В твоих глазах

Soundtrack: Fun. — We Are Young Ночной клуб горел десятками неоновых огней, от которых, вкупе с тусклым освещением, начинало рябить глаза. «Маджестик», так любимый многими ровесниками Елены, находился в самом сердце Лос-Анджелеса — на Мелроуз Авеню, совсем рядом со знаменитыми Голливудскими холмами. Этот район был сосредоточением ночной жизни города, кипевшей в модных ночных клубах, дорогих ресторанах и барах, фешенебельных бутиках и на улицах, по которым, смеясь, увлеченно что-то друг с другом обсуждая и делая селфи, бродили опьяненные атмосферой невероятной свободы туристы и сами американцы. От битов самой популярной современной музыки, замысловатыми ритмами отдающейся в груди, по коже начинали расходиться мурашки, и мало кому было под силу равнодушно отсиживаться в зоне чилл-аут, слыша первые аккорды любимой композиции. Но Бонни и Елена уже знали наперед, что на танцполе всю ночь точно не проведут: разговор вдали от криков, танцев и громкой музыки под пару любимых коктейлей казался ничуть не менее интересным. За те полчаса, что они «отходили» от танцев, Елена и Бонни обсудили, кажется, все на свете: Беннет с живым интересом расспрашивала Елену о жизни в Канаде, об учебе в Монреале, о том, почему она выбрала именно журналистику. Гилберт с радостью отвечала на все вопросы своей новой знакомой и взахлеб слушала рассказы о Лос-Анджелесе, теперь казавшемся чуть ближе, чуть понятнее. Оказалось, что Бонни тоже не отсюда: как и Елена, она приняла решение переехать в Лос-Анджелес в восемнадцать лет из небольшого по сравнению с ним Далласа, когда поступила в университет. Оставаться здесь она поначалу не планировала и по окончании учебы хотела вернуться в родной город, но жизнь решила все за нее: когда Бонни заканчивала третий курс, со стажировки вернулся двоюродный брат Кэролайн, Кай. Они столкнулись на одной из вечеринок и быстро стали близкими друзьями, а вскоре начали встречаться к большой радости Кэр. Таким образом, первоначальная версия Елены по поводу того, что Кэролайн и Бонни знали друг друга до университета, не подтвердилась. Елена усмехнулась, поймав себя на таких мыслях: зачем ей вообще нужно было знать такие мелочи? Раньше на это она, наверное, даже не обратила бы внимание. Но это отвлекало, и становилось легче. — Твои родители до сих пор не знают о том, что ты улетела? В голосе Бонни звучало искреннее удивление. — Глупо звучит, знаю, — согласилась Елена. — Просто они… Очень тяжело это воспринимают. Они сейчас улетели в отпуск — давно хотели побывать в Оттаве. Возвращаются в конце сентября… И сейчас их отъезд видится как нельзя кстати. Мне почему-то отчаянно кажется, что на расстоянии все воспринимается проще. Хотя это по-детски, — покачала головой она. Бонни приобняла Елену. — Все будет хорошо. Меня саму родители долго не хотели отпускать на учебу. А что началось, когда они узнали, что у меня появился парень! Через две недели после того, как они узнали об этом, у отца внезапно начался отпуск, и они прилетели, чтобы познакомиться с ним. Елена улыбнулась. — А сейчас как реагируют? — Они приняли мой выбор и счастливы за меня. Да и к тому же, город настолько понравился им самим, что мама и папа теперь частенько проводят здесь отпуск. Но теперь, думаю, не для того, чтобы проверить, насилует ли и держит ли в подвале без еды и света меня Кай, — рассмеялась Беннет. — Знаешь, на самом деле, к Лос-Анджелесу очень быстро привыкаешь, — призналась Бонни. — Он, конечно, не для тех, кто любит тишину и покой. Но черт возьми, кто их любит в двадцать лет? — усмехнулась она. — Это точно, — кивнула Елена. — Думаю, моим брату и лучшей подруге здесь понравилось бы. — Они тоже тусовщики? — Я по сравнению с ними чувствую себя