***
Стефан в который раз нервно смотрел на часы. Стрелки медленно послушно двигались друг за другом, отдаваясь в звеневшей тишине дома размеренным четким тиканьем. Восемь утра. Стефан не помнил, когда курил в последний раз — это было, наверное, еще в университете, в те времена, когда он еще не до конца понимал рамок, в которые его постепенно заключал его диагноз, и не особо внимательно относился к своему здоровью и привычкам, не желая удерживаться перед желанием попробовать что-то новое. Однако сегодня очень кстати под руки попалась полупустая пачка сигарет, должно быть, когда-то оставленная у него Деймоном, который без них уже не мыслил свою жизнь. Стефан не хотел курить, этот процесс никогда не вызывал в нем какого-то наслаждения и положительных эмоций, и, наверное, поэтому, однажды попробовав это несколько лет назад, он смог так легко отказаться от сигарет. Но сейчас он просто не знал, как унять свою тревогу по-другому. Сидя на крыльце дома, глядя на небо, с которого постепенно спадала темно-синяя пелена и которое потихоньку заря окрашивала в яркие розовые тона, Стефан не мог поверить, что все это происходит сейчас и с ним. Он звонил Мередит весь вечер и всю ночь, и сейчас каждый новый звонок все больше напоминал сигнал SOS. Однако из всех них Мередит за это время ответила только на один — еще вчера, в районе десяти, сухим «Все в порядке, перезвоню позже». Но почему-то сейчас эти слова совершенно не успокаивали. Заснуть в эту ночь Стефан не смог. Он метался по пустому дому, как дикий зверь, раз за разом снимал блокировку с экрана айфона, думая, что, может быть, Мередит звонила, силой удерживал себя от того, чтобы позвонить ей еще раз — все равно ведь понимал, что ничего не изменится. Если Мередит таким образом решила отомстить ему за все те дни, что молчал его телефон, то выбрала, наверное, самый верный способ. Стефан раз за разом, как безумный, прокручивал в голове события прошедшей недели, и пытался понять, что он себе позволил такого, что породило в Мередит мысли, озвучив которые, она пустила по хрусталю, оказавшемуся таким хрупким, еще одну трещину. Их разговор об этом был коротким и тихим: Стефан не скрывал ничего и, хотя был в недоумении, спокойно объяснил, что с Кэтрин их связывают только дружеские отношения. Мередит не стала допытывать его, пытаться обхитрить, закатывать истерики. Казалось, все было, как обычно — они никогда не выясняли отношения криком и скандалами. Но сейчас Стефан понимал, что было бы лучше, если бы они тогда поссорились вдрызг — быть может, именно тогда удалось бы выплеснуть накопившееся недоверие и подозрения, грызшие изнутри с каждым днем лишь сильнее. Они все так же засыпали и просыпались в одной постели. Обсуждали планы на день за завтраком. Что-то говорили друг другу о работе и о том, как здорово было бы уехать на море под Рождество. Все было, как обычно. Казалось. Но сейчас Стефан чувствовал, что он не живет своей жизнью. Всегда приветливая и ласковая, Мередит практически перестала улыбаться. Он отчаянно искал это, но сейчас все слабее чувствовал то, что так крепко связывало их на протяжении стольких дней, месяцев, лет. То, что было сильнее болезни, логичнее доводов, нужнее кислорода в легких. Стефан не хотел верить в это. Казалось, еще немного, и на последней секунде он все-таки поймает эту нить, она не ускользнет из рук, ему хватит сил ее удержать. Но он раз за разом заглядывал в такие знакомые кофейные глаза, и в них ясно читал ответ: она не верит. Но еще худшим было раз за разом копаться в себе, прокручивать эту стертую до дыр кинопленку воспоминаний и не понимать, как можно все исправить. Потушив очередную сигарету и посмотрев на часы, Стефан понял, что ждать Мередит бессмысленно. Начинался новый