В твоих глазах

Деймон на какое-то время задумчиво замолчал, и в салоне стало тихо. Как ни старалась Елена, успокоить сердце, заходившееся в груди, она не могла. Еще несколько минут назад она не могла представить, как поедет с ним в совершенно чужой для нее район, толком не зная, что делать дальше, пойдя у него на поводу просто потому, что не знала, как ему противостоять. Но сейчас, хотя тепло в ладонях, которое она ощущала, отвлеченная сборами и разговорами, вновь сменилось холодом, лишь на мгновение в этой тишине прислушавшись к собственным ощущениям, Елена поняла: причина страха, вновь забившегося в груди, не Деймон. В окнах внедорожника проплывали проспекты и улицы, из которых не все были ей знакомы, но внутри почему-то была совершенно ясная уверенность: через сорок минут он привезет ее в Западный Голливуд. Словно по-другому не может и быть. Наверное, месяц назад это чувство показалось бы обманом, и в голове набатом в этот момент стучала единственная мысль: с Деймоном нужно быть начеку. Однако сейчас эти ощущения не вызывали удивления. Наверное, объяснить их можно по-разному: может быть, Елена чувствовала себя сейчас спокойно, потому что в голове, возможно, даже не совсем осознанно, срабатывал ассоциативный ряд, все равно прочно связывавший Деймона с семьей Сальваторов, которые так много для нее делали и постепенно действительно становились второй ее семьей; может, не забылось то, что делал для нее сам Деймон, — встреча с Клаусом в кампусе, случай с ночным клубом и то, что произошло на следующее утро… Однако Елена понимала, что в реальности дело в другом. Страх отступал, когда вдруг хотелось смеяться. А там, где был Деймон, смех был всегда. Если бы вдруг было можно записать их с Еленой разговоры на диктофон, то в его фразах было бы просто невозможно отделить сказанное всерьез от шуток. У него была такая манера общения — каждая его реплика была одновременно реальностью и шуткой, могла нести в себе абсолютно любое, даже самое неприглядное содержание, но неизменно вызывала если не смех, то улыбку — точно: даже если в нем не было ничего забавного, все решала интонация, с которой Деймон говорил. Он не упускал ни единого повода подколоть Елену, делал это безо всякого труда, может, не всегда даже сам замечая, просто общаясь так, как он привык, но это — и понимать это было удивительно — не было обидным, раздражающим или навязчивым. Может быть, это было оттого, что так же легко, как Деймон иронизировал над другими, он умел смеяться над собой, — и, наверное, даже в первую очередь. В ответ на его колкость смело можно было ответить такой же колкостью, и правила такой «игры» он с азартом выполнял. Эту манеру, привычку Деймона, которую другие, быть может, считали дурной, почему-то легко оказалось принять. И сейчас именно она позволяла увидеть в нем человека, который мог бы стать для нее ближе, чем Елена могла представить. — Елена, для того, чтобы решить эту ситуацию ты должна прежде всего для самой себя ответить на один вопрос, — задумчиво пробормотал Деймон, не отрываясь от дороги. Гилберт, наперед представив его возможные мысли в этот момент, откинулась на спинку кресла и закатила глаза. — Деймон, я не спала с Майклом, ладно? Голос Елены звучал раздраженно, и, казалось, что она не представляла никакого другого вопроса, который Деймон мог бы задать ей сейчас. Деймон в этот момент остановился на светофоре и повернулся в сторону Елены. Их взгляды — ее уверенный и его искренне недоуменный — встретились. В этот момент Деймон даже сразу не нашелся, что сказать: слова Елены явно ввели его в ступор. Он несколько секунд, не моргая, удивленно смотрел на нее, а затем, осознав сказанное ею, рассмеялся. — Да уж могла бы и не ставить меня в курс таких подробностей личной жизни. Я знаю. Эти слова Деймона отрезвили ее, и уверенность в том, что ход их дальнейшего течения диалога вполне предсказуем, исчезла, когда Елена поняла, насколько на самом деле смешной была ее фраза. — Посмотри на себя, какая из тебя подружка миллионера? — усмехнулся Деймон, переключив внимание на дорогу и прибавив газу. Елена вновь перевела на него взгляд. Мельком взглянув на нее, Деймон уловил, что он был удивленным и даже обиженным, и в голове мелькнула мысль, что девушек ему точно никогда не понять. — Почему? — с долей возмущения, которое честно пыталась скрыть, фыркнула Елена. — А, то есть, сейчас ты обиделась на то, что я считаю, что ты не спала с Майклом? — со смехом спросил Сальватор. — Елена, серьезно, — наморщив лоб, примирительно сказал он. — Я знаю тебя всего пару месяцев, но ежу понятно, что если бы у мужика возраста Майкла были мысли переспать с тобой, он бы в ответ получил пространную лекцию о том, какой он нехороший человек, — Деймон будто специально выделил интонацией два последних слова, — что посмел предложить тебе такое, и любовь-морковь закончилась бы, так и не начавшись. И хотя, наверное, Елена бы изумилась еще больше, если бы Деймон говорил прямо противоположное, но сейчас слушать обо всем этом от него было необычно. — И как ты это понял? Елена помолчала немного, а затем с каким-то вызовом, включив все свое кокетство, с уверенностью добавила: — Откуда ты знаешь? Может, я, на самом деле, такие секс-марафоны с Майклом устраивала, что меня где-нибудь еще двести миллионов от него ждут. Впереди загорелся красный сигнал светофора, автомобиль остановился, и Деймон повернулся к Елене и, подняв бровь, несколько секунд молча смотрел на нее с абсолютно нечитаемым выражением лица. Сейчас, глядя на него, Елена думала только об одном: сдержаться и не захохотать на всю машину. — Знаешь, мне кажется, тебя сейчас стошнит, — скривившись, сказал Деймон, и сейчас, глядя на него, не зная контекста всего разговора, легко можно было подумать, что выйти из машины сейчас нужно будет ему самому. И хотя Елена, из принципа очень не хотевшая показывать сейчас Деймону свои эмоции, постаралась сделать вид, что пропустила его слова мимо ушей, про себя она подумала: «Господи, как же ты прав». — Тебя не понять, — хмыкнула она. — По-моему, еще неделю назад ты был уверен в обратном. — Ну не мог же я отказать себе в удовольствии увидеть то, как ты начинаешь беситься, когда разговор заходит об этом, — ответил Деймон. — Прямо как Кэролайн, когда я называю ее Барби. — Она вроде бы спокойно реагирует. — Ну, конечно, столько лет прошло, привыкла, — Деймон пожал плечами. — А точнее, смирилась. В этот момент Елена почему-то вспомнила фразу, которую в разговорах с Деймоном Кэролайн использовала чаще всего: «Ну ты и задница!», — и поймала себя на мысли, что сейчас ей очень сильно хочется сказать то же самое. Прошло несколько секунд, и Елена осторожно попыталась вернуть Деймона к теме их разговора. — Так какой вопрос ты имел в виду? — несмело спросила она. — Елена, для того, чтобы расхлебать эту кашу с Майклсонами и завещанием, реши для себя, нужны тебе эти деньги или нет, — ответил Деймон. — Хотя нет, не так. Я не знаю человека, которому были бы не нужны