***
Вся следующая неделя прошла без эксцессов, я честно отбывала свое наказание и пыталась не привлекать к себе лишнего внимания. Знаете, а у меня даже стало получаться: глаза в пол, несмелая походка, огромное желание всем помочь и т.д. Думаю, «родителям» понравилось, по крайней мере, на их лицах читалось одобрение и даже гордость. Они неплохие, даже очень, хоть мои настоящие родители всегда будут для меня лучшими. Мне бы очень не хотелось делать Прайорам больно, но я просто не могу остаться в Отречении. Дело даже не в том, что эта фракция мне совсем чужая (я даже получала своего рода удовольствие, помогая кому-то и видя улыбающиеся лица этих людей), а в том, что произойдет, если я останусь здесь. Не могу я допустить, что их всех просто перебьют как заразных животных. Да и не только их, а и всех непокорных, всех афракционеров. А они ведь тоже люди, радуются чему-то, жить хотят, о будущем мечтают. Никто из них не заслужил такого. Пусть даже они и ненастоящие, выдуманные персонажи книги. Но сейчас-то я с ними, и для меня все эти люди реальнее некуда. Сегодня день тестирования, мне нужно попытаться скрыть свою дивергенцию и сделать выбор, который делают те, кто определяется тестом как бесстрашные. Не знаю, получится ли, ведь я помню лишь как должны действовать бесстрашные в ситуации с собакой. Я проснулась рано, вспоминала как был показан этот момент в книге и фильме, но получалось это у меня крайне скудно. В конце концов, даже если Тори и выявит во мне дивергента, то ничего ужасного в этом не будет. Я сидела на стуле, а Натали стояла за спиной и молча подстригала мне волосы. Она была спокойна, чего нельзя было сказать обо мне. Несмотря на то, что я знала все, что должно произойти в ближайшее время, я волновалась. Не знаю почему, но легкая дрожь периодически пробегала по всему телу. Передо мной зеркало, оно открыто, и я наконец-то смогла хорошо рассмотреть себя, так сказать, «вживую». Я смотрелась в него уверенно, и даже не пыталась скрыть этого от Натали. Но она будто не обращала на это внимания. Хорошо, я была благодарна ей за то, что хоть сейчас могла расслабиться и не изображать из себя истинную убогую. И хоть мне не нравится это слово, но мне придется слышать его в свой адрес еще довольно долго. Какая же Беатрис еще маленькая. Глядя в ее лицо… мое лицо, я не могла поверить, что оно принадлежало шестнадцатилетней девушке. Такое детское, наивное, непорочное. Почему-то мне хотелось, чтобы оно таким и оставалось. Возможно ли такое? Не думаю, хотя бы потому, что это больше не она. Сейчас я сдерживаю себя, пытаюсь все еще быть ею, но завтра я стану собой, пусть и не полностью, но все же такой, какой комфортно быть мне. Прости, Беатрис, но я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь поменяться опять. Возможно даже, что твоя личность и мое бывшее тело и вовсе уже не существуют. Так что я буду жить здесь, сейчас и так, как хочу этого я. Может мне была дана возможность взглянуть на жизнь с иной стороны, может поэтому я здесь. - Готово, – произнесла Натали, стянув мои волосы в узел и закрепив шпильками. - Спасибо, – сказала я, глядя на нее в зеркале. - Итак, этот день настал, – она улыбнулась моему отражению. – Волнуешься? - Нет, – с напускной небрежностью ответила я. – А ты волновалась перед тем, как пройти свой тест? - Нет, – она засмеялась, – я была просто в ужасе. Но для этого не было никаких оснований. Я улыбнулась, а она подошла сзади и поцеловала меня в макушку. От нее исходило такое тепло, такая ласка, что мне даже не хотелось отшатнуться как обычно. Она красивая, очень. И даже эта мешковатая серая одежда, невзрачная прическа и полное отсутствие косметики не могли полностью скрыть ее природную красоту. Она изначально не принадлежала этому миру – миру условностей и жестких правил поведения, миру лжи, эксперименту, который беспощадно распоряжается человеческими жизнями. Но она по собственной воле стала частью этого эксперимента и, что удивительно, смогла влиться в эту жизнь и даже стать по-настоящему счастливой. Я восхищалась Натали, ведь даже тут эта хрупкая внешне женщина, смогла идти по собственному пути, выбранному лично ею, а не тому, который ей уготовило Бюро. - Ну все, правила есть правила, – с этими словами Натали закрыла зеркало панелью, и мы пошли на кухню, где уже ждали Эндрю и Калеб.***
