Я не оставлю тебя.

      «Что значит, ничего не было?»       Селеста хмурилась, заплетая волосы, пялясь в одну точку, не слушая восторженную беседу Елены и Луссурии, крики Скуало на мешающегося под ногами Бельфегора, постоянно пытавшегося стырить готовые сосиски. В этот раз вся готовка была на хранителе Дождя — он постоянно шипел, обжигаясь летящим во все стороны жиром, орал на Мармона, лепечущего что-то о его огромных затратах электроэнергии и что жарить на обычном мангале было бы экономнее, нежели использовать гриль, за что получил куском сырого мяса по своей шапке. Разговоры о затратах прекратились. Хранитель Тумана расположился на лавочке за столом и принялся поедать кое-как нарезанные Скуало овощи вместе с Бельфегором, на что в парней снова полетело все, что попалось в руки мечнику — вилки, ножи, яблоки и овощи из ведер, бутылки с водой. Бел, довольно ши-шикая, выбежал из беседки и с разбегу нырнул в бассейн, забрызгав загоравших на лежаках Луссурию и Элен, и сидевшую чуть поодаль, на мягкой траве, сестру. Брюнетка принялась ругаться, ведь она только что намазалась кремом и, пока что, купаться не планировала, Луссурия побежал спасать Мармона, не успевшего выбежать вслед за принцем и угодившего в лапы Скуало, готового зажарить хранителя вместо сосисок и шашлыка. На мгновение все даже почувствовали запах горелой плоти, но, раз Мармон не пищал от боли, значит, у капитана просто что-то сгорело. Например, его задница. Или, просто Мармон умер прежде, чем его кожа припечаталась к грилю.       — Ты чего такая задумчивая? — Бельфегор упал рядом с сестрой, по-прежнему собиравшей волосы то в косу, то в хвост уже двадцать минут. Сэл вздрогнула, когда его мокрая рука коснулась её бедра чуть ниже линии коротких шорт, пытаясь привлечь внимание к своей королевской особе, — Я хочу, чтобы принцесса улыбалась, а она грустит.       — Кто-то был у Вонголы-ы-ы, — протянул вернувшийся с порцией мяса Луссурия.       — Надеюсь, это не Мармон, — Елена подозрительно осмотрела блюдо и покрутила головой в поисках хранителя, — Пять минут назад Скуало грозился его на суши пустить.       — При чем тут Вонгола? — Бел привстал на локтях, уставившись на мамочку, язвительно улыбаясь. Он догадывался.       — Ты её губы видел? — Элен усмехнулась, заметив, как Сэл покраснела и облизала объект обсуждения, — Ну что, Хаято или Ямамото?       «Ничего не было.»       — Не знаю, Ямамото был бы нежнее, — Луссурия наиграно нахмурился.       Шатенка встала, скинув со своей ноги ладонь брата и ушла в беседку, не отвечая на вопросы и не обращая внимание на непонимающие взгляды друзей. Скуало продолжал ворчать и недовольно цокать, шаманя над грилем, все никак не понимая, как эта хрень работает. Он не слышал разговоры в пяти метрах от себя, или просто сделал вид, что ничего не знает. Мужчина бросил взгляд на нахмуренную Селесту, безбожно своровавшую дольку помидорки, но, заметив её обеспокоенный вид, ничего не сказал, вернувшись к своим свалившимся обязанностям. Какого хрена он вообще это делает? Всегда ведь мясо для мини-вечеринок жарил Луссурия!       — Если вонгольский мусор тебя обидел, я сверну ему шею, — Скуало не поворачивался к девушке, но боковым зрением заметил её напуганный взгляд.       — Меня никто не обижал, — Сэл не знала, куда себя деть от неловкости. Занзас сказал, что Скуало любит её, а она стоит перед ним с опухшими, явно не от своих покусываний, губами.       — Рассказывай, — мечник, наконец, разобрался, на какие кнопочки нужно нажимать, и подошел к ученице, встав вплотную за её спиной. Сэл тяжело вздохнула.       — Все хорошо.       — Элен тоже говорила, что все хорошо, — мужчина обернулся к бассейну, — Сама знаешь, к чему это привело.       — Скуало, — шатенка развернулась к хранителю, облокотившись руками о стоявший сзади стол. Он подошел ближе, — Все в полном порядке.       