— Клаус, ты сейчас сам себя слышишь? Вы отца похоронить не успели, уже делите наследство? — Элайджа с искренним недоумением и вместе с этим — неописуемой яростью смотрел в глаза брату. Казалось, он до сих пор не мог поверить, что Клаус действительно приехал к нему с вопросом, который задавал ему сейчас. — Вы там совсем обезумели, что ли?
— К сожалению, должность нашего отца такова, что помимо похорон приходится думать и о более приземленных вещах, — с раздражением сквозь зубы процедил Никлаус.
Элайджа устало вздохнул и провел ладонью по лицу.
— Клаус, так нельзя. Это…
— Отец ушел, — перебил его брат. — Это ужасно, невообразимо и очень больно. Но как бы мы ни хотели это исправить, это невозможно, Элайджа. Но мы еще живы. И мы должны думать о том, как строить свою жизнь дальше.
Элайджа поднял взгляд на брата: голос Клауса звучал твердо, и Элайджа понимал, что в своей правоте он абсолютно уверен, поэтому мнения своего точно не изменит.
— Я не знаю, составлял отец завещание или нет, если ты об этом, — наконец выдохнул он. — Если и составлял, то я не имею об этом ни малейшего понятия, и, если честно, мне это абсолютно неинтересно. И было бы неплохо, если бы хотя бы на эту чертову неделю о деньгах забыл и ты, Клаус, — негромкий голос Элайджи в какой-то момент начинает звучать звонко, с каким-то презрением и отвращением, а каждое слово очень напоминает выстрел.
— Мы не живем в мире, где пони кушают радугу и какают бабочками, Эл, — раздраженно выплюнул Клаус. — Тебе на это может быть плевать, но вот вокруг нашей семьи начинает складываться не лучшая ситуация. И я считаю, что лучше решить все эти вопросы сразу, а не расхлебывать это дерьмо с наследством всю оставшуюся жизнь, как считаешь? Да, я считаю, что я имею полное право интересоваться этими вопросами прямо сейчас. Я не хочу после смерти Майкла остаться в дырявых штанах, потому что я, черт возьми, его законный сын!
Элайджа, не сводя взгляд с брата, смотрел ему в глаза. И хотя он прекрасно знал Клауса, отлично понимал, что такое его поведение вполне ожидаемо, сердце в груди все равно на мгновение замерло. Сейчас уже даже не было сил что-то доказывать ему, пытаться до него достучаться или говорить о том, что, в конце концов, они имеют равные права.
— Знаешь, Клаус, — наконец тихо произнес он, — мне порой кажется, что мы действительно живем в разных мирах.
Клаус закатил глаза и хотел было что-то ответить ему, но в этот момент в кабинете раздался сигнал входящего вызова на мобильном.
— Клаус, где ты сейчас?
Голос Эстер звучал железным холодом, уверенно и требовательно, как это было всегда. Она ждет ответ незамедлительно — и Клаус в свои неполные тридцать два понимает это так же хорошо, как в детстве. То, что он чувствовал обычно в такие моменты, не было страхом — но пониманием полной зависимости от этого человека, признанием ее силы, которая проявлялась даже в такие совершенно бытовые моменты.
— Я у Элайджи, — коротко ответил Клаус.
— Нам нужно поговорить. Чем скорее — тем лучше. Было бы неплохо, если бы ты сейчас вернулся домой.
Майклсон мельком посмотрел на наручные часы, попытавшись, насколько это возможно, быстро понять, сколько у него есть в запасе свободного времени и сможет ли он исполнить просьбу матери сейчас.
— Сейчас буду.
Больше в их разговоре не звучит ни слова, и Клаус отключает мобильный.
— Ладно, Эл, — рассеянно пробормотал он. — Спасибо за информацию. Я должен ехать.
Элайджа мысленно усмехнулся. Клаус Майклсон — уверенный в себе, твердый, навевающий страх на своих бизнес-партнеров, которые никогда не уставали повторять, что он очень похож на своего отца своим жестким характером. В этот момент, как никогда раньше, Элайджа видел: ничего общего между Майклом и Клаусом нет.