восьмидесятилетней, — усмехнулась Гилберт. — Так пусть приезжают на каникулы, — с энтузиазмом предложила Бон-Бон. — Они как раз собирались. Брат уже составил список ночных клубов, в которых он хочет побывать, — на губах Елены вновь появилась усмешка. — Думаю, за эти несколько месяцев ты подкинешь ему еще пару идей. — А какие места в Лос-Анджелесе тебе нравятся больше всего? — вдруг спросила Елена. — Есть какой-нибудь список must-visit? — Дофига и больше, — ответила Бонни. — Но мой фаворит — Санта-Моника. Пляжи там обалденные! А какие спасатели… Девушки рассмеялись и в этот момент услышали голос Кэролайн. — Всё-ё-ё, — еле переводя дыхание, пытаясь убрать со лба лезшие в глаза пряди волос, протянула она, плюхнувшись рядом с Бонни и Еленой. — Если меня через полчаса снова понесет на танцплощадку, держите меня всеми правдами и неправдами, иначе у меня точно отвалятся ноги. — Там душновато, — сказала Бон-Бон. — Там душновато, тесновато, мокровато и громковато, — ответила Кэр. — Поэтому пора отпаиваться текилой. О чем разговор? — с улыбкой спросила она, взяв со столика свой коктейль и сделав несколько глотков. — Именно сейчас — о Санта-Монике и о том, какие там симпатичные спасатели на пляжах, — ответила Елена. — Что? — Кэролайн мгновенно отставила бокал. — О парнях — и без меня? Елена и Бонни рассмеялись. — Эх, так и захотелось оказаться где-нибудь на пляже и заплыть далеко… — мечтательно протянула блондинка, откинувшись на мягкую спинку дивана. — У тебя был собственный лайфгард* в виде Донована, забыла? — хихикнула Бонни. — Бонни, я о нормальных лайфгардах, — фыркнула Кэр. — Тьфу, — девушка дернула плечами, — вот ты мне сейчас будто мечты про Aston Martin разбила старым «Фордом» 60-х годов. — Прости, подруга, — хохотнула Бонни, положив ладонь ей на плечо, — не могу отказать себе в удовольствии лицезреть твою реакцию на любое упоминание о Доноване. Кэролайн закатила глаза. — А что касается Санта-Моники, Елена, ты просто обязана там побывать в ближайшее время. Белые пляжи, океан, пальмы… Это просто рай. — А давайте как-нибудь съездим туда вместе? — предложила Кэр. — Сейчас только начало сентября, океан еще теплый. — Всеми руками за, — отозвалась Елена. — Нас может отвезти Кай, — поддержала Бонни, — у него как раз в машине большой багажник — все зонтики и сумки как раз поместятся, — хихикнула она. — Значит, решено, — согнув руки в локтях, важно сказала Кэролайн. — Созваниваемся, собираемся и едем глазеть на лайфгардов! — Дамы, — Елена, Кэролайн и Бонни услышали чей-то хрипловатый голос. — Позвольте угостить вас текилой? Это был Лиам — одногруппник девушек, который с Кэролайн и Бонни был знаком уже давно — с тех времен, когда они вместе еще учились в бакалавриате. — Годы идут, а ты не меняешься, — хихикнула Кэролайн. — Стабильность — наше все. Елена почувствовала, как внутри все в одно мгновение похолодело. Она сталкивалась с Лиамом уже не в первый раз за этот вечер, но каждый раз по коже бежали мурашки, когда она его видела. Черные волосы, карие глаза, крепкое телосложение, кажется, даже такой же рост, и до безумия знакомый голос. Проходило всего несколько секунд, и Елена в который раз убеждалась: Лиам на Тайлера совершенно не похож. И все же почему-то он навевал воспоминания о Локвуде — о чем бы Елена ни думала в этот момент, с кем бы ни разговаривала, образ этого человека неизменно возникал перед глазами Елены в тот момент, когда она видела Лиама. И спасения от этого, наверное, не было. «Просто забудь», — говорила Кэтрин, но сделать это оказалось не так просто. Да и можно было бы в один момент, словно по щелчку пальцев, стереть из памяти шесть лет, проведенные с этим человеком? Елена и Тайлер познакомились на первом курсе университета. Такая обычная история: красивый мальчик из золотой молодежи, сын мэра города, кажется, с самого первого дня своего появления в университете стал завсегдатаем шумных тусовок и влюбил в себя бòльшую половину однокурсниц. Елена к тому моменту рассталась с парнем, с которым встречалась около года, и на отношения смотрела легко: все расставания происходили для нее безболезненно, а недостатка внимания противоположного пола она, обладая привлекательной внешностью и дружелюбным характером, не испытывала никогда. Это не было любовью с первого взгляда. Тайлер, несмотря на то, что много общался с девушками, отношения заводить не спешил, словно присматриваясь, а Елена, которая сначала общалась с ним лишь на уровне знакомых и только на тему предстоящих семинаров или экзаменов, просто не понимала, как в человека можно влюбиться «заочно», не узнав, какой он по характеру, не пообщавшись с ним близко. Именно поэтому разговоры однокурсниц о том, что они готовы за Локвуда чуть ли не выйти замуж, вызывали у нее лишь снисходительную улыбку. Однако и Тайлер, и Елена очень любили вечеринки и ночные клубы и общались с одними и теми же людьми, так что вопрос о начале их более близкого общения был лишь вопросом времени. Так и произошло: сначала это были вечера, проведенные в компании общих друзей, затем — непринужденные разговоры в университете, которые все реже касались учебы, после — кино, кафе и ипподром: оба обожали лошадей. Они могли ночами напролет переписываться о какой-то ерунде, когда встречались — делали сотни фотографий с рожицами, а потом со смехом пересматривали их. Как Тайлер из однокурсника, отношения с которым сводились к «привет-пока» в университете, превратился сначала в близкого друга, а затем — в кого-то еще более важного, Елена не заметила и сама. Это произошло как-то плавно, будто бы абсолютно закономерно — просто тогда, когда это должно было произойти. Первый поцелуй, первое признание, первая ночь, проведенная вместе, — казалось, все это произошло в один момент, как сильнейший взрыв, перевернувший что-то в них обоих. После этого отношения Елены и Тайлера начали развиваться очень быстро: вскоре Гилберт переехала к нему, и молодые люди познакомили родителей. Елене было хорошо с Тайлером, но в глубине души она еще долго не могла переступить какой-то своеобразный барьер, словно не веря, что эти отношения продлятся долго. Однако год шел за годом, и Елена чувствовала: с этим человеком она счастлива. Они вместе путешествовали, строили планы на будущее после окончания университета и просто наслаждались временем, проведенным друг с другом, — эти отношения казались идеальными. Когда ребята завели кота — серого пушистого перса по кличке Бакс, Тайлер шутил: «куда мы теперь друг от друга денемся? У нас ведь теперь общий „ребенок“ есть!» Родители Локвуда благосклонно отнеслись к Елене и считали ее подходящей партией для своего сына. Сразу после окончания университета Гилберт планировала поступать в магистратуру, чтобы закончить высшее образование, и уже начинала обсуждать этот вопрос с родителями и Тайлером. Однако Локвуд внес свои коррективы в ее планы. На Рождество, прекрасно помня о любви Елены к Франции, он устроил им каникулы в Париже. Гуляя по заснеженным улочкам средневековой столицы, где еще витал дух Нотр-Дама, любуясь Эйфелевой башней и видами на Сену, Елена не знала, что самый главный и ценный сюрприз ждал ее впереди: в конце поездки Тайлер, зная, насколько она любит Гюго, привел ее в Нотр-Дам де Пари и, встав на одно колено, задал ей вопрос, который мечтает услышать от своего любимого мужчины, наверное, каждая девушка. Елена никогда не представляла, что ей придется задуматься о браке так рано, но все предрассудки как-то автоматически ушли на второй план: о