Он знал, что она что-то скрывает, и догадывался, что именно. Скуало прекрасно видел, как рано утром, после короткого выходного совещания, на территорию поместья въехала машина. Та самая машина, на которой вчера уехала Селеста в гости к Вонголе. Вообще, он даже не ожидал, что она вернется из их поместья — она уехала поздно вечером, и мечник думал, что, как минимум, до обеда следующего дня, а то и на все выходные, но утром Селеста сидела на совещании, ни разу не подняла глаза на хранителей, хмурилась и облизывала нижнюю губу. Занзас ведь не отпускал её. Сорвался, как потерпевший, стоило Луссурии сказать об её отъезде.       — Он снова бил тебя? — мечник нахмурился. Скорее всего, чертов босс в очередной раз разбил ей губу за неповиновение.       — Что? Нет! — Сэл подозрительно даже не стала спрашивать, о ком говорит Скуало. Она напряглась, выпрямившись и отводя глаза, вспоминая произошедшее ранним утром.       — Мусор, у тебя мясо горит, — злобное рычание. Занзас и впрямь походил на льва, — Черта с два я буду есть это дерьмо.       — Сам жарь, если не нравится, — Скуало усмехнулся и отошел от девушки к грилю, открывая доступ её взору на пришедшего босса. Он догадывался, что произошло. Дрожащие губы маленького Урагана слишком сильно выдавали её. Хотя, хрен его знает. Мечник задумался на счет того, что Занзас безбожно прервал свидание девушки с кем-то из вонгольских парней, и больше не хотел строить догадки, решив подождать, пока шатенка сама все расскажет. Обязательно расскажет.       Впервые за пол года Селеста видела босса в обычной черной футболке и шортах до колен. Даже в тридцатиградусную жару, аномальную для середины мая во Флоренции, он не раздевался до купательных плавок или, хотя бы, оголенного торса. Чертов Занзас даже не представлял, насколько ему идет такая одежда, подходит к темным волосам и смуглой коже. Селеста отвела взгляд, покрывшись мурашками, и быстрым шагом двинулась к выходу, промелькнув мимо босса, словно призрак, сжавшись от неловкости. Она села на лежак возле друзей, пытаясь вникнуть в их спор о коронавирусе и мировом заговоре, но не могла перестать думать о чертовом мужчине. Он что-то обсуждал со Скуало, скрестив руки на груди и облокотившись спиной об ограждение беседки, встав в профиль по отношению к бассейну и отдыхавшим возле него хранителям. Очень редко она видела их обоих настолько спокойными — Скуало улыбался, выкладывая мясо на блюдо и закладывая новое на гриль, что-то вещая боссу, а тот, внимательно его слушая, вставлял свои фразы, кротко ухмыляясь и закатывая глаза. Казалось, он за месяц не произносил столько слов, сколько наедине с хранителем во время увлеченной беседы. Сэл не могла оторвать взгляд от двух друзей, впервые не оравших друг на друга и не бросающихся разными предметами, но внимательно следила, чтобы ни Эл, ни Луссурия, не поняли, на ком она заострила свое внимание. Они и не заметили, как Сэл вернулась в их компанию, споря на счет распространения вируса и насколько высока вероятность заразиться короной, находясь за двадцать километров от города, глубоко в лесу.       Занзас повернулся. На его устах сияла слабая ухмылка, брови не были нахмурены, а глаза выражали несвойственную доброту и спокойствие. Он с самого начала заметил её взгляд на себе, и решил ответить ей тем же, даже за пять метров с удивительной точностью всмотревшись прямо ей в глаза через секунду после того, как повернулся. Он сам не осознавал, что, по сути, больше ничего его и не интересовало, кроме её смущенных щек и напуганных глаз, наполненных неловкостью.       Волна мурашек пробила Селесту на дрожь. Она сразу опустила глаза, вцепившись пальцами в край легкой маечки, делая вид, будто ничего не произошло, но, черт возьми, боковым зрением она прекрасно видела его ухмылку, чувствовала его взгляд. Щеки горели. Но пытка продолжалась недолго — Занзас кивнул мечнику и, прихватив несколько долек нарезанного огурца, под недовольные крики Скуало, что неблагодарные уроды вытаскали все овощи, удалился в сторону особняка.       «Да он просто издевается!»       — Сэл, ау? — Елена пару раз щёлкнула пальцами перед лицом подруги, — На тебя так поцелуи с Гокудерой влияют?       — Ну, Элли, не смущай малышку Сэл! — запел Луссурия, нахмурившись, — Ей нужно время, чтобы…       — Научиться выполнять приказы, — Занзас подошел к компании, сунув руки в карманы шорт, — Пошли, — он посмотрел на Селесту и, кивнув головой в сторону, пошел туда. Девушка оглядела хранителей щенячьем взглядом, сжав край маечки, пытаясь найти в них поддержку, на что Елена расслабленно кивнула, прикрыв глаза.       — Ну, не убьет же он её, — вздохнула брюнетка, глядя в спину брату и подруге, — А пока их нет — нам больше достанется, — девушка ехидно засмеялась, потянувшись к двум тарелочкам с порциями мяса, но Луссурия стукнул её по ладошкам, нахмурившись, продолжая смотреть в удаляющиеся за особняк спины.       Елена недовольно буркнула что-то себе под нос, но возражать не стала: Солнце Варии больно сильно беспокоился за бедняжку Сэлли, и спорить с ним сейчас было бы бесполезно. Разговор снова вернулся в русло обсуждений короновируса, мирового правительства, секретных бункеров где-то в районе Атлантиды — сперва Елене казалось, что она общается с наркоманами — в принципе, большинство (все) хранителей походили на укуренных чудиков, но после долгих споров, брюнетка сама прониклась этим идеям, поверила в существование НЛО, хотя видела множество видео-разоблачений, но когда Леви заговорил про человека-амфибию, поняла, что нужно либо сваливать, либо свалить осьминожку в бассейн, желательно так, чтобы он больше не всплыл.       — Бел, — шепнула она, пока Луссурия отвлеченно лепетал о пользе витаминчиков для Грозы Варии, — Может, пихнем его?       Принц довольно шикнул и, встав со своего места, протянул руку брюнетке. Елена с лучезарной улыбкой приняла его жест вежливости и, поднявшись с лежака, была готова нападать, ожидая первого шага от Бельфегора — он постоянно издевался над всеми, абсолютно спонтанно, поэтому, девушка была уверена, что у него уже есть какой-нибудь безумный план.       — Есть идея получше, — шепнул он, чтобы не привлекать к себе внимание ругавшихся хранителей, — Готова?       Принц не собирался дожидаться ответа немного шокированной девушки и, сжав ее ладонь, побежал к бассейну, потянув кричавшую, осознавшую происходящее брюнетку за собой. Елена верещала, представляя в своей голове, с каким удовольствием откусит голову недопринцу, подобно самке богомола, когда вынырнула из прохладной воды бассейна. Девушка инстинктивно принялась махать руками в сторону плесков, исходящих, предположительно, от Бела, часто моргая, морщась и тихо матерясь от катившихся к глазам капель воды. Ну что за человек! На талию девушки легли теплые ладони, потянувшие её назад, прижимая к горячей жесткой груди. Елена замерла, хлопая ресницами, сплевывая противную воду.       — Как водичка, мин кэра? — горячий шепот над ухом. Девушка вздрогнула, повернув голову в сторону, пытаясь поймать взглядом блондина, но лишь столкнулась кончиком носа с его мокрыми волосами, — Ши.       Елена поддалась назад, прижимаясь сильнее к разгоряченному принцу, двинув бедрами, дразня его и ехидно улыбаясь. Девушка обвила рукой шею парня, притянув его голову ближе к своему плечу, невесомо коснувшись его губ своими, наслаждаясь мурашками, накрывшими его тело, провела острыми ногтями по нежной коже под ушком принца, касаясь кончиком носа его приоткрытых от удивления губ. Бельфегор не двигался, лишь сильнее прижимая девушку к себе, обвивая руками её токую талию, тяжело дыша и неуверенно улыбаясь. Его губы дрожали, расплываясь в слабой ухмылке, каждый раз, когда под кожей проносился электрический разряд, вызванный то нежными, то щекотными прикосновениями брюнетки.       — Не ты один умеешь издеваться, — томным шепотом раздалось у губ блондина, заставляя его набрать в легкие побольше воздуха.       — ВРООООООЙ, НУ ВЫ ТУТ ЕЩЁ ПОТРАХАЙТЕСЬ! — Скуало, все это время наблюдающий за парочкой с «берега» вместе с Луссурией, Мамоном и красным от смущения Леви, больше не мог сдерживать порыв злости. На самом деле, ему очень хотелось засмеяться, вспоминая, как он прервал их в лесу пару месяцев назад, но в целях воспитания, которым он занимался уже по привычке, вместо шуточек решил разораться.       