Да, поездка в автобусе это что-то непередаваемое. Кроме того, что в салоне дико воняло выхлопными газами, так еще на каждой кочке или выбоине возникало ощущение, будто тебя сейчас выкинет с места. Даже представлять не хотелось как чувствовали себя те, кому не посчастливилось стоять. Через полчаса такой езды меня еще и укачало. Правильно я делала, что все эти две недели ходила исключительно пешком, а иногда и бегала, чтобы хоть немного подготовить себя к тренировкам в Бесстрашии. И вот наконец я увидела «Втулку», до войны, наверно, это здание было прекрасным и смотрелось очень величественно. Жаль, что я так и не удосужилась взглянуть на него в интернете, когда еще была собой. Завтра здесь пройдет Церемония выбора. Сегодня же у меня был последний день в школе, где и должно было проходить тестирование. До обеда у меня еще шли занятия. Так как мое лицо уже полностью пришло в норму, на меня никто не обращал внимания, и я спокойно отсидела все уроки. Проверка началась после обеда. Шестнадцатилетки из всех фракций расположились в столовой, каждый со своей фракцией. Возможно, кто-то сейчас в последний раз разговаривал с друзьями и знакомыми, ведь завтра мог уже быть в другой фракции. А общения между фракциями, увы, практически не было. Нас вызывали по десять человек, и я с нетерпением ждала своей очереди. За столами других фракций, кроме, пожалуй, Эрудиции, было очень шумно, а за нашим, как всегда, тихо и скучно. То, что традиции фракций регулировали даже праздное поведение детей и подростков, меня раздражало. Неправильно все это, ведь порою именно жесткие запреты и навязывание каких-либо чуждых тебе ценностей и стандартов поведения, порождают агрессию, бунты, жестокость и иже с ними. Что, собственно, и демонстрировал нам этот «современный» мир. В бедах человечества виноват не какой-то отдельный порок и даже не совокупность нескольких из них, а сам человек, пытающийся заставить остальных думать и действовать так, как хочет он сам. И когда интересы нескольких таких людей пересекаются, то возникают войны и разрушения. И это не искоренить, даже если напрочь выжечь из человека все то, что отвечает за чувства и эмоции – как хорошие так и плохие. Калеб уже прошел проверку. Вот он, сидит напротив, белый как мел и с дрожащими руками. В следующей группе тестируемых было и мое имя, и вот я уже почти у нужной двери. Дрожь в теле усилилась. Я глянула на свое отражение в большом зеркале, такое, казалось, знакомое, но в то же время абсолютно чужое. Сейчас я краду у Беатрис один из самых важных моментов ее жизни, но ведь это не моя вина – это лишь глупая шутка Вселенной. Я сделала глубокий вдох и вошла в комнату, где меня уже ждала Тори. Пока все шло по плану. Комната была пуста, лишь посредине стояло кресло, похожее на стоматологическое, и стол с оборудованием. Я уверенно села в кресло и закрыла глаза, ожидая что вот-вот в мою шею воткнется игла. Наверно я слишком сильно напряглась и сжала кисти в кулаки, так как услышала от Тори: - Не бойся, это не больно. Меня, кстати, Тори зовут. - Беатрис, – представилась я, открывая глаза. На этом наша «беседа» закончилась, и она в полной тишине приладила к моему телу электроды и датчики. Последний электрод она прикрепила к своей голове. - Выпей, – в ее руке стакан с какой-то жидкостью. А я и забыла, что на тестировании не было никаких уколов. Я взяла стакан, и без лишних вопросов выпила его содержимое. И вот я уже в симуляции, стою посреди столовой, а мое отражение смотрит на меня со всех сторон, так как стены вокруг сплошь зеркальные. Какая ирония – зеркальные стены в симуляции альтруистки. Передо мной две корзины: в одной нож, а в другой сыр. - Выбирай! – зазвучал властный женский голос. Так, сейчас я должна выбрать нож. Я схватила его, и в ту же секунду в столовой появилась собака. Она, скалясь и рыча, медленно двинулась ко мне. Сейчас я должна была убегать, но что-то было не так, я не смогла сдвинутся с места и как завороженная смотрела на приближающуюся псину. Вообще-то я люблю собак, и они отвечают мне тем же. Даже злые собаки, которые не подпускают к себе никого, дают мне к себе приблизиться и даже погладить. Стыдно