Не хотите портить с человеком отношения — не мешайте ему врать.
***
— Можно с вами поговорить? Пэм Рейгер знает таких людей, как Стив Райен. С ними бессмысленно притворяться, и? если надо что-то узнать, лучше сразу брать быка за рога. Такие люди никогда не дадут того, чего не захотят сами, их бесполезно уламывать и уговаривать. Они не ходят послушно за ручку. Стив Райен говорить не хочет. — Чем могу помочь, мисс Рейгер? В гангстерских боевиках таким тоном просят: «Ради Господа, умоляю, дай повод покончить с тобой». Это очень тонкий лед. Пэм берется за косяк, просунув руку в щель приоткрытой двери так, чтобы мистер Райен не мог закрыть замок без того, чтоб сломать ей пальцы. — Здесь прохладно. Можно войти? На улице тепло, несмотря на поздний вечер. Проклюнувшиеся звезды кажутся на темнеющем небе скорей брызгами белой краски, чем блестками. Район не самый чистый, но достаточно близко от центра, чтоб детрозольщики и шпана со стилетами в карманах чувствовали себя неуютно. Частный сектор для среднего класса — из тех, где еще не страшно возвращаться домой затемно, но уже никто не рискнет бросить дверь машины незапертой. Полицейские дроны, облетая периметр первого округа, захватывают и граничную область с пятым: один дрон проплывает над головой Пэм за время, проведенное на пороге, и как минимум еще два — пока она искала, где припарковаться. — По-моему, вы ошибаетесь. Ничуть не холодно, — Стива Райена сложно смутить. — Простите, я не ждал гостей. Пэм понимает сказанное верно. «Убирайтесь». Но с самого начала не ждет легкой победы. — Мистер Райен. Я хочу поговорить с вами о моем гладиаторе. Ожидаемый выпад — не козырь и не победный апперкот. Просто начало. Повод наконец перейти к делу. В конце концов, «Полковник», как его зовут на арене — не дурак, Пэм в это верит, он должен был сразу понять. Если правда… Если… — Обратитесь с письменным запросом в администрацию арены в приемные часы. Щель опасно сужается. Но Пэм не убирает руку. А Стив Райен не спрашивает, о каком гладиаторе речь, и что такого произошло, раз его побеспокоили практически ночью, дома. Значит, и без пояснений все понимает. — Я владею гладиатором модели 3P-zero третьего поколения «Доберман». Вы знаете? Конечно. — Нет. Или вы думаете, мисс, я помню наизусть имя хозяина каждого из трехсот гладиаторов? Конечно. — Вероятно, нет. Взгляните. Здесь ваша подпись. Пэм просовывает лист в щель, напоминая самой себе почтальона из детской песенки. — Медицинский осмотр? — Полковник близоруко щурится. — Если у вас претензии по медсопровождению… — Да. Медицинский осмотр Добермана полуторагодичной давности. Посмотрите на графу в самом низу. Полковник тянется к выключателю. Пэм пользуется моментом, пока никто не придерживает дверь, проскальзывает боком в коридор. Полковник спохватывается, но поздно. Ему остается разве что вытолкать незваную гостью силой. Смирившись с вторжением, он смотрит в бумаги. — Полная чушь. — Да. И ваша подпись. Здесь дата, — Пэм безжалостно давит ногтем на край листа, на уголке остается неровный залом. — Месяцем ранее Доберман использовал стопроцентную синхронизацию. Полностью нарушил калибровку имплантов, и мистер Филлиганн — его прошлый хозяин — был вынужден отправить Добермана на полную ретрансплантацию. Операцию провели, а еще полное сканирование. И вот оно-то и выявило… — Беременность... — мнётся полковник. — Чушь какая-то. Наверное, ошибка. — Но вы под этим подписались. Пэм тянется ткнуть пальцем в подпись внизу, Полковник отворачивается, капитулирует, отступает к дивану в гостиной. Пэм забрасывает волосы за спину и, перехватив сумочку, спешит следом. Бастион почти взят. — Подписался, да… Но… Поймите мисс, — маска солдафона Полковнику не идет. «Не его размер», — сказал бы мистер Рейгер. — Время перед сезоном, куча дел, еще херовы «пиджаки»… Простите. Какие-то идиоты ошиблись, я не заметил. Это ж надо такую ересь написать. Мисс Рейгер, на арене нет женщин. Доберман идентифицирован как мужчина. И никакие бумажки этого не исправят, разве что член ему выдернуть, и то до бабы не дотянет. Смех выходит у Полковника дерганным, нервным, как если бы у музыкального автомата в караоке-баре сбились настройки. — Я понимаю, вы купили