***
Мягкая нега смыкала глаза, пуская по телу какое-то необъяснимое тепло и легкость, которые заменяли боль усталости, свинцом наполнявшей мышцы. Наконец отпустила и головная боль. Лица касались лучи солнца, но Елена даже не морщилась: сон был глубоким — наверное, впервые уже за очень долгие недели. Было тихо и спокойно, и внутри, хотя и неосознанное в туманной дымке сна, рождалось желание, чтобы это спокойствие продлилось как можно дольше. В какой-то момент Елена слегка перевернулась, и в эту секунду не смогла сдержать приглушенный стон, непроизвольно вырвавшийся из груди: руку пронзила острая, обжигающая боль в районе предплечья. Боль была настолько сильная, что на одно мгновение перекрыла собой все остальные ощущения — они как будто отключились. В этот же миг Елена проснулась, распахнув глаза. Пытаясь сфокусировать еще размытое зрение, она перевела взгляд на руку, но никаких видимых повреждений на ней не было. Болевой приступ продолжался еще на протяжении какого-то времени, но спустя несколько секунд боль отступила — так же необъяснимо, как и появилась. С помощью одной руки приподнявшись на кровати, Елена осторожно попыталась пошевелить правой рукой. Боли не было. В этот момент сознание прояснилось, и Елена поняла, что руку, по всей видимости, свело судорогой из-за того, что всю ночь она была в одном положении, — об этом говорило и то, что она была красной от запястья и примерно до локтя. Несмотря на то, что в мышцах ощущался небольшой дискомфорт, судороги больше не повторялись. Чувствуя, что мысли еще слегка затуманены, Елена, устало проведя ладонями по лицу, посмотрела в окно. На улице было уже солнечно — очевидно, уже наступило утро, но она не понимала, который был час. Потянувшись к тумбочке, Елена взяла в руки мобильный телефон и включила экран, чтобы посмотреть время. И в тот момент, когда перед глазами появились несколько ярких цифр на дисплее, сон отступил окончательно. Виски, одно за другим, как несколько пуль, пронзили лишь несколько слов, сейчас прозвучавшие в мыслях так громко, словно их на пределе голоса выкрикнул человек, который находился совсем рядом. Курсовая. Защита. Сегодня. Через полтора часа нужно быть в университете. На часах было девять, и в мыслях Елены, сейчас превратившихся в абсолютно неуправляемый хаос из отрывков слов и фраз, сейчас было только два вопроса: как и какого черта? Дымка сна рассеялась, и Елена прекрасно помнила, что заводила будильник на половину восьмого утра, — она до подробностей помнила прошедший вечер, который она провела за подготовкой к защите и который, очевидно, и был единственной причиной: судя по всему, она спала настолько крепко, что, когда засигналил будильник, она на автомате, толком не проснувшись, просто его отключила. — Черт побери… Оставалось только рассуждать о том, до какой степени можно было расслабиться перед действительно ответственным днем, что все закончилось именно тем, чем закончилось. Не чувствуя опоры под ногами, Елена с ругательствами вскочила с кровати. Впопыхах она скинула на кровать упавшую подушку и немного спущенную после ночи смятую простынь, но заправлять ее в мыслях, конечно, не было. Открыв шкаф, не особо церемонясь с вещами, которые сама же гладила и раскладывала, Елена наскоро начала перебирать одежду в поисках чего-то, что можно было бы надеть на защиту. Руки не слушались и из них постоянно что-то валилось, одежда мялась, наталкивая на мысль о том, что по возвращении домой половину из этого шкафа придется переглаживать, хотя Елена с усмешкой подумала, что это будет достаточным уроком за такую безответственность. Выбрав нужные вещи и положив их на гладильную доску, накинув на плечи шелковый халат и машинально захватив с собой мобильный, чтобы не пропустить от однокурсников никакой важной информации о защите, Елена выбежала из комнаты, с шумом захлопнув дверь. Самое сложное в такие моменты — взять себя в руки и действовать без нервов, чтобы ни на чем не задерживаться: в сознании появляется множество вариантов того, что нужно сделать, и человек просто начинает пытаться исполнить их одновременно, хватаясь за все сразу. Мысли в голове превратились в шумящий беспорядочный рой, лишавший всякой возможности сконцентрироваться хотя бы на одной из них. Нервы, расшатанные экзаменами и долгой подготовкой, были на пределе. Внутри с каждой секундой разгоралось раздражение — то ли на саму себя, что накануне, чувствуя дикую усталость, не подумала, что утром это будет иметь свои результаты, и не легла спать раньше, то ли на те невидимые звезды, которые именно в этот день встали именно в такой ряд. Накануне Елена специально заводила будильник на более раннее, чем обычно, время, чтобы утром иметь возможно спокойно собраться, привести себя в порядок и нормально позавтракать. Сейчас задачей максимум было привести себя в, насколько это возможно в таком темпе, нормальный свежий вид и постараться не опоздать к началу, хотя последнее, учитывая время, которое обычно занимала дорога от Западного Голливуда до университета, и то, что вызывать такси утром в Лос-Анджелесе, если куда-то действительно быстро нужно добраться, просто бессмысленно, казалось совсем призрачным. «Поздравляю, Гилберт, ты — дура!». Пожалуй, именно эта мысль была первой из тех, которые прозвучали в сознании более-менее отчетливо, когда Елена оказалась в ванной и взглянула на себя в зеркало. Открыв кран, зашумевший холодной водой, заставлявшей хоть немного взбодриться, второпях чуть было не схватив зубную щетку Деймона вместо своей, Елена наскоро начала чистить зубы, попутно думая о том, сможет ли она привести после ночи волосы в более-менее презентабельный вид. В этот момент Елена услышала, как дверь ванной с шумом распахнулась, и в помещение, явно взбешенный, взлохмаченный и в одних шортах, вбежал Деймон. Судя по его раздраженности, в это утро они оказались в одинаковом положении — они оба проспали и сейчас очень сильно торопились. Рот был занят зубной пастой, а мысли — совершенно не правилами этикета, так что максимум, чем они оба могли сейчас обменяться в качестве приветствия, — это многозначительные взгляды. Вновь повернувшись к зеркалу, Елена продолжила чистить зубы. Пространство у раковины, несмотря на то что сама ванная комната была достаточно просторной, было небольшим, поэтому двум людям уместиться там было непросто. Попытавшись перегнуться через Елену, Деймон дотянулся до шкафчика, достав оттуда пену для бритья. В следующий момент Елена вздрогнула от неожиданности, когда ощутила на своих плечах руки Деймона. Взяв баллончик и заодно станок, захлопнув шкафчик, он отодвинул Елену в сторону. — Отойди, — буркнул он и начал открывать баллон с пеной для бритья. Елена, увидев такие безоговорочные действия Деймона, который, похоже, не особо думал о вежливости и о том, что сейчас задерживает ее саму, почувствовала, как внутри загорается злость. — Деймон, ванная по утрам может быть нужна не только тебе, о’кей? — вынув изо рта зубную щетку, уже не особо думая о том, как прозвучит эта фраза, пока он полон зубной пастой, раздраженно ответила она. — Я тороплюсь, о’кей? — не обращая на нее никакого внимания, нанося густую пену на щеки и подбородок, рявкнул Деймон. — А я типа нет, просто вальс танцую, — съязвила Елена. — На случай, если ты вдруг не знал: на кухне прекрасная раковина, можешь идти спокойно побриться там. — Твоя изобретательность поражает своей шириной и просто не знает границ, — на миг повернувшись к ней, сверкнув горящим злостью взглядом голубых глаз, с нескрываемым едким сарказмом произнес он. — Ответь на один вопрос, и она получит еще сто баллов в моих глазах: как мне бриться без зеркала? — Значит, есть еще один прекрасный способ, если тебе жизненно принципиально появляться в ресторане без растительности на лице, — вставать раньше, — рыкнула Гилберт. — Елена, млять, а ничего, что это моя квартира, и я могу как бы немного сам решать, когда мне идти в ванную? — отведя станок от щеки, недоуменно ответил Деймон. Щеки обжигало огнем от чувства негодования, закипавшего в венах, и словесная перепалка двух раздраженных торопящихся людей грозила вылиться в нечто более масштабное. Елена и Деймон так и боролись друг с другом, парируя едкие колкости оппонента, не боясь отталкивать друг друга, каждый пытаясь быстрее закончить начатое. Ожидать, что