признаться, но с животными я нахожу общий язык намного лучше, чем с людьми. Наверно потому, что животные не лгут, не лицемерят и не предают, они всегда открыто показывают свои намерения. Если ты нравишься животному, то оно будет верным тебе до конца дней, вне зависимости от твоего социального статуса, материального положения, красоты и остальной фигни, которая важна лишь для человека. Если же ты не нравишься, то никакие твои угощения и сюсюканья не помогут завоевать любовь и преданность животного. Потому, даже здесь, в симуляции, я не смогу причинить вред собаке. Ведь даже если я сейчас побегу, то она меня все равно догонит, и мне нужно будет применить нож. Нужно было брать сыр, и пусть бы тест показал склонность к дружелюбию. Жаль, что я этот вариант не обдумала. Но одно дело, когда я видела все на экране и читала в книге, а другое – оказаться в этой ситуации самой. Тем временем пес подобрался ко мне практически вплотную, я даже почувствовала его дыхание. Все казалось таким реальным, но в то же время я точно знала, что это происходило лишь в моей голове. Не нахожу ничего лучше, чем выкинуть нож, опуститься на корточки и закрыть глаза, а это значит, что мой план провалился. Уже через минуту я почувствовала, как собака лижет мне лицо, после чего я открыла глаза и увидела перед собой милого песика. Медленно встав, я протянула руку, чтобы погладить его, в этот момент появилась девочка и пес, вновь превратившись в злобное создание, побежал на нее. Я, скорее инстинктивно, чем осознанно, бросилась на животное и обхватила его за шею, пытаясь удержать. Пейзаж вокруг вдруг поменялся, и я уже в автобусе, рядом с человеком в шрамах. Он допытывался у меня, знаю ли я того, кто был изображен на снимке в газете. На все его вопросы я отвечала «нет», он пытался напугать меня, но я не боялась, ведь знала, что все это не реальность. Я просыпаюсь в кресле и жду, когда Тори заговорит. - Очень неожиданно. – Фраза меня совсем не удивила, ведь еще в симуляции я поняла, что конкретно облажалась. – Извини, я на секундочку. Да хоть и на час, я ведь уже знаю, что тест показал склонность к трем фракциям: Бесстрашию, Эрудиции и Отречению. Она вернулась очень быстро и подтвердила это. Она еще какое-то время рассказывала мне о том, как должна была действовать симуляция, и что было не так в моем случае. - Погодите, выходит вы не представляете, к чему я склонна? – я применила все свои актерские таланты, чтобы казаться удивленной и встревоженной. - И да и нет. Мой вывод, что ты выказала равную склонность к трем фракциям, таких как ты называют дивергентами. – Тори говорила очень тихо, будто боялась, что нас могут подслушать. – Никому об этом не рассказывай, – тем временем продолжила она. – Дивергенция считается крайне опасным явлением, потому ни с кем и никогда не делись своими результатами. Сейчас отправляйся домой, скажи, что тебе стало плохо. И запомни: твой результат Отречение – это то, что я вбила вручную. Только когда я вышла на улицу, я поняла, насколько все это время была напряжена. Сделав глубокий вдох и выдох, я расслабилась. Первый, самый легкий этап пройден. Пусть даже не совсем так, как я планировала. Сегодня был мой последний день в Отречении, и я в последний раз решила пройтись пешком, беззаботно прогуляться по городу. Несколько последующих месяцев у меня этой возможности уже не будет, а как сложится моя судьба дальше, я вообще не знаю. Слава Богу, у меня еще будет возможность все обдумать и, может быть, придумать что-то, что поможет решить ситуацию мирным путем. Но сейчас я все еще находилась под впечатлением от теста и не способна была мыслить здраво, так что заставив себя выкинуть все тяжелые мысли из головы, я наслаждалась теплым летним деньком.***
