***
Подбоченившись, человек стоял на краю пирса. Высокие бурые волны бились о камни и доски, обдавая его ледяными горькими брызгами. Или это были его горькие слезы? Он провел рукой по лицу, стирая капли. Тучи неслись над головой, а ветер норовил сбить с ног, сбросить вниз, в пучину. Но он привык. За эти годы он даже полюбил океан — и в шторм, и в штиль… Человек усмехнулся — почти как брачная клятва. Хотя, наверное, так и есть. Он отринул всех и остался здесь, на краю мира. И днем, и ночью он слышал волны, разговаривал с ними. Иногда, когда шторм грозился снести его хрупкий маяк, человек выходил на тонкий балкончик, опоясывающий лампы, и кричал. Во весь голос, срывая связки. Ругался, уговаривал, грозил… И стихия отступала, ворча и окатывая напоследок колющим дождем, вспыхивая на горизонте пучком разноцветных молний. Люди называли его Микаэлем. А он был и не против. Наверное, когда-то у него было другое имя. Когда-то… Время вспять повернуть невозможно — это он знал наверняка. Позади раздались пьяные голоса, и Микаэль поморщился. Он не любил людей. Те это чувствовали, но, слава Нептуну, больше не пытались доказать свое превосходство. Пары стычек и нескольких сломанных носов было достаточно, чтобы все остальные держались от него подальше. Пора было уходить, и он заторопился. Поскорее — обратно. На его маяк, в темный теплый сумрак жилой каморки, к ярким лампам. И к ревущим волнам. Микаэль уже почти чувствовал под подошвами крепких сапог пружинящий мох, покрывающий скалы у маяка. И чувствовал терпкий запах соленого можжевельника. Скорее — ДОМОЙ…***
Странно, но он и правда не помнил своего прошлого. Все перечеркнул маяк — и страшная авария. Со слов врача, его вытащили из-под горящей цистерны с топливом. Обожженный, в шоковом состоянии, он пролежал в больнице несколько недель. И только когда он, очнувшись, хриплым карканьем потребовал виски… Только тогда врачи поверили, что он выжил. Огромные раны на теле напоминали ему тот огненный ад, но больше не трогали душу. За этим пожаром осталась его прежняя жизнь, какая бы они ни была. Его никто не искал, он никому был не нужен. Ну, и слава Свету. И только иногда, в черные бушующие ночи, когда он забывался полусном, скорчившись под лампами маяка, к нему приходили видения. Странные, будоражащие. Ему снился бескрайняя синь неба и острые скалы — под ним. Он летал, и задыхался от воздуха и восторга. Рядом летел еще кто-то, но каждый раз, когда он пытался повернуться и рассмотреть спутника, тьма накрывала его, бросая вниз, на острые горные пики. И Микаэль просыпался, задыхаясь и крича. Хватался за грудь, где ныло и почти не билось сердце. Он вскакивал, выбегал наружу. И застывал у огромных камней, где бушевал океан. Вцепившись в мох, он пытался отдышаться, не чувствуя ни дождя, ни холода. И стоял, пока не светлели тучи, и не утихал ночной океан. И совсем редко снился ему еще один сон… Он открывал глаза, прищуривался на яркое солнце. Морщился, когда над ухом вскрикивали наглые чайки. И улыбался, чувствуя в руке тонкие теплые пальцы. Его спутница молчала, и только иногда большим пальцем поглаживала кожу на его кисти. И было ему хорошо и тепло. Сон истаивал дымкой, и, проснувшись, Микаэль долго смотрел в потемневшие доски потолка, не чувствуя щекотных дорожек слез… Он и не пытался искать ту, что снилась ему. Бесполезно. Во сне он был молод и полон сил, а сейчас он — глубокий старик. И та, что так тепло гладила его руку, тоже, скорее всего, стара. И появления призрака из прошлого не будет ей в радость. Если, конечно, она еще жива. Жива… Микаэль тряхнул головой, рассеянно вытер мокрое лицо, подобрал тяжелый мешок, куда хозяйка магазина сложила снедь и спички, повернулся к океану спиной — и пошел прочь. Подальше от шумной и бестолковой толпы, подальше от радости и света…***
Будет шторм, это было понятно по волнующимся чайкам и потемневшим водам. Пока волны только сердито что-то бормотали, закапываясь под камни. Пока на горизонте еще алым светилось солнце, раскрашивая облака в фантастические цвета. Пока еще был тихим ветер, только осторожно трогая верхушки корявых сосен и еле колыша жесткую траву. Но Микаэль прибавил шаг, торопясь успеть домой. Надо протереть стекла, проверить лампы, закрыть ставни на маленьких окнах. И разжечь старый каминчик, чтобы потом, во время бури, можно было присесть на минутку к огню, погреть оледеневшие руки, сделать торопливый глоток горячего грога. И снова — наверх, высматривать во тьме заблудившийся кораблик. Снова — дать надежду отчаявшимся… А вообще-то он любил вот такие ночи. Когда ему казалось, что во всем мире — да что там, во всей вселенной! — есть только он. И торжествующий океан, обрушивающий огромные волны на хрупкий яркий маяк, стремясь потушить его. Он уже предвкушал, как поднимется наверх, встанет на балкончике, уцепившись рукой за канат, и снова начнет спорить со стихией, выторговывая очередное спасение. О, как он торговался! За каждую каплю, за каждый вздох. Он сыпал проклятиями и смеялся, как безумец. Он грозил кулаком и уворачивался от пены и брызг. И точно знал, что утром, когда солнце нерешительно тронет его растрепанные волосы, у него не будет сил спуститься по крутой винтовой лестнице. Он растянется на мокром полу, не обращая внимания на яркие, выжигающие глаза, лампы. И заснет, так крепко, что даже не услышит благодарного гудка очередного спасенного корабля… И вскинув руки к темнеющему небу, Микаэль громко закричал. — Да будет буря! И расхохотался, когда вдалеке ему ответил гром…***
И снова был дождь и гром, и снова волны тяжело бились в скалы, пытаясь добраться до стен маяка. И снова он стоял на балконе, вцепившись в ненадежные перила. И снова он и гроза перекрикивали друг друга, и снова он смеялся, когда вспышки молний освещали беснующиеся волны. Как вдруг… Микаэль вздрогнул — в свете молнии он четко увидел крылатую тень, скользящую над волнами. Тьма скрыла крылатого, и Микаэль подался вперед, не обращая внимания на опасно прогнувшиеся перила. Вспышка молнии снова осветила пространство, пронзенные косыми иглами дождя — но больше никого он не видел. Человек медленно отступил назад, под непрочную защиту стен. Та короткая вспышка дала ему почти рассмотреть лицо — белые волосы, развевающиеся на ветру, большие глаза, тонкий нос… Микаэль судорожно вздохнул, делая еще шаг назад. — Нет… Этого не может быть! Это наваждение… Это… — он медленно опустился на колени, не отрывая взгляда от окон. Внизу громко хлопнула дверь, раздались чьи-то тяжелые шаги. Микаэль подхватился, бросаясь к лестнице. Спуститься вниз — всего несколько секунд. Сжимая подхваченную по пути старую биту, Микаэль замер на пороге своей каморки. У камина, присев на корточки, сидел мужчина. Что-то тихо бухча, он уже запустил в его котел кружку, взятую со стола. Отдуваясь, сделал несколько глотков, отставил опустевшую посудину. Пригладил темные короткие волосы. И тихо сказал. — Ты либо бей, либо садись. Грог у тебя получился — прямо как в старые добрые времена. Аж до печенок пробирает! Микаэль растерянно опустил биту. И тут незнакомец обернулся. И тоже замер. — Нда-а-а… Интересную шутку с тобой Тени сыграли, архистратигище. Прямо таки всему шуткам шутку. — Кто ты? — охрипший голос почти не подчинялся. Мужчина встал, насмешливо сверкнув ярко-зелеными глазами. — Я ведь даже не сразу тебя узнал. Думал, мало ли, привиделось. Может, ты так от людей маскируешься. Устал, поди, столько веков их защищать. А теперь понимаю, что ошибся. Неужели ты и правда ничего не помнишь? Микаэль зажмурился на мгновение, потер переносицу. Отложил в сторону биту — каким-то шестым чувством он понимал, что незнакомец не опасен. Потом сел за стол, и снова посмотрел на гостя. — Я не знаю тебя, парень. Так что, либо объясняй побыстрее, либо выметайся. У меня тут еще работы вал. — Мда-а-а… — гость вздохнул. — Ну, раз так, давай попробуем по-другому. И Микаэль шарахнулся в сторону, когда за спиной мужчины раскрылись огромные изумрудно-зеленые крылья. Ужас сдавил грудь смотрителя, и человек попытался вскочить — но ноги подвели его. Уже падая, он мимолетно успел удивиться яркой вспышке и короткой сильной боли. Вельзевул покачал головой, рассматривая распластанное тело. Тонкая струйка крови из рассеченной брови уже собралась в небольшую лужицу, пачкая разметанные по полу седые волосы. — Тяжелый случай, — он присел на корточки. — Значит, так... И, выпрямившись, заорал так, что пламя в камине присело за поленья. — ДОРИЭЛЬ! Тащи сюда свою задницу!..***
Микаэль очнулся, чувствуя тепло и свет. Но не мог пошевелить даже пальцем. Странная слабость сковала все тело. Он слышал пение птиц и чувствовал тонкий цветочный запах. Он был точно не на своем маяке. Не было слышно океана, не пахло солью и йодом. Скорее всего, это была какая-то комната. Ему показалось, это было большое и очень светлое помещение. Чуть скрипнула дверь, и в комнату вошло несколько человек. Микаэль попробовал было открыть глаза, но с ужасом понял, что не может сделать даже этого. — Ты уверен, что это он? — один из говоривших подошел почти вплотную к тому месту, где лежал Микаэль. — Знаешь, я был не уверен до того момента, как увидел его вблизи. Аура не забывается. Насмешливый голос второго Микаэль узнал — его гость с маяка! — Может, позовем Варха? — третий собеседник мягко прищелкнул пальцами. — Нет, — первый вздохнул. — Ваш собрат еще слишком слаб. Мы посовещались, и решили отправить его к Титанам. — Ого! А чего не сразу в Тантаос? — гость с маяка даже прихрюкнул. — Там его быстренько бы… провазелинили! — Вельзевул! — третий, кажется, чуть не топнул ногой. — Не плагиатствуй, медовый. Так вопить на меня имеет право только он, да еще Люцифер! — А ты… — Так… — первый явно рассердился. — Свои проблемы решайте за дверью. Архистратиг еще слишком слаб, ему нужно время. — Думаешь, он вспомнит? — голос третьего вдруг стал тихим и каким-то… жалобным? — Я на это очень надеюсь. Но пока что… — А как же Рахиль? Микаэль почувствовал, как забилось сердце. Это имя… — Рахиль я пущу только тогда, когда он придет в себя, — твердо ответил первый. — А знаешь… — третий осторожно присел на край кровати. Микаэль почувствовал, как горячая ладонь осторожно коснулась его щеки. — Мне кажется, что ты ошибаешься. Мне кажется, что чем быстрее Рахиль здесь появится, тем быстрее… он вернется…