том, чтобы сказать что-то, кроме как «я согласна», у нее даже не было мыслей. Жизнь менялась очень быстро, но для Елены эти изменения стали лучшим, что с ней когда-нибудь случалось. Она привыкала к статусу невесты, они с Тайлером активно готовились к торжеству, постепенно составляя список гостей, выбирая ресторан и тематику: они хотели, чтобы свадьба была летом, в июне. Сейчас Елене становилось смешно от того, насколько банально и мерзко закончилась эта красивая история. Разрушить счастье оказалось очень легко: просто прийти домой в неподходящий момент. Приторный запах женского парфюма, витавший в воздухе, басистый смех Тайлера и высокая блондинка, встретившая Елену в их доме вместо него — сейчас Елена помнила каждую деталь, а тогда все это слилось в единый необъяснимый поток, накрывший ее с головой, подобно сильнейшей волне в океане, раздразненном бурей. — Ты серьезно думаешь, что мне, молодому двадцатичетырехлетнему парню, интересно ходить за тобой, как пристегнутому? — в разозленном взгляде Локвуда было искреннее недоумение. — Мужчина по природе своей полигамен. Привыкай, раз уж согласилась выйти за меня замуж! — Неужели ты правда думаешь, что после всего этого я лягу с тобой в одну постель?! — выплюнула Елена. — Дорогая, поверь, если ты узнаешь, скольких я перетрахал за одни только шесть лет отношений с тобой… — Тайлер прекрасно видел, какую боль он причиняет Елене этими словами, и будто наслаждался этим. Но сил прекратить это хватило. — Пошел к черту, — прошипела Гилберт, до крови закусывая губу, изо всех сил пытаясь сдержать предательские слезы, душившие и словно закрывавшие доступ кислорода в легкие. Не говоря больше ни слова, собрав все свои вещи, кажется, лишь за пару минут, Елена вызвала такси и уехала. Она всегда старалась сдерживать свои эмоции при посторонних, но сейчас на это было уже абсолютно наплевать. В салоне автомобиля, уже не в силах сдерживать слезы, она просто облокотилась на колени и, обхватив голову руками, жадно хватая ртом воздух, заплакала. Сейчас, когда все ее мечты и сказка, в которой она жила, оказались разрушены в один миг, Елена не знала, что может быть еще больнее. Однако самый острый нож в спину Тайлер вонзил ей лишь потом. Локвуд на протяжении нескольких дней обрывал телефонные провода, будто и правда думал, что ничего серьезного не произошло. Все друзья замечали, что в их отношениях что-то происходит, но в ответ на все вопросы Елена лишь отмалчивалась. Сейчас она до сих пор не понимала, что заставило Тайлера поступить так, как поступил он. Может быть, когда он понял, что Елена не собирается терпеть его измены и свадьбы точно не будет, это задело его самолюбие, и он решил отомстить. А может, свой эффект возымело желание оградить себя от возможных последствий, которые обязательно бы имели место, если бы обо всем произошедшем узнали его родители. Как бы там ни было, ситуацию Локвуд решил обернуть в свою сторону, выставив жертвой себя. Елене казалось, что она стала героиней какой-то глупой мелодрамы, какие так любили гонять в прайм-тайм телевизионщики. Тайлер уговорил какого-то друга пустить слух, что они встречались с Еленой достаточно давно, и что с Локвудом они расстались именно после того, как он обо всем узнал. Информация распространилась со скоростью звука. Локвуд добился своего и теперь мог наслаждаться званием обманутого жениха и выслушивать по несколько раз за день гневные тирады в адрес Елены, неизменно заканчивавшиеся фразами наподобие «ну ничего, она еще локти кусать будет, а ты еще обязательно найдешь свое счастье». Все это напоминало какой-то страшный сон: вслед Елене косо смотрели даже некогда близкие друзья, а кто-то открыто называл ее шлюхой. Доказывать кому-то что-то и оправдываться Елена не