Я дождалась Калеба возле дома. Он возвращался с другими альтруистами, нашими соседями и одногодками. Они, как и мы, сегодня проходили тест. В их результатах я не сомневалась – Отречение, ведь наблюдая за ними эти две недели, не заметила в их поведении ничего, выходящего за рамки принятого в Альтруизме. Хотя, «братишку» ведь тоже ничего не выдавало. Они еще какое-то время разговаривали с Калебом, а я тихо сидела в сторонке и ждала, когда соседи наконец-то отправятся к себе. - Где ты была? – взволнованно спросил «брат», когда его собеседники ушли. - Мне стало плохо во время теста, потому я ушла раньше. Но я хотела тебя попросить не говорить об этом родителям. - Хорошо. А что показал твой тест? – он с любопытством глянул на меня. - Отречение, – я попыталась говорить непринужденно, но напряженные плечи и сцепленные пальцы указывали на то, что я волнуюсь. От него это не укрылось. Он смотрел на меня цепким, проницательным взглядом. Такие бывают лишь у эрудитов и правдолюбов. Но истинные правдолюбы не годились для фракции умников, слишком открытые, слишком прямолинейные. Такие там не приживались. Зато эрудиты легко могли влиться в Искренность. Они так же хорошо распознавали ложь, как и правдолюбы, но их самих практически невозможно было прочитать, и они не настолько глупы, чтобы выдавать все, о чем думают. Меня даже в какой-то степени восхищали эрудиты: их ум, их умение держать себя в руках, их холодный расчёт, умение выключать эмоции в нужный момент, рационально мыслить и действовать. Если рассмотреть каждую фракцию по отдельности, то ближе всего мне как раз Эрудиция. Возможно, я бы даже перешла именно к умникам, а не к бесстрашным. Но из-за Джанин, я не могла этого сделать. Она раскрыла бы меня еще на инициации, она слишком проницательна, слишком расчётлива, слишком умна. Как не печально это осознавать, сейчас я еще не могла с ней соперничать, не могла переиграть ее и обвести вокруг пальца, она уничтожила бы меня, не успела бы я даже глазом моргнуть. Мне нужно больше практики. Так что дорога в Эрудицию мне закрыта. - Так ты останешься в Отречении? – в голосе Калеба читалось недоверие. Он еще не освоил все тонкости поведения эрудитов, не научился идеально маскировать свои эмоции. Но я уверена, он способный ученик, и он очень быстро освоит все уроки. Если система фракций не полетит к чертям собачьим, то его ждет блестящее будущее. Цена этому будущему велика – отношения с семьей, но Калеб готов заплатить эту цену. Завтра он сделает первый шаг к такому будущему. Немного печально было осознавать то, что положение в обществе стояло у моего новоиспеченного брата выше семейных уз. Я бы вряд ли смогла отказаться от родных ради собственных амбиций. - Я еще ничего не решила, потому не хочу продолжать этот разговор, – мне не нравилось его стремление выяснить мои планы. - Как хочешь, – он обиженно поджал губы. – Но если захочешь все-таки поговорить, то я всегда готов. Я ничего не ответила, а быстро зашла в дом и отправилась готовить. Сегодня был, последний день моего наказания, а значит на мне ужин, а потом мытье посуды. «Отец» сегодня вернулся не в настроении, и весь ужин жаловался на то, как обнаглела Эрудиция, а в частности Джанин Мэтьюс. Нападки Эрудиции на Отречение все усиливались, статьи в газете становились более грязными и порочащими альтруистов, находившихся в правительстве. В особенности Маркуса Итона, главу альтруистов. Эндрю негодовал по поводу последней статьи, в которой говорилось о сыне Маркуса, два года назад перешедшем в Бесстрашие. В газете писали, что Маркус, якобы, избивал сына и жестоко с ним обращался. Натали тоже громко возмущалась, а я чуть было не ляпнула, что это правда. Хорошо, что в последний момент смогла себя сдержать. Когда я пошла мыть посуду, то ко мне присоединился Калеб, сказал, что хочет помочь. Но я-то знала, что он ждал от меня откровений по поводу теста и моего выбора. Но я молчала, а он не стал вновь спрашивать. Мы не перекинулись ни единым словом вплоть до того момента, пока не пришло время расходиться по комнатам. Уже открыв двери в свою спальню, Калеб сказал: - Неделю назад, на крыше, ты посоветовала мне думать о себе и выбирать то, чего я хочу, а не то, что должен сделать. Прошу тебя сделать то же самое. Ты не захотела рассказать мне правду о результатах теста, кстати, это исключает твою склонность к Искренности, но самой себе ты можешь во всем признаться. Подумай, стоит ли тебе ломать себе жизнь лишь для того, чтобы не расстроить родителей? С этими словами он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Способный, учится на ходу, примеряет на себя роль эрудита. Но еще далеко не совершенен, не разглядел того, что я уже все решила, и решение это не в пользу Отречения.***