Луссурия залепетал что-то о страсти и любви, приставив руки к щекам и ругаясь на мечника, Мармон решил, что ему просто необходимо вон та палка, валяющаяся на другом конце территории, и быстрым шагом удалился в указанную сторону. Елена засмеялась, выскользнув из объятий все еще растерянного Бельфегора и, забрызгав его, чтобы привести в чувства, вышла из воды, укутавшись в футболку принца, небрежно брошенную на траву и примятую тарелкой с его порцией заботливо приготовленного Скуало завтрака, мысленно хихикнув, заметив, что мечник положил ему мало овощей в качестве наказания — блондин полтора часа носился у него под ногами, таская нарезанные помидорки, огурцы, лук и вообще все, что попадалось ему на глаза. Скуало долго ворчал, что кушать, вообще-то, принято за столом, а не на лежаках у бассейна, что музыка в колонках играет слишком громко, что Бельфегор совсем обленился и уже целую неделю принципиально пропускает тренировки, придумывая различные отмазы, по типу «сестренка просила помочь», «босс сказал сделать то, сё, пятое, десятое», но, по итогу выяснилось, что принц все это время валялся в своей комнате или гулял с Еленой по территории. Девушка подключилась к чтению нотаций от Скуало — почему-то, когда она уходила тренироваться, он озвучивал ей те же самые отговорки, что и мечнику. В принца, бесконечно вытиравшего волосы принесенным Мармоном полотенцем, полетели различные предметы сразу с двух сторон, и, если бы не заботливый Луссурия, остановивший поток ругательств и избиений, возможно, в этот прекрасный выходной день состоялись бы похороны.       Елена продолжала держать принца на расстоянии, осторожно, постепенно впуская его в свою жизнь, свое сердце, словно выброшенный на улицу котенок, побитый, голодный, медленно приближающийся к лучезарно улыбающемуся человеку, протягивающему что-то вкусное, манящее, заставляющее уснуть чувство самосохранения. Умирать от голода не хочется, но и получать новую порцию боли — тоже. Маленькими шажками, шугаясь каждого шороха и громкого звука, котенок приближается к незнакомцу, планирующему забрать малыша к себе, подарить ему любовь, заботу и ласку, которой достойно каждое живое существо, несмотря на облезлую шерсть, отсутствие одного глаза или наличие множества жертв на своей душе, пропитанной чужой кровью и болью. Каждому хочется чувствовать себя любимым и нужным, хочется быть маленьким существом, которому подарили частичку своей души, не требуя ничего взамен, просто за то, что он — есть. По неопытности, юная Элен впустила Мукуро в свое сердце, совершенно забыв о негласном правиле, запрете на любую привязанность и, не дай бог, любовь. Ей было 18, и она была счастлива — иллюзионист Вонголы красив и обаятелен, так же, как и она. Многие говорили, какая они красивая пара, подпитывая чувства юных мафиози. Его не интересовала её «грязная» работа, он просто был рядом, кормил с ложечки, встречал с магазина и целовал в лоб перед сном. Но эти отношения всегда казались девушке какими-то. «не такими». Иногда она не знала, о чем поговорить с иллюзионистом, выражающим свое мнимое безразличие, залипающим в телефон, когда она пыталась рассказать о выполненной миссии. Девушка дорожила им, и, поэтому, на долгое время покинула особняк брата, переехав в ничем непримечательный Намимори, отказавшись от своих основных обязанностей, сложив оружие в потайное место под кроватью, наивно надеясь, что отношения с Мукуро неожиданно наладятся. Она считала, что проблема лишь в её причастности к мафии, но ни после этого, ни спустя три месяца, ничего не поменялось. Он был все так же безразличен и холоден, но горяч в постели, и, наверное, именно это туманило юный разум, не пуская мысли об обреченности этих отношений. Рокудо всегда был сложным человеком, проводящим все свое время в компании давно приевшихся людей. Елена была чем-то «новым», необычным, самым настоящим искушением — сестра босса Варии с бледной кожей, большими карими глазами и темными, словно смола, мягкими волосами. Такая похожая на своего брата, и внешне, и по характеру — в их первую встречу брюнетка полезла в драку, не стерпