***
— Мухомор? Серьезно? Кэролайн, скептически изогнув бровь, косилась на вполне себе реальный, кажется, сделанный из пластика яркий мухомор, который был раза в два больше нее, из-за чего смотреть на него приходилось снизу вверх. В городском музее современного искусства — одном из самых больших в Штатах — ребята этим вечером повидали уже многое: и выставку картин, выполненных из окурков, жестяных банок и прочего подобного мусора, и баскетбольные мячи, зафиксированные под водой в аквариуме, и целую экспозицию, посвященную серии Hello Kitty, — поэтому к эксцентричности экспонатов они уже привыкли. Однако среди них все же находились такие, которые раз за разом возвращали в сознание единственный вопрос: зачем? — Он еще и не целый, там на шляпке срез, — поморщилась Кэтрин. — Ты перфекционистка? — с мягкой улыбкой спросил Стефан. — Хотела ответить, что да, но потом вспомнила бардак у себя дома и поняла, что перфекционизм — это точно не про меня, — хохотнула Пирс. — Так у него с другой стороны вообще белый гриб, — пробормотал Джереми, обойдя фигуру кругом. — Это автор намекает на то, что у нас типа может быть две стороны — одна нормальная, а другая дерьмовая? — наморщила лоб Кэролайн. — Если так, то креативно, — пожала плечами Елена. — «Музей современного искусства, Стокгольм, 2015 год», — почесав затылок, прочитал Джереми подпись к экспонату. — Это сюда из Швеции привезли, что ли? — Да, в этом зале все экспонаты, по всей видимости, оттуда, — отозвался Стефан, просмотрев еще несколько аналогичных фигур, которые представляли из себя соединения ядовитых и съедобных грибов разных сортов и размеров. — У них какая-то программа сотрудничества с аналогичным музеем в Стокгольме. — Фигня из жестяных банок мне понравилась больше, — заключила Кэролайн. Хотя ребята старались не отставать друг от друга и просматривать экспозиции вместе, все равно нет-нет да и случалось так, что они разбредались по разным залам. В конце концов, получилось так, что почти все они разбились на пары. Кэролайн и Елена, увлеченные разговором, проходили зал за залом практически за несколько минут, порой даже не обращая внимание на экспонаты, и для них этот музей — просторный и очень светлый — был, скорее, местом, где чисто эстетически было приятно находиться. У Стефана и Кэтрин был совершенно иной темп: они не спеша прогуливались по залам, подолгу рассматривая экспонаты и делясь впечатлениями друг с другом; но, чем дальше шло время, тем сильнее они увлекались разговором и отдалялись от того, что они хотели в этом музее увидеть. Сейчас выставка для них тоже была, скорее фоном, и они смеялись, вспоминая очередную историю из жизни, и с интересом слушали друг друга. Джереми же был, скорее, сам по себе, изучая экспозиции с помощью туристического путеводителя и небольших справок, которые сотрудники музея прикрепляли к каждому экспонату, и периодически примыкал то к Елене и Кэролайн, то к Стефану и Кэтрин, и такой темп, ему, в общем-то, был по душе. — Черт побери, — проговорила Кэтрин, оглядываясь вокруг, когда они со Стефаном зашли в зал современной живописи, — и пусть здесь далеко не все понятно… Но как же здесь красиво! Огромное помещение с белоснежными стенами, казалось, легко могло бы уместить в себя сотню-другую человек. Несмотря на позднее время, здесь все еще находилось много туристов, но их голоса, несмотря на то, что друг с другом они говорили отнюдь не шепотом, едва доносились до слуха: звуки словно растворялись в воздухе и исчезали. Картины, представленные в экспозиции, половина из которых была расположена на стенах, казались крошечными по сравнению с ними и массивными колоннами, напоминавшими огромные шахматные фигуры. Сквозь прозрачную крышу в зал проникали лучи заката, разбавляя холодный белый цвет чем-то более теплым и спокойным. — Любишь просторные помещения? — спросил Стефан. — Серьезно, я бы здесь осталась жить. — Мне кажется, тебе бы надоело это спустя несколько недель. — Почему? — изумилась Кэтрин. — Столько света и простора, так свободно… Это мечта. — Когда я был на стажировке в Монреале, я, страдая юношеским максимализмом, начал снимать там огромную двухэтажную