кто-то из них уступит, было бессмысленно. В такие моменты двум этим характерам становилось явно тесно под крышей квартиры одной из многоэтажек Западного Голливуда — каждую секунду здесь грозил разразиться ураган, и кто бы оказался сильнее, — тот еще вопрос. Елена выплюнула остатки пасты в раковину. — Деймон, у меня сегодня защита курсовой, над которой я работала весь гребаный семестр и из-за которой сегодня легла в начале четвертого, а для того, чтобы добраться до университета, мне нужно сначала совершить увлекательное путешествие по лос-анджелесской подземке через девять остановок с двумя пересадками. При этом защита через полтора часа, а я все еще здесь, в Западном Голливуде, и даже не на пути отсюда. Будь добр, не делай этот день еще хуже, ладно? С этими словами Елена, которой нужна была вода, сделала шаг в сторону, где стоял Деймон, и оттолкнула его от раковины. Он не успел прочесть ее движение и вовремя убрать станок от кожи. Рука дрогнула, и в следующий момент он почувствовал, как щеку обжег укус холодного лезвия. По щеке, смешанная с белоснежной пеной, потекла тонкая алая струйка. — Твою мать! — выкрикнул Деймон, от моментальной боли непроизвольно прижав свободную ладонь к щеке. — У тебя с головой проблемы? — рыкнул он, прожигая Елену взглядом неестественно ярких голубых глаз. — Это лезвие, ненормальная! По взгляду Деймону, по его тону было понятно, что сейчас в нем было уже не желание победить в этом негласном поединке и показать оппоненту свое место, — он был действительно зол. Не добрившись, оставив станок и наспех вытерев с лица остатки пены, отчасти смешавшейся с кровью, Деймон вышел из ванной — нужно было остановить кровь. Елена посмотрела ему вслед, но ничего не ответила, раздраженно выдохнув. Она понимала, что, возможно, перегнула палку, однако сильной неловкости и чувства вины не испытывала — раздражение внутри было сильнее, да и порез на щеке во время бритья был явно не тем, из-за чего стоило посыпать голову пеплом, даже если его причиной являешься ты. Пока Деймон обрабатывал порез и ванная была свободна, Елена по максимуму использовала это время и занялась тем, что планировала: сначала закончила с этой несчастной чисткой зубов, а потом приступила к укладке волос. К радости Елены, волосы после ночи спутались не так уж сильно, так что привести их в порядок было не так трудно. Вопреки ее ожиданиям и опасениям, взглянув на себя в зеркало, Елена увидела, что сейчас ее внешний вид ничем не отличался от других будней, когда она вставала вовремя и имела достаточно времени на то, чтобы собраться. Сейчас ей оставалось только благодарить природу за привычку принимать душ вечером, а не с утра, потому что было понятно, что сейчас сделать это быстро она не смогла бы хотя бы из-за длины волос, которые затем необходимо было бы и высушить. На душе стало чуть спокойнее, хотя дикой нехватки времени и понимания, что впереди еще достаточно долгая дорога до университета, это не отменяло. Спустя минут пять или десять в ванную вернулся Деймон, часть левой щеки которого была заклеена пластырем (очевидно, потому, что ему еще нужно было добриться и сделать это со свежим порезом было не только трудно, но и опасно), — в тот момент, когда Елена распыляла на волосы лак для укладки. Неловко вдохнув, Деймон закашлялся. — Слушай, ты свалишь наконец отсюда или нет? — раздраженно проговорил он, откашливаясь. — Клянусь, если бы я сейчас так дико не опаздывала, специально бы заперла эту дверь, чтобы посмотреть, через сколько минут ты взглядом прожжешь в ней дыру, — посмотрев в упор в его глаза, ответила Елена, отставив лак на место, и затем вышла. Хотя ближайшие десять минут после этого Деймон провел в ванной, кажется, принимая душ, в последующие двадцать они с Еленой столкнулись друг с другом, по меньшей мере, три или четыре раза. Сначала Гилберт чуть не сбила Деймона с ног, вспомнив, где оставила зарядку для телефона, когда тот, вытирая голову после душа, выходил из ванной, затем он ворвался в комнату Елены, уже, конечно, не думая о стуке и прочих правилах вежливости, в поисках утюга, который она забрала накануне, после они чуть не налетели друг на друга в гостиной. Время неслось с неимоверной скоростью, мысли разбегались, вопреки попыткам сосредоточиться и понять, что нужно брать с собой и где искать те вещи, которые были нужны, и все вокруг вызывало раздражение и единственное, казавшееся вполне естественным желание — чтобы эта пятница побыстрее закончилась, не успев даже начаться. Но все когда-нибудь кончается — подходила к концу и сумасшедшая суета, приведшая в замешательство в это утро. Деймон застегивал на себе рубашку в своей комнате, когда в какой-то момент услышал раздавшийся в тишине квартиры хлопок входной двери, — первой уехала Елена. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, прежде чем собрался он сам, — вряд ли очень много. Перед тем, как выходить из квартиры, Деймон зашел в гостиную, чтобы забрать свой ноутбук, который он оставил там накануне. Взяв портфель, Деймон мельком взглянул на часы. Похоже, единственным возможным вариантом добраться до пункта назначения — одного из банков в даунтауне, где через час у него и Генри была назначена встреча с испанскими партнерами — было спуститься в подземку: пытаться прорваться в центр города на машине сейчас, в девять утра пятницы было сродни самоубийству. Деймон взял в руки смартфон, чтобы набрать Генри и предупредить, что он может задержаться, так как до даунтауна от Западного Голливуда было не меньше, чем до университета, в котором училась Елена. Однако в этот момент взгляд Деймона зацепился за папку формата А4, которая лежала на журнальном столике. Он сам не знал, почему она привлекла его внимание, — может быть, из-за того, что раньше ее здесь не было, а может, из-за своего яркого бордового цвета. У себя Деймон такой папки не припоминал, но на всякий случай решил проверить ее, потому что в последнее время провалы в памяти для него стали явлением достаточно частым, так что он допускал, что мог просто о ней забыть. Он открыл папку на первой странице, и в этот момент, хотя он еще толком не успел ничего прочесть, в сознании мелькнула мысль о том, что этот документ точно не его. Однако в следующую секунду зрение прояснилось и начало выхватывать из текста отдельные слова и сочетания. «Научный руководитель… Профессор…» «Кафедра рекламы и связей с общественностью…» Ниже Деймон увидел еще несколько слов, разом вернувших его во времена студенчества, — «выполнено студенткой первого курса института магистратуры», — и рядом — имя Елены. Выше на обложке была обозначена тема работы: «Организационно-правовое обеспечение внутрифирменных служб информационной безопасности при осуществлении связей с общественностью». Не отводя взгляд от листа, Деймон приподнял брови, понимая, что все это, очевидно, могло означать только одно. Однако вместе с этим он помнил, как Елена буквально полчаса назад говорила о том, как она работала над этой курсовой, и ему не верилось, что она просто могла оставить ее дома. Возможно, это был черновой вариант или какой-то запасной… Но не мог же это быть оригинал этой чертовой курсовой! Выяснить это сейчас был только один вариант, который Деймон и использовал, сам не заметив, как, найдя в папке контактов нужный номер. Возможно, Елена еще не успела уехать далеко, и тогда, даже если это действительно была курсовая, а не один из ее вариантов, которых у студентов всегда в изобилии, ситуация была не такой уж катастрофичной. До слуха Деймона донесся протяжный гудок, а в следующую секунду он услышал красноречивый звук входящего вызова. Деймон заглянул за плечо, повернувшись вполоборота к коридору, откуда был слышен звук. Она еще и оставила телефон. — Понятно, — медленно выдохнув, вслух протянул он и нажал на «Отбой». Елена была права — день, учитывая складывающиеся обстоятельства, обещал быть действительно феерически удачным. Впервые за эти несколько минут Деймон, поняв, что Елена вдобавок ко всему прочему еще и оставила дома мобильный, действительно испытал беспокойство. Как бы она его с утра ни разозлила, Елене действительно сложно было позавидовать, если дома правда остался оригинал курсовой. Деймон понятия не имел, какие правила сдачи подобных промежуточных работ действовали сейчас в университете, — а его