Куклы… они ведь пустые. У них пустые и тело и душа. А пустота сближает их со смертью.
***
Утро в Тренировочном Центре при лаборатории биосинтеза похоже одно на другое. Дьюк встает, одевается и уходит на тренировку. Точнее — его конвоируют. Дьюк привык к солдатам за спиной. Он вообще плохо представляет себе, что может быть иначе. Дьюк все о себе знает — с самого первого момента, когда впервые открывает глаза. Серию, порядковый номер в этой серии и полный набор характеристик. Знает свои возможности — уровень синхронизации, возраст, рост, вес. Какие-то из параметров незначительно меняются. Импланты первые недели плохо слушаются — еще «не разогрелись». Организм в шоковом состоянии после извлечения из биокапсулы. От этого слабость. От слабости — питание четырежды в день, гора добавок, которые Дьюк глотает ежедневно перед ужином, и усиленные тренировки. Постепенно мышцы приходят в форму. «Полностью раскрывают потенциал». Дьюку от этого… Хорошо. Кажется, именно такое ощущение называется «нравится». Он чувствует себя шестеренкой, прочно вставшей в надлежащий паз. Когда вечером в боксе Тренировочного Центра ставят вторую кровать, Дьюк решает про себя — значит, так надо. И даже не задумывается зачем. Потому что для «беспокойства» он «пока еще сырая болванка», как сказал нейропсихолог, осматривающий Дьюка. А когда на следующий день вдобавок к кровати в комнате появляется новый сосед, Дьюку «интересно», но не более. Эмоции и чувства в практически новорожденном теле оживают медленнее имплантов. Сосед выглядит не ахти: невысокий и бледный. Дьюк понимает: перед ним «перо». Мозг услужливо подсовывает нужную информацию, а уж сведениями об арене он нашпигован по полной. Со временем худой парень станет жилистым и поджарым. В его конструкте не заложено мускулатуры Дьюка или роста Дьюка, но это не важно. Фишка «перьев» не сила, а ловкость, скорость и высокая синхронизация. Единственные среди тяжей, снайперов, разведчиков, шашечников и прочих гладиаторов, способные извернуться так, чтоб подобраться к стальным титанам вплотную для точно выверенного удара. — Здорово. Сосед не отвечает. Сверлит в Дьюке дыру бледно-голубыми глазами и молчит. Дьюк узнает его. Он видел это лицо раньше — за толщей биотического геля, в капсуле биосинтезирования, когда Дьюка вытаскивали, клали на каталку, лепили датчики на голую грудь. Тогда, опутанный проводами и дыхательными трубками, новичок еще спал за стеклом. Раньше их с Дьюком капсулы стояли рядом, напротив друг друга. Теперь, они снова соседи. — Как тебя зовут? На нагрудном кармане тренировочной куртки нашита бирка «Доберман». — Я не помню, — говорит новый сосед, и в его голосе слышно то самое, что, наверно, и зовут «страхом». — Я не помню, кто я. Но в тот момент Дьюку это даже не кажется странным.***
— Давайте договоримся, Майк, — Пэм хочет смотреть в глаза, Майк стесняется, отводит взгляд. Влюбленность — это прекрасно, но в деловом разговоре — слишком неудобно, — ответьте честно. Как он вам? Майк кривится: — Не хуже других. — И это все? — Ну, и не лучше. — Можно подробней? — Конечно. Конечно… Майк грустит. Наверное, чувствует, что его используют, ему слегка обидно. Но на расшаркивания нет времени. — Младший ребенок в семье и, похоже, единственный, кто хоть чего-то добился. Мать — домохозяйка, отец — дальнобойщик. Две старших сестры. Обе замужем, обе неудачно. Одну бросил муж с детьми. На вторую в управлении Шестого округа четыре привода — торгует из-под полы алкоголем в местных барах. А наш… Окончил Академию Права, зарекомендовал себя трудягой. Поступил в Городской округ полиции. Дослужился до лейтенанта. Проблем с законом никогда не имел. Поддерживает связь с семьей — катается на окраину в трейлерный парк раз в пару месяцев. Не женат и не был. — Немало. Всего за пару недель, а сколько всего вам удалось узнать… Папка набита под завязку бумажками, Майк даже не подсматривает, как будто не одну ночь учил наизусть. Пэм думает, что заберет папку с собой, чего бы ей это ни стоило. — Вы следили за ним? — Думал — придется, но не пришлось. Люди любят чесать языками. Пэм откидывается в кресле. В кабинете Майка — полный бардак. На столе кипы бумаг. Еще больше — на диване. Пахнет краской от принтера и пылью. Для посетителей остается только одно кресло у стола. Окно выходит на солнечную сторону, бежевые жалюзи спасают от слепящего света, но жара в комнате все равно дикая. Пэм почти готова простить Майка за чудовищные клетчатые носовые платки, которые тот вечно таскает в кармане, потому что видит Бог: здесь без этого никак. — Значит, я зря волнуюсь? Рон Янг — порядочный человек? Йену повезло с другом? — Рон Янг — порядочный человек. Но если хотите мое мнение, он дружит слишком уж со многими. Пэм прикусывает губу: — Нам нужно новое правило: не говорить загадками. Поясните, Майк. Пока я не растаяла, как колдунья из сказки. Майк глупо смеется, но быстро возвращается на рабочие рельсы: — Помните прошлогоднее дело против Йена? — Конечно. Как вчера. Такое не забудешь. — Мистер Янг очень понравился мистеру Фишборну. Он проходил как свидетель и оставил о мистере Янге самый лестный отзыв. Благодарность всему Управлению и мистеру Янгу в частности. Смахивает на формальность. Но после этого они встречались еще пару раз. Неофициально. — Зачем? Майк вздыхает, подперев щеку рукой: — А вот этого я не знаю. Может старая крыса Фишборн увидел одинокий ничейный кусочек сыра и решил прибрать к рукам на всякий случай. Подкинул молодому бедному лейтенанту надежду на повышение или пару подарков в счет будущих услуг. — Но Янг мог и отказаться. — Мог. Все равно, как говорят в шпионских фильмах — проваленная явка. В таких делах компрометирует не согласие, а сам факт. Пэм трет переносицу двумя пальцами и размышляет. Майк вежливо ждет. — Как дела у Йена сейчас? — Тишина. Правда… — Что? — Пэм вспоминает, почему не выносит сюрпризы. — Да говорите же… — Я слышал, у Йена новый квартирант. — Янг. — Нет. — Вроде… — Майк отворачивается, хотя на стене ни зеркала, ни часов: одно сырое пятно старой побелки, — кто-то из гладиаторов. На временной передержке. — Кто? — Не знаю. Не знаю… Не все же мне знать, мисс Рейгер. Я к Йену не заглядывал, так… Слухи… — Йен заставил вас пообещать, что вы никому не скажете? Комм пищит пару раз и замолкает. Пэм умолкает, но Майк не спешит ответить. — Вы кого-то ждете? Я заняла слишком много вашего времени. Майк тушуется: — Не то чтоб много. Пэм знает, что одна из сторон вежливости вовремя признать себя ненужным. — В любом случае, спасибо. Поговорим после. И Майк радостно выдыхает: — Да, поговорим.