двести лимонов, поэтому сформулирую по-другому: реши, станешь ты сохранять долю в наследстве или нет. Только если ты захочешь это сделать, советую поторопиться, потому что время тикает, и в марте, спустя полгода после оглашения завещания, если ты не запустишь процесс по вступлению в наследство, по закону твои денежки тебе помашут ручкой и уплывут к остальным Майклсонам как к ближайшим родственникам. — Деймон, ты сам говорил, что нужно отказаться от нее, и чем быстрее — тем лучше, — негромко сказала Елена. — И тем не менее, ты до сих пор этого не сделала. Елена повернулась к Деймону, но в этот раз он даже не посмотрел в ее сторону, словно не заметив ее немного нервной реакции на его слова. — Я же уже объясняла это, — устало выдохнула она. — Ой да брось, — протянул Сальватор, — давай не будем рассказывать друг другу сказки о том, что самое главное в жизни — духовное саморазвитие, а деньги — это величайшее зло из всех, что вообще можно было придумать. Двести миллионов, знаешь, с неба каждый день не падают, так что не парься. Я бы скорее посчитал тебя долбанутой, если бы ты на следующий день заявилась к Майклсонам с криками «заберите ваши грязные деньги!» — Деймон, я как-то жила двадцать четыре года без этих миллионов, и дальше проживу. Елена стояла на своем, но Деймон уже сейчас, не зная о ней ровным счетом ничего, но удивительно тонко ее чувствуя, просто разговаривая с ней, слышал в ее голосе нотки какой-то неуверенности, будто она уже сама сомневалась в правильности своего решения. — Ну, тебе их раньше никто и не предлагал. Деймон внимательно посмотрел на Елену, склонив голову набок, а она отвела взгляд, чувствуя, как щеки почему-то начинают гореть. — Ты советовалась об этом с родителями, не знаю, с братом, друзьями? — Брат и лучшая подруга считают, что я должна забрать эти деньги, — устало выдохнув, ответила Елена. Деймон, молча прищурившись, посмотрел вдаль. — Ну… — задумчиво пробормотал он. — Что бы я тебе ни орал, должен признать, наверное, в этом есть рациональное зерно. — А я согласна с тем, о чем ты орал, — фыркнула Елена. — Забрать деньги, а потом всю жизнь скрываться от Майклсонов. Перспектива — шик, — с едкой усмешкой сказала она. — Да ладно, не волнуйся, всю жизнь не придется. Они прикончат тебя гораздо быстрее. Елена, услышав последнюю фразу Деймона, сказанную таким будничным тоном, вздрогнула и моментально повернулась к нему. Однако на его лице не дрогнул ни один мускул. Он следил за дорогой, будто не обращая внимание на ее состояние, словно они вели обычный разговор о походе в магазин. — Спасибо, Деймон, — усмехнулась она. — Тебе бы на линии психологической помощи работать. Ей показалось, что в этот момент Сальватор улыбнулся. — Почему ты изменил свое мнение? — спросила Елена. В ее вопросе звучало настолько жгучее, почти детское нетерпение, смешанное с испугом и какой-то необъяснимой надеждой в голосе. — Я его не менял, — Деймон пожал плечами. — Я по-прежнему считаю, что для тебя безопаснее будет отказаться от доли в наследстве. Он на какое-то время замолчал, и в салоне автомобиля вновь воцарилась тишина. Елена почувствовала, как сердце начало биться быстрее, но прервать эту паузу она не решалась. — Но так, по крайней мере, ты заберешь то, что твое по праву, — наконец спокойно, уже без доли шутки, сказал Деймон. Елена взглянула на него, но он не повернулся в ответ. Она вновь уставилась в окно, пытаясь переварить то, что Деймон ей только что сказал, но собраться с мыслями было тяжело: он уже не в первый раз посеял в ней сомнения. Он свернул в один из жилых кварталов и, увидев периферийным зрением показавшиеся в окне автомобиля знакомые дома, Елена поняла, что они были уже почти на месте. Она не понимала, как получилось так, что они настолько быстро доехали, но, возможно, дело тут было не в быстром ходе автомобиля или в отсутствии пробок: скорее всего, за разговором Елена просто не заметила дороги. Наверное, она хотела бы что-то сказать Деймону, но в горле пересохло, и больше она не смогла произнести ничего. Сальватор, пролавировав мимо оставленных жильцами машин, припарковал свою на стоянке рядом с многоэтажкой. — Приехали, — сказал он, заглушив двигатель, и отстегнул ремень безопасности. Деймон и Елена вышли из машины. Вокруг, несмотря на рабочее время, было много людей: молодые девушки с детьми, которые гоняли по огромной детской площадке на самокатах, ребята, судя по всему, ровесники Елены, тоже студенты, пенсионеры. Район был оживленным. — Я тебе не буду показывать, где здесь что, район один из самых благоустроенных в Лос-Анджелесе, найти супермаркет несложно, — сказал Деймон, когда они шли от стоянки к дому. — Ну, не знаю, когда мы с Ребеккой здесь жили, обычно ходили в Whole Foods. Он здесь неподалеку, на Сансет-стрип, — Деймон махнул рукой куда-то вперед. — Выйдешь из квартала, иди по Клинтон стрит, не сворачивая. Потом упрешься в Север-Станли, там нужно будет повернуть направо, и Whole Foods там совсем рядом будет. Только, если пойдешь туда, одевайся потеплее. Елена взглянула на Деймона, приподняв бровь, словно не была уверена в том, что правильно расслышала его последнюю фразу. — Я тебе серьезно говорю, — ответил Деймон, увидев ее изумленный взгляд. — Это не супермаркет, а один большой холодильник. Елена не знала, почему, но от этих слов Деймона, прозвучавших настолько искренне и с каким-то беспокойством, захотелось улыбнуться. — Спасибо, учту, — с улыбкой пообещала она. Это было удивительно, но за то время, что они шли до квартиры, они оба, кажется, напрочь забыли о том, о чем разговаривали еще две минуты назад. Сейчас они говорили о какой-то ерунде — обсуждали близлежащие торговые центры, Деймон жаловался на неудобную парковку. Их диалог сейчас действительно напоминал разговор двух старых друзей, и страх отступал. — Хочешь чего-нибудь попить? — предложил Деймон, когда они вдвоем, оставив ее чемодан в гостиной, прошли в кухню. Елена подняла на него взгляд. — Ну, кофе у нас есть всегда, — с усмешкой достав из шкафчика пачку молотого, ответил на ее немой вопрос Деймон. Судя по всему, свои вещи из квартиры Деймон до конца так и не вывез, раз здесь оставались даже какие-то продукты, пусть и не скоропортящиеся. — Мне больше по душе чай, — призналась Елена. Деймон замер на мгновение, пристально посмотрев ей в глаза с совершенно недоуменным выражением лица, будто в этот момент она призналась ему не в любви к чаю, а минимум в убийстве Кеннеди. — Что вы со Стефаном за люди, — фыркнул он и снова полез в шкафчик. — Он тоже не любит? Деймон мотнул головой. — Стефан — единственный человек из всей нашей семьи, который не пьет кофе. Лет до двадцати я всерьез подумывал о том, что он неродной, — усмехнулся Сальватор. Деймон включил чайник, а на одну из конфорок на плите поставил турку, и вскоре кухня наполнилась нежным запахом чая с, кажется, жасмином, и терпким ароматом свежего кофе, смешавшимися и пропитавшими воздух насквозь. Елене было неловко сидеть сложа руки, пока Деймон