Объятие

Где-то звонил телефон. С самого утра. Сука, мерзкий звук! Кашин ударил руками по одеялу, жмурясь, и не планируя открывать глаза. Куртка, бутылка, Лиза… Хм, нормальная жопа… Так, телефон все-таки нашелся, но звонил точно не он. Блять. Пустая потеря энергии, еще и глаза пришлось открывать. Зато теперь он знает, сколько времени — половина третьего дня. Абсолютно бесполезная инфа! Да что это, блять, звонит? Откуда звук? Пришлось сесть. Покачиваясь и прикрывая глаза, лишь бы не видеть свое отражение в зеркале. Ломило шею (куда это он нагибался?). Даня точно помнил, что сделал что-то вчера. Или это было сегодня с утра, похуй. Что он сделал? — Бля, пора заканчивать бухать, — прохрипела Лиза. Кашин медленно повернулся, с трудом осознавая происходящее. В оба глаза с размаху ударил солнечный свет, что было отвратительно. Он отвернулся. Мысли как-то медленно, лениво переваливались в голове. Он лег. Хочу пить… Нет. Это не то… Сука… Болит голова… Нет. Тоже не то… ЧТО… БЛЯТЬ… Лиза? Да, вот это была нужная мысль. Кашин резко повернул голову, всматриваясь в что-то хрипящую девушку. Телефон зазвонил громче. Блять, это в голове твоей звенит. Тупой. Не, не, не. Другая мысль. ЧТО она делает в его кровати? (Лежит?) Соображай, блять, уебок. Ты же что-то вчера сделал. Да. Что? ОХ, ЕПТА. Если я вчера… Как теперь… Да я реально УЕБОК, что если… Неужели настолько разнесло, что я рассказал. Так, стоп. Стоп. Что-то не так. Мутный взгляд заскользил по волосам, шее, куртке… Голова кружилась. Лизка, блять, в одежде. Даже в куртке! Кашин выдохнул с улыбкой. Не уебок. Вдруг она начала резво ерзать по кровати. Что? Зачем-то снимала куртку. — Откуда у меня шоколадка? — донеслось хриплое удивление. — От меня, — усмехнулся он и только потом понял, что зря, охуеть как зря он что-то сказал. Лизка удивленно повернулась, скосив такие же мутные глаза в его сторону. Пару раз моргнула. — Че, бля? В его голове возник план. Тупой, конечно. — Доброе утро, дорогая, — Кашин попытался её приобнять и улыбнуться. Получилось фигово. — Прости, что так резко… — Нахуй пошел! — растерянная Лизка резко оттолкнула его руку и вскочила с дивана. Она тяжело дышала, было видно, что сознание возвращается к ней медленно. Она залилась краской, продолжая большими удивленными глазами пялиться на Кашина, а затем вдруг раскаялась в том, что встала, потому что комната поплыла куда-то в одну сторону, а её ноги — совершенно в другую. Даня же лежал и с удвоившимся интересом наблюдал за бесплатным утренним представлением. Лизка рухнула обратно на диван. Что-то странное было во всем в этом — солнечном утре, лыбящемся Дане, левой кроссовке, которая натирала еще с покупки… — Да ладно тебе, — выдавил Кашин, отчаянно пытавшийся скрыть ржач. — Будешь кофе? — Что в этом, блять, смешного?! — заорала Лиза. Уебок! Он… Блять, ебанная кроссовка, че она так натирает?.. Он воспользо.в.а.л!.. Кроссовка? Лиза села на край дивана. Лиза посмотрела на кроссовку. Кроссовка на Лизу не смотрела, но натирала сильно. — Та-а-ак. Стоп. Лиза попыталась что-то осознать, но это что-то от нее ускользало. — Куртку подними, — улыбался жмурящийся и почему-то особенно сильно сейчас раздражающий Кашин. Прилетела мысль, так что он похож на кота, но Лиза ее отогнала. — Завали ебало. Глаза полыхали вместе с головой. Ебанное бухло… — Ты в одежде, блять! — не смог больше сдерживаться Даня и заржал, задыхаясь от смеха и перекатываясь по дивану. — Ох, бля, моя голова. — Что? Она в одежде. Эта мысль пришла быстро. Беспокоило что-то другое. Она же почему-то подумала, что… Что. Короче. В попытках остановить медленно уплывающую комнату, Лиза зацепилась взглядом за торс Дантеса. Хм, торс… — А ты — нет, — вдруг поняла она. — Что нет? — Я одета, а ты — нет, — сощурилась Лизка и закусила губу. Какое вожделение, о чем вы, она пыталась не заржать как конь! Плохо пыталась. — Бля. Лизка, отвернись. — Ты, блять, только что втирал мне, что мы переспали, уебок. Так что нахуй иди, — но отвернулась. Вернее, повернулась на другой бок. — Ты сама всё додумала. Еще и изнасиловала меня, наверное. — Конечно. Мы ж друзья. В ответ Кашин рассмеялся тихим хриплым смехом. — Друзья, да. Вставай, — он навис над Лизкой, улыбаясь, — пойдем оживать. — Да-а-ань, ты мне друг? Темное. — Ладно. — Ты лучший, Дантес, — в сердцах улыбнулась Лиза. Почему-то было очень неловко говорить это, будто у фразы имелся подтекст. Но голова еще раскалывалась, поэтому ей вдруг стало похуй. Удивительно приятно было говорить то, что на самом деле думаешь. — Еще раз назовешь так — не проснешься, — послышалось ворчание от двери. Нет, не уебок. Лизе было легко, она валялась на кровати, и солнечные лучи покрывали ее всю. Кашин усилием воли вытолкнул себя из комнаты. Не пройдя трех шагов, он вдруг прислонился к прохладной стене и, нахмурившись, начал тихо биться лбом об стену. Он вспомнил, что он сделал вчера. Теперь главное, чтобы этого не вспомнила она, уебок.