***
Сначала они не замечали друг друга, потом Маринетт решала уйти в рисование, это всегда помогало ей успокоится, привести мысли в порядок. Но только она не успела. Адриан увидел, как Маринетт что-то старательно выводила у себя в скейтчбуке. Он решил завязать диалог, чтобы разобраться во всём происходящем. Молчание убивало в нём осторожность. — Опять ты рисуешь, может, наконец покажешь свои каракули? — Адриан не хотел обидеть Маринетт, потому как не знал, кто они теперь друг другу, но и нормально не мог попросить, поскольку не умел общаться с ней по-другому. — Только когда в твоей голове появится достаточно мозгов, чтобы понять мои эскизы, — Маринетт ответила, не поднимая глаз от листа. Это была всего лишь привычка отвечать грубость на грубость, ничего больше. Но Адриана это задело. — Лишние, мозги это, конечно, хорошо. Но вот только тогда ты на моём фоне будешь казаться не только страшной, но ещё и глупой, — вновь заранее заготовленная фраза. Раньше они были в состоянии войны, но вот только никто из них не умел разоружаться, общаться так, как в масках. — Прошу прощения, что не провожу по несколько часов у зеркала, наводя красоту, как ты, — Маринетт оторвала взгляд от чёрного силуэта, который вышел из-под её руки. Девушка встала, поскольку стоял Адриан, ей не хотелось быть ниже его. — Просто мне есть для чего наводить её, а тебе уже ничего не поможет, да и рисунки твои ничем не отличаются от каракулей пятилетней девочки! — Адриан начинал злиться. Он пришёл с мирными намерениями, а она так ему отвечала. В порыве злости он смахнул её альбом с парты, открыв всем рисунок Кота, ещё не законченный до конца. — Подними, — голос Маринетт отдавал злостью, но внешне они ничего не выказывала, как обычно держа все чувства при себе. — И не подумаю. Это ты влюблена в образ, которого на самом деле нет, не я. Вот и поднимай, — стоило сказать это Адриану, как он пожалел об этом. Не из-за реакции Маринетт, просто он вдруг понял, что она в самом деле Ледибаг, которую он любит, которой симпатичен Кот, а вовсе не он сам. И это ещё больше взбесило его. — Ты всего лишь избалованный папенькин сынок, который не способен на чувства, откуда тебе знать, что такое любовь! — Маринетт произносила эти слова, а на глазах начали выступать слёзы. Они собирались маленькими капельками, однако их было недостаточно, чтобы скатиться по щекам. Но девушка, казалось, не замечала их. — Будто бы ты сама верна своим чувствам и обещаниям! Несмотря ни на что, да? Куда же оно делось? — Адриан был на грани срыва. Его разрывало на части, сейчас юноше хотелось добавить ещё больше жестокости в свои слова, а герою Парижа прижать девушку к своей груди. Почему она отрицает его чувства, неужели она вправду так думает? — Ты говорил мне то же самое, но спустя несколько мгновений просто сбежал! Да, конечно, я была не той, кого ты ожидал увидеть, но и твоя личность не была для меня приятным сюрпризом! А ты снова повёл себя, как эгоист. — Эгоист? То есть во всём этом виноват один я? И, конечно же, ты тут не причём, а твои слова, сказанные после битв в мой адрес, тоже произносили мои губы для себя любимого, так? Тогда и ты, Маринетт, и твоя другая личность отныне для меня — никто! Пустое место. Не волнуйся, с нашим прошлым и своей совестью я как-нибудь справлюсь, как настоящий эгоист. По щеке Маринетт скатилась горячая слеза, девушка провела по её следу ладонью, так, словно впервые осознала, что способна плакать. Тогда Маринетт, несмотря на огонь, который раздирал её, произнесла ледяным голосом: — Ненавижу тебя. А затем вышла из класса. Пока одноклассники ещё могли видеть её сквозь прозрачные части в дверях, Маринетт шла просто быстрыми шагами, но стоило только ей зайти за угол, как девушка перешла на бег, перестала сдерживать нахлынувшие слёзы. Раньше её трудно было довести, но Маринетт всё это время была на взводе, металась между противоположными вещами. Натянутые до предела нервы не выдержали, и тогда случилась отдача. Сейчас девушка хотела уйти как можно дальше от школы, от места, где она оставила своё разбитое сердце, от Адриана, который его расколол. Девушка невольно закрывала ладонью рот, чтобы не выпустить всё то, что сейчас творилось в её душе, чтобы не закричать из-за режущих осколков, что остались в её груди от разбитой любви. И только ветер от машин, несущихся по шоссе, немного остужал её боль, но только немного. Юноша же всё это время стоял в тишине. Маринетт заплакала. Для него это было неожиданностью, потому что ни в один из их скандалов девушка даже не меняла выражение лица. Но то, что вызвало у Адриана шок, отозвалось в сердце Кота Нуара ужасной болью, раздирающей всё, понимание мира, представление о Маринетт. Адриан вдруг осознал, что не может переносить один вид её слёз. «Ненавижу тебя», — звучало эхом в его голове, ударялось о стенки черепной коробки и вновь перед глазами проносилось лицо Маринетт. Идеальное спокойствие, перемешанное с болью, которая читалась лишь во взгляде, в слезе, которую она не смогла сдержать, стоило ему сказать последнюю свою фразу. «Ты для меня — никто! Пустое место», — но было ли так на самом деле? Юноша не знал этого ещё в начале дня, но теперь отчётливо осознал, что она нужна ему. Возможно то, что он сейчас чувствует, будет сложно назвать любовью, но и ненавистью это уже не назовёшь. Но понять, что именно это такое, он сможет только рядом с Маринетт, которая сейчас уносится прочь. — Чёрт, — только и произнесёт Адриан, вылетая из кабинета, словно пуля, едва не сбив учительницу с ног. Он должен найти её, успокоить, обсудить. Просто услышать её голос, понять, что она его не ненавидит. Пускай презирает, хочет убить, но только не ненавидит, Агрест не перенесёт этого, только не с ней. Пускай весь мир будет против него, но не она. «Однажды мы будем вместе без масок», — её слова, которые она повторяла после каждого поцелуя, теперь заставляли бежать его ещё быстрее. Как только он мог позволить удивлению и страху потерять прошлые чувства, захватить свои мысли? Теперь из-за этого он лишился шанса на будущее. Адриан проклинал себя, пытаясь найти Маринетт, но Париж был слишком большим городом. Маринетт не хотела, чтобы её кто-либо обнаружил, а значит, этого не произойдёт. И Адриан будет весь день бесполезно носиться по улицам, заглядывая во все дома, в которые его только пустят. А девушка всё это время будет убегать от него, сама того не осознавая. Блуждая по Парижу, Маринетт будет искать места, которые не будут напоминать ей о Коте, о Адриане, который им был. Но только весь город помнил об их совместных битвах, о храбрых победах, о тайных встречах, о поцелуях, которые она больше не сможет ощутить на своих губах. Бежать ей было некуда.Каждый из них теперь был наедине со своими мыслями, чувствами. Наедине с одиночеством.