День Церемонии выбора. Сегодня опять пришлось ехать на автобусе, и я была несказанно рада, когда он остановился напротив дверей «Втулки». Самое высокое здание этого закрытого мирка, напоминание о былом величие человечества, напоминание о его падении. Несколько последних лет я все чаще задумывалась об обществе, его законах и устройстве, его принципах, иерархии, кастах. Чем активнее мы, люди, развиваемся, тем больше деградируем в моральном плане. С каждым годом мы все больше уничтожаем природу, все чаще убиваем друг друга, морально и физически калечим окружающих, тем самым стараясь подчеркнуть свое превосходство. Удивляет, как мы еще не перебили друг друга полностью. Хотя, глядя сейчас на этот мир, я верю, что нас скоро ожидает именно такая реальность. Мир, разделенный на касты, превозносящие какую-то одну добродетель и, в то же время, скрывающие множество пороков. Бесстрашие – превозносящее смелость, но при этом не гнушающееся жестокости, злобы и насилия. Эрудиция – ценящая ум и знания, но в то же время нормально воспринимающая безразличие и заносчивость. Искренность, в основе которой лежит правда и открытость, но порок которой – несдержанность и хамство. Дружелюбие, высшей добродетелью считающее добро, любовь и спокойствие, но не замечающее за собой безвольность и ложь. И, наконец, Отречение, основным благом считающее самоотверженность и помощь другим, но не признающее за собой ненависть, саморазрушение и убийство личности. И абсолютно все фракции не хотят признавать свою огромную тягу к власти. Они борются за нее каждый день, пытаясь поглотить и уничтожить друг друга, или хотя бы побольнее уколоть. У такого общества нет будущего. Эксперимент изначально был провальным, ведь тяга к власти настолько велика, что лидеры не готовы упустить ее, даже ради общего блага, даже ради выживания. Если люди не пересмотрят свои приоритеты, то просто вымрут. Возможно так даже лучше, возможно, после нас придут те, кто сможет жить в гармонии и мире с природой и друг с другом. Но все это случится не сейчас, так что я могу не волноваться и поиграть в игру, которую мне так любезно предоставила Вселенная. Странно, но я почему-то вновь дрожу. Я не перестаю уговаривать себя, что это всего лишь шутка, возможность отстраниться от своей рутинной жизни, и окунуться в мир интригующих событий и приключений. Пусть этот мир на самом деле мрачный и грязный, но мне не обязательно воспринимать его всерьез. Нужно наслаждаться, делать то, что хочется и не заморачиваться о последствиях. Даже пробыв здесь две недели, я не верю, что это все по-настоящему. Мне кажется, что я вот-вот проснусь, так и не дойдя до самого интересного. С другой стороны, далекий внутренний голос тихо шепчет, что таким несерьезным отношением, я могу нанести вред не только себе, но и окружающим. И как ни странно, я его периодически слушаю. Вот и сейчас он вкрадчиво напоминает, что нужно еще раз все хорошо обдумать, ведь мои действия или бездействие могут стоить жизни людям, которые в итоге могут оказаться вполне реальными. Калеб же, напротив, выглядит спокойным и решительным, у него нет сомнений по поводу своей дальнейшей судьбы. Сейчас я ему даже завидую. Может наплевать на все и махнуть вместе с ним в Эрудицию? Нет, там Джанин. Дружелюбие? Да на меня всю сыворотку изведут, чтобы я не раздражалась и не злилась. Искренность? Нет, очень не люблю выставлять свои мысли напоказ, я человек скрытный. В Отречении я себя уже пробовала – абсолютно не мое, эгоизм у меня в крови. Хотя помогать другим для меня не чуждо, но без всяких дурацких правил и норм. Может потому тест показал Отречение, как одну из фракций, в которые я могу вступить. Остается лишь Бесстрашие – наименьшее из зол, хотя полностью бесстрашной меня назвать сложно, а некоторые явления вообще пугают меня до оцепенения. Все эти мысли роятся в моей голове, пока мы поднимаемся по лестнице. Место в лифте пришлось уступить группе дружелюбных. Тем самым наша семья показывает пример остальным членам фракции альтруистов, и уже через пару минут на лестнице толпятся люди в серых одеждах. Зал. Он разделен на пять секций – по одной на каждую фракцию. Наша семья двигается к секции Альтруизма, но не успевает дойти, так как путь нам преграждает Джанин