собственный опыт уже не играл никакой роли: сам он закончил его десять лет назад и, кроме того, учился на другом факультете. Незаметно для себя он на автомате начал продумывать возможные варианты разрешения ситуации, попутно листая список контактов на своем мобильном. В какой-то момент его взгляд остановился на одном никнейме — Barbie-girl. Деймон замер на мгновение, а затем понял, что сейчас это было действительно дельным вариантом если не решения проблемы, то, по крайней мере, на пути к нему. Спустя секунду он с уверенностью нажал на «Вызов». В течение нескольких секунд в динамике раздавались протяжные гудки, однако в следующий момент Деймон услышал голос младшей сестры. — Алло? Деймон? На заднем плане слышался звук работающего двигателя и сигналы клаксонов, и по ним Деймон понял, что Кэролайн сейчас, очевидно, была в числе тех «счастливцев», которые сполна узнавали все прелести дорожного движения утра рабочего дня в Лос-Анджелесе и добирались до нужного места на собственных машинах. — Бинго, сестренка. Рад, что после нашей вечеринки в Lure ты еще узнаешь меня, — усмехнулся Деймон, хотя, конечно, прекрасно понимал, что это просто невозможно хотя бы потому, что Кэролайн еще не успела услышать его голос и причина ее быстрой реакции была проста и заключалась в другом: на панели приборов в ее автомобиле, на которой действовало соединение по Bluetooth с ее смартфоном, чтобы водитель мог разговаривать по громкой связи, не доставая телефон, высветилось его имя. — Деймон, мне, правда, сейчас не до шуток, — простонала Кэролайн, устало посмотрев в окно машины и поняв, что в левом крайнем ряду, вопреки ее несмелой надежде на то, можно было перестроиться туда, а затем свернуть на знакомый проспект и сократить дорогу, был такой же коллапс, как и впереди. — Мне сегодня нужно защищать курсовую, но анекдоты про блондинок, видимо, ходят не зря, и я, как настоящая блондинка, проснувшись с прекрасным осознанием того, что сегодня пятница и мне нужно добраться до Восточного Лос-Анджелеса, почему-то подумала, что все пробки меня минуют, и решила добраться до универа на машине. До начала час, а я, чтобы ты понимал, сейчас стою на Саут-Сентрал. И выезда отсюда не видно! Однако в этот момент судьба будто услышала слова Кэролайн и ее мысленные мольбы — движение чуть оживилось, и Кэролайн нажала на газ. Однако в следующую секунду, когда она выехала на перекресток, ей наперерез кинулся какой-то минивэн. Тело отреагировало быстрее, чем мозг успел осознать опасность ситуации. Кэролайн со всей силы ударила по тормозам, но водитель минивэна, видимо, тоже испугавшись, тоже остановился. Хотя Кэролайн не была приверженкой решения проблем на дороге конфликтами и криком, сейчас она почувствовала закипевшую внутри ярость, смешавшуюся с дикой усталостью после того, как она больше часа провела в пробке и теперь опаздывала, и испугом от внезапности ситуации и понимания, чем она могла закончиться. — Ты псих, слепой или просто умственно отсталый? — крикнула Кэролайн водителю минивэна, открыв окно и на мгновение забыв о том, что сейчас на линии был Деймон. — У тебя знак «Уступить дорогу» для чего перед носом повесили, мать твою? Ответа она не получила: водитель, который плохо ориентировался в правилах дорожного движения и, вдобавок ко всему прочему, был напуган, только молча широко распахнутыми глазами смотрел на Кэролайн и был явно в ступоре — к тому же, такой реакции от хрупкой девушки на «Мини Купере» он явно не ожидал. — Козел, — выплюнула Кэролайн, вывернув руль и проехав дальше. Движение впереди снова остановилось. — Что-то случилось? — вернувшись к разговору с братом, спросила Кэролайн. Деймон, который был невольным свидетелем предшествовавшей сцены, пусть и на расстоянии, задумчиво усмехнулся. Да, его сестренке палец в рот не клади. Но своих мыслей он не высказал, вернувшись к делу. — В общем, можно и так сказать, так что буду признателен, если пройдешь небольшой социологический опрос. Вопрос номер один: в каком виде вы сдаете курсовые? Кэролайн на протяжении нескольких секунд молчала, почти уверенная в том, что не так поняла вопрос Деймона. — Деймон, для чего это тебе? — с нотами нескрываемого недоумения спросила она. — Сестренка, ты же сама сказала, что торопишься. Я тоже во времени сильно ограничен, поэтому давай не будем тратить его на неактуальные вопросы. Кэролайн молча подняла брови, пытаясь понять, что сейчас вообще происходило и зачем Деймону понадобилась эта информация. — Примерно за неделю до защиты мы загружаем курсовую в общеуниверситетскую электронную систему, — в замешательстве проговорила она. — Там преподаватели из комиссии знакомятся с содержанием работы, чтобы иметь представление, о чем задавать вопросы на защите. На защиту мы приносим печатный вариант работы, и комиссия снова проверяет ее, но уже больше по оформлению, чем по содержанию. В общем-то, процедура не очень отличается от защиты диплома. Деймон медленно с шумом выдохнул. Картина начинала обрисовываться не самыми радужными красками, и к Деймону приходило понимание, что при худшем раскладе исправлять ее предстояло ему. — Так, понятно, — задумчиво пробормотал Деймон. — Тогда вопрос номер два: печатный вариант обязательно нужно сдать комиссии в день защиты, да? — Да. У нас достаточно строго с этим, и… Деймон, да ты скажешь наконец, что произошло? — потеряла терпение Кэролайн. — Barbie-girl, давай не сейчас, ладно? Я расскажу, но потом, если это еще будет иметь значение. Спасибо, что объяснила всё. Удачи на защите, — пожелал Деймон. — Созвонимся позже. Спустя мгновение Кэролайн услышала короткие гудки. Она на протяжении нескольких секунд в замешательстве, чуть сдвинув брови, смотрела на панель приборов, где только что погасло имя брата. Спустя некоторое время она вернулась к реальности и слегка тряхнула головой, словно пытаясь освободить ее от беспокоивших мыслей. Сейчас разбираться во всем этом не было ни сил, ни возможностей, поэтому разговор с Деймоном она отодвинула на задний план, решив, что самый верный вариант — это действительно поговорить с ним позже. Когда Деймон позвонил Кэролайн, у него была идея:. Если бы Кэролайн поехала на общественном транспорте, пусть небольшая, но была вероятность того, что они с Еленой договорились бы встретиться на одной из станций и доехать до университета вместе, — по рассказам Елены было понятно, что они иногда так делали, когда движение в городе было плотным и добраться до факультета на машине было невозможно. В таком случае можно было бы надеяться, что они встретятся скоро, и попросить Кэролайн сказать Елене, что курсовую она оставила. Однако было понятно, что при нынешнем раскладе встретятся они только в университете, поэтому рассказывать сейчас Кэролайн обо всей этой ситуации смысла не было. Деймон понимал, что ее решение теперь было только на нем. Деймону хотелось материться и увидеть сейчас Елену, чтобы тоже сказать ей пару ласковых. Ее рассеянность этим утром поставила его на распутье. С одной стороны, он понимал, что, учитывая состояние Елены этим утром, вероятность, что она в такой спешке сама вспомнит о курсовой, не успев уехать далеко от района, в котором жила, невелика, и это значило, что лучшим вариантом объективно сейчас было просто поехать в университет и привезти найденную папку самому. Однако сам он сейчас должен был быть в другом месте, и запланированную встречу по щелчку пальцев отменить было невозможно. Этот день, едва начавшись, успел порядком измотать нервы, и сейчас у Деймона внутри было одно желание: плюнуть на все и поехать по своим делам. И он так бы и сделал, потому что их у него сегодня было слишком много для того, чтобы решать еще и проблемы Елены, которые она сама создала себе на ровном месте. Но… Что-то внутри не давало. Было внутри что-то такое, что, вопреки раздражению и злости, заставляло его ощутить одно чувство, которое он сейчас очень ясно в себе осознал. Он понимал ее. Понимал ее нервы, понимал такое естественное волнение перед защитой, которое было знакомо и ему самому, понимал, почему она провела бессонную ночь и не легла спать раньше… А еще, несмотря на то, что ей было уже гребаные двадцать четыре и в этом возрасте стоит научиться отвечать за свои косяки, ему сильно не хотелось, чтобы эта история с курсовой имела для Елены последствия. Быть может, именно поэтому сейчас как-то незаметно для него самого на второй план отошли мысли о предстоящей встрече с партнерами — их отодвинул другой вопрос: «что делать?». Но в следующий момент, больше не тратя время на сомнения, Деймон снова достал телефон с намерением позвонить Генри. Сейчас он хотел сделать это не для того, чтобы подстраховаться: он точно знал, что опоздает. Однако Деймон не успел открыть список контактов — смартфон в его руках спустя несколько секунд завибрировал, и Сальватор усмехнулся, думая о том, что обстоятельства этим утром складываются достаточно интересно вопреки их с Еленой планам, когда увидел высветившееся на экране имя Генри. — Да, дружище, — коротко ответил Деймон. — Что-то случилось? — Деймон, привет, — поздоровался друг. — Не знаю, где ты сейчас находишься, но если еще где-нибудь на полпути к даунтауну и проклинаешь Лос-Анджелес, то можешь особенно не волноваться. — Что ты имеешь в виду? — не понял Деймон. — Звонил Кардона, — объяснил Генри. — Извинялся и сказал, что они задержатся минут на тридцать. Они встали в Истсайде. Деймон на секунду замер, остановив взгляд в одной точке. — В Истсайде… — задумчиво повторил он. План дальнейших действий возник в сознании быстро и четко. — Отлично, тогда передай испанцам, когда они приедут, что я задержусь минут на сорок, — вернувшись к реальности, без тени сомнения и беспокойства в голосе сказал Деймон. — Чего? — повысив голос, спросил Генри. По одному этому слову было видно: Генри явно не верил в то, что сейчас все расслышал правильно. Деймон хотел повторить сказанное несколькими секундами ранее, но друг, вернувшись в реальность, его опередил. — Нет, Сальватор, — медленно протянул Генри, — только не говори мне, что ты тоже поехал на своей машине. — Типа того, — ответил Деймон. — Сальва, ты серьезно? — недоумевал Генри. — Ладно Кардона с компанией, они во второй раз в Лос-Анджелесе, но ты-то здесь всю жизнь живешь! Ты мне как предлагаешь развлекать их?! — Да не переживай ты так сильно, — успокоил Деймон. — Дружище, это же испанцы! Vísteme despacio, que tengo prisa — тише едешь, дальше будешь. — Вы все издеваетесь, что ли? Мне тут одному, как придурку, сидеть? — Слушай, если тебя это так напрягает, я уверен, в банке есть много симпатичных сотрудниц. Скоротай ближайший час с ними, думаю, вы найдете общий язык. — Тебе реально так сложно раз в жизни поехать в гребаном метро? — прорычал Генри. Друг разбушевался не на шутку, но в Деймоне беспокойства это не вызывало. — Вот именно этим я сейчас и займусь, — ответил он. — Все, Генри, выдыхай. Встреча сегодня состоится, я тебе обещаю. До скорого. Генри хотел сказать другу еще пару ласковых, но в этот момент Деймон отключил телефон, уже не особо об этом думая. Захватив с собой папку Елены и заодно — необходимый для работы ноутбук, Деймон накинул на плечи пиджак и, взяв с тумбочки ключи от квартиры, вышел из дома. На улице было жарко — чувствовалось, что уже началось лето. Деймон любил район Западного Голливуда — для комфортной жизни здесь было действительно все и даже больше, и этим он руководствовался, когда покупал здесь квартиру, однако именно в такие моменты, как сейчас, становилось понятно, что район этот не настолько удобный, как может показаться на первый взгляд. Он находился на достаточно большом расстоянии от даунтауна и других центральных районов Лос-Анджелеса, и здесь действительно превращался в проблему вопрос о том, как до туда добираться. Западный Голливуд был явно для тех людей, которые имеют автомобили, однако в час пик они становились абсолютно бессмысленными: коллапс начинался еще за несколько километров на подъездах к району, и выехать из него утром и примерно с шести до восьми вечера было просто невозможно. Неоспоримым плюсом жилого комплекса, в котором около десяти лет назад Деймон купил квартиру, была близость метро — до станции было пять-семь минут ходьбы быстрым шагом, так что до того как спуститься в подземку, у него была возможность немного проветриться. Проходя улицу за улицей, где оживлялся шумный город, Деймон понимал, что уже давно не бывал здесь именно так — пешком, а не на машине. Он был за рулем с восемнадцати лет и крайне редко менял автомобиль на общественный транспорт. Конечно, городские пробки были для любого человека той еще проверкой на прочность нервной системы, но он уже давно привык к такому темпу жизни в мегаполисе, зная, в какое время чаще всего случаются коллапсы, и выезжая из дома или с работы в те часы, когда их можно было избежать. Поэтому то, что происходило с ним сейчас, казалось чем-то странным, непривычным — но не было мыслей о том, что есть другой вариант и можно поступить как-то иначе. Метрополитен был заполнен людьми. Совершенно разные — молодые и в возрасте, студенты и мужчины в строгих деловых костюмах, периодически мельком поглядывающие на часы, леди в симпатичных платьях и на каблучках и юные девушки — мечтательницы в рваных джинсах и спортивных кедах, — с кейсами, рюкзаками, спортивными сумками, чемоданами — они спешили, порой не глядя под ноги, периодически сталкиваясь с идущими навстречу пассажирами, отвлекались на телефонные звонки или рассеянно брели по вестибюлю, словно отрешенные от всего шума вокруг, переключая песни в плейлисте на телефоне или набирая текст очередного сообщения. Эта спешка и скорость пропитывали воздух суетой, ощущением того, что ты вот-вот куда-то опоздаешь, и вслед за этим в крови растворялось чувство страха, что можно не успеть туда, где тебя сейчас ждут. Если у человека появится желание пройти тест на стрессоустойчивость, метрополитен для этого отлично подойдет — этим утром Деймон ясно в этом убедился. Спешка, необходимость постоянно пытаться обойти тех, кто шел впереди, и торопить их и человеческая неаккуратность действовали на нервы. Металлический звук подъезжающего поезда бил в виски, вызывая острую пульсирующую боль. Резкий толчок и уже знакомый скрежещущий звук. Остановка. Переход на другую ветку. — Простите, сэр, — в такой редкой тишине поезда, остановившегося на станции, прозвучал негромкий виноватый голос, остановив Деймона на полушаге, когда он собирался выйти из вагона. Деймон сначала не понял, откуда он услышал эти слова, но, повернув голову, увидел рядом с собой невысокого мальчика — на вид школьника лет восьми-девяти. По тому, как он пристально смотрел Деймону в глаза, Сальватор убедился, что он обращался именно к нему, и понял, в чем была причина, — когда поезд резко затормозил, пацаненок непроизвольно слегка толкнул Деймона, но, судя по всему, быстро сориентировался и ухватился за поручень. Деймон этого касания почти не почувствовал — но этот паренек был едва ли не единственным, кто в следующее мгновение за это извинился. Деймон на миг задержал взгляд на мальчике. — Не бери в голову, — словно в замешательстве, пробормотал Сальватор и вышел из вагона. И вновь — суета, погоня за чем-то, сотни голосов… Джузеппе однажды сказал, что в мире нет ничего хуже двух вещей — ждать и догонять. Сейчас Деймону казалось, что он близок к тому, чтобы понять эту истину. Он тоже отчаянно хотел что-то догнать, но что — плохо понимал и сам… В какой-то момент, на секунду обращаясь к собственным мыслям, Деймон усмехался. Представил бы он пару месяцев или даже дней назад, что когда-нибудь за час до встречи с деловыми партнерами поедет на другой конец города в университет с чужой курсовой… «Да, Елена», — думал он, — «Ты, определенно, способна сделать мою жизнь интереснее». Деймон не знал, сколько времени прошло к тому моменту, когда он добрался до Восточного Лос-Анджелеса. Когда он поднялся на улицу, облегчение ощущалось на физическом уровне: дышать было легче. Привычное солнце и яркие краски. Это было нужнее. Университет шумел, как улей. Около турникета у входа на факультет периодически собирались очереди, когда у кого-то впереди клинило пропуск. Воздух был пропитан запахом горячего кофе и разговорами обо всем на свете. Естественно, пропуска на факультет у Деймона не было, поэтому было понятно, что решить вопрос о том, как туда пройти, предстояло с охраной. На посту Сальватор увидел охранника — парня лет двадцати пяти, погруженного в чтение какой-то книги. — Доброе утро, — поздоровался Деймон, и охранник, мельком взглянув на него, задумчиво кивнул в ответ. — Я не учусь в этом