собиралась: не тот был характер. С тех дней с ней осталось лишь одно: дикое, абсолютно нестерпимое желание уйти от этого, оставив все за плечами, и продолжать жизнь, не оглядываясь на это предательство. Вот только делать это было пока трудно, и Елена надеялась, что именно этот переезд и солнечный приветливый Лос-Анджелес помогут ей сделать это. — Земля вызывает Елену, — Лиам, хихикнув, звонко щелкнул пальцами, и Елена вздрогнула. — Да? — пробормотала она. — Ты будешь текилу? — спросил Лиам, вынужденный, судя по тому, что Бонни и Кэролайн уже выпили по шоту, повторить этот вопрос для нее во второй раз. Сейчас выпить хотелось особенно сильно, чтобы хоть чем-нибудь затуманить сознание и ненадолго вытеснить из него все тяжелые мысли. Однако голова начинала болеть, поэтому от этой идеи Елена отказалась. — Спасибо, Лиам, я пас, — Елена улыбнулась, поджав губы. В этот момент в воздухе раздался сигнал входящего вызова. Взглянув на экран, Бонни сняла со смартфона блокировку. — Да? Приве-е-ет, — протянула она и улыбнулась, и Кэролайн и Лиам поняли: звонил Кай — такая реакция у Бон-Бон могла быть только на звонок от него. Обменявшись с парнем вопросами наподобие «как дела?», Бонни предупредила Кая, что задержится еще на пару часов. Диалог мог бы быть на этом исчерпан, однако вместо этого, наоборот, приобрел более интересное развитие. Беннет вдруг перестала улыбаться. — Что значит жаришь яичницу уже полтора часа? Кэролайн, узнав «почерк» своего двоюродного брата, тихо захихикала. — Ладно, я опущу вопрос о том, нафига тебе яичница в два часа ночи… А почему так долго-то? Нет, Кай, обычная яичница жарится минут пятнадцать, так что это НЕ нормально. В этот момент последние аккорды композиции, звучавшей на танцполе, почему-то зазвучали еще громче, так что говорить по телефону было неудобно, и Бонни поднялась с диванчика для того, чтобы уйти в более тихое место. Последним ее вопросом, адресованным Каю, который услышали ребята, была фраза: «А ты вообще уверен, что ты включил плиту?» — Это надолго, — хохотнула Кэролайн. Музыка в какой-то момент затихла окончательно, но уже через пару секунд сменилась новыми битами, грохочущие звуки которых доносились даже до зоны чилл-аут. Кэролайн в это же мгновение просияла. — Черт, это же моя любимая песня! — воскликнула она. Елене понадобилась еще пара секунд, чтобы понять, что эта композиция и в ее плейлисте уже почти месяц занимает первое место. — Я тоже ее очень люблю, — ответила она. Приходилось напрягать голос и кричать: музыка становилась все громче. Кэролайн, услышав слова Елены, протянула ей руку и в один момент подняла ее с диванчика так, что Гилберт от неожиданности охнула. — Тогда пошли тан-це-вать! — засмеялась Кэролайн и кивнула головой в сторону танцплощадки. — Ночь ведь только начинается! Громкая музыка, крики и танцы до бешеного сердцебиения в груди, до боли в ногах — все это было знакомо Елене очень хорошо. И почему-то именно сейчас вернуться к этому хотелось так сильно. Сердце забилось сильнее, а щеки обдало полыхающим жаром. — Правда, Елена, — поддержал Лиам, — пойдем! — А еще текила осталась? — вдруг спросила Елена, кажется, совершенно забыв о том, что несколько минут назад от нее отказалась. Кэролайн протянула ей шот, и Гилберт залпом выпила его, почувствовав, как горло сильно обожгло. И пусть Кэролайн просила всеми правдами и неправдами удержать ее от повторного похода на танцпол — судя по всему, на следующее утро они с Еленой и Бонни, которая обязательно присоединится к ним, как только поможет Каю разобраться с этой загадочной яичницей, будут отходить от этого вместе.