Клаус, сдержанно попрощавшись с братом, вскоре уехал. Встреча эта продолжалась от силы минут сорок, но оставила у старшего из братьев Майклсонов очень горький привкус, от которого было бы, он понимал, не так просто избавиться.
— Хорошо, что ты приехал быстро. Проходи, — Эстер, не оглядываясь на сына, отстукивая каблуками дорогих туфель незамысловатый ритм, прошла в глубь просторной гостиной, в которой витал сладковатый запах лилий.
— Что-то случилось? — спросил Клаус, сделав несколько шагов вслед за ней.
Эстер развернулась и уселась на одно из кожаных кресел, положив ладони рук на подлокотники.
— Сегодня я была у Марселя, — произнесла она. — И узнала
очень интересную информацию о Майкле.
Клаус пристально наблюдал за своей матерью и не отводил взгляда от ее глаз. Она выглядела спокойно, но на губах была едкая усмешка, и он знал: это не предвещает ничего хорошего.
— Но сначала я хочу задать тебе один вопрос. Ты ездил к Элайдже, чтобы спросить его о завещании?
Клаус кивнул.
— Он сказал, что ничего не знает, и, по традиции, промыл мне мозги, вереща о том, что негоже еще до похорон волноваться о завещании, — усмехнулся он.
— Я с девяностодевятипроцентной гарантией могу сказать тебе, что каждое слово этого паршивца — ложь.
Расслабленный тон Эстер сменяется необъяснимой ненавистью, а с губ в одно мгновение исчезает улыбка.
Клаус вновь перевел на мать взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Майкл составлял завещание. И его копию я сегодня видела собственными глазами.
Услышав последние слова Эстер, Клаус почувствовал, как сердце в груди пропустило несколько ударов, а руки похолодели.
Клаус, не веря в услышанное, изогнул бровь, и уже было открыл рот, чтобы сказать что-то, но в какой-то момент его будто лишили голоса.
— То есть как? — только и смог пересохшими губами произнести он спустя несколько секунд.
— О, Клаус, если бы ты только знал, насколько я хочу это понять, — с усмешкой ответила Эстер. — Он сделал это два месяца назад и распорядился, чтобы завещание было оглашено только после его похорон.
— Какого черта Марсель не сказал раньше?..
— Успокойся, — отрезвила его Эстер. — Поверь, сам факт существования этого завещания — не самое главное в этой истории. А вот
как Майкл его составил, — это намного интереснее.
Клаус склонил голову немного набок, показывая матери, что он хочет, чтобы она продолжила. Эстер, увидев его взгляд, хмыкнула и достала из своей сумочки небольшую папку бумаг формата А4.
— Любуйся.
Клаус с недоверием покосился на папку, но Эстер лишь кивнула в ответ. Помедлив несколько секунд, Клаус взял ее со стола и начал листать.
На каждом из листов, исписанных текстом, стояли гербовая печать и подписи Майкла и нотариуса. Сначала Клаус не мог сосредоточиться, и все написанное в документах для него было не более, чем набором букв, однако по мере того, как он вчитывался в строчки документов, в сознании начинала проясняться картина происходящего.
Согласно завещанию Майкла, его бизнес в равных долях должен был быть поделен между двумя людьми: Элайджей и Ребеккой Майклсонами. Клаус несколько раз перечитал эти строки, кажется, в полной уверенности, что это ему показалось, но факт оставался фактом. Сердце забилось быстрее, а к щекам прилила кровь.
Клаус был единственным из детей Майкла, имевшим непосредственное отношение к его бизнесу — он готовил его стать своим преемником, как это делал Джузеппе в случае со Стефаном, и Ник был абсолютно уверен в том, что сеть отелей отца после его смерти перейдет к нему. Новость же о том, что семейный бизнес будет поделен между Элайджей и Ребеккой, не только никогда не интересовавшимися бизнесом Майкла, нашедшими себя в совершенно других сферах, казалась самым откровенным бредом. Майклсон хотел было отбросить папку, с уверенностью сказать, что документы в ней не могут иметь ничего общего с реальностью, но уверенность Эстер в обратном заставила его продолжить чтение.
Однако чем Клаус читал дальше, тем меньше он понимал, что сейчас происходило.
Майкл был не только одним из богатейших людей Лос-Анджелеса, но и Соединенных Штатов, поэтому было неудивительно, что в его завещании много вопросов вызовет не только то, кому он передаст свой бизнес, но и то, как между своими наследниками он поделит свое имущество, среди которого были не только денежные средства, но и недвижимость в разных городах страны и за ее пределами, а также несколько дорогих автомобилей.
Какую-то денежную часть имущества Майкл оставил Ребекке и Элайдже, между ними же поделив всю недвижимость и автомобили. Однако и это, и даже то, что в завещании ни разу не встретилось его имя или Эстер, отошло на второй план, когда в документе Клаус увидел третье имя среди наследников: Елена Гилберт. В какой-то момент Клаусу показалось, что у него начались галлюцинации: этой девушке, чье имя Нику было совершенно незнакомо, Майкл завещал ровно половину своего денежного имущества — около двухсот миллионов долларов.
— Что за… — кажется, Клаус даже не заметил, как озвучил свои мысли. — Кто это?!
Майклсон поднял испуганные глаза на мать.
— Сынок, если бы я знала, кто это, вероятно, я бы уже давно предприняла какие-то действия, — развела руками Эстер.
Губы Клауса изогнулись в не вполне осознанной недоверчивой усмешке.
— Это невозможно, — пробормотал он. — Ни в одной строке этого завещания не фигурируют наши с тобой имена. Это какая-то подделка, — сказал Клаус, откинув папку на стол. — Неудивительно, что он включил в завещание Элайджу, он его старший сын. Но отец был в здравом уме и трезвой памяти, чтобы делить бизнес между ним и Ребеккой. Элайджа — врач, Бекка — адвокат, что они будут делать с этими отелями? Это бред. Почему ты так безоговорочно веришь Марселю?
— Ну, может быть, потому, что он предоставил копию завещания? — пожала плечами Эстер.
— Если так, пусть отдает официальные документы, тогда и поговорим.
— Не будь ребенком, Никлаус, — рявкнула Эстер, в одно мгновение сменив тон и встав с дивана. — Майкл сделал завещание закрытым, а это значит, что оно хранится в нотариальной конторе под ключом. Марсель, как доверенное лицо Майкла, имел доступ к копии, но оригинал должен быть представлен всем наследникам после похорон. Сейчас мы связаны по рукам и ногам.
— Это уму непостижимо, — проговорил Клаус, опершись на подлокотник. — Мама, Марсель…
— Марсель был предан мне все эти годы, Клаус, — не дослушав его, перебила Эстер, посмотрев сыну в глаза. — И он прекрасно знает о том, что он рискует потерять, если станет вести двойную игру. Я уже не говорю о том, что в данной ситуации ему это делать просто незачем.
Клаус молчал, плотно сжав губы, просто не зная, что сказать.
— Если все это правда, — право слово, отец решил над нами посмеяться, — наконец выдохнул он.
— В том и дело, Клаус, что посмеяться мог далеко не только он.
— О чем ты? — непонимающе спросил Клаус.
Он молчал на протяжении нескольких секунд, а затем, медленно подняв взгляд, словно испугавшись собственной догадки, едва слышно прошептал:
— Ты хочешь сказать… Ребекка?..
— Я не буду обвинять в чем-то собственную дочь, пока собственными глазами не увижу доказательства, — с уверенностью ответила Эстер. — Но, согласись, учитывая профессию Ребекки, утверждать, что она ни при каком раскладе не могла иметь к завещанию никакого отношения, было бы немного наивно. Ты сам прекрасно знаешь, что Майкл в ней души не чаял и всегда прислушивался к ее мнению.
— Вот именно, Ребекка — юрист, а не бизнесвумен, — стоял на своем Клаус. — Ей этот бизнес отца — как собаке пятая нога. Что касается имущества… И так было ясно, что без куска хлеба и крыши над головой он ее не оставит. Да и, в конце концов, Ребекка не до такой степени любит деньги. Она скоро выйдет замуж за Деймона, так что нужды в чем-то испытывать точно не будет.
— Ни слова про Сальватора в моем доме. А что касается Ребекки… Думаю, в скором времени все станет ясно.