университете, соответственно, пропуска у меня нет. Как я могу пройти на факультет? — По какому вопросу? — лениво протянул парень. — Мне нужно в деканат. Объяснять всю историю с многострадальной курсовой Елены и то, зачем приехал сюда Деймон, было бессмысленно, да и охрана, насколько Деймон знал по собственному опыту студенческих лет, задавала подобные вопросы чаще просто для отчетности, так что озвученный только что вариант был оптимальным. — Одноразовые пропуска оформляются по документу, удостоверяющему личность. Ответ охранника Деймона удовлетворил, и внутри стало спокойнее, когда он понял, что особых проблем с тем, чтобы попасть на факультет, кажется, не будет. Уже на автомате он опустил руку в карман брюк. — Водительские права подойдут? — спросил Деймон, но вопрос его был, скорее, риторическим. — Нет. Деймон остановился и поднял глаза. — То есть? — непонимающе переспросил он. — Вход на факультет для лиц, не являющихся студентами университета, осуществляется только при предъявлении паспорта, — ответил охранник. Деймон пристально смотрел на парня, и по его взгляду, который был явно не здесь, у Сальватора создавалось впечатление, что он просто заучил эти выдержки из, судя по всему, устава и сейчас их воспроизводил. — Водительское удостоверение в большинстве случаев замещает паспорт, — все еще пребывая в замешательстве, проговорил Деймон. — Какая разница? — Такие правила, — пожал плечами охранник. Собрав в кулак все свое терпение и нервы, для которых это утро стало неплохим испытанием, попытавшись не показывать свою раздраженность, Деймон постарался поговорить с парнем и все-таки склонить его на свою сторону. Даже без привязки ко всей ситуации, такое правило, даже если имело место в уставе, было, по меньшей мере, странным — в Штатах сложно было найти человека, который каждый день носил бы с собой паспорт: водительские права были действительно эквивалентны ему. Нервы сдавали, и Деймон понял, что продолжать этот бессмысленный диалог будет ему же дороже, потому что сдерживаться от того, чтобы сказать охраннику пару ласковых, было все сложнее. Было ясно одно: на факультет сейчас было не попасть. Думать, что Кэролайн приехала быстрее него, при том, что сорок минут назад она еще находилась в Саут-Сентрал, было бы утопией, так что мысль о том, чтобы отдать курсовую Елены ей, нужно было отмести. Не было на факультете, скорее всего, и Бонни, которой он позвонил на всякий случай и чей телефон был вне зоны доступа. В этот момент стало понятно, разбираться со всем этим придется самому. Это, впрочем, Деймона, хотя он был порядком раздражен, не испугало, потому что в списке контактов у него был телефонный номер как минимум одного человека, с помощью которого можно было бы свободно пройти не только на журфак, но и на любой другой факультет университета. Остановившись на имени Аларика в телефонной книге, Деймон нажал на «вызов». Сейчас оставалось лишь надеяться на то, что он сможет ответить… И молиться, чтобы Зальцман сейчас был в университете. Однако — пожалуй, впервые за это утро — удача улыбнулась Деймону. Аларик ответил практически сразу же и сейчас находился на своем рабочем месте. Хотя просьба Деймона явно привела его в замешательство, Рик пообещал быть в течение пяти минут. Свое обещание Аларик сдержал — вскоре Деймон увидел лучшего друга у входа на факультет. Сальватор хотел было сказать что-то, но его внимание отвлек внешний вид Зальцмана, заставивший Демона на мгновение замереть, непонимающе рассматривая его. Аларик вел в UCLA ряд исторических дисциплин и, кроме всего прочего, был деканом исторического факультета, поэтому чаще всего появлялся в университете в деловых костюмах; иногда, впрочем, вместо рубашек он надевал футболки поло, а вместо строгих брюк — джинсы, но в своем стиле все равно был достаточно выдержан. Однако сейчас Аларик был одет по-другому. Рубашку на нем сменила футболка бело-лазурного цвета с эмблемой «Реала»* — такие на матчи надевали игроки этого клуба; второй же частью импровизированного костюма были темно-бордовые брюки. Сочетание было, по меньшей мере, странным, и в этот момент в Деймон было только одно желание — узнать, почему Аларик решил прийти в университет именно в таком виде. — Этот человек со мной, — спокойно произнес Аларик, увидев замешательство во взгляде охранника после того, как прошел по своему пропуску и затем приложил карточку еще раз, пропустив Деймона, и таким образом пресек его вопросы. Вместе Деймон и Аларик отошли от турникета, пройдя вглубь здания, к лестнице. На протяжении всего этого времени Деймон не отводил от него задумчиво изумленного взгляда. Деймон поблагодарил Аларика за помощь, но Зальцман в ответ лишь махнул рукой. — Лучше скажи мне, что тебе вдруг понадобилось на журфаке. — Остросюжетная история, поражающая поворотами сюжета и поистине достойная приключенческой книги, — усмехнулся Деймон. — У Елены сегодня защита курсовой, но курсовая осталась дома, а помимо нее — еще и телефон. Нужно было исправить это, — показав Аларику папку, заключил он. — У меня к тебе тоже есть пара вопросов. Первый и главный: что за неделя высокой моды на квадратных метрах истфака? — усмехнулся он. — Слушай, я тебя сейчас обратно вытолкаю, и хрен этот гений с поста охраны тебя обратно пустит, — метнув на друга молниеносный взгляд, буркнул Рик. — И все-таки? — Вот скажи мне: ты когда-нибудь пробовал сам стирать одежду в стиралке? — вновь взглянув на Деймона, спросил Аларик. Между друзьями на мгновение воцарилась немая пауза. — Ну… Я делаю это каждую неделю, — изогнув бровь и чуть повысив тон, за счет чего интонация стала похожа на вопросительную, через несколько секунд, отойдя от непродолжительного ступора, сказал Деймон. Аларик исподлобья посмотрел на Деймона. — Ой, все, — махнул рукой Зальцман. — Мне в таком виде еще в комиссии на защите дипломов у бакалавров сегодня сидеть, так что не трави душу. — Ну, стильно, модно, молодежно. Я одобряю, — снова усмехнувшись, ответил Деймон. — Ладно, — выдохнул Рик. — Иди тогда к Елене и я тоже пойду, а то защита уже через десять минут. — Удачи, — кивнул Деймон после того, как мужчины пожали друг другу руки. — Смотри, только моему отцу на глаза не попадайся, Криштиану Роналду, — выделив голосом фамилию и имя футболиста, выведенные на футболке Аларика, хохотнул он. — А то они со Стефаном за «Барсу» болеют. Зальцман фыркнул что-то вроде «иди нахрен», и друзья попрощались, еще раз обнявшись, отправившись каждый по своим делам. — Когда я поступал сюда, я думал, что на журфаке буду ходить на пресс-конференции, смотреть, как работает телевидение, и клеить девчонок. По итогу до четырех утра я учу историю, а в два часа в ночь перед защитой получаю правки от научника. Кайф, — протянул Люк, по глазам и взъерошенным волосам которого можно было понять, что в этот раз в команде тех, кто накануне защиты курсовой вряд ли спал нормально. В коридоре было оживленно: здесь была уже большая часть однокурсников Елены — кто-то обсуждал курсовые, кто-то разговаривал на отвлеченные темы, кто-то в отдалении листал тексты для своих выступлений. — Я вообще не понимаю, для чего загружать тексты в электронном виде за неделю, если по сути все равно окончательным чаще всего бывает печатный, — пожал плечами Лиам. — Что, дружище, получилось выспаться? — по-доброму усмехнувшись, спросил он, переведя взгляд на Люка. — А по мне не видно? — одарив друга совершенно нечитаемым взглядом, ответил парень. — Нет, вы просто представьте на секунду, — обратился он к нему, Елене и еще нескольким стоявшим рядом однокурсникам. — Он не отвечал мне весь семестр, а вчера вдруг солнце накрылось луной и пришло озарение — профессор Джексон написал! «Знаете, вам нужно полностью переделать второй раздел первой главы». — Ну, кто-то говорит, что лучше поздно, чем никогда, — задумчиво рассудил Лиам. — Да его вообще прорвало. Он писал еще что-то в восемь утра, но я уже подумал, чтобы пошла бы уже нахрен эта курсовая, и даже открывать не стал, — наморщив лоб, сказал Люк. — Не волнуйся, не одному тебе он писал в восемь утра, — отозвалась Бонни, ушедшая пару минут назад и сейчас вернувшаяся со стаканчиком кофе. — Сказал, что на защите его не будет. — Да я его все равно в лицо не помню, — фыркнул Люк. Елена разговоров друзей не слышала. Сейчас, словно погруженная на