квартиру под двести квадратных метров. Там не то что человек — слон мог бы спокойно жить. Большие окна, тоже много светлых тонов… Я сбежал оттуда спустя месяц. Эта свобода превратилась в какую-то пустоту, мне отчаянно хотелось заставить чем-то это пространство, которого для меня оказалось слишком много. В конце концов, мне начало казаться, что у меня просто нет своего уголка, в котором можно было бы как-то закрыться от внешнего мира, отдохнуть. Не знаю, может, я просто человек такой, — пожал плечами Сальватор. — Ты любишь побыть один? — вдруг спросила Кэтрин, посмотрев Стефану в глаза, и этот вопрос на мгновение вогнал его в ступор. — Да, бывает, — спустя секунду ответил он. Кэтрин хотела бы расспросить его об этом подробнее, но по Стефану видела, что говорить он об этом не очень хочет. За эти несколько дней, что они были знакомы, она поняла, что он достаточно закрытый человек, и, возможно, то, что он искренне шел на контакт сейчас, было крайней степенью доверия, которое могло бы связывать их на данном этапе их отношений, так что требовать большего Кэтрин, наверное, просто не имела права. — Мне кажется, ты — полная противоположность, — с улыбкой сказал Стефан. Кэтрин пожала плечами. — Я люблю те места, где всегда шумно и много людей, где жизнь бьет ключом, — призналась она. — Но заядлой тусовщицей я бы себя не назвала. Это надоедает. Кэтрин показалось, что Стефан снова улыбнулся, но в ответ он не сказал ничего. — Слушай, — спустя несколько секунд позвала она, и Стефан поднял взгляд. — Прости, наверное, глупый вопрос, но я мечтаю об этом узнать уже почти неделю, — Кэтрин улыбнулась. — О чем? — с интересом спросил Сальватор. — Ты правда итальянец? Стефан удивленно смотрел на Кэтрин в течение нескольких секунд, а затем рассмеялся. — Наполовину. Мой отец — итальянец, но мать из США, — объяснил он. — Сам я родился и прожил всю свою сознательную жизнь здесь, так что, наверное, «американская» сторона во мне перетягивает. Но, на самом деле, каких только корней в нашей семье нет… Думаю, если поездить по Европе, в паре-тройке стран точно можно будет найти родственников, — усмехнулся Стефан. — А ты… Говоришь по-итальянски? Сейчас Кэтрин напоминала Стефану очень любознательного ребенка, каждая минута жизни которого состояла из десятков, сотен вопросов. Но отвечать на эти вопросы почему-то хотелось ему самому. — Sì, parlo italiano, ma solo in vacanza, — с улыбкой произнес он. У Стефана был совершенно другой акцент, когда он говорил по-итальянски, но его мягкий, бархатистый тембр очень подходил этому мелодичному языку. На мгновение Кэтрин показалось, что по коже побежали мурашки. — Только в отпуске? — неуверенно спросила она, догадавшись о примерном смысле фразы по созвучию слов. — А ты быстро учишься. — Сочту за комплимент, — кокетливо улыбнулась Кэтрин. — Ну что, пойдем смотреть дальше? — Идем, — кивнул Стефан, и они вернулись к экспозициям.***
— А Деймон… Он… Всегда такой? Елена сама не знала, почему задала этот вопрос и как у нее хватило смелости его озвучить в разговоре именно с Кэролайн. Но за то время, что они провели в музее, совершенно неожиданно даже для них самих между ними завязался откровенный разговор. Пока они бродили по залам, они успели поделиться друг с другом мыслями о ситуации с завещанием; Кэролайн предлагала Елене на время переехать к ней жить, мотивируя это тем, что Клаус еще не раз может появиться в университете, но к таким радикальным мерам Гилберт была точно не готова. Да и притеснять Кэролайн ей совершенно не хотелось. Однако эта тема очень быстро сменилась десятком других — обсуждением прошедших нескольких месяцев учебы в магистратуре, впечатлениями от жизни в Лос-Анджелесе и планами на будущее. Кэролайн рассказала Елене, как прошло ее интервью с Энзо, и призналась, что тот разрушил все ее стереотипы о рэперах, а Гилберт, в свою очередь, поделилась историей о том, почему она приняла решение уехать из Эдмонтона, рассказав о Тайлере. Сейчас они были друг с другом предельно искренни — и, наверное, именно поэтому где-то в душе у Елены исчез внутренний барьер. Кэролайн вдруг подняла на нее взгляд и усмехнулась. — Такой — это какой? Самоуверенный эгоист? Циник? Заноза в заднице? Да. Кэролайн говорила обо всем этом совершенно спокойно, как о саморазумеющихся вещах. — Почему ты спрашиваешь о нем? — Ну… — Елена на секунду замялась. — Наши отношения складываются довольно странно. — Елена, думаю, за это время ты успела понять, что у Деймона скверный характер, — сказала Кэролайн. — Я думала так сначала, — призналась Елена. — Но… Знаешь, за это время я так и не поняла, какой он на самом деле, — мотнув головой, она пожала плечами. — Он может орать трехэтажным матом, а в следующую секунду успокаивать и поддерживать тебя. Он может повторять, что ему плевать, а своими поступками доказывать обратное. Елена на мгновение замолчала, опустив глаза. — Он ведь… Забрал меня тогда от Клауса… Елене показалось, что по губам Кэролайн скользнула усмешка. — Он бы не сделал по-другому, Елена. Кэролайн задумчиво посмотрела куда-то вдаль, и в этот момент между девушками на некоторое время воцарилась тишина. Но прерывать ее Елена не решалась. — Что бы он ни говорил, несмотря ни на что… У него очень светлое сердце. Последняя фраза Кэролайн заставила что-то дрогнуть в душе Елены. Она произнесла ее с такой немыслимой теплотой, в которой звучала такая тихая, но сильная любовь, что казалось, что в этих словах и заключалась истина. В них очень хотелось верить. И в них легко верилось. Елена улыбнулась уголками губ. — Деймон заботливый брат? Кэролайн перевела взгляд на подругу, и их глаза встретились. — Он самый лучший брат на свете, — с улыбкой проговорила она. Елена внимательно посмотрела Кэролайн в глаза. — А ты… Можешь рассказать о нем? Кэролайн с шумом выдохнула. — У нас с ним достаточно большая разница в возрасте, так что из-за нее у нас практически не было общих интересов. Когда мне было восемь и я вклеивала по вечерам наклейки в альбом, он уже вовсю ходил на свидания, — усмехнулась она. — Конечно, он никогда не корпел над учебниками, не переживал из-за оценок и вызовов к директору. Его учеба вообще никогда не волновала. Он вроде как и был раздолбаем, но… Если дело касалось нас со Стефаном, отец мог спокойно доверить его Деймону. Он мог заплетать мне косички, обрабатывать Стефану ссадины, с которыми он постоянно приходил после футбола. Папа много работал и часто уезжал в командировки, поэтому не всегда имел возможность проводить время с нами. Деймон очень часто забирал меня из школы, когда я была совсем мелкая. Мне все девчонки завидовали! Его в моем классе все боялись, и каждый раз, когда он приходил за мной после занятий, я чувствовала, что ухожу из школы прямо с личным секьюрити, — Кэролайн рассмеялась. — Боялись? Почему? — с интересом спросила Елена, уже предвкушая историю, которую расскажет Кэролайн. — О, это моя любимая история! — воскликнула она. — Мне тогда было, кажется, семь. Я училась в прекрасной школе, и класс был тоже хорошим. Но ты же знаешь, отбитые есть везде, особенно в таком возрасте, — развела руками Кэролайн. — Учился у нас такой паренек, до сих пор помню, как его звали, — Дилан. Этот Дилан в свои восемь лет размером в ширину был, наверное, как два среднестатистических Джона его возраста. Рыжий, весь в веснушках, очень низкий, — но это не главное. Главное, что придурок полный. Уж не знаю, действительно ли все мальчики в начальной школе выражают свою симпатию к девочкам путем рукоприкладства… Если так, то, предполагаю, во втором классе он меня пипец как любил. Сначала этот ходячий гамбургер стал меня просто дергать за косички. Меня это сначала не особо напрягало, но дальше — больше: то рюкзак утащит и закинет куда-нибудь, то подзатыльник отвесит. Ну, ответ себя ждать долго не заставлял, тем более, что в моем рюкзаке, в который, если постараться, можно было и меня саму запихнуть, всегда хранилась пара-тройка тяжёлых учебников, которыми отлично можно было надавать ему по башке. Но, видимо, процесс деградации зашел слишком далеко, — а может, его уже до меня дубасили по башке, не знаю. В общем, я терпела месяц, два, три… В конечном итоге он задолбал меня так, что я решила подключить тяжелую артиллерию. «Тяжелая артиллерия» — это не папа, — пояснила