Клаус с шумом выдохнул и провел ладонями по лицу. Он вновь взял в руки папку с документами и бегло просмотрел бумаги снова, будто проверяя, не появилась ли там новая информация.
— Елена Гилберт… 1992 года рождения… — словно в забытьи, повторил он.
— Ты ничего не знаешь об этом человеке?
Эстер внимательно посмотрела в глаза сыну, и от этого холодного, такого колючего взгляда ему показалось, что по спине прошел разряд тока.
— Я впервые слышу о ней.
Клаус облизнул пересохшие губы и мотнул головой.
— Мы ведь… Сейчас все равно ничего не сможем исправить, — несмело проговорил он.
— Исправить не сможем, — кивнув, согласилась Эстер. — Но мы можем быть готовы к тому, что произойдет после похорон Майкла. И впоследствии исправить это.
Эстер замолчала на несколько секунд, а затем холодным тоном отчеканила:
— За эти несколько дней мы должны узнать об этой девчонке всё.
***
Елена, не моргая и, кажется, почти не дыша, держала в дрожащих руках лист бумаги, и ей казалось, что она попала в какую-то параллельную реальность. Буквы перед глазами начали расплываться, а в мышцах в одно мгновение разлилась какая-то необъяснимая слабость, но Елена не могла сделать даже шаг для того, чтобы хотя бы куда-то сесть, — ее словно бы кто-то прочно приковал к тому месту, на котором она сейчас стояла.
Здравствуй, Елена.
Если ты читаешь это письмо, значит, скорее всего, мы с тобой больше никогда не встретимся. Мы не знаем друг друга лично, и горечь от осознания этого я пронес в сердце через всю свою жизнь. Но Господь все же позволил мне многое узнать о тебе и твоей жизни, и это утешает меня, потому что я знаю точно: ты добьешься всего, о чем мечтала.
Я хочу попросить тебя только об одном: не пугайся, прочитав это письмо, и не отказывайся от того, что тебе будет дано в ближайшем будущем. Это лишь малая часть того, что я мог и хотел бы дать тебе, но из-за собственной слабости не сделал этого раньше. Если тебе будет нужна помощь, обратись за ней к Джузеппе Сальватору. Если он будет с тобой, никто не причинит тебе зла, что бы не происходило.
Я надеюсь, что когда-нибудь ты узнаешь обо всем и сможешь меня простить.
Будь счастлива.
М. М.
Елена раз за разом читала эти строчки, но в какой-то момент мозг будто просто отказался воспринимать информацию. В голове стоял шум.
«Что, черт возьми, происходит…»
— Если это чья-то шутка, то точно очень глупая, — вслух пробормотала Елена и, почувствовав, как к ней вернулись мало-мальские силы, сделала пару шагов и присела на кровать.
То, что это письмо было написано чьей-то рукой, сомнений не оставалось: на противоположной стороне листа, несмотря на то, что он был достаточно плотным, от сильного нажима оставались следы от пера и чернил. Почему Елена сейчас думала об этом, она не понимала и сама. Однако «вытащить» из роя мыслей, кружившихся в голове в этот момент, какую-то другую, было сложно.
Елене совершенно неожиданно показалось, что все это когда-то с ней происходило — когда она еще в школе взахлеб зачитывалась детективами и увлекалась триллерами. Загадочные записки, таинственные послания, безумные авантюры… Но все это было лишь детским развлечением, игрой воображения, а сейчас становилось реальностью, поверить в которую с каждой секундой становилось все труднее.
Откуда о ее существовании знал Майклсон? Судя по написанному им, он на протяжении какого-то времени следил за ней — но зачем? И какое отношение ко всему этому имел… Отец Кэролайн?! Немного успокоившись и отдышавшись, когда сердцебиение стало постепенно приходить в норму, а мысли проясняться, Елена вспомнила, что Джузеппе и Майкл были конкурентами в бизнесе. И тем страннее было читать строки о том, что она может обращаться за помощью к нему. Да и зачем ей вообще могла понадобиться его помощь?
От вопросов, которых с каждой минутой становилось только больше, начинала болеть голова, а от того, что на ум не приходило ни одного варианта сколько-нибудь разумного объяснения всему происходящему сейчас, где-то внутри сводило неприятным колючим холодом.