рабочий день, и нужно было ехать в офис. Стефан, немного пошатываясь после бессонной ночи, зашел в дом, который обдал его неожиданным теплом после утреннего озноба, покрывшего кожу мурашками. Дрожащими то ли от холода, то ли от нервов руками он взял белый лист бумаги и ручку, хотя и сам не знал, что мог бы написать. Резким отрывистыми буквами, продавливавшими бумагу почти насквозь, он писал строчку за строчкой, потом зачеркивал и снова писал. Наконец, взяв лист и на мгновение задержав на нем взгляд, Стефан смял его и выбросил. Написать не сможет. Только сказать. Огонь тревоги разгорался где-то в груди, около сердца сильнее, превращаясь во что-то совершенно другое. Злоба. Обездвиживающая, жгучая, ядовитая, заставляющая задыхаться от собственного бессилия. Уже когда Сальватор собирался выходить из дома, он услышал, как дверь в гостиной негромко скрипнула. На пороге появилась Мередит. Вполне бодрая, в хорошем расположении духа, казалось, отлично отдохнувшая, сейчас она была полной противоположностью бледного, с синяками под глазами и опухшими чуть покрасневшими веками Стефана. Он был совершенно обессилен, растерян, отчаян — и в голове не укладывалось, что таким его может сделать лишь одна ночь. — Где ты была всю ночь? — произнес он, посмотрев Мередит в глаза. Мередит, сняв верхнюю одежду, прошла в глубь гостиной. — Знакомый вопрос, — выдохнула она. — Кажется, когда-то я его тоже задавала. Стефан стиснул зубы и на мгновение прикрыл глаза. Мередит обо всем помнила. Помнила ту ночь, что он провел в ресторане с Кэтрин, Кэролайн, Еленой и Джереми. Помнила ночь, когда он поехал в Сан-Фернандо. И помнила последовавшее за ней утро, когда его снова не было рядом. — Мередит, я же уже объяснял тебе, — как можно более спокойно, но с трудом держа себя в руках, ответил Стефан. — Когда мы с Деймоном отвезли Елену, Кэролайн и Кэтрин по домам, я просто не хотел спать и немного поездил по городу. Все. Мередит на протяжении нескольких секунд почему-то внимательно неотрывно смотрела на Стефана, не говоря ни слова. — Хорошо, — наконец проговорила она. — Я была у подруги. Смотрели «Дневник памяти», пили вино и обсуждали Гослинга. Я ответила на твой вопрос? Стефан не верил, что все действительно происходит именно так: Мередит была абсолютно спокойно, не отводила взгляд от его глаз. Казалось, что еще немного — и в ее тоне зазвучит усмешка. Она явно его испытывала, и он этому поддавался — быть может, потому, что терпение истратила вся прошедшая ночь. — Ты могла хотя бы предупредить меня? — недоумевал Стефан. — Я звонил тебе всю ночь… Стефан с шумом выдохнул, проведя руками по лицу. — Что происходит? Эти слова не были вопросом — они были криком души, отчаянной мольбой прекратить это, дать хотя бы шанс остановиться и, может быть, все исправить. Мередит в ответ лишь пожала плечами. — Ничего. Стефан смотрел исподлобья на нее, вглядывался в до боли знакомые черты лица и шоколадные глаза, но сейчас он совершенно не узнавал перед собой человека, стоящего перед ним. И от осознания этого хотелось лезть на стенку, бить в нее костяшками, сдирая на них кожу до крови, рычать, как какой-то зверь. — Ты… Ты специально это делаешь? — еле слышно прошептал Стефан. — Ты мстишь мне? За эту неделю? За… Кэтрин? В этот момент в глазах Мередит, в одно мгновение ставших почти черными, словно яркая вспышка, загорелась злоба. — Нет, Стефан, — прожигая его взглядом, почти по буквам произнесла она. — Я не мщу. Я просто позволяю себе вести с тобой так, как ведешь себя ты. Мы теперь квиты, правда? — Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? — сквозь зубы процедил Стефан, чувствуя, как внутри все клокочет от негодования. — Я, правда, не знаю, что она для тебя значит, но все же осмелюсь