возился с чаем и кофе, и она не раз пыталась предложить ему свою помощь, но все эти попытки он пресекал, со смехом прося дать ему «хоть один раз попробовать побыть радушным хозяином». В конце концов, Елена поняла, что пытаться переубедить его действительно бессмысленно, и оставила эти попытки. Наблюдая за Деймоном, ей оставалось только удивляться тому, насколько ловко и быстро он справлялся, успевая исполнять несколько дел одновременно и параллельно поддерживать диалог с ней. Было видно, что на кухне Деймон чувствует себя как рыба в воде. Она помнила о том, что Деймон — ресторатор, и поэтому, наверное, странно было бы думать, что он никогда не подходил к плите, и все же Елена ловила себя на мысли, что ожидала, скорее, противоположного. И тем кайфовее было сейчас наблюдать за тем, как практически в один момент расправляется с чаем, что-то добавляет себе в кофе, готовя его, очевидно, по какому-то особому рецепту, чувствует себя совершенно по-хозяйски, словно не замечая, как пристально, хоть и исподтишка, наблюдает за ним Елена. «И все-таки мужчина на кухне — это чертовски сексуально», — мелькнула в голове мысль. — Чай потрясающий, — сказала Елена, сделав несколько глотков. — Спасибо, Деймон. — На самом деле, жасминовый чай лучше пить с имбирем. Сочетание вкусов получается нереальное. — Ты же не пьешь чай, — кокетливо заметила Елена. — Я не пью, а вот посетители моего ресторана очень даже пьют, — невозмутимо ответил Деймон. — Не буду же я поить их какой-то хренью, вкуса которой даже не знаю. Что сказать в ответ, Елена не знала, но, лишь сделав еще один глоток, поджав губы, чуть заметно улыбнулась. — Слушай, ты сейчас белая, как вампир какой-то, — вдруг сказал Сальватор, внимательно посмотрев на Елену. — Расслабься хоть немного. Он помолчал немного, а затем, усмехнувшись, спросил: — Или до сих пор думаешь, что я маньяк-каннибал-насильник, и боишься меня? Елена усмехнулась. — На этом поприще у тебя появился серьезный конкурент. Конечно, Деймон понял, о ком она говорила, но лишь задумчиво улыбнувшись чему-то своему, промолчал. — Слушай… — вдруг несмело пробормотала Елена, неловко нервно вертя чашку в руках, и Деймон перевел взгляд на нее. — А если… Принять эту долю в наследстве… Что меня ждет? — робко, почти неслышно спросила она, подняв глаза на Деймона. Деймон, конечно, догадался, что причиной такого изменения хода мыслей Елены был он. — Я уже говорил тысячу раз, как попугай, у меня уже мозоль на языке, — активно жестикулируя, сказал он, — Майклсоны не успокоятся в любом случае. Даже если ты им все эти двести миллионов вернешь и сверху еще добавишь. В этот момент Елена почувствовала, что сдержаться уже не сможет. То, что сейчас сказал Деймон, он действительно повторял много раз, и в этот день эти слова стали, наверное, последней каплей. Вопрос, который она хотела задать Деймону, наверное, звучал донельзя глупо, но тем не менее, очень хотелось знать, что думает по этому поводу Деймон, который не стал бы скрывать от нее правду, — теперь Елена понимала это точно. — Они меня грохнут, да? — дрожащими губами спросила Гилберт. Деймон поднес чашку с кофе к губам, но в последний момент остановился и отставил ее обратно. Он взглянул на Елену: она с трудом скрывала дрожь в теле, а ее глаза блестели, и казалось, что сейчас она расплачется, как ребенок. Смотреть на это было и смешно, и грустно. Деймон с шумом выдохнул. — Елена, ты не Линкольн, объявлять охоту за твоей головой не будут, хотя, наверное, очень хотят. Эстер и Клаусу, думаю, не хочется провести ближайшие лет пятнадцать в тюрьме. Но припугнуть и испортить жизнь — почему бы и нет. Елена молча, не двигаясь, смотрела в одну точку. — Я, честно, не знаю, почему они сейчас затихли. Но это означает только одно: пиздец отсрочился, но не отменился. Тем более, что благодаря Майклу теперь в этом оказалась замешана наша семья. А учитывая, что для Эстер одна только фамилия Сальватор, как красная тряпка для быка… Грядут веселые времена, — усмехнулся он. Елена перевела взгляд на Деймона. — Почему между вашими семьями такие отношения? — недоумевала она. — Деньги, Елена, — сказал Деймон. — Деньги сейчас вертят эту планету, — Сальватор на мгновение поднял взгляд вверх и покрутил пальцем. — И у некоторых от них, увы, очень быстро сносит крышу. — А вы с Ребеккой?.. — вдруг спросила Елена. — За что Эстер тебя так ненавидит? — Ну, я живу с ней в одном городе, дышу одним воздухом, — усмехнулся он. — В конце концов, сплю с ее дочерью. Причин масса. Елена смотрела на Деймона и, конечно, понимала: сейчас он не очень хочет об этом рассказывать, и, возможно, его расплывчатый ответ про деньги даже далек от истины. Впрочем, предельной откровенности она от него и не ожидала. Елена отвела глаза. — Кэролайн назвала Ребекку и Майкла из всей семьи Майклсонов самыми адекватными, — задумчиво проговорила она. Деймон пожал плечами. — Она права. Елена набрала в грудь побольше воздуха, чтобы успокоить вновь начавшее колотиться сердце, и приложила ладонь ко лбу. — И что мне сейчас делать? Елена всегда привыкла решать свои проблемы самостоятельно, и тем более она никогда не стала бы задавать такой вопрос Деймону. Но сейчас голова шла кругом, и сил как-то бороться с этим уже не было никаких сил. Это было по-настоящему удивительно и невыносимо мерзко: в жизни Елены, казалось, не происходило ничего такого, если не считать того приезда Клауса, но покоя в ней уже все равно не было. Ее вопрос звучал настолько устало, растерянно и отчаянно, что Деймон в какой-то момент почувствовал, как внутри у него что-то дрогнуло, хотя он всей душой ненавидел подобного рода вопросы. Он видел, что Елена искренна с ним, и в глубине души ему в такие моменты, даже неожиданно для него самого, становилось ее жаль. — В семье Майклсонов есть еще один претендующий на адекватность человек, — подумав немного, сказал Деймон. — Это Элайджа, старший сын Майкла, от первого брака. Елена повернула голову в сторону Деймона. — Можно попробовать связаться с ним. Насколько я знаю, он был близок с Майклом и, возможно, что-то знал о его планах. Но даже если нет, тебе можно было бы с ним скооперироваться, потому что завещание его тоже… Так скажем… Ввело в ступор. — Почему? — не поняла Елена. — Элайджа — хирург, — усмехнувшись, объяснил Деймон. — А Майкл поделил свой бизнес в процентном соотношении между ним и Ребеккой. Елена, подняв брови, изумленно посмотрела на Деймона, и он кивнул в ответ на ее немой вопрос. «Это не завещание, а какие-то записки сумасшедшего», — мысленно фыркнула Гилберт. — Хотя, мне отчаянно кажется, что Майклу было глубоко срать, кому оставлять этот бизнес, — с хохотом сказал Деймон. — Главное, чтобы не Клаусу. — Клаус… — задумчиво повторила Елена. Гилберт хотела было что-то сказать о Майклсоне-младшем, но Деймон ее перебил, увидев, как она побледнела. — Елена, ты должна бояться не его, — сказал он. — По своей сущности он — просто трусливый слюнтяй, неизменно прячущийся за спины других и боящийся каждого