Кэролайн. — Нет, если бы я рассказала папе, он бы, конечно, пришел в школу и поговорил с этим Диланом, но было понятно, что результатов такой разговор не принесет. Здесь нужно было что-то посерьезнее. И серьезнее Деймона в этом плане не было. Бо-о-оже, я никогда не забуду тот день, когда, забирая меня с продленки, он, минуя толпу моих одноклассников и меня саму, пошел к этому Дилану! Деймон никогда не был высоким, у нас в семье не в кого особо, но ты понимаешь, что шестнадцатилетний парень среди второклассников был как Гулливер в стране лилипутов. Елена, рассмеявшись, кивнула. — Это была незабываемая картина. Деймону пришлось наклониться, чтобы с ним разговаривать, потому что этот Дилан ему в пупок дышал. — И что он сделал? — с интересом спросила Елена. — Да ничего особенного, — пожала плечами Кэролайн. — Дилан в этот момент был с мячом, возвращался после прогулки со стадиона. Деймон к нему наклонился и сказал: «Еще раз отвесишь кому-то из девчонок подзатыльник — я тебе разобью лицо вот этим мячом и на нем будет красоваться отпечаток твоей рожи, а твои гамбургеры тебе придется месяц-другой вводить внутривенно: без зубов есть проблематично». Господи, мне уже двадцать три, а я с тех пор более ошалевшего выражения лица не видела, — хохотнула Кэр. — Этот Дилан так вцепился пальцами в свой мяч, будто боялся, что Деймон сейчас им реально его дубасить начнет. Елена лишь на мгновение представила эту сцену — семнадцатилетнего Деймона, склонившегося над второклассником, и разговаривающего с ним в таком стиле, — и удержаться от смеха уже не могла. — В общем, с тех пор у нас в классе никто никого за косички не дергал, — развела руками Кэролайн. — Черт возьми, и почему мне так это легко представить?! — воскликнула Елена, и девушки вновь рассмеялись. Во время их разговора Кэролайн с улыбкой вспомнила не одну историю из детства и рассказала Елене, как лет в семь решила помочь брату и постирала его джинсы, в результате чего они сели на два размера и стали красноватого оттенка. Как признавалась со смехом сама Кэролайн, именно в тот день она узнала, что такое мат: изучение этой стези для нее началось с громкого «пиздец», которое спустя пару часов она услышала из ванной от Деймона, обнаружившего свои любимые джинсы в таком состоянии. Он учил ее кататься на велосипеде, а когда она была совсем маленькой, читал сказки, только на свой лад, и получалось, что Красная Шапочка в конечном итоге выходила замуж за прекрасного принца, который подрабатывал дровосеком, а Волка они усыновили. Каждое слово Кэролайн о Деймоне было пропитано какой-то невероятной нежностью и чувством немыслимой благодарности. И сейчас, слушая Кэролайн, на Деймона как-то смотрела по-другому и сама Елена. Вряд ли бы она сейчас смогла относиться к нему с такой же теплотой, как Кэролайн, — но теперь, по крайней мере, он не виделся ей человеком, который был окружен лишь тьмой, подобием дьявола. — Семья для Деймона всегда была на первом месте, — сказала Кэролайн. — И я в нем безумно это уважаю. Знаешь, я всегда мечтала о том, чтобы на моем выпускном была вся моя семья, — призналась она. — У нас же празднуют его три дня, все эти церемонии, вручение аттестатов… Это ведь почти семейный праздник. Собираются родственники, друзья, соседи… Я не могла представить, что кого-то из родных в этот день рядом со мной может не быть. Но к тому моменту, когда я заканчивала школу, Деймон и Стефан были уже взрослыми мужчинами со своей жизнью, работой, проблемами. Деймон тогда готовился к открытию ресторана, очень часто летал в Европу — записывал какие-то рецепты, налаживал контакты с европейскими коллегами, заказывал оборудование. И его возвращение из очередной командировки совпадало именно с тем днем, когда должна была пройти церемония вручения аттестатов. Рейс был в семь утра, а все начиналось уже в десять. Конечно, я знала, что Деймон не сможет приехать: он тогда спал по четыре-пять часов сутки, а тут еще и межконтинентальный перелет… Я все понимала. Мне самой было его жаль, и я смирилась с мыслью о том, что Деймона в этот день рядом не будет. Но в глубине души все равно было очень обидно. И знаешь… Я, наверное, всегда