тебе напомнить об одной ма-а-аленькой детали: мы встречаемся уже три года, Стефан, и вроде как состоим друг с другом в отношениях. И знаешь, для меня при таком раскладе дел постоянно слышать, как ты разговариваешь по телефону с какой-то девушкой, ходишь с ней по музеям и ресторанам, потом, вместо того, чтобы возвращаться после работы домой, едешь провожать ее в аэропорт, немного странно, даже если между вами действительно ничего нет. — Что в этом такого? Да, я общаюсь еще с какими-то девушками, кроме тебя, у тебя в окружении тоже есть мужчины. Что с того? — недоумевал Сальватор. Постепенно он начинал говорить на все более повышенных тонах, чувствуя, как сердце в груди заходится в бешеном ритме. В глубине души он чувствовал, что уже «сошел с тормозов», из последних сил пытался держаться, но все было тщетно. — Мы в отношениях, Мередит, но это не значит, что я должен быть привязан к дому двадцать четыре часа в сутки. Кто я, черт возьми, в твоих глазах? Собачка, которая всегда рядом, потому что больше никому не нужна? Голос Стефана дрожал, и его последние слова несколько отрезвили Мередит. Его глаза были объяты уже знакомой им обоим болью, и сейчас Стефан озвучил наконец то, чего он так не хотел и чего всегда боялся. — Ну же, признайся! — крикнул он. — Кто я для тебя? Беспомощный инвалид, которому даже управлять машиной можно раз в год по обещанию? Чертов эпилептик, из-за которого приходится просыпаться среди ночи и видеть эти гребаные припадки? Мередит не отводила взгляд от зеленых глаз, в которых плескалась ярость, которую Стефан отчасти, наверное, не понимал и сам — и поэтому не мог ее обуздать. И хотя Стефан кричал, повышать тон в ответ совершенно не хотелось. — Я думала, ты поймешь, что я принимаю тебя таким, какой ты есть, — вдруг негромко надтреснутым голосом проговорила Мередит. — И взамен мне нужно совершенно не то, о чем ты сейчас думаешь. Стефан перевел дыхание, опустив взгляд, и на какое-то время замолчал. — А ты уверена, что я могу тебе это дать? — вдруг пересохшими губами произнес он, подняв на нее взгляд. — Оглянись назад, Мередит. Вся твоя жизнь со мной — это одна сплошная жертва, чертов компромисс, и это признаю даже я. Ты хочешь, чтобы я был, как заведенная игрушка, всегда и только с тобой, и не отрицай этого. Где-то в глубине души, очень глубоко, так, что ты даже сама, может быть, не осознаешь этого, ты надеешься, что у меня не хватит совести, чести, воспитания, еще чего-то предать то, что было между нами столько лет. Потому, что я в каком-то роде неполноценный и вроде как варианта лучше найти уже не смогу. — Ты сейчас сам себя слышишь? — недоуменно спросила Мередит. — Стефан, черт возьми, да, с тобой невообразимо сложно, но виной этому — ты удивишься, может, — не твой диагноз, а твой чертов характер. Каждый раз я жду этого, с надеждой думаю, что, может быть, скоро настанет тот момент, когда ты примешь себя — примешь таким, какой ты есть, увидишь в себе что-то другое, кроме своего диагноза, освободишься наконец от этого дурацкого чувства вины. Я хочу, чтобы ты всегда был рядом, потому что… — Мередит покачала головой. — Черт возьми, потому что этого хочет любая женщина, любой любящий человек. Ты никогда не был в моих глазах инвалидом, Стефан, и моя самая заветная мечта — однажды увидеть, что ты тоже понял это. — Да? А кто я? — рявкнул Стефан, снова повернувшись к ней, и его слова моментально эхом разнеслись по гостиной. — У тебя из-за меня детей может никогда не быть, ты это хоть понимаешь? — прорычал он, сверкнув изумрудными глазами. — А я прекрасно понимаю. — Поэтому ты так уверен в том, что я жду от тебя какой-то благодарности? — спросила Мередит, вновь заглянув ему в глаза. Стефан на протяжении нескольких секунд