***

— Родители Ребекки будут сегодня с нами? — Мередит внимательно и с нескрываемым удивлением посмотрела на Стефана. — Деймон сказал, что с ними приедет даже Клаус, — пробормотал Сальваторе, сняв со спинки стула свой пиджак. — Раз Деймон решил объединить сегодня наши семьи, значит, новости действительно важные. Хотя, мне кажется, я и так уже догадываюсь, о чем они с Ребеккой могут сказать, — улыбнулся он, — но делать поспешных выводов не буду. Скоро сами все узнаем. — Может быть, все к лучшему, — предположила Мередит, — и тогда ваши семьи найдут общий язык. — Может быть, — задумчиво пробормотал Стефан, хотя сам в этом сильно сомневался. — Может быть… — По-моему, пиджак великоват, — предположила Мередит, когда парень надел его. Стефан оглядел себя в зеркало и понял, что она права. — Да, мешковато сидит, — согласился он. — Будь добра, принеси синий, который я в прошлый раз привез из Италии, если нетрудно. Мередит кивнула и через минуту пришла с другим пиджаком, который и вправду сидел гораздо лучше. — Слушай, тебе не кажется, что с ним будет интереснее смотреться черная рубашка? Последние слова Мередит донеслись до Стефана лишь приглушенными отголосками. Затылок и лоб в какое-то мгновение пронзило острой болью так, что он на секунду потерял ощущение реальности. Увидев пустой взгляд глаз Стефана, ставших абсолютно стеклянными, Мередит почувствовала, как у нее похолодели руки. В сознании молнией сверкнула мысль о возможном начале приступа. — Стеф… — Мередит тронула его за плечо, и в этот момент Стефан будто бы очнулся. Боль ослабла, и он, слегка тряхнув головой, перевел взгляд на девушку. — Стефан, с тобой все в порядке? — обеспокоенным голосом произнесла Мередит. Взгляд Стефана окончательно прояснился, но в этот же момент вспыхнул ненавистью. — Почему у меня что-то может быть не так? — раздраженно выплюнул он. — Черт побери, я просто на секунду задумался, — солгал Стефан и отпрянул от нее. Мередит вздрогнула. — Стеф, прости, — с искренностью проговорила она, — просто ты… — Может, хватит постоянно ждать начала приступа? — раздраженно выкрикнул он. — Я бьюсь башкой об пол в эпилептических припадках только по ночам, если ты могла заметить, так что сейчас еще рановато, — съязвил Стефан. От злости он покраснел, а на лбу у него, кажется, выступила испарина. В глубине души он, конечно, понимал такую взволнованную реакцию Мередит на его секундное замешательство: она боялась его. Но эта же мысль приводила его в бешенство, потому что неизменно заставляла думать о своей неполноценности. — Стеф, перестань, — попросила Мередит. — Я не хотела… — Я не инвалид, ладно? — перебив девушку, прорычал он. — И было бы здорово, если бы вы прекратили его из меня делать. Мередит вновь подняла взгляд на Стефана, но больше он не сказал ни слова: в кармане его брюк завибрировал мобильник, и он вышел из комнаты, чтобы ответить. Она устало опустилась на диван и провела по лицу ладонью. Нет, она не злилась на Стефана, и для нее уже не была удивительна такая реакция на обычное человеческое участие и сочувствие. Более того, Мередит ее понимала. Вот только в такие моменты она все равно чувствовала себя маленьким абсолютно растерянным ребенком. Всем сердцем, всей душой она хотела помочь ему, но вот как это сделать, Мередит не знала. И казалось, что выхода из этой проклятой клетки нет. По пути в ресторан Мередит и Стефан обмолвились лишь парой фраз. Стефан старался держать эмоции в себе, поняв, что перегнул палку, но по тому, как он сжимал в руках руль** и стискивал зубы, она видела, что он все еще зол. На место ребята приехали не в лучшем расположении духа, но понимая, насколько важен этот вечер для Деймона и Ребекки, постарались ни одним своим действием не показывать, что что-то не так. Ресторан Деймона, которому он, отдав дань своей семье, фамилии и итальянским корням, назвал San Salvador, располагался в Западном Голливуде и был одним из самых дорогих заведений не только района, но и всего города, славясь изысканной европейской кухней, самые интересные рецепты которой Деймон регулярно собирал, путешествуя, обходительным персоналом и потрясающими винами — результатом любви хозяина к ним. Сейчас, заходя в это просторное здание, внутри которого все — от цвета фурнитуры до едва уловимого аромата винограда, витавшего в воздухе, — так напоминало об Италии, отец Деймона, Джузеппе, с снисходительной улыбкой вспоминал, сколько скандалов происходило в их семье, когда Деймон — старший сын, который вместе со Стефаном всегда был его главной надеждой, — наотрез отказался иметь какое-либо отношение к семейному бизнесу, и хочет стать ресторатором. Свое решение Деймон объяснил тем, что меньше всего на свете он хотел бы, чтобы его успех зависел от известной не только в городе, но и в стране фамилии. Тогда эти слова показались Джузеппе верхом юношеского максимализма и напыщенной амбициозностью, но Деймон был непреклонен. В какой-то момент отец и сын даже перестали общаться, и все попытки как-то помирить их, которые предпринимали и Стефан, и Кэролайн, и даже Джозетт, младшая сестра Джузеппе и мать Кая, — терпели полное фиаско. Прошло время, прежде чем Джузеппе увидел, какого сына он на самом деле воспитал. За то время, что Деймон строил свой ресторанный бизнес, он изучил его с самых азов и не попросил у отца ни цента. Сальваторе-старшему сейчас приходилось только догадываться, каких трудностей Деймону стоило добиться всего того, что он имел сейчас, но он видел результат — один из самых популярных ресторанов в городе, который сейчас Деймон планировал превратить в сеть, прибыльный бизнес и фамилия Сальваторе, с которой теперь ассоциировался не только известный отельер, но и ресторатор, — и, несмотря на все споры, им овладевало чувство невероятной гордости и счастья. Деймон и Ребекка были вместе уже около четырех лет, однако этот вечер был чуть ли не первым из тех, что их семьи провели вместе. О напряженных отношениях семей Джузеппе Сальваторе и Майкла Майклсона, двух известных отельеров, заклятых конкурентов в бизнесе, в прессе ходили самые разнообразные легенды. Конечно, многие из них больше походили на сказки, придуманные воспаленным воображением после прочтения «Ромео и Джульетты», но, как говорится, дыма без огня не бывает: найти общий язык представители двух известных фамилий не могли и, по правде говоря, не очень хотели. Деймон и сам был далеко не в восторге от перспективы провести время с семьей Майклсонов. В особенности отвращение у него вызывали жена и сын Майкла — Эстер и Клаус. Вспыльчивая, непомерно амбициозная и эгоистичная, Эстер, все мысли которой, казалось, занимали лишь деньги мужа, делала из своего податливого сына, который был практически ровесником Деймона, все, что ей хотелось, словно желая сделать его своей тенью, а Майкл этого будто не видел — а может быть, и видел, но понимал, что изменить что-то уже вряд ли возможно. Однако Деймон, несмотря ни на что, осознавал: так больше продолжаться не может. Разрываться между своей семьей и Ребеккой, которой были дороги родители и брат, он не мог и не хотел и в глубине души надеялся, что именно их брак станет первым шагом к стабилизации отношений. Вопреки опасениям Ребекки и Деймона, этот ужин проходил почти как семейный. Семья Сальваторе, хоть и была дружной, теперь редко когда собиралась вместе: каждый был занят учебой, работой, своими семьями. Поэтому сейчас для каждого из них побыть друг с другом несколько часов, поговорить о какой-то ерунде, о чем-то посоветоваться — было настоящим и самым ценным подарком. Когда за одним столом собиралась его семья, Джузеппе, как никогда, в такие моменты понимал, насколько он счастлив: только в ее кругу он чувствовал себя спокойно, только в такие минуты в сердце наступала необъяснимая, но такая нужная теплота. С особенным интересом он наблюдал сейчас за своими детьми и невольно вспоминал время, когда они были маленькими. Видя, как Деймон, в детстве так любивший драться со Стефаном на деревянных мечах и ни при каких обстоятельствах ему не уступавший, возвращавшийся с прогулки неизменно в порванной одежде и с очередным бездомным щенком на руках, мечтавший открыть приют для животных, сейчас раздавал указания официантам в собственном ресторане; как Стефан, мальчишка с немного грустными огромными зелеными глазами, когда-то мечтавший стать футболистом, которого Деймон, несмотря на разницу в возрасте всего в три года, на правах старшего брата учил плавать, уже взрослый мужчина, делится с Каем, с которым они давно не виделись, планами на открытие нового отеля на Сицилии; как Кэролайн, та голубоглазая белокурая девчонка с двумя забавными хвостиками, вившая веревки из братьев и так любившая кататься на шее у отца, сейчас превратилась в настоящую леди, вслед которой замирали мужчины, Джузеппе понимал, насколько быстро летят годы. От осознания этого становилось немного тоскливо, но теперь он точно знал: его дети стали такими, каким он хотел их видеть. Они все безумно разные, но ему никогда не станет за них стыдно. И осознание этого дарило самое светлое, неподдельное счастье. — Прежде всего я хотел бы поблагодарить каждого из вас за то, что приняли наше с Ребеккой приглашение и разделили этот вечер с нами, — именно так Деймон начал свою речь, когда пришло время обо всем рассказать. — Это, правда, очень ценно, и я искренне надеюсь, что это далеко не последний вечер, который мы с Ребеккой проведем в окружении самых дорогих для нас людей, объединив две большие семьи. Знаете, мы с Беккой как-то разговаривали и признались друг другу, что нам очень жаль, что какие-то моменты своей жизни мы не можем делить с семьями, что в такие минуты мы, например, в Европе, а наши близкие люди — на другом континенте. Это чертовски обидно, но, к сожалению, иногда над обстоятельствами мы не властны. Но сейчас в нашей жизни произошли определенные изменения, скрывать которые от вас мы не можем и не хотим. В этот момент Эстер и Майкл переглянулись, а затем жена Майклсона перевела взгляд на Деймона. Однако под ее неприятным, наполненным какой-то необъяснимой злобы взглядом, он не дрогнул и спокойным голосом продолжил. — Как вы знаете, я провел в Париже около семи месяцев, и, признаюсь честно, эта поездка очень многое открыла для меня. Потому, что в этом городе Ребекка ответила на очень важный для меня вопрос. Ее ответ меня полностью удовлетворил, — усмехнулся Деймон, — но, мистер и миссис Майклсон, — он перевел взгляд на родителей Ребекки, — теперь я хотел бы обратиться к вам. Майкл напрягся, но виду не подал. — Я не фанат напыщенных философских фраз, не романтик и далеко не поэт. Я не умею рассуждать о любви. Но… Это не значит, что это чувство я никогда не испытывал. За то время, что мы вместе, Ребекка стала очень важным и дорогим для меня человеком. Этот человек летит ко мне в Париж, за несколько тысяч километров, пересекая океан, просто чтобы увидеться. Этот человек поддерживает меня в любом моем начинании, и даже когда я сам абсолютно не уверен в своих силах и не знаю, что будет дальше, шепчет на ухо: «Ты должен попробовать». Это человек, с которым я хотел бы провести всю свою жизнь и воспитать общих детей. Деймон сделал небольшую паузу, опустил взгляд, а затем снова поднял глаза на Майкла и Эстер. — Ребекка уже сказала мне «да». Поэтому сейчас я хотел бы сделать последний шаг и попросить руки и сердца вашей дочери у вас.