буду помнить тот момент, когда в школу приехали папа со своей сестрой, Стефан, Кай, который к тому моменту как раз недавно вернулся со стажировки… А вслед за ними я увидела Деймона. У него были краснющие сонные глаза, было видно, что он изо всех сил держался, чтобы не зевать. И он улыбался. Я просто не верила своим глазам. Двухнедельная командировка. Ночной рейс. Двенадцать часов полета. Он приехал из аэропорта, наверное, часа два назад, и никакой речи о сне, естественно, не шло. И он все равно приехал в школу, на эту церемонию, просто потому, что знал, что для меня это важно. Елена смотрела Кэролайн в глаза, и, когда она вспоминала эту историю, они блестели. — Тот день был, наверное, одним из самых счастливых для меня. Я чувствовала колоссальную поддержку и понимала: у меня самая лучшая семья. Уголки губ Кэролайн изогнулись в улыбке. — Кстати! — вдруг вспомнила она. — Угадай, кто после вручения аттестатов подошел к Деймону. — Только не говори, что Дилан, — хохотнула Елена. — Бинго! — блондинка щелкнула пальцами. — Да ладно?! — К тому моменту, когда мы заканчивали школу, этот Дилан стал чуть ли не секс-символом, — усмехнулась Кэр. — Справедливости ради скажу, что он действительно круто поработал над собой: ходил в спортзал, наконец сделал себе нормальную стрижку, а не этот убойный горшок, как у монахов. Он выступал за хоккейную сборную. У него была отличная фигура, да и ростом вытянулся. В общем, он действительно стал очень даже симпатичным. — А что он Деймону-то тогда сказал? — сгорала от нетерпения Гилберт. — Инстинкт самосохранения от эйфории у него, видимо, притупился, потому что он подошел к Деймону и спросил: «А помнишь, как ты мне мячом пообещал разбить лицо, когда мы с Кэролайн учились во втором классе?» Надо было видеть его лицо, когда Деймон ответил: «Ты намекаешь на то, что я должен наверстать упущенное и сделать это сейчас?» Елена засмеялась. — Узнаю Деймона, — кивнула она. — Надеюсь, не сделал? — Нет, — мотнула головой Кэролайн. — Мы потом даже сфоткались вместе, у меня теперь это фото — самое любимое из выпускного альбома. Елена замолчала на какое-то время, обдумывая все, о чем ей рассказала Кэролайн. — Я многого не знала о Деймоне, — покачала головой она. — Согласись, сложно представить его таким? Елена подняла взгляд на подругу. — Честно? Пока да, — усмехнулась она. — Иногда он ведет себя, как полный придурок, — с усмешкой сказала Кэролайн. — Но он — один из немногих, от кого я никогда не буду ждать ножа в спину. Кэролайн замолчала на мгновение, а затем посмотрела Елене в глаза и с уверенностью произнесла: — И ты не жди, Елена. Он не сделает этого. Услышав последнюю фразу Кэролайн, Елена почувствовала, как по спине прошел легкий разряд тока. Кончики пальцев похолодели. Елена не смогла ответить ничего — лишь едва заметно кивнуть. Девушки сами не заметили, как вернулись на первый этаж, к кассе, — туда, где они договаривались встретиться со Стефаном, Кэтрин и Джереми, когда будут возвращаться назад. Спустя пару минут девушки услышали знакомые голоса. — О, ребят, вы уже здесь, — сказала Кэтрин. — Как вам музей? — Музей, может, и хороший, но лестницы здесь убийственные, — сказала Кэролайн. — Я уже со счета сбилась, сколько раз за эти два часа я чуть не навернулась с нее. — А если серьезно, то мне понравилась выставка итальянских сюрреалистов. Вы дошли до нее? — Только что оттуда, — кивнул Стефан. — Ну согласитесь, коричневый чубзик на фоне какого-то снопа сена прекрасен, — протянула Кэтрин. — Это тот, на фоне которого мы фотографировались? — спросил Стефан. — На фоне чего мы только не фотографировались… — пробормотала Пирс. — Не знаю, надо будет посмотреть. — Так вы еще фоткались? — спросила Елена. — С вас полный фотоотчет! — безапелляционно заявила Кэролайн, ткнув указательным пальцем в брата, отчего тот рассмеялся. — Есть, сэр! — Кстати, ребят, а где Джер? — спросила Кэтрин. — Мы с ним десять минут назад попрощались на третьем этаже у лестницы… — Да вот же он, — сказала Елена. Ребята, обернувшись, увидели, как младший Гилберт, совершенно не глядя под ноги, медленно шел по направлению к выходу, увлеченно разговаривая о чем-то с длинноногой блондинкой, которая что-то показывала ему в путеводителе. — Да, а парень не промах, — усмехнулся Стефан. — Гилб, а он свободен? — со смехом спросила Кэролайн. — Да теперь уж не знаю! — развела руками Елена, и ребята рассмеялись.***