внимательно смотрел ей в глаза, словно изучая, пытаясь привести дыхание и ритм сердцебиения в норму. — Не ждала бы — повела бы себя по-другому, — с каким-то немыслимым отчаянием едва слышно проговорил он. — И в случае с Кэтрин, и сегодня. На совершенно ватных ногах, как заведенный робот, Стефан сделал несколько шагов с торону, сняв со спинки стула свой пиджак и, больше не глядя в сторону Мередит, вышел из дома. — Доброе утро, мистер Сальватор! У выезда с территории особняка Стефана уже ждал Джек. Всегда позитивный, бодрый, жизнерадостный, этот парень не изменял себе и сегодня — улыбался и был приветливым, как обычно. Однако, увидев начальника, он сначала на мгновение даже не повил, что перед ним был он: как всегда, в выглаженном костюме, белоснежной рубашке и блестевших туфлях, сам Стефан был каким-то уставшим, взлохмаченным, с мешками под глазами. — Привет, Джек, — кивнул Сальватор, пожав водителю руку. — Холодно сегодня, правда? — обведя взглядом территорию вокруг и поежившись, отойдя от первого шока, сказал Джек. — Прямо почти как настоящая осень. — Да, наверное, — рассеянно пробормотал Стефан. — Поехали? Джек внимательно посмотрел на начальника и, еще раз заглянув в его абсолютно больные глаза, только убедился: что-то не так. Но в ответ парню не оставалось ничего, кроме как кивнуть и, сев в машину, завести мотор и послушно сдвинуться с места.***
— Что? Кэролайн, ты серьезно? Деймон смотрел на сестру, изогнув брови, с искренним недоумением, и судя по его взгляду, было удивительно, что он выразился так, а не гораздо крепче, как это обычно бывало. — Что такого? — стояла на своем Кэролайн. — Клаус не знает о вашей с Ребеккой квартире в Западном Голливуде и точно не найдёт там Елену. Да и сам район находится далеко от кампуса, так что… — Не думаю, что по утрам добираясь до университета по пробкам через весь город на другой конец Лос-Анджелеса, Елена будет тебе за это благодарна, — усмехнулся Деймон. Кэролайн закатила глаза. — Ты сам просил сказать тебе, если появится какая-нибудь идея по поводу того, как можно обезопасить Елену от Клауса и компании. — А я тебе сейчас говорю, что идея так себе, — ответил Деймон. — Ты сам говорил, что вам с Беккой эта квартира — как собаке пятая нога, вы уже второй год живете в собственном доме рядом с даунтауном. Почему ты такой упертый? — Кэролайн с негодованием в упор смотрела на брата, нахмурив брови, и сейчас ему это так напоминало детские годы, когда Кэролайн точно так же, глядя на него снизу вверх, но все так же сердито, возмущалась по поводу того, что он, как обычно, занятый какими-то своими делами, вновь отказывался поиграть с ней в чаепитие у принцессы в роли принцессы. Тогда Деймон любил бесить ее, называя хомяком за пухлые щеки, которые становились еще больше, когда Кэролайн злилась и надувала их. — Ну, может, потому, что в эту квартиру меньше, чем через месяц, должны въехать арендаторы? — разведя руками, с напускным удивлением спросил Деймон. — Я бы еще как-то рассмотрел этот вопрос, если бы она действительно пустовала. А что я скажу квартирантам сейчас? «Так, ребят, все отменяется, выметайтесь по-быстрому, здесь теперь будет жить левая телка!» — Она не левая! — с возмущением воскликнула Кэр, и в этот момент Деймону захотелось отчего-то рассмеяться. — Для тебя не левая, — согласился он, — для Бон-Бон не левая, для отца, кого там еще… Для меня левая! — Деймон, это только на время, — пыталась убедить Сальватора сестра. — Пока Майклсоны с их долбанным завещанием не успокоятся. — Кэролайн, они никогда не успокоятся, — перебив ее, сказал Деймон, выделив интонацией слово «никогда». — Если Эстер вдруг узнает о результатах теста ДНК — искренне надеюсь, что этого еще не произошло и я успею попросить Ребекку не рассказывать ей ни о чем — она будет уверена в том, что Майкл спал с ней. И тогда перспективы у Елены не радужные, потому что миссис Майклсон ее сожрет уже чисто из спортивного интереса как потенциальную конкурентку. И потом, почему ты так уверена, что Клаус там не найдет ее? Он, конечно, баран, но баран упертый, так что если он не найдет ее в кампусе, он будет искать ее по всему городу. И, поверь, учитывая его связи, вероятность того, что в этих поисках он будет успешен, достаточно велика. — Деймон, господи, почему ты такой сложный… — откинув голову назад, простонала Кэр. — Я не сложный, я просто реалист. — Ну и что ты тогда предлагаешь? Деймон пожал плечами. — Для начала пусть Елена уже решит, собирается она отжать у Майклсонов двести миллионов или нет. А то прошло уже три месяца, а она как будто не при делах. Детский сад, ей-богу, — пробубнил Деймон. — Допустим, решит. И что тогда дальше делать? Деймон задумчиво посмотрел куда-то вдаль и усмехнулся. — Дальше… Надевать каски и воевать с Майклсонами, что ж еще. Кэролайн перевела взгляд на Деймона и внимательно посмотрела на него. Казалось, он отвечал в свойственной ему манере, но в его последней фразе она услышала что-то такое, что где-то глубоко внутри ее зацепило. В этот момент в гостиной ребята услышали, как негромко скрипнула дверь. — Деймон, ты дома? — крикнула Ребекка, снимая верхнюю одежду. — Дома, — отозвался он, встав с дивана. — И причем не только я, — усмехнулся Сальватор, подойдя к Ребекке. — Да? А кто… Кэр! — радостно воскликнула Бекка, увидев Кэролайн, вышедшую вслед за ним. — Боже, мы не виделись тысячу лет, — сказала она, обнимая девушку. — Мне иногда кажется, что так и есть, — усмехнулась та. — Ну как наша будущая мамочка и мой племянник или племянница? — Кэролайн улыбнулась и легонько дотронулась до едва заметного живота Ребекки. Бекка улыбнулась уголками губ. — Все хорошо, — заверила она. — Через две недели я иду к врачу, будет узи, так что, возможно, мы с Деймоном скоро наконец узнаем, в каких тонах делать детскую, — Ребекка потянулась к Деймону и приобняла его. — Узи, бла-бла-бла, — махнула рукой Кэролайн. — Мне вот никакого врача не надо, я на девяносто девять процентов уверена, что у меня будет племянница. — Что ж ты не пошла в медицинский? — усмехнулся Деймон. — Работала бы сейчас в какой-нибудь элитной клинике высокотехнологичным аппаратом, — хохотнул он, и Ребекка рассмеялась. — Да ну тебя, — возмущенно фыркнула Кэролайн, толкнув его в плечо. — У меня на такие вещи чуйка. В конце концов, не вечно же мне быть практически единственной девушкой в этой семье из сплошных мужчин! Должна же я с кем-то буду ходить по магазинам, покупать платья, туфли… — В таком случае я еще сильнее буду надеяться, что у нас будет мальчик, — Деймон согнул руки в локтях и выставил ладони чуть вперед. — Серьезно, никогда бы не пожелал своему ребенку такого испытания, как шоппинг с тобой, Кэр. — Не волнуйся, я и для мальчика найду занятие, — фыркнула Кэролайн. — Деймон, ты хоть чем-нибудь угостил Кэролайн? — спросила Ребекка, когда они вместе прошли в гостиную. — Бекс, я сама только минут двадцать назад приехала, — заверила Кэролайн. — Но мой братец уже предпринимал попытки быть гостеприимным хозяином и даже предложил чаю. — Да, я делаю весьма успешные шаги на этом пути, — подтвердил Сальватор. Ребекка рассмеялась. — Ну тогда почему мы стоим? Пойдемте! Тем более, я сегодня не удержалась и после работы заехала в кондитерскую, там делают просто потрясающие макаруны. Кэролайн, Ребекка и Деймон провели вместе несколько часов, разговаривая на кухне за чашкой чая, обсуждая последние новости и просто отдыхая от загруженных будних. Разговор Деймона и Кэролайн о квартире, в которой некоторое время