Добермана… Вы ничего не понимаете и не знаете. Обычно женщины не лезут на арену. Заставить гладиатора слушаться — не всем под силу. Эти куклы чувствуют слабину, как псины. И сразу прекращают хорошо работать. А женщины — слишком сентиментальны, слишком сопливы. Гладиатор пальчик поцарапал — они уже вопить. Велят не выпускать на бои, запереть в лазарете, в боксе. А гладиаторы застаиваются без работы. Начинаются потом склоки, драки… Из женщин-хозяек — никогда ничего не выходило путного. Дохлый номер. Полковник садится в кресло, листок, выдранный из медицинского осмотра Добермана, он пристраивает на колене и накрывает ладонью. — На арене хозяину тоже нужна голова на плечах. Придумать стратегию, составить план. А женщина порой выкидывает такое, словно у нее соленый огурец вместо мозгов. Пэм садится без приглашения. — Согласна. — Что? — Согласна с вами. Позвольте вопрос. — Какой? — Вы же понимаете, что не сможете меня разозлить? Что я не вскочу, не обзову вас мужланом и не вылечу пулей? У меня соленый огурец вместо мозгов. Я слишком глупа, чтобы обидеться, мистер Райен. В отчете стоит ваша подпись, хотя обычно ее ставит хозяин гладиатора. Но вы расписались сами, чтобы… Не дать делу ход? Не привлекать внимание? — И что дальше? Напишите на меня жалобу? Хорошо. Вы правы. — Полковник скрещивает руки на груди, жест, который любой психиатр назвал бы воплощением отрицания и непримиримости. — Я увидел, что какой-то стажер или просто идиот вписал беременность гладиатору. Увидел слишком поздно. И расписался сам, чтобы никто больше не уронил челюсть. Вы смотрели следующий отчет? — Да, — Пэм медлит, — там все в порядке. — Конечно, в порядке. Никто не оставил бы на работе надолго пустоголового болвана, выдавшего подобное, — Полковник пренебрежительно встряхивает листком. — Наверное. Пэм встает, медленно. Сидя, трудней осмотреться. — У вас уютный дом. Хотя мне с трудом удалось узнать ваш адрес. Кого ни спроси, все в один голос утверждали, что вы живете на арене. Но я знала, такого не может быть. А потом все разрешилось, когда мне дали ваш адрес в секретариате. Услужливый молодой человек сказал, вы переехали совсем недавно… — Да, — Полковник поднимается, — простите. Время позднее. Я… — …потому что на арене вам и правда… — …хотел бы извиниться… — …было бы тесно, после того, как вы… — …и попрощаться. — …удочерили новорожденную девочку. — Это вам тоже сказали в секретариате? — Полковник зол. — Нет. Это мне пришлось узнать самой. С мозгами как огурец пришлось трудно, но… — Пэм грустно улыбается. — Наверное, первое время тяжело пришлось. Не жалеете? — Не жалею. Это ребенок моего друга. Он умер, его семья… Оказалась неспособной смотреть за ребенком. Знаете, что такое прийти на помощь? И это не ваше дело, при всем уважении. Пэм слушает, машинально накручивая прядь волос на палец. Нервный тик, замаскированный под милую привычку. Полковник нервничает. В его бегающем взгляде читается яснее ясного: «Достаточно тебе или пойдешь дальше на каждом углу трепаться?» Черт за левым плечом шепчет на ухо идти напролом. — Очень благородный поступок, мистер Райен. Признаюсь, я бы не смогла. Полковник чувствует недоброе, напрягается. — Мой жених… Йен Хайдигер. Нагулял на стороне ребенка. Нам пришлось разорвать помолвку. Я поняла, что никогда не смогу принять этого. Чужие дети — в три раза большая обуза, чем собственные. Сейчас, иногда, я жалею. Думаю, может мне не хватило одного шага, чтобы преодолеть черную полосу… Как зовут вашу дочь? Полковник молчит, сверлит взглядом, потом нехотя отвечает: — Рори. — Странное имя для девочки. — Да уж, — Полковник согласно выдыхает, почти с облегчением, — но в метрике при рождении уже записали, и… — Так зовут гладиатора, который часто ходит с Доберманом в связке. Вы знали? Рори «Дьюк», пилот титана. Но знаете, у Йена с фантазией еще хуже. Полковник снова умолкает. Похоже, столь очевидное ему в голову не приходило. Но это еще не повод для торжества. — Могу я ее увидеть? Пока это всего лишь я, а не Йен или КОКОН? — Пэм честно старается, чтоб голос не дрожал. Не выдать внезапно нахлынувшую панику. И ей это удается. Полковник поджимает губы, потом медленно кивает. И вот это уже можно считать победой.