шороха. Сделать его — как два пальца об асфальт. Сейчас, наверное, прозвучит бредово, но Клаус страшен только одним: тем, что за его спиной стоит Эстер. Вот с ней тягаться очень сложно. Елене показалось, что Деймон вздохнул. — Мой тебе совет — если хочешь сохранить деньги, найди нормального адвоката, — спустя несколько минут сказал Сальватор. — Я поговорю с отцом, у нас есть пара толковых парней на примете. — А какой смысл в адвокате, если в темном переулке я встречу Клауса с ножом? — мрачно усмехнулась Елена. Деймон закатил глаза. — Я тебя сюда нахрена, по-твоему, привез? Конечно, рано или поздно твоя локация может стать известна Майклсонам, но сейчас мы выиграем время, которое ты должна потратить не на слезы-сопли и вопросы «что же делать, как же быть», а на решение всего того дерьма, что сейчас тебя окружает. Деймон помолчал, а затем воскликнул: — Ну и, япона мать, не ходи по темным переулкам! Ты там и без Клауса много всего интересного на свою задницу найти можешь. И хотя в голову снова начали лезть не самые лучшие мысли, Елена не смогла удержаться от улыбки, услышав эту полную искреннего негодования фразу Деймона. Они разговаривали на кухне еще какое-то время, и Деймон пообещал ей вечером скинуть смс с телефонным номером Элайджи. В ответ на несмелый вопрос о том, что из себя вообще представляет старший сын Майкла, Деймон заверил ее, что в этом случае беспокоиться точно не о чем, потому что «к счастью, Элайджу воспитывала не Эстер, так что вероятность того, что он попытается прибить тебя в первую встречу, стремится к нулю». Казалось, что так угнетавший разговор о Майклсонах был исчерпан, и Елена смогла вдохнуть спокойнее. Совершенно незаметно и удивительно быстро они с Деймоном вновь перешли на какие-то бытовые темы. Сальватор рассказал ей немного о квартире, показал, как пользоваться посудомоечной машиной, на которой кнопок оказалось чуть меньше, чем на клавиатуре ноутбука, и рассказал, как можно быстрее всего добраться из Западного Голливуда до университета и во сколько в таком случае лучше всего выехать, чтобы не опоздать на пары. Время за разговорами прошло незаметно, и Деймон, мельком взглянув на часы и вспомнив, что перед встречей с партнерами у него было еще несколько незаконченных дел в ресторане, понял, что ему уже пора идти. — Да, Елена, — вдруг сказал он, и Елена обернулась. — Можно тебя кое о чем попросить? — Да, конечно, — кивнула она. — Я знаю, что вы с Ребеккой общаетесь… Не в курсе, насколько близко, но… В этот момент Елена была уже готова к тому, что Деймон попросит ее скрыть от Ребекки, что теперь она будет жить в квартире Деймона, но то, что он сказал дальше, разрушило все ее ожидания. — Если зайдет разговор о твоем переезде, будь добра, не говори ей о настоящей причине того, почему ты теперь будешь жить здесь, — попросил он. — Ребекка далеко не глупая девушка и, конечно, не слепая. Она понимает, какая у нее семья. Но она все равно до последнего будет хотеть верить, что ее брат и мать лучше, чем есть на самом деле, — в голосе Деймона, ставшем тише, зазвучала какая-то необъяснимая боль. — Сейчас волноваться — это последнее из того, что она должна делать, а после произошедшего с Майклом… — Деймон запнулся, стараясь подобрать подходящие слова. — У Ребекки появились некоторые проблемы со здоровьем. Я хочу, чтобы она нормально доносила беременность. Елена смотрела на Деймона, не отводя взгляд, но сейчас понимала, что ничего не может сказать. Почему — не знала и сама. Язык словно прирос к нёбу, и Елена почувствовала, как горло отчего-то начало жечь. В ответ она смогла только кивнуть. — Спасибо, — поблагодарил Деймон, и вместе они вышли из кухни. Уже когда они были в прихожей, Деймон на мгновение остановился, оглядевшись вокруг, словно вспоминая, что он еще мог не сказать Елене. — Да, если услышишь крики и звуки ударов из соседней квартиры, полицию вызывать не надо, — сказал он, но договорить ему Елена не дала. — Да, я помню, соседи практикуют БДСМ. Деймон замолчал и пристально посмотрел на нее. — А тебе, я смотрю, очень хорошо запоминается то, что связано с этим, — усмехнулся он, вспомнив день рождения Бонни. Елена почувствовала, как щеки обдало жаром, но усилием воли не показала виду Деймону. — Просто всегда внимательно слушаю тебя. Деймон пристально посмотрел ей в глаза. — Мне приятно, — усмехнулся он. Деймон хотел было уже открыть дверь и выйти, как Елена вспомнила о том, о чем они говорили еще в кампусе. — Деймон, постой! — позвала она. — Мы так и не договорились о деньгах. У меня сейчас есть наличными… — Елена, не подумай, что я плохо отношусь к тебе или что-то такое, — перебил ее он, — но, если честно, я не думаю, что студентка журфака в состоянии оплачивать ежемесячную аренду квартиры в Западном Голливуде. Мысли были окончательно затуманены, и Гилберт сначала не поняла, к чему он клонит. — Деймон… — Хотя, — продолжил Деймон, посмотрев в потолок, — через пару месяцев ты сможешь послать нахрен этот универ и вообще повертеть эту журналистику на известном месте и купить себе пять таких квартир на Багамах. Но пока все же предложу свои скромные услуги. В этот момент до Елены наконец дошло, что Сальватор имеет в виду. — Деймон, нет, — мотнула головой она, — я так не могу! Жить у тебя, еще и бесплатно? — Вот кошмар-то, правда? — с наигранным ужасом ответил Деймон, прикрыв рот ладонью. — Все, Елена, меня ждут в ресторане, я пойду. — Да куда ты пойдешь! Стой! — крикнула Елена, но Деймон уже, можно сказать, выбежал из квартиры. — Сальватор, ты невыносим! — с раздражением воскликнула она. — Ты тоже ничего, Гилберт, — хохотнув и на ходу обернувшись, ответил он и вызвал лифт. Елена, прикрыв дверь квартиры, подошла к нему, пока он ждал лифт. — Елена, я тебе сказал, денег не возьму, — уже серьезно проговорил Деймон. — Не волнуйся, без штанов меня не оставишь. Елена скрестила руки на груди и, выдохнув, в упор посмотрела Деймону в глаза. Они стояли так несколько секунд, молча, просто глядя друг другу в глаза, думая о чем-то своем — вероятно, о совершенно разных вещах. И вроде бы нужно было торопиться, но вот только лифт, который, судя по всему, перехватил кто-то на нижних этажах, очень быстро забылся. Елена смотрела на Деймона, — такого простого, кажущегося таким знакомым, словно и правда давний друг, — и ей отчего-то хотелось улыбаться. Когда лифт наконец пришел, казалось, они даже не сразу заметили это. — Спасибо тебе. За все. Эти слова Елены прозвучали совсем негромко, и, наверное, Деймон бы даже не услышал их, если бы стоял чуть дальше, но в них он услышал столько, сколько хватило бы на час разговора, на самые искренние объяснения. По его губам скользнула улыбка, и Елене показалось, что он кивнул. — Не скучай. Деймон нажал на нужную кнопку в лифте, и спустя мгновение двери захлопнулись. А Елене оставалось лишь стоять на том же месте и смотреть на закрытые двери лифта, отчетливо слыша, как он отсчитывает этажи, и вспоминать взгляд серых глаз этого несносного Сальватора.