могла бы пожить Елена, так и повис в воздухе, и в глубине души Кэролайн почему-то была уверена в том, что еще немного — и ей удалось бы «дожать» брата и уговорить его помочь Елене, поэтому она решила через некоторое время повторить попытку. — Деймон, — позвала Ребекка, зайдя в гостиную, где сидел Деймон, листая какие-то документы на ноутбуке. — Можно с тобой поговорить? Сальватор перевел взгляд на нее. — О чем? — О Елене. Деймон изогнув бровь, внимательно посмотрев на Ребекку. — Уже интересно. Ну давай, — сказал он, переставив ноутбук с коленей на журнальный столик. — Ты как-то подозрительно спокойно реагируешь, — усмехнулась Ребекка, обойдя диван и присев рядом с Деймоном. Тот развел руками. — Сам в шоке. Так что ты хотела сказать? — Слушай, я… — Ребекка поджала губы, опустив на секунду взгляд, обдумывая свои слова. — Всё думаю насчет этого ДНК теста… Ребекка замолчала. — Как-то странно все вышло… Я ведь не думала, что возможен какой-то другой вариант кроме того, что Елена — дочь Майкла. А в итоге… Мы ведь теперь не можем так слепо доверять каждому ее слову. Я говорю это в плане того, что… Тест ведь показал обратное. И сейчас я ума не приложу, как все может быть на самом деле. Ну… — девушка закусила губу. — За исключением того варианта, о котором я даже думать не хочу. Конечно, о чем говорила Ребекка, Деймон прекрасно понимал. — Бекка, я ведь говорил — ну не лезь ты туда, — ответил он. — Если бы Елена забрала эти двести миллионов, ты бы думала, что твой отец просто сделал подарок твоей сестренке, и сейчас спала спокойно. А теперь вроде как и денег жалко, да? — усмехнулся он, посмотрев на Ребекку. — Деймон, я бы на тебя посмотрела в подобной ситуации, — сказала она. — Я уже в ней, — развел руками Деймон. — Только мой отец, слава Богу, жив, а кое-кому и завещания не нужно, чтобы деньги выкачивать. Ребекка закатила глаза: Деймон снова возвращался к теме, которая его сильно раздражала. Но спорить с ним она не стала, хотя и была совершенно другого мнения по этому поводу: Ребекка прекрасно знала Деймона и понимала, что переубедить его в чем-то крайне сложно. Ребекка молчала, задумчиво глядя куда-то вперед. — Слушай, ты ведь не говорила Эстер о результатах теста? — вдруг спросил Деймон. — Нет, конечно. Проблем и без этого хватает, а уж что будет, если мама узнает… Думать не хочется. «Слава Богу», — мысленно выдохнул Деймон. — Бекс, — позвал он, коснувшись губами ее затылка и приобняв ее. — Отпусти эту ситуацию. Правду мы, может, никогда и не узнаем. Серьезно, с этим завещанием было столько возни, прошло уже несколько месяцев, а понятно не стало ровным счетом ничего. Давай отдохнем немного от этого, м? — предложил он, посмотрев Ребекке в глаза. — Впереди Рождество, Новый год и еще масса всяких приятных событий, — прошептал Деймон, запустив руку в волосы Ребекки и губами начал спускать ниже от щеки к ее шее. Ребекка едва заметно улыбнулась и подалась к нему, немного смяв в ладони кусок его рубашки, скользнув пальцами к пуговицам, не переставая целовать его. В какой-то момент Деймон замер и немного отстранился. — Тебе ведь… Уже можно? Ребекку этот вопрос, прозвучавший отчего-то так робко, почему-то позабавил, и она улыбнулась. — Можно, — шепнула она, едва коснувшись мочки уха Деймона. — Только если… Очень, очень нежно, — Ребекка произнесла эти слова еще тише, прекрасно видя, как от ее шепота и дыхания по коже Деймона бегут мурашки. Деймон внимательно посмотрел ей в глаза и усмехнулся. — Это будет сложно… — проговорил он, а в следующее мгновение вновь прильнул к шее Ребекки. — Но я очень постараюсь, — прошептал Деймон и, забыв о ноутбуке и вообще обо всем, о чем они говорили еще несколько минут назад, встал, подхватив ее на руки, унес в спальню.