, но я ничего не могу с собой поделать. Дед вздыхает и вновь гладит меня по голове: ― Ты слишком взволнованна, ― говорит он, ― тебе нужно все как следует обдумать, милая, спокойно все взвесить. ― Я давно уже обо всем подумала, дед, ― отвечаю я. ― Я все эти дни только этим и занимаюсь. И мне кажется, самое лучшее, что можно сделать, это отдать его на воспитание сразу, как он родится. ― Рейвен… ― в ужасе восклицает дед, отшатнувшись от меня. Я же утвердительно киваю головой и смотрю ему прямо в глаза: да, это мое решение, и, если подумать, все только выиграют от этого. И разве не этого хотел мой отец с самого начала?