***

Ребекка почувствовала, как сзади ее обняли крепкие руки, легшие ей на талию. Она рефлекторно накрыла их своими ладонями, ощутив знакомое тепло. — Деймон, — улыбнувшись, прошептала она, и в этот же момент ощутила на шее прикосновение его шершавых влажных губ и запах шампуня. — Доброе утро, — на ухо прошептал ей Деймон. — Знаешь, у тебя есть потрясающая способность: ты способна довести меня до оргазма одним запахом кофе. Он помолчал немного, а затем усмехнулся: — И не только им. Ребекка рассмеялась. — Ну, если про кофе, садись, он скоро будет готов, — сказала она, повернувшись к нему и, притянув к себе, поцеловав в губы. Деймон отошел и, сев за стол, перевел взгляд на Ребекку, готовившую им сейчас завтрак. Он наблюдал за ней, не отрывая взгляд, и ему отчего-то хотелось улыбаться. В невесомом шелковом халате, босиком, с рассыпавшейся по плечам пшеницей длинных локонов, она улыбалась ему, и на порозовевших щеках появлялись так хорошо знакомые ему ямочки. Казалось, что она младше своего возраста, совсем еще девчонка, легкая и такая счастливая. В ее внешности постепенно происходили изменения, и поначалу Деймон не замечал их. Но сейчас он смотрел на нее будто бы другими глазами. Он никогда не представлял Ребекку именно такой — нежной, ласковой, очень мягкой. Он видел ее в самых откровенных платьях и пеньюарах, но сейчас понимал: еще никогда, как сейчас, в обычном халате, быть может, немного сонная, она не казалась ему такой красивой. Деймону хотелось смотреть на нее еще и еще, и ему казалось, что он начинает влюбляться в нее заново, еще сильнее, еще трепетнее. — Деймон, я сегодня задержусь, — предупредила Ребекка, поставив перед ним чашку. — На работе полный аврал, а начальство половину сотрудников отправило в отпуск. — А ты сама не собираешься? — вдруг спросил Деймон. — Ну, я имею в виду… Декрет и все такое, — пояснил он. — А смысл? Домохозяйка из меня никакая, да и сидеть дома я не хочу — ты целыми днями на работе, — Ребекка пожала плечами. — Мне уже намного лучше, так что… Почему бы и не работать? — улыбнулась она. — До девятого месяца? — мягко усмехнулся Сальватор. — В зале судебного заседания родить не боишься? Ребекка рассмеялась. — Ну нет, я планировала сделать это в более комфортном месте. — Я надеюсь! — со смехом воскликнул Деймон. Ребекка разлила кофе по чашкам и села за стол рядом с Деймоном. Она на мгновение задержала на нем взгляд и закусила губу. Раз тема коснулась близко коснулась того, о чем она хотела поговорить с ним уже давно, наверное, сейчас был самый подходящий момент, чтобы этот разговор завести. Но внутри неприятно скрутило. Ребекка хотела бы отложить его еще или вовсе не начинать, но она давно знала Деймона и понимала: с такими людьми, как он, подобные вещи лучше обсуждать заранее. Она смотрела на него и пыталась себя убедить в том, что он, конечно, не откажет ей, что он ее понимает. Но в глубине души побороть страх было очень сложно. — Деймон, слушай, — негромко позвала Ребекка, и Деймон поднял на нее глаза. — Я… Как раз хотела с тобой об этом поговорить. Деймон слегка склонил голову набок, показывая, чтобы она продолжила. — Я понимаю, что до этого еще четыре месяца, и вроде как рано об этом говорить, но… Я бы хотела попросить тебя кое о чем, Деймон. — О чем? — сцепив руки в замок, Деймон внимательно посмотрел Ребекке в глаза, словно пытаясь угадать ход ее мыслей. Ребекка опустила взгляд, пытаясь подобрать слова. — Деймон, я… Очень боюсь. Наверное, глупо звучит от женщины, которой почти тридцать, да и все на самом деле наверняка не так страшно, но… Ребекка посмотрела в глаза Деймону. Ее взгляд стал каким-то испуганным. — Я хочу, чтобы в этот момент ты был со мной рядом. Деймон пристально посмотрел на Ребекку. — С тобой — в смысле… — пробормотал он, пытаясь сформулировать фразу. — Во время родов? — Да. Сальватор нахмурился, и по такой его реакции Ребекка поняла: этот разговор ему явно не по душе. Однако в глубине души все равно оставалась надежда, что, может быть, сейчас он скажет что-то другое. — Ребекка, слушай, — медленно проговорил он, в мыслях перебирая слова, которыми он мог бы донести до нее свою точку зрения. — Я понимаю твои эмоции. Это наш первый ребенок, мы еще толком ничего не знаем, и страх — это абсолютно нормально. Деймон на секунду замолчал, словно колеблясь, однако знал, что что-то другое он точно не скажет. Его точка зрения была однозначна, и менять он ее не собирался. — Но, честно, не думаю, что это — для мужских глаз. Рождение ребенка — это дело женщины и врачей. Все. Остальные там точно будут лишними. Ребекка вздохнула, потерев похолодевшие руки. Несмотря ни на что, именно такая реакция Деймона была наиболее объяснима и предсказуема. — Лишними? — с изумлением переспросила она. — Деймон, ты — отец моего ребенка. Не обычный прохожий, не друг семьи, не брат. — Ребекка, — попытался перебить он, чтобы правильно донести свои мысли. — Деймон, я все понимаю, — сказала Бекка. — Но и ты пойми меня тоже. Ребекка вновь подняла глаза на него, и их взгляды встретились. — Мне было бы намного легче знать, что ты будешь со мной в этот момент. Деймон выдохнул. — Ребекка, послушай, — попросил он. — То, о чем ты сейчас говоришь, очень важно и для меня. И я обещаю, что сделаю все, чтобы все прошло как можно комфортнее для тебя и нашего ребенка. Только скажи, какую ты хочешь клинику, врачей, — все будет. Но не заставляй меня делать то, чего я не смогу. Я никуда не уеду, подожду в коридоре, или что в больнице обычно для этого предусмотрено. Так сотни семей делают. — Деймон, почему? — недоумевала Ребекка. — Что в этом такого? — Я не думаю, что чем-нибудь смогу помочь в этот момент, — сказал Деймон. — И, в конце концов, я не хочу видеть то, чего по определению не должен! — Да ничего ты там не увидишь, — пыталась убедить его Ребекка. — Дело мужчины на родах — сидеть у изголовья, держать за руку и не грохнуться в обморок! — Вот как раз третьего обещать не могу! — ответил Деймон. Ребекка выдохнула и на мгновение закрыла глаза, а затем вновь посмотрела на Деймона. В его глазах она видела: переубедить его не удастся. — Ребекка, — уже тише проговорил он и коснулся ее руки своей ладонью. — Все будет хорошо. Я обещаю тебе, — посмотрев ей в глаза, четко произнес Деймон, но было видно, что его слова Ребекка уже не слышала. — Ты нужен мне. Эти слова звучали очень тихо, едва различимо, но Деймон слышал их очень отчетливо и знал: это чистая правда. Внутри плескались разные чувства: и вина оттого, что он не может помочь, и раздражение, что Ребекка сейчас не хотела понять его самого. Они смотрели друг другу в глаза, и на кухне стояла тишина. И она служила Ребекке самым верным ответом. — Ладно, — выдохнула она, встав из-за стола. — Наверное, ты прав. Я не должна заставлять тебя. Прости. И в этот момент в Деймоне, которого злило упрямство Ребекки, сломался какой-то барьер. Он не сказал ни слова. Просто встал вслед за ней и, едва слышно подойдя к ней, положил ладонь ей на плечо. Ребекка ощущала на коже его теплое дыхание и сейчас думала об одном: он прав. Ничего страшного нет. Все будет хорошо. Но страх отчего-то становился лишь сильнее.

***

— Слушай, ты меня так не пугай, — сказал Деймон, наливая в стаканы яблочный сидр. — Видок у тебя, если честно, не очень. Что случилось? Деймон взял стаканы и, вернувшись к Стефану в гостиную, поставил один из них перед ним. — Что, так заметно? — спросил Стефан, поблагодарив брата за сидр. — Да ты как будто неделю бухал, не просыхая, — с присущей ему прямотой ответил Деймон. Стефан мрачно усмехнулся и сделал несколько глотков. Они с Деймоном были так непохожи друг на друга, и их пути были совершенно разными. Но уже много лет, с самого детства одно оставалось неизменным: что бы ни случилось, какое бы время суток ни было, как бы они оба ни были заняты, один всегда мог рассчитывать на поддержку другого. Приехать в одиннадцать вечера к брату, выпить по стаканчику сидра и проговорить до поздней ночи, рассказывая обо всем, что «накипело», пытаясь друг другу «вправить мозги», а потом понять, что проблемы, которые еще пару часов назад казались катастрофой, на самом деле значат не так уж и много, — и в такие моменты, улыбаясь чему-то своему, каждый из них думал, что иметь брата все-таки круто. Стефан не рассказывал никому о том, что произошло между ним и Мередит: что бы он ни чувствовал, он всегда держал это в себе, храня собственную боль где-то в глубине сердца, не допуская до нее порой даже самых близких людей. Однако сейчас справляться с этим было все сложнее, и сил переживать все это внутри, вновь и вновь думая об этом и задавая себе сейчас кажущийся таким страшным вопрос «а что дальше?», — больше не было. И тогда в мыслях Стефана, как всегда, было лишь одно имя — имя старшего брата, телефон которого неизменно отвечал уже после трех гудков и который, кажется, даже не понимая, а чувствуя, что происходит у него в душе, не задавал вопросов, лишь сказал: «Приезжай. Мне вчера друг привез бутылку отличного немецкого сидра». Деймон сел рядом со Стефаном на диван и выжидающе посмотрел на него. Стефан чувствовал это будто кожей, но к нему не повернулся. Лишь задумчиво смотрел куда-то вдаль, и ему казалось, что сейчас оне находится и не дома у брата вовсе, а в каком-то туманном лесу, на распутье. Перед ним было множество дорог, но куда приведет каждая из них, он даже не знал. — Мы с Мередит разъехались, — наконец произнес он, снова выпив. Фраза Стефана послужила для Деймона чем-то наподобие ледяного душа. Он мгновенно повернулся к нему, и их взгляды встретились. Деймон хотел бы переспросить об этом Стефана, словно то, что он сказал, ему послышалось, но вместо этого просто молчал, глядя в глаза брату. И в них он видел ответ. — С чего такие решения? — наконец отойдя от шока, спросил Деймон. — Если бы я сам понимал, Деймон, — с горечью улыбнувшись, пробормотал Стефан, осушив стакан до дна. — И давно? — Неделю назад. Деймон хотел что-то сказать еще, открыл рот, но почти сразу его закрыл, решив промолчать, желая, чтобы брат сам обо всем рассказал. Он скрестил руки на груди и, не отводя взгляд, продолжал в упор смотреть на Стефана, который неуютно себя чувствовал под этим требующим ледяным взглядом. — Ты помнишь, несколько недель назад приезжали Джереми и Кэтрин… Младший брат и подруга Елены, — наконец проговорил Стефан, и Деймон утвердительно кивнул головой. — Ребята остановились в нашем отеле, там мы и познакомились. Потом мы начали вместе проводить время. Позже к нам присоединилась Кэролайн. Мы начали много общаться с Кэтрин, провели в общей компании несколько вечеров — сходили в музей, потом ужинали вместе. Она очень легкий человек, быстро идет на контакт. Очень живая, интересная. Она много спрашивала у меня про Лос-Анджелес, старался по возможности рассказывать, хотя и без этого нашлось много тем для разговоров. После того, как Кэтрин и Джереми улетели, у нас с Мередит произошел разговор… Она подумала, что я изменил ей с Кэтрин. Стефан замолчал и опустил взгляд. — Может быть, это моя вина, что я сразу не понял, что происходит… — Так, стоп, — выставив ладони вперед, перебил его Деймон. В голове шумел круговорот мыслей, которые уже мешали сосредоточиться и оценить рассказанное Стефаном холодным разумом. Деймон уже не дослушал то, что брат ему хотел сказать еще, когда в сознании, как яркая вспышка, сверкнула мысль, от которой стало гадко. — Вы что, трахались? — глядя совершенно ошалевшими глазами на Стефана, прорычал он. — Да никто ни с кем не спал! — с отчаянием воскликнул Стефан. — Деймон, у меня даже мыслей таких не было. Я… Я ума не приложу, что произошло, — с шумом выдохнув, уже тише произнес он. Деймон, плотно сжав губы, смотрел в глаза брату. — Ты Мередит хоть объяснил это? — уже спокойнее спросил он. — Да. Мы спокойно поговорили, без скандалов и истерик. Честно, я не думал, все… Обернется вот так, — пробормотал Стефан. — После разговора вопрос вроде бы был исчерпан. Мы жили обычной жизнью, вроде бы все было как обычно. Но я видел, что Мередит все равно гложет это. Мы о чем-то разговаривали с ней, она вроде бы отвечала, а сама была как будто где-то далеко. Стала какой-то нервной, могла вспылить на ровном месте… А неделю назад вечером, после работы, уехала куда-то. Я звонил ей, она даже не брала трубку, — с болью в голосе проговорил он. — Один раз только ответила — сказала, что все в порядке, и перезвонит позже. Деймон усмехнулся, посмотрев куда-то вдаль. — Отомстить решила? — Не знаю, — растерянно мотнул головой Стефан. — Я тогда не спал всю ночь, звонил ей, как заведенный… Мередит вернулась только под утро. Сказала, что провела ночь у подруги, они вместе смотрели фильмы и разговаривали. Я вспылил, потому что был уверен в том, что ты сейчас сказал, — что она пыталась мне таким образом отомстить, потому что Мередит мне тогда припомнила каждый вечер, что мы с ребятам провели вместе, даже ту ночь, когда я отвозил Кэтрин и Кэролайн домой. Стефан взял в руки пустой стакан и задумчиво посмотрел сквозь стекло, по котором стекали остатки сидра, а затем отставил его в сторону. — И знаешь, Деймон… Меня в этот момент почему-то такая злость охватила… — признался он. — Мередит говорила так, будто мы уже женаты, а я днями и ночами пропадал у другой девушки. Как будто я ее… Собственность, что ли. Я как с тормозов сошел, начал кричать. Сейчас, уже немного успокоившись, понимаю, что не должен был. Я орал, как сумасшедший, а она стояла, смотрела на меня… И не говорила ни слова. Будто не верила. Голос Стефана надломился. — Я весь день был, будто пьяный. Я пытался отвлечься на работу, постепенно успокаивался. Я думал, что я вернусь с работы, и вечером мы с Мередит поговорим, все выясним для себя, уже спокойно, не на таких нервах. Стефан выдохнул и провел ладонями по лицу. — Но так и не поговорили. К этому моменту она уже забрала свои вещи и уехала. — И с этого момента вы больше не общались? — спросил Деймон. Стефан мотнул головой. Деймон вздохнул. — Ну вот и начались проблемы в раю, — мрачно усмехнулся он. — Бро, и ты думаешь, что произошло что-то сверхъестественное? Твоя девушка ревнует тебя к другой девушке. Абсолютно нормальное чувство. Стефан смотрел куда-то в пустоту, вертел в руках стакан, и какое-то время молчал. — Знаешь, — наконец сказал он, — утром от злости я сказал Мередит, что она повела себя так, потому что в глубине души она ждет от меня какой-то благодарности и того, чтобы я был всегда рядом, за