— Прекрасно, — выдохнула Елена, откинувшись к спинке кровати.
Может быть, это все-таки какая-то ошибка… Елена снова взяла в руки конверт, чтобы проверить адрес. В глубине души она понимала, что это ничего не даст — Майклсон откуда-то знал ее имя, да и на конверте, вероятно, кто-то из комендантов даже специально написал номер комнаты, в которой она жила, чтобы письмо точно дошло по адресу. Но сейчас это было единственным, что она могла предпринять. И от этого голова шла кругом.
К кому обратиться с этим письмом? Навряд ли кто-нибудь сможет вразумительно объяснить его содержание — разве что только сам Майкл. Только как с ним связаться?
И в этот момент в сознании, словно вспышка молнии сверкнуло имя.
В комнате раздался сигнал входящего вызова, вырвавший Елену из ее раздумий, и она вздрогнула. На экране печатными буквами было выведено имя звонившего абонента: Кэролайн.
И сейчас это совпадение казалось очень удачным.
— Елена, привет! — зазвучал в трубке знакомый звонкий голос. — Прости, что не ответила, была в издательстве. Ты чего звонила?
— Привет, Кэр, — неслушающимися губами пробормотала Елена. — Я хотела у тебя спросить насчет тренировки в субботу, мы вроде бы хотели пойти вместе… Да ладно, черт с этой тренировкой.
— Гилб, у тебя все в порядке? — насторожилась Кэролайн. — Голос звучит взволнованно. Что-то случилось?
— Нет, ничего… А хотя… Да, случилось. В общем, Кэр, не телефонный разговор, — выдохнула Елена, тщетно пытаясь подобрать слова, чтобы все объяснить Кэролайн, но едва ли могла сделать это сейчас. — Ты можешь приехать сейчас?
***
— Хочешь кофе?
Деймон, стоявший с кружкой горячего кофе, прислонившись поясницей к столешнице, увидев, что на кухню зашла Ребекка, слегка кивнул в ее сторону.
— Нет, спасибо, — мотнула головой она. — Не хочется.
— Тебе нужно поспать, — сказал Деймон.
— Ни в одном глазу.
Деймон внимательно посмотрел на девушку: она выглядела очень утомленной и вместе с этим — какой-то неспокойной, чем-то сильно взволнованной.
— Понимаю, конечно, что вопрос глупый, — негромко проговорил он, — но все же. Что-то случилось? Кроме того, что… Произошло сегодня ночью.
Ребекка прошла в глубь помещения и налила себе стакан холодной воды.
— Сегодня у меня был короткий, но не самый приятный разговор с Эстер, — вздохнув и сделав несколько глотков, ответила она, поджав губы.
Деймон пристально смотрел на Ребекку, но не говорил ни слова, как бы предлагая продолжить.
— Она по-прежнему против нашей свадьбы.
— Не новость, — хмыкнул Деймон.
— Эстер сказала, что я крупно пожалею, если она узнает, что мы заключили с тобой брак, Деймон.
Услышав эти слова Ребекки, Деймон почувствовал, как у него вспыхнули щеки.
По губам скользнула едкая усмешка.
— Твоя мать по-прежнему считает, что работает воспитательницей в младшей группе детского сада?
— Дей, я, правда, не знаю, — мотнула головой Ребекка. — Я устала от этого.
Ребекка очень редко называла Деймона сокращенным именем. Сейчас это короткое, но такое ласковое, очень теплое «Дей» было своеобразной просьбой о помощи, просьбой, чтобы он остался рядом. Потому, что справляться одной было все сложнее.
— Пойми меня тоже, — умоляла Ребекка. — Я не могу постоянно разрываться между тобой и Эстер. Она — моя мать. Вы одинаково дороги мне. И я не могу представить, что мы с ней не будем…
— Ребекка, это
твоя жизнь, — перебил её Деймон, посмотрев Бекке в глаза. — Тебе двадцать девять, мне — тридцать два. Даже если я, черт возьми, захочу жениться на баобабе, никто мне не помешает это сделать, потому что
я этого хочу. И мне будет совершенно плевать на то, что об этом думает кто-то, пусть даже этот «кто-то» — мои родители. Потому, что я — взрослый человек, и я сам могу понять, как мне будет лучше. Эстер вполне спокойно относилась к тому, что мы встречались почти четыре года. Что произошло сейчас?
Ребекка развела руками и покачала головой.
— Я не знаю. Зная маму… — девушка закусила губу. — Возможно, она боится, что, если я получу в наследство от отца какую-то долю в его бизнесе, то откажусь от нее в твою пользу. Сделать это будет гораздо легче, если мы будем женаты.
— Ну так и откажись тогда от своей доли в этом бизнесе в пользу матери и Клауса, ты все равно адвокатом, блин, работаешь!
Деймон, чтобы немного успокоиться, сделал глоток кофе.
— Стоп, — вдруг проговорил он. — Что значит «если»? Твой отец… Не составлял завещания? — изумился Деймон.
— Понятия не имею, — пожала плечами Ребекка. — Если и составлял, то нам об этом ничего не говорил. Деймон, мы не ждали… Этого… Со дня на день. И уж точно не собирались делить наследство.
Деймон понял, что перегнул палку и отставил кружку на стол.
— Прости, — негромко произнес он.
— Это ты меня прости, — сказала Ребекка. — Мама сегодня была неправа, и я…
— Бекс, — тихо позвал Деймон.
Ребекка повернулась к нему и он взял двумя пальцами ее за подбородок. В глубине души что-то замерло, когда она снова оказалась в плену его сапфировых глаз.
— Мы вместе. Так всегда было. И справимся со всем этим мы тоже вместе.
Деймон даже не дал Ребекке что-то ответить, а лишь аккуратно притянул ее к себе и осторожно, очень нежно, но вместе с этим — уверенно коснулся ее губ. В легких отчаянно не хватало кислорода, и от этого начинала кружиться голова… А быть может, голову кружило вовсе не это.
Они говорили сейчас совершенно не об этом, и, наверное, так нелогично сейчас со стороны звучали слова Деймона… Но именно сейчас они оказались настолько нужными.
— Я увезу тебя куда-нибудь на Гавайи, где будем только мы вдвоем, — прошептал Деймон. — И там ты станешь моей женой. И у Эстер просто не будет другого выбора, кроме как принять это.
На губах Ребекки появилась слабая, едва заметная, но такая искренняя улыбка. Она ничего не ответила ему, а лишь просто притянула его к себе. Его тепло было ей сейчас нужно, как никогда.
***
— Деймон! Деймон, подойди, пожалуйста.
— Ребекка, давай не сейчас. Я хочу спать… — бормотал Деймон, не вполне понимая, зачем его зовет Ребекка, и закрывая глаза рукой от солнечных лучей.
— Деймон, это срочно.
— Бекс, тогда дай мне пять минут… И я встану… Наверно…
Ребекка закатила глаза и из ванной сама отправилась в спальню, поняв, что «дистанционно» разбудить жениха не получится. Будить его в семь утра в воскресенье точно не входило в ее планы, но в это утро случилось кое-что, что они должны были разделить вдвоем. Только он и она.
— Да, я встал… Почти… — пробормотал Деймон и насилу открыл глаза. — Видишь, я проснулся. Что стряслось?
Ребекка, больше не в силах держать в себе эмоции, рассмеялась, увидев сонного Деймона.
— Деймон, мне нужно тебе кое-что сказать.
В этот момент взгляд Деймона зацепился за небольшую белую палочку, которую блондинка держала в руках. Деймон, протерев глаза, уставился на нее и в какой-то момент спросил:
— У тебя температура?
Почему он задал ей именно этот вопрос и с чего он вообще это взял, Ребекка не поняла, но когда она посмотрела в совершенно сонные глаза Деймона, все стало ясно. Ребекка перевела взгляд сначала на палочку, которую Деймон, судя по всему, принял за градусник, а затем на него, и после, не выдержав, вновь рассмеялась и присела к нему на край кровати.
— Если ты проснешься окончательно, то увидишь кое-что другое.
Деймон несколько раз тряхнул головой и снова протер глаза. На этот раз это помогло: белая пелена перед глазами исчезла, и он смог разглядеть, что Ребекка держала в руках. Первым, что он увидел, были две ярко-красные полоски.