большую глубину, она на мгновение замерла. — Черт… Черт! — Что случилось? — настороженно спросила Бонни. Друзья перевели взгляд на Елену. Елена смотрела, не отводя глаза, на свою сумку, которую только что открыла и где вместо кожаной папки и файла с текстом для выступления сейчас был только файл. И ей до отчаяния, до слез хотелось зажмурить, как в детстве, глаза, а открыв, понять, что все, что сейчас происходило, было сном, воображением уставшего сознания… Да чем угодно, только не реальностью. По позвоночнику прошла холодная нить мурашек. — Ну, если опустить подробности и слова, которые вертятся сейчас на языке, — приподняв брови, проговорила Гилберт, — то, кажется, моя курсовая осталась в Западном Голливуде. — Подожди, — проговорил Лиам, с тревогой в глазах наблюдая за Еленой, — слушай, ты точно не относила курсач на кафедру? У нас же некоторые на прошлой неделе отдавали окончательные варианты, чтобы на защиту их не тащить. Может, ты забыла просто? — Я этот окончательный вариант только сегодня ночью распечатала, — с задумчивой усмешкой ответила Елена. Надеяться на чудо не было смысла — сейчас Елена очень хорошо поняла, что мы иногда сами по своей невнимательности, расслабленности, проявляющейся в неподходящий момент, и безответственности попадаем в ситуации с не самыми приятными последствиями. Да и сейчас она уже ясно могла сказать, что оставила текст курсовой дома, и даже помнила точное место — по всей видимости, она так и не забрала его из гостиной, не положив сразу в сумку, а оставив на журнальном столике. В сознании роилось множество мыслей, но главным был вопрос — что делать? Конечно, возможность не сдавать сегодня и просто отложить сдачу курсовой на осень была, но загвоздка была в том, что Елена очень хорошо знала своего научного руководителя — профессионала своего дела и приятного в общении человека, но настолько скрупулезного и так дотошно относившегося к каждой детали работ своих студентов, что писать у него курсовые и другие проекты было сложно даже для отличников, так что она уже сейчас могла предугадать его реакцию, которая будет примерно следующей: «Ну, ничего страшного в сдаче курсовой осенью нет, я как раз смогу еще раз проверить ваш текст, и тогда удастся исправить мелкие неточности». Сама Елена окончательный вариант своей работы отправила ему еще больше месяца назад, а во все оставшееся время вносила в нее правки, которых становилось тем больше, чем чаще она присылала профессору исправленные варианты. Наверное, она была бы готова и поработать над ней еще, но только не в начале следующего семестра, который обещал быть загруженным. К тому же, в следующем году Елене предстояло защищать магистерскую диссертацию — было уже не до курсовых. И, помимо всего прочего, сейчас было просто жаль потраченного времени. — А ты существенно редактировала текст по сравнению с электронной версией? — спросила Бонни. — Просто если нет, то, может, попробовать поговорить с преподавателями? Ну, форс-мажор, со всеми ведь может случиться. Текст выступления ведь есть, а правильность оформления пусть по электронной версии проверяют. Печатную завезешь завтра. Просто если сейчас ехать в Западный Голливуд, неизвестно, сколько времени потратишь… — несмело глядя на Елену, проговорила она. — В том и дело, что между этими версиями как раз по оформлению и есть отличия, — закусив губу, задумчиво сказала Елена, глядя вдаль, словно сквозь кого-то. В сознании в этот момент она прокручивала все варианты вероятного и, по возможности, быстрого решения проблемы. Но самым реальным был, похоже, только один. — Люк, — застегнув сумку, слегка нервно, как будто вернувшись в реальность, сказала Елена, взглянув на друга, — я по списку должна выступать второй, ты — последним. Можно с тобой поменяться местами? Я поеду домой. — Без проблем, — без сомнений ответил парень. Сквозь пелену дымки Елена слышала, как ей еще о чем-то сказали Лиам и Бонни, но ответила им односложно и уже не помнила смысл фраз. Сейчас действительно на счету была каждая минута. Собрав вещи и наскоро попрощавшись с друзьями, Елена побежала к лестнице, однако в следующий момент остановилась, словно от удара электротока, и замерла на месте. У лестницы, около выхода из коридора стоял Деймон. Расслабленная фигура. Такая знакомая улыбка. Голубые глаза усмехаются. — Обожаю появляться так эффектно, — сказал Деймон, прямо глядя Елене в глаза. Елена смотрела на Деймона, не отводя взгляд, не шевелясь, и чувствовала, что не может не то что сдвинуться с места — дышать. — Деймон? Улыбка растворилась на губах Деймона, и в следующий момент он без усмешки произнес: — Не это ищешь? В правой руке Деймон держал большую темно-бордовую папку. Елене не нужно было задавать никаких вопросов. Все и так было понятно. Елена на протяжении нескольких секунд смотрит на папку, а затем поднимает глаза и сталкивается взглядами со вдумчивыми, пристальными глазами Деймона. Это было удивительно и необъяснимо: в этот момент мир вокруг стал настолько ярким и четким, что Елене казалось, что она видела каждую деталь. Мелкие царапины на папке. Следы от бритвы на щеке Деймона. Его глаза. И в эту странную секунду вдруг стало абсолютно плевать на то, что происходит вокруг. Плевать, что пара должна была вот-вот начаться. Плевать, что вокруг столько людей. Плевать, что все на них смотрят. Она знала, что это — единственное, что она хочет сделать прямо сейчас. Не произнося ни слова, Елена сделала шаг, в единственное мгновение уничтожив небольшое расстояние, которое разделяло их с Деймоном, и, тронув рукой его шею, поцеловала его — так ярко, горячо и искренне, — оставляя на щеке яркий след алой помады.***
— Кажется, я начинаю понимать, почему вы с Кэролайн так быстро нашли общий язык, — усмехнулся Деймон, загружая их с Еленой чемоданы в багажник автомобиля такси. — Если судить по тому, какие чемоданы вы с собой берете в поездки, вы прямо-таки ментальные сестры. — Он всего один! — с возмущением воскликнула Елена. — И мне страшно представить, что в нем, — повернувшись к Елене, с наигранным ужасом в глазах ответил Деймон. Елена фыркнула. — Деймон, мы же летим в Канаду, — сказала она. — После Калгари я собираюсь вернуться в Эдмонтон и провести там минимум несколько недель. Как ты мне прикажешь ходить там все это время? В одном купальнике? Деймон внимательно посмотрел на Елену, и в его голубых глазах в эту секунду сверкнул яркий, лукавый огонек. — Знаешь… Меня такой расклад не расстроил бы. Щеки вспыхнули огнем, и Елена не могла объяснить себе, от чего, — то ли от того, что сказал Деймон, то ли от того, что в его словах, в его глазах сейчас не было улыбки: он сказал эту фразу, пристально глядя ей в глаза, и по его взгляду было невозможно понять, шутит он или нет. Но в его глазах, неестественно ярких, в этот момент Елена уловила что-то такое, что заставило почувствовать: нет. Елена толкнула Деймона в плечо, и только в этот момент легким касанием на его губах на одно мгновение мелькнула усмешка. Сальватор открыл дверь машины, пропустив Елену вперед, и вслед за ней сил на заднее сиденье сам. Таксист, поняв, что его пассажиры готовы к дороге и ждать больше не нужно, завел двигатель, и спустя несколько секунд автомобиль бесшумно пришел в движение. На часах было немногим больше полудня, но внутри все равно были опасения, что на выезде из города может быть пробка. Однако, вопреким этим мыслям, движение было свободным, так что водитель, судя по всему, отлично знавший маршруты и без навигатора, без труда лавировал по улицам, и уже вскоре, покинув черту города, выехал на дорогу в аэропорт. Июнь подходил к концу, и к этому времени удалось разобраться со всем тем, что препятствовало поездке. Елена успешно сдала все экзамены в университете, Деймон получил в суде разрешение на выезд за границу и взял отпуск, на время своего отсутствия оставив вместо себя Генри, — сейчас они оба были свободны — но не только в плане работы, учебы и каких-то других внешних обстоятельств. Елена чувствовала, что сейчас в душе и мыслях тоже появилась какая-то легкость. Изначально Елена и Деймон хотели полететь сразу в Калгари, чтобы по возможности скоро разрешить волновавшие вопросы; к тому же, Деймона могли вызвать в суд в любое время. Затем, уже когда Деймон улетел бы в Штаты, Елена планировала вернуться в Эдмонтон и