то, что она для меня делает… За то, что терпит все это… Я прокручивал в голове эти свои слова и думал: может, это действительно так? Сейчас я понимаю, что это все бред. Но все равно в глубине души остался какой-то осадок, что ли. Стефан почувствовал, как дышать стало тяжелее, а сердце начало биться медленнее. — Всю эту неделю, каждый чертов день, — сквозь зубы процедил он, — я думал об этом. О том, как повел себя тем утром. О том, что могла почувствовать Мередит и что чувствовал я сам. Я прокручивал в голове все эти три года, что мы были вместе… Тем утром я сказал Мередит, что вся ее жизнь со мной — сплошной компромисс. И сейчас, оглянувшись назад, я понимаю, что это действительно так. Она отказывается от того, что дорого ей, ради меня. Меняет свою жизнь, свои привычки, свои ценности… И я знаю, чего она ждет в ответ, я вижу это в ее глазах. Стефан перевел взгляд на Деймона, и их глаза встретились вновь. Деймон почувствовал, как внутри что-то неприятно укололо, когда он увидел его полные боли и какого-то немного отчаяния зеленые глаза. — Мередит… Верит в меня. Она верит и ждет, что когда-то наступит день, когда мы будем жить, как все люди. Станем семьей. И знаешь, сейчас в голове только один вопрос: а мы точно сможем? И как же хреново не знать на него ответа… — О каких к черту компромиссах ты говоришь… — пробормотал Деймон. — Мередит, по-твоему, мазохистка? Стефан молчал, стиснув зубы. — Знаешь, Стеф, — вдруг задумчиво сказал Деймон, — мне кажется, в чем-то наши с Мередит желания схожи. Я жду похожего. Того, что когда-нибудь ты сам поймешь, что тебе по силам жить той жизнью, о которой ты всегда мечтал. Стефан опустил голову и сжал в пальцах волосы, а затем, опершись локтями на колени, сложил ладони, словно в молитве, едва приложив их к губам. Чуть слышно он произнес лишь одну фразу. — Она не заслуживает ничего из того, что она вынуждена переживать вместе со мной. В тихой гостиной вновь повисло молчание. Деймон смотрел на Стефана и не хотел верить в то, что видит. Вина. Совершенное гадкое, глупое, но такое сильное чувство вины. Оно по-прежнему было со Стефаном, в нем самом, в его душе, в его сердце, всю его жизнь. Оно отступало лишь на мгновения, чтобы вернуться с утроенной силой. Грызло изнутри. Отравляло кровь. Убивало надежду. В такие моменты Деймон думал о том, что хотел бы повернуть время вспять, чтобы, может быть, заболеть самому. Это желание взять то, что суждено Стефану, на себя, преследовало его еще с детства — с тех времен, когда по ночам он слышал, как брат, семилетний мальчишка, кричал от боли, корчась в судорогах. Когда видел, как он с тоской смотрит на соседских мальчишек, играющих в футбол, сам такой возможности не имея. Когда слышал, как вечером, тихо, в тайне от него и Кэролайн, Стефан спрашивал у Джузеппе: «Папа, почему я не такой, как все?» И вместе с этим в душе просыпалась какая-то необъяснимая злоба — то ли на самого Стефана, которому уже не под силу было справиться со всем этим, то ли на эту чертову болезнь, то ли на самого себя за то, что не может наконец образумить брата. — Стефан, Мередит сделала свой выбор. Она врач и, поверь, получше твоего знает, что тебя ждет через десять, двадцать, тридцать лет. И почему-то за три года ее не испугали ни припадки, ни что-то еще. И знаешь, не лучшая идея додумывать и решать что-то за человека, — уже жестче сказал он. — Деймон, она молодая девушка. Ей тоже хочется ходить в рестораны позднее двенадцати, не мотаться по врачам, не ждать моей ремиссии, чтобы, черт возьми, просто улететь в отпуск! — рявкнул Стефан, встав с дивана. — Она детей хочет, Деймон, — уже тише проговорил он. — А я уже говорил обо всем, что думаю об этом. Стефан сделал несколько вдохов, чтобы успокоиться, чувствуя, как снова начинает терять контроль над собой. — Я сейчас прохожу обследование у эпилептологов и генетиков, — хрипло произнес он. — Маркос сказал, что, возможно, тогда природа заболевания станет ясна. И я решил, что… Если это окажется наследственным… Я не буду пытаться что-то вернуть, — глядя куда-то в пустоту, он, словно робот, мотнул головой. В этот момент Деймон почувствовал, что внутри будто что-то «щелкнуло»: чаша терпения переполнилась. — Я не могу понять, у тебя от эпилепсии член отсох, что ли? — вдруг проорал он, вскочив с дивана. — Стефан, ты только прислушайся к тому, какую ахинею ты несешь! Ты поссорился с девушкой, которую любишь, и вместо того, чтобы попытаться как можно быстрее все стабилизировать, ты собираешься все пустить на самотек и отказаться от человека, без которого жить не можешь? — А по-твоему, наверное, лучше, испортить этому человеку жизнь? — с ядовитой усмешкой спросил Стефан. — «Это все из-за меня», «Мередит не заслуживает»… Когда ты наконец выкинешь из своей головы эту херню? — рыкнул Деймон, сверкнув на него кипевшими злостью глазами. — Да ты посмотри на себя, ты без нее всего неделю провел, а уже выглядишь так, будто в клуб анонимных алкоголиков вступил! Удивляешься, почему она до сих пор не ушла? А я объясню. Она любит тебя. Не за миллионы на счету, не за крутую тачку, не за большой, мать твою, член. А просто так. Без повода и причины. И я только одного не понимаю: почему ты не можешь принять это и стать наконец счастливым? Посмотри на себя, Стеф: тебе всего двадцать девять, а у тебя глаза старика. Так нельзя, пойми ты это наконец. Да, есть диагноз. Да, меняет какие-то стороны жизни. Ну и что? У тебя, слава Богу, не бубонная чума и не последняя стадия рака, чтобы хоронить себя и гроб заказывать. — Я хочу жить той жизнью, о которой ты говоришь. Хочу! — отчаянно крикнул Стефан, и его голос эхом разнесся по просторной гостиной. — Но я не слепой. Я чувствую, как это меняет меня, — надтреснутым голосом произнес он. — В то утро я пытался сдержаться, но… Я как будто сам над собой был не властен, — в голосе Стефана зазвучал искренний испуг. — Я кричал мысленно сам себе: «Остановись! Ты не должен сейчас это говорить!» — и сам себя как будто не слышал. У меня было такое ощущение, что меня бьет в лихорадке, я ничего вокруг не видел. И я сам не знаю, как не запустил чем-то в стену. Сейчас мне двадцать девять. Что будет, когда мне исполнится сорок? Пятьдесят? Когда я стану старым? Я очень хочу, но не могу контролировать это, понимаешь? — Ты хочешь причинить Мередит боль? Вопрос Деймона, прозвучавший удивительно спокойно, электрическим током прошел сквозь тело. Стефан мгновенно поднял голову, словно не веря, что он услышал это. Деймон невозмутимо смотрел ему в глаза. — Хочешь? — абсолютно ледяным тоном повторил он. — Нет, — одними губами прошептал Стефан. — Значит, борись сам с собой, — сделав шаг к нему, подойдя настолько близко, что Стефан ощутил на своей коже его дыхание, сквозь зубы проговорил Деймон. На его лице не дрогнул ни один мускул: казалось, что сейчас друг с другом разговаривали не братья, а тренер и его подопечный перед очень важными соревнованиями, где поблажки и жалость к себе были просто недопустимы. — Нет того, что человеку не по силам, если он этого хочет, Стефан. Было бы неплохо, если бы ты это понял, братец. Стефан смотрел на него, не моргая, и не мог даже пошевелиться, не слыша даже стук собственного сердца. Больше Деймон не сказал ничего, и лишь, хлопнув брата по плечу, взяв свой стакан, вышел из гостиной.

***

В тихой гостиной раздался стук в дверь. Мельком взглянув на часы, Ребекка удивилась: на них было 17:34, а значит, это был наверняка не Деймон. Гостей сегодня никто из них не ждал, и сейчас этот визит для Ребекки, только что вернувшейся с работы, был совершенно не кстати. Не понимая, кто это мог быть, она, спустившись со второго этажа, отправилась открывать дверь. В глубине души она все-таки была почти уверена, что это был Деймон — быть может, сумел расправиться с делами быстрее, чем обычно. Однако человек, которого Ребекка увидела перед собой, заставил ее на несколько секунд опешить. — Марсель? — только и смогла произнести она, увидев адвоката. — Привет, Ребекка, — поздоровался он, приторно улыбнувшись. Эта елейная улыбка была уже очень хорошо знакома Ребекке, и она неизменно вызывала какое-то необъяснимое, но очень сильное чувство омерзения, после которого нестерпимо хотелось принять душ. — Привет, — рассеянно пробормотала блондинка. — Что-то… Случилось? — отойдя от первого шока, спросила она. — Ничего катастрофичного, но было бы неплохо, если бы мы сейчас могли кое о чем поговорить. Я пройду? Марсель слегка кивнул вперед. Ребекка несколько секунд с недоверием смотрела на него, все еще пытаясь понять, что могло его привести сюда и о чем он хотел поговорить. Наконец, она молча отошла от двери, показав таким образом, что ему можно зайти. Марсель кивнул и прошел в дом, и Ребекка закрыла за ним дверь. — Марсель, прошу, только давай побыстрее. Я только что с работы и хотела бы отдохнуть. Марсель обернулся. — Да… Конечно, — ответил он, — это не займет много времени. — Так о чем ты хотел поговорить? — пройдя в гостиную, спросила Ребекка. — Я понимаю, что у тебя сейчас, наверное, совершенно другие заботы, — Марсель вдруг опустил взгляд ниже, на ее живот. Ребекка почувствовала, как внутри от этого полного отвращения взгляда неприятно укололо внутри. — Но тем временем проблема с завещанием все-таки остается. Сложившаяся ситуация очень беспокоит Эстер, и она просила меня передать кое-что. Во-первых, она хотела бы знать, контактировала ли ты с Еленой. Ребекка с презрением оглядела Марселя с ног до головы. — Что за глупый фарс? — с нескрываемым отвращением спросила она. — Эстер так трудно спросить меня об этом лично? — Тема с завещанием твоего покойного отца, очевидно, табуирована для тебя, по крайней мере, в разговорах с родственниками, — спокойно ответил Марсель. — Поэтому позволь мне на правах адвоката вашей семьи ускорить разрешение этой ситуации. Ребекка смотрела на Марселя и чувствовала, как во рту все сводит горечью. — Тебя самому не противно выступать в роли мальчика на побегушках? Марсель усмехнулся. — Ребекка, кажется, у тебя было мало времени. Давай не будем задерживать друг друга. Чем скорее мы обсудим все вопросы, тем быстрее освободим время друг для друга. Ребекка молчала, в упор глядя на Марселя, слыша, как сердце в груди начинает стучать все быстрее. Внутри все сводило от омерзения. Сейчас Елена, в которой раньше Ребекка не видела абсолютно никакой угрозы и которую ей по-своему было жаль, сейчас вызывала почему-то только необъяснимую злость. «Какого черта я должна ее выгораживать…» — стучала в голове мысль. Однако вместе с этим Ребекка понимала: Эстер что-то задумала, и это «что-то» точно не сулило для Гилберт ничего хорошего. — Нет, — наконец сквозь зубы хрипло проговорила Ребекка, в глубине души подумав о том, что разберется с этим позже. — Мы не знакомы лично. Марсель слегка склонил голову набок и внимательно заглянул Ребекке в глаза, будто пытаясь понять, обманывает она его или говорит правду. — Хорошо, — наконец произнес он. — Тогда я должен предупредить тебя вот о чем: в ближайшее время Эстер планирует провести генетическую экспертизу, чтобы подтвердить или опровергнуть родство Елены с Майклом. Думаю, ты сама понимаешь, что если оно не подтвердится, для вашей семьи ситуация примет обороты куда более позитивные, нежели сейчас. Ребекка почувствовала, как руки похолодели. — Так как Майкла уже нет в живых, участвовать в ней будешь должна ты или Клаус как его ближайшие родственники. Но, в принципе, если ты не хочешь, заставлять тебя никто не будет. «Черт бы побрал это завещание…» — Я не буду в этом участвовать, — отрезала Ребекка. — И знаешь, Марсель, я действительно была бы рада, если бы по поводу завещания отца меня больше никто не трогал. Потому, что сейчас я и правда думаю немного о другом. — Тебе действительно теперь настолько плевать на собственную семью? Твой будущий муж так повлиял на тебя? Каждую новую минуту злоба ярость внутри разгоралась все сильнее. В этот момент Ребекка почему-то вспомнила о том, как Деймон когда-то сказал о Марселе: «Если эта шавка еще раз появится в моем доме, я лично спущу его с лестницы». И сейчас почему-то становилось жаль, что Марсель Деймона дома не застал. — Тебе есть до этого какое-то дело? — бросила Ребекка. Марсель пожал плечами. — Вовсе нет. Просто позволь тебе напомнить: в своем последнем письме Майкл указал именно фамилию Сальваторов, так что… Будь осторожнее, если не хочешь в ближайшее время потерять имущество. Думаю, Деймон — его, кажется, так зовут? — был рад узнать о твоей доле в наследстве в преддверии вашей свадьбы. Ребекка усмехнулась, подняв взгляд на Марселя. — Для тебя он — мистер Сальватор. И никак иначе. Марсель изогнул бровь. — Вот как. — Как есть, — удивительно спокойно ответила Ребекка. — И, кстати, скоро он должен вернуться с работы. Он не очень любит посторонних людей в доме, а я не хочу доставлять ему какой-то дискомфорт. Так что, если ты спросил меня обо всем, о чем просила тебя Эстер, думаю, мы уже можем попрощаться. Марсель, прищурив глаза, вновь посмотрел на Ребекку. Он молчал несколько секунд, словно изучая ее, думая о чем-то своем. — Да, — наконец сказал он, — думаю, мы обсудили все, что было нужно. Хорошего вечера, миссис Сальватор, — выделив интонацией последние два слова, с усмешкой проговорил он. У Ребекки вспыхнули щеки: держаться было все труднее, но она сделала все, чтобы не показать виду. — Удачи, Марсель, — спокойно сказала она, и адвокат, вновь улыбнувшись, вышел из дома. Ребекка услышала, как входная дверь захлопнулась. Хотя внешне она была абсолютно спокойна, внутри в этот момент ей очень хотелось запустить в стену чем-нибудь тяжелым. Было донельзя мерзко осознавать, какой спектакль устроила мать, всем своим видом показав свое полное пренебрежение к ней, насколько перед ней был готов лебезить Марсель и насколько далеко ее семья была готова зайти ради собственного благополучия. Больше всего на свете Ребекке сейчас хотелось уснуть, а проснувшись, не знать ничего об этом завещании, словно его никогда не было, не знать Елену Гилберт и не думать о том, как она могла быть связана с Майклом. Однако вместе с этим внутри все скручивало от чувства, которое становилось тем сильнее, чем больше Ребекка думала о том, что ждет Елену в случае, если ДНК не подтвердит ее родство с Майклом, — а ведь она знала, что такой исход неизбежен. Ребекка достала смартфон и, открыв папку контактов, с полминуты листала ее в поисках заветного номера. Наконец увидев имя «Елена», Ребекка на несколько секунд замерла, вглядываясь в экран смартфона, от которого сейчас, несмотря на дневное освещение, почему-то сильно рябило глаза, будто пытаясь понять, правильно она поступает или нет. Ребекка всеми силами сопротивлялась этому, пытаясь убедить себя в том, что эти проблемы не касаются ее, а одна только мысль о том, что Елена могла в свое время быть любовницей ее отца, в одно мгновение пробуждало в душе жгучее желание удалить ее телефонный номер из списка контактов и больше никогда с ней не пересекаться. Однако вопреки всему тот уголок души Ребекки, в котором с каждой секундой все сильнее становился страх, все-таки оказался светлее. Поборов накатившее чувство отвращения, Ребекка нажала на кнопку вызова. Прошло, наверное, всего несколько секунд, пока она слушала одинаковые гудки, — но в это время ее словно выключило из реальности. Мысли потерялись, а перед глазами будто возник туман. К реальности Ребекку вернул лишь голос Елены, который она услышала в телефонной трубке. — Елена, привет, — облизав пересохшие губы, пробормотала Ребекка. — Скажи, ты сейчас очень занята? — Да нет, — рассеянно ответила Елена. — Сейчас свободна. А что случилось? — Нужно встретиться.