Мэтьюс. - Эндрю, Натали, добрый день, – елейным голоском и с по-змеиному милой улыбкой здоровается она. Сейчас я могу рассмотреть лидера Эрудиции вблизи. Ее возраст примерно как у моих нынешних родителей. Она красива, как и Натали, но если Натали излучает тепло, то красота Джанин холодная и какая-то неестественная. На лице совсем нет мимических морщин, будто эмоции отражаются на нем крайне редко. А может это все работа пластических хирургов? (Есть ли в этом мире вообще пластическая хирургия?) Ее взгляд цепкий, изучающий и колючий, как и у многих эрудитов, но при этом от остальных ее отличает властность и какая-то незримая сила. Весь ее вид: осанка, походка – выражают уверенность в себе, превосходство над всеми остальными. Казалось, она должна притягивать к себе, но у меня эта женщина вызывает лишь неприязнь и отторжение. - Здравствуй, Джанин, – хмуро цедит Эндрю. - Не знала, что ваши дети сегодня делают выбор, – ее улыбка стала какой-то хищной. – Как вас зовут? – она глядит на нас с Калебом оценивающим взглядом, будто пытается просканировать, прочитать мысли. - Я Калеб, – отвечает «брат», глядя на главную эрудитку с плохо скрываемым восторгом, – а это моя сестра, Беатрис. - Что ж, приятно было познакомиться. Надеюсь, вы сделаете сегодня правильный выбор. Не дождавшись ответа, она разворачивается и быстро направляется к секции Эрудиции. «Родители» хмуро смотрят ей вслед, но ничего не говорят. А через минуту мы уже сидим на своих местах. В этом году, ответственность за проведение Церемонии несет Альтруизм. Маркус произносит речь, в которой кратко повествует о том, как и для чего были образованы фракции и озвучивает их идеалы. После, он говорит о важности выбора для нас, о том, что фракция навсегда станет нашим домом. Фракция – превыше крови. Так было написано в учебниках. Это значит, что выбирая другую, не родную тебе фракцию, ты должен будешь ставить ее интересы выше интересов собственной семьи. Точнее, тебе придется и вовсе забыть о том, что в другой фракции у тебя есть семья. Нет, для меня это чуждо. Если бы сейчас здесь сидели мои настоящие родители, то я бы не смогла уйти из Отречения, даже если бы это означало, что я похерю всю свою дальнейшую жизнь. Тем временем, Маркус заканчивает свою речь и отходит в сторону, открывая взору пять чаш с символами фракций. Он начинает зачитывать фамилии, и шестнадцатилетки, один за другим, выходят, делают надрез на руке, и капают каплю крови в чашу фракции, которую выбирают. Я не слежу за процессом, а просто сижу, уставившись в одну точку, и дрожу всем телом. Что со мной происходит? Я вообще не должна переживать. Но чем ближе подходит моя очередь, тем больше я нервничаю. Руки холодные как лед и ужасно мокрые, я даже не замечаю, что все сильнее впиваюсь ногтями в ручку кресла. Вдруг я чуаствую тепло, мягкая ладонь Натали накрывает мою. Когда я поворачиваюсь, то вижу, что она улыбается мне. - Я люблю тебя. Вне зависимости от твоего выбора, – ее слова заставляют что-то в груди сжаться. Она знает. Натали знает, что ее дочь уходит от нее. Как бы сложно не было матери отпустить свое дитя, она готова сделать это. Не упрекая, не осуждая. Настоящая альтруистка. Мне жаль ее, впервые за все это время мне ее действительно жаль. Но я ничего не могу сделать. Я ведь говорила, что эгоистка. Я не хочу оставаться в Альтруизме, не хочу быть расстрелянной лихачами, не хочу видеть их с Эндрю смерть. Но больше всего я не хочу вновь выбрать скучную жизнь, серые, во всех смыслах слова, будни. Хочу, наконец-то сделать то, что нужно мне, а не то, чего от меня ждут другие. Да, я эгоистка. - Калеб Прайор! – громко говорит Маркус. Я наблюдаю как он идет, как уверенно берет нож, делает надрез. Капля крови растворяется в воде – он эрудит. Он проходит в секцию умников, даже не глянув в нашу сторону. Фракция превыше крови. Он хорошо усвоил эту фразу. После того, как удалось унять возмущенные возгласы альтруистов, Маркус произносит мое имя: - Беатрис Прайор! Я выхожу на середину зала и беру нож, но не спешу делать надрез. Смотрю на Калеба, будто ищу одобрения… и нахожу его в глазах «брата». Нож режет нежную кожу, капля крови скатывается и падает на раскаленные угли. Ну вот и все, теперь я бесстрашная. Я сделала выбор, и пути назад нет.