Немного устав после рабочего дня и музея, ребята решили немного отдохнуть и отправились поужинать в итальянский ресторан, который располагался неподалеку от отеля, в котором остановились Джереми и Кэтрин. Наверное, в какой-то степени это было удивительным, но теперь они даже не чувствовали, что те несколько часов, что они были в музее, они провели врозь: несмотря на разный возраст, совершенно противоположные характеры и увлечения, у них нашлось множество тем для разговоров. Бутылка красного вина, итальянские деликатесы и разговоры обо всем на свете — кажется, вечер удался. Стефан предупреждал Мередит о том, что собирается пойти в музей с Кэролайн, Еленой, Джереми и Кэтрин, и она совершенно этому не препятствовала. Однако стрелки часов уже давно перешли цифру 11, но Стефана все не было. Мередит не привыкла отслеживать его перемещения и никогда не изводила его допросами, но сейчас все же решила ему позвонить. Однако Стефан, переведший телефон в беззвучный режим, сигнал входящего так и не услышал. За Стефана Мередит была спокойна: у него была голова на плечах, да и, к тому же, рядом с ним была Кэролайн. Вот только внутри все равно что-то неприятно укололо. Мередит надеялась, что пройдет немного времени, и Стефан хотя бы отзвонится. Однако время шло, но звонка так и не было. Сальватор вернулся после полуночи, уже в тот момент, когда Мередит спала. Услышав его шаги в гостиной, она проснулась — сон был поверхностным, — однако виду не подала. Наскоро умывшись, Стефан потушил свет в доме, даже не заходя на кухню, — было видно, что он очень устал. Все, казалось, было в порядке: препараты, которые прописал Маркос, подействовали, и приступов не было почти месяц, Стефан вернулся абсолютно трезвым и, судя по всему, прекрасно себя чувствовал. Однако сердце все равно сковывало необъяснимой тревогой. Мередит тщетно пыталась успокоить себя старой известной пословицей «Утро вечера мудренее» и уснула лишь с одной надеждой, что утром они со Стефаном нормально поговорят. Когда сработал будильник, Стефана в спальне уже не было: судя по звукам шумевшей воды, доносившейся из ванной комнаты, он встал раньше и сейчас был там. Кое-как спросонья отключив будильник, Мередит посмотрела на часы: 7:31. «У Стефана снова совещание, что ли…» — мысленно пробормотала она, завязывая кушак легкого халата. Открыв в комнате окно, Мередит услышала, что в ванной перестала течь вода, и уже хотела было отправиться туда, чтобы умыться. Однако в этот момент в помещении раздался характерный сигнал входящего СМС на мобильном Стефана. Мередит не была из тех девушек, которых постоянно изводила ревность. Их отношения со Стефаном строились в первую очередь именно на доверии друг другу, и за те три года, что они были вместе, ни один из них не сделал ничего, что могло бы его подорвать. Именно поэтому Мередит никогда не волновалась, когда Стефан встречался с друзьями по вечерам или общался с коллегами и подругами. Однако что-то перевернулось в ней в этот момент. Мередит сама не понимала, что с ней происходит, но рука, словно под воздействием какой-то неведомой силы, сама потянулась к смартфону Стефана. «Да ладно, ну что там может быть такого?» Мередит замирает в последний момент и на протяжении нескольких секунд смотрит на уже погасший экран. «Тебе не должно быть до этого никакого дела. Ты веришь ему». Однако услужливая память именно в этот момент напоминает ей не только о прошлой ночи — о прошедшей неделе. Кэтрин. Телефонные разговоры. Смех. СМС. Выключенный телефон прошлой ночью. И сейчас снова СМС. «А что, если?..» Это мерзко, это неправильно, это глупо. Но сейчас все эти доводы испаряются, словно пыль. Мередит нажимает на кнопку блокировки, экран смартфона загорается, и на нем высвечивается текст сообщения. Сначала Мередит не увидела имени отправителя, но от кого это, поняла сразу. Спасибо за этот вечер, Стеф. Ты замечательный!