Пепел

      Кровь на руках была практически черной, а воздух вокруг превратился в дым и гарь. В легких не хватало кислорода, и все внутри горело так едко, что синее пламя не могло перебить горечь. Феникс Марко сидел в самом центре сражения, но его глаза не замечали ни врагов, ни друзей. Единственное, что доказывало мужчине само его существование, — неподвижное и холодное тело на руках.       Пронесшийся в полуметре снаряд разорвался, и осколки прошили насквозь тело фруктовика. Марко не пошевелился бы, если бы труп накама на руках не пострадал от картечи. Бывший командир первой дивизии перевел взгляд на обожженное и окровавленное лицо товарища, как вдруг кожа его посерела.       — Ты же мертв! — Он отбросил от себя мертвеца, словно нечто мерзкое, но кровь на руках никуда и не думала исчезать.       В панике обернувшись, Марко с диким взглядом посмотрел по сторонам. Тут и там из дыма вырисовывались застывшие в сломанных позах тела. Выеденные тьмой, искаженные огнем и страхом, они пустыми глазницами смотрели прямо на Феникса.       Он даже не думал. Его тело сработало инстинктивно, покрываясь синим огнем. Руки превратились в крылья, и увидев в небе пылающую птицу, пираты сочли это знаком. Они начали отступать, уверенные, что феникс показывает им путь.       Марко в этот момент видел перед глазами только глаза убитых.

***

      С Войны Мести прошло уже время, но с этих пор бывшие пираты Белоуса утратили остатки былой мощи. Их вырезали по одному, причем делал это какой-то Шичибукай, с которым никто так и не смог справиться.       Феникс Марко ни разу не навестил ни одного выжившего и не побывал на могиле никого из погибших. Он получал вести из газет и редких писем Изо, который один во всем мире, казалось, мог найти его очередное укрытие. Пират больше не смотрел в небо, а когда все же поднимал взгляд, оно разражалось ливнем. И на море Марко тоже больше не смотрел, лишь посылал проклятья глухой стихии. Эйс как-то сравнил море с роковой красоткой, но Феникс видел в волнах язвительную насмешку, а когда заглядывал вглубь, на него смотрело лишь его отражение.       Марко сторонился зеркал и терпеть не мог яркий день. Когда он просыпался в сумерках, весь в поту и с застывшим на губах криком, он меньше всего хотел видеть собственный ужас, но, будто в насмешку, даже в дешевых ночлежках висело какое-нибудь зеркало. Если бы не целительное пламя, Феникс всегда ходил бы с разбитыми руками.       Даже во сне истерзанный и обессиленный, он не мог найти покой. Каждую ночь к нему выстраивалась вереница и желающих взглянуть в лицо товарищу. Белоус, Эйс, все павшие в Войне Мести и вне ее. Одни звали с собой, другие проклинали, третьи обещали покой. Феникс кричал во сне и плакал, но наутро щеки его были сухими и не саднило горло. Только ужасно болела голова, а вспышки боли от разбитого зеркала помогали проснуться. Жаль, что зеркало всего одно, а просыпаться нужно было для чего-то каждое утро. Если бы не фрукт, Марко ходил бы с располосованными руками, даже если бы не было зеркала.       Когда после Марко дешевую комнатушку снимал следующий заезжий моряк, он находил в раковине кровь, а рядом с кроватью немного пепла. Ему невдомек, что раньше пепел был газетами.