следующие несколько недель провести в родном городе с семьей. Однако когда билеты еще не были куплены, Джереми в одном из разговоров сказал ей, что его отлет немного переносится — разница с предыдущей датой была небольшая, всего пара дней, но в этот момент Елена, знавшая о грядущей зарубежной стажировке брата, которая должна была продлиться до конца лета, и в душе уже почти смирившаяся с тем, что в эти месяцы они не встретятся, поняла, что этот перенос дает им шанс увидеться. И упускать его в тот момент, когда они не виделись уже больше полугода, до боли не хотелось. Вскоре после этого разговора с Джереми Елена рассказала о нем Деймону и призналась ему, что хотела бы взять билеты в Эдмонтон и провести там несколько дней перед поездкой в Калгари. Деймон, к ее благодарности, спорить и пытаться переубедить ее не стал, поэтому маршрут был немного изменен: через три часа у Елены и Деймона был рейс в Эдмонтон. В Калгари было решено отправиться оттуда через два или три дня на машине. Широкая дорога уходила вперед, а за окном проносились невысокие дома и пальмы, за которыми по-прежнему виднелась голубая полоска океана. В глубине души Елена была очень благодарна Деймону за то, что он ни единым словом не напоминал ей о цели их поездки, о том, что ей предшествовало. Она не боялась этих мыслей, но чувствовала, что думать об этом все еще тяжело. Они с Деймоном разговаривали о чем-то и, конечно, привычно подкалывали один другого, и казалось, что и не было этих донельзя странных восьми месяцев, истории с завещанием, признания родителей. Елена наблюдала за уходящей вдаль полосой дороги и ловила себя на мысли, что, несмотря ни на что, ощущает внутри какое-то необъяснимое спокойствие — то, которое она не чувствовала уже очень долго. Ведь каждая дорога — это начало чего-то нового… Аэропорт LAX встретил непривычным спокойствием. Несмотря на то, что было около часа дня и в разгаре был пляжный сезон, здесь было не так шумно и суетно, как в остальное время, и даже людей, казалось, было меньше. Только по временам раздававшиеся под гигантским куполом объявления, уведомлявшие о начале посадки на очередной рейс, напоминали о том, что это за место. Но сейчас все это не казалось чем-то дисгармоничным — скорее, наоборот: аэропорт без этой бесконечной спешки приобретал какие-то другие, более теплые черты, и хотелось, чтобы это продлилось дольше. Все было знакомо: запутанные коридоры и просторные залы, несколько досмотров, регистрация на рейс. Люди как-то незаметно рассеялись по огромному зданию, поэтому очереди были небольшие, а кое-где их не было вообще, и времени до посадки было достаточно, так что нервов не было. Только однажды сердце замерло, когда Елена уже прошла паспортный контроль, а Деймон остановился перед одним из соответствующих окон в ожидании проверки документов. Однако проходили минута за минутой, но пограничник не торопился ставить в паспорте необходимую отметку. Он внимательно всматривался в лицо Деймона, сверяя его с фото в паспорте, а затем что-то долго искал в электронной базе и начал его о чем-то спрашивать. Елена, замерев, наблюдала за этой сценой, которая была для нее немой, так как она не слышала ни о чем из того, что говорили друг другу Деймон и сотрудник пограничной службы, не отводя взгляд от их фигур. Однако за эти минуты ни на лице Деймона, ни в его взгляде не отразилось ни тени тревоги. Ровная осанка. Открытый взгляд. Он был выдержан и спокойно отвечал на вопросы пограничника. Наконец — очевидно, тоже по его просьбе — Деймон достал из папки лист формата А4 — как поняла Елена, это и было то самое разрешение, о котором говорил Деймон. Пограничник на протяжении какого-то времени просматривал документ глазами, а затем, вернув Деймону, открыл его паспорт на нужной странице и поставил печать. Забрав документы, Деймон через несколько секунд подошел к Елене. В его глазах, голосе, движениях — такое же спокойствие. О своем разговоре с пограничником он не сказал ей ни слова и лишь едва уловимо кивнул, когда они с Еленой встретились взглядами: теперь можно было идти. Они медленно пересекали один за другим просторные залы аэропорта и магазинчики, обсуждали что-то и о чем-то рассказывали друг другу. По временам Елена задерживала взгляд на казавшихся бесконечными окнах, за которыми виднелись мощные боинги, готовившиеся к взлету. Такой размах снаружи и такие тишина и спокойствие внутри — удивительное сочетание… — Когда мне было десять и мы с родителями летали куда-то, я не любила аэропорты. Вся эта суета, бесконечные сборы… Это казалось жутко бессмысленным и донельзя раздражающим. Сейчас мне двадцать четыре, и я мне кажется, что в них очень легко влюбиться. Неподалеку — чуть различимые отголоски негромких разговоров. Запах горячего шоколада в воздухе. Все по традиции: у Елены — чай с чабрецом и лимоном, у Деймона — крепкий кофе. Единственное, в чем их вкусы в кое-то веки сошлись — это маффины — еще теплые, пропитанные шоколадом, который начинал течь по тарелке, — к которым оба испытывали слабость. До рейса еще около полутора часов, и кажется, что посидеть здесь, съесть что-то сладкое и уже не думать о досмотрах, паспортном контроле и прочем — лучший способ скоротать это время. В глазах Деймона мелькнула задумчивая усмешка. — Мы влюбляемся не в аэропорты, — произнес он. — Мы влюбляемся в то, что они открывают. Встречи. Расставания. Новые шансы. Елена замерла на полувдохе, желая ответить ему, поспорить, сказать, что аэропорт — это прежде всего атмосфера… Но затем, на миг остановившись и прислушавшись к себе, поняла, что в словах Деймона — правда. Слишком многое порой начинается с аэропорта. Она знала это. Лишь одно в словах Деймона не давало покоя. — Думаешь, расставание может когда-нибудь принести счастье? Когда связь с кем-то некогда близким разрывается, это может принести освобождение. Силу. Но не счастье. — Может, — ответил Деймон. — Только люди иногда отказываются принимать это. Потом, когда проходит время, эмоции утихают и начинается новая страница, они считают что вот это начало — оно и есть счастье. Только не задумываются о том, что его бы не было, если бы не то окончание, которое они проклинали. Принять действительно бывает нелегко. Отпустить — еще сложнее. Признаться себе в этой слабости и вовсе порой невозможно. — Встречи мне больше по душе, — не увиливая, призналась Елена. — Совсем немного осталось. Елена взглянула на Деймона, и их на мгновение глаза встретились. Деймон внимательно смотрел на нее; Елена в течение нескольких секунд смотрела в его глаза, и ей казалось, что сейчас его глаза стали ярче — не от дневного света, а от невесомой, почти неуловимой улыбки, которая сейчас была в их глубине. Конечно, она понимала, что он имеет в виду. Чуть улыбнувшись уголками губ, Елена кивнула. В этот момент Елена услышала специфический сигнал на своем мобильном. Достав смартфон, на экране она увидела оповещение о появлении новых фото на странице Кэролайн в инстаграме. — О, фотоотчеты из Нью-Йорка полетели, — хихикнула Елена, показав придвинувшегося к ней, чтобы рассмотреть фото, Деймону снимки, сделанные Кэролайн, которая накануне улетела к Энзо. Глядя на фотографии, которые листала Елена, Деймон чуть сдвинул брови. — Мне никогда не понять тех, кто покупает жилье на Пятой авеню или поблизости. Это же гребаный центр гребаного Нью-Йорка — там порой не то что собеседника, — самого себя не слышно, никакая шумоизоляция не спасет! Елена, на миг замерев, подняла взгляд на Деймона. — Почему ты вспомнил Пятую авеню? — У Энзо квартира в доме в двух минутах ходьбы оттуда, — ответил Деймон. Елена, не отводя взгляд, смотрела на него широко распахнутыми глазами и не верила своим ушам, помня, что с Энзо они, казалось, не общались настолько близко, а Кэролайн редко рассказывала такие подробности. — Когда ты успел это узнать? — недоуменно спросила она. — Он сам рассказал, — отозвался Деймон, — как раз на дне рождения Кэролайн. — Не думала, что вы так быстро найдете общий язык, — призналась Елена. — Елена, он влюбился в девушку, у которой трое старших братьев, один из которых работает в полиции, а двое других владеют навыками бокса ничуть не хуже. У него нет другого выбора, кроме как найти с нами общий язык, — усмехнулся Деймон. — Правда, сейчас у нас это как-то обоюдно и искренне получается. Последнюю фразу Деймон произнес уже без смеха и серьезно, и по этим словам Елена поняла, что у него с Энзо действительно хорошие отношения. Однако вместе с этим она прекрасно знала, что его предыдущие слова не были шуткой или бравадой. И она чертовски любила это в Деймоне. Любила в нем эту сторону — старшего брата, который переживал о своей сестре, которая так бесилась, когда он называл ее Барби, — несмотря на то, что они оба давно были взрослыми и он сам этого никогда бы не показал. Время в ожидании посадки на рейс пролетело незаметно. И только, наверное, в тот момент, когда огромный Боинг взмыл в небо, открыв в иллюминаторе побережье с десятками машин и небоскребов и океаном, очень быстро становившихся маленькими, Елена осознала, что это реальность. Что чуть меньше, чем через четыре часа, она будет дома. И ощущать это было без преувеличения прекрасно. — Черт, — с разочарованием процедила Елена сквозь зубы, попытавшись включить ноутбук и поняв, что забыла подсоединить его к питанию накануне. — Когда я наконец научусь заряжать технику заранее… — Только не говори, что ты собиралась продолжать диссертацию, — с недоуменной усмешкой и искренним неверием в глазах протянул Деймон. — Я похожа на больную? — ответила Елена. — Просто только закачала новые серии «Игры престолов», хотела посмотреть в полете. — Тебе сильно принципиально, что смотреть? — Совсем нет, — мотнула головой Елена. — Глаза и уши бы просто чем-нибудь занять, а то спустя час-два вот такого, — Гилберт с усмешкой обвела взглядом салон самолета, имея в виду, очевидно, шум двигателей, — будет проблематично. — Ну тогда присоединяйся, — Деймон слегка кивнул в сторону своего ноутбука на коленях, — я как раз кинул на свой ноут пару фильмов, когда мы с Ребеккой летали на Рождество в отпуск. Елена взглянула на экран, на котором было название фильма — «Ночной рейс» — достаточно известный триллера Уэса Крэйвена, действие которого происходит как раз в самолете. — Ты правда собираешься смотреть его в самолете? — изогнув бровь и внимательно взглянув на Деймона, спросила она. — Ирония на уровне, — усмехнулась Елена. — По-моему, только так можно почувствовать хоть что-то при просмотре современных ужастиков, — спокойно ответил Деймон. — Ну так что? Ты со мной или?.. — спросил он, протянув ей один наушник. Елена усмехнулась и придвинулась ближе, взяв наушник. Она сама любила пощекотать себе нервы, так что аргумент Деймона показался ей резонным, тем более что Уэсу Крэйвену в далеком 1984 был обязан своим появлением идвестный, наверное, каждому «Кошмар на улице вязов». Однако «Ночной рейс» не оправдал ожидания ни Деймона, ни Елены. В нем было несколько моментов, от которых непроизвольно хотелось замереть и вжаться в спинку кресла, учитывая, что сами они находились в такой же обстаноке, что и главная героиня, но в целом это был типичный американский триллер с некоторыми клишированными линиями и не самыми логичными персонажами. К концу фильма вернуться к серьезному настрою на просмотр было трудно — они смотрели, говорили что-то друг другу о происходящем на экране и уже не могли удержаться от смеха, а учитывая любовь Деймона давать комментарии к некоторым сценам, для Елены это становилось почти невыполнимой задачей. — Все, хватит, — переводя дыхание, проговорила Елена. — Наш сосед, клянусь, готов сейчас выбить иллюминатор и выбросить туда нас обоих за такие фильмы в полете. Елена чуть заметно кивнула головой в сторону сидящего рядом с ними мужчину лет пятидесяти, который действительно в этот момент прожигал их взглядом и вместе с этим — крепко держал ручку своего кресла. Самым интересным было то, что на протяжении всего просмотра Елена постоянно ловила на себе этот взгляд, — судя по всему, этот господин действительно едва удерживался от того, чтобы высказать Деймону все, что он думает о его выборе фильмов, а еще искренне не понимает, как от происходившего на экране можно было смеяться. — Его проблемы. Нехрен пялиться не в свой в ноутбук, — спокойно ответил Деймон. Елена уже и не помнила, досмотрели они фильм до конца или нет, — но вряд ли. Темы для разговоров ушли в другую сторону, и за ними время полета не ощущалось. Они говорили обо всем: об университете и последнем учебном годе, об Эдмонтоне, о своих поездках куда-то. Неожиданностью для Елены стало признание Деймона, что лет в детстве он боялся высоты и лет до двенадцати место у иллюминатора старался не занимать. Деймон много спрашивал у Елены о ее родном городе — в Канаде он был не первый раз, но был там очень давно, еще во время учебы в университете, и рассказывал, что ее очень любит Стефан, проживший два года в Монреале во время стажировки. Хотя говорить было достаточно трудно из-за того, что салон был заполнен шумом двигателей и голосовые связки постоянно были в более сильном, чем обычно, напряжении, в их диалоге за все время перелета ни разу не возникла пауза. Им всегда было что сказать друг другу, и каждый из них в эти минуты ловил себя на мысли, что чувствует себя так, словно встретил давнего друга, которого уже давно не видел. В какой-то момент, когда до посадки оставалось не так много времени, самолет тряхнуло. Толчок был достаточно сильным — у кого-то со столика слетела бутылка воды, а один из пассажиров, который стоял рядом со своим местом в проходе, едва не упал, лишь в последний момент успев ухватиться за спинку кресла. — Что это? — нахмурившись, проговорила Елена. — Турбулентность, я думаю, — обведя взглядом салон самолета, ответил Деймон, — или пилот приступил к посадке, хотя при последнем варианте попросили бы уже пристегнуть ремни. Он перевел взгляд на Елену: она, хотя реагировала сдержанно, сейчас слегка прислонилась к спинке своего кресла и, было видно, старалась не смотреть в иллюминатор. — Фильм подействовал? — спросил он. — Вряд ли, — усмехнулась Гилберт. — С тобой такие фильмы воспринимать серьезно невозможно. — Если не по себе, можем поменяться местами, — сказал Деймон, кивнув на иллюминатор, рядом с которым сидела Елена. В его словах не было ни ноты усмешки — он предлагал это серьезно. — Да ладно, — протянула Елена. — Что может случиться. — Тоже верно, — поджав губы, рассудил Деймон и откинулся на спинку кресла. — Если бы мы падали, думаю, так рассуждать о чем-то с запрокинутыми вверх ногами было бы проблематично. В следующий момент Деймон ощутил сильный пинок в плечо. — Да пошел ты к черту! Деймон засмеялся, увернувшись от удара, но в следующий момент, понимая, что отголоски страха в Елене все же есть, взял ее за плечи. — Все, все, — проговорил он. — Никуда мы не падаем. Видишь — больше не трясет. У Елены не было аэро- или акрофобии, но то, что в такие моменты, как и, наверное, у многих людей, проявлялся страх, было абсолютно нормально. Это был, скорее, какой-то момент, который закончился вместе с нестабильной зоной, прохождение которой ощущалось пассажирами. — Когда-нибудь я сама выкину тебя в иллюминатор. В глазах Деймона появилась лукавая усмешка. — Для этого все-таки надо сначала поменяться местами. — И пропустить потрясающие виды на город с высоты? Не дождешься, — с уверенностью сказала Елена, и Деймон снова рассмеялся. Эдмонтон встретил их дождем, затянутым серыми тучами небом и семнадцатью градусами тепла по Цельсию. Да, этот город был бесконечно далек от солнечного Лос-Анджелеса, и дело здесь было далеко не в расстоянии. На миг взглянув в окно в аэропорту, когда они с Деймоном стояли в очереди для прохождения паспортного контроля, Елена поняла, как долго она не видела эти серые улицы, не ощущала этот холодный воздух, не слышала грохотания гроз над городом. И сейчас она знала одно: нисколько не жаль променять на это город вечного лета и тепла. Расправиться с формальностями вроде паспортного контроля и получения багажа удалось быстро, и вскоре Елене позвонил Джереми, который был на машине и пообещал встретить их в этот день, сказав, что будет в течение десяти минут. Когда Елена и Деймон вышли из здания аэропорта, дождь закончился, оставив продрогшую прохладу, смешанную с тем неповторимым запахом летнего дождя, напоминавшим о детстве. — Ну что, — произнес Деймон, — покажешь мне Эдмонтон? Елена подняла взгляд. Голубые глаза пристально смотрели на нее с неуловимой улыбкой в самой глубине. По уголкам губ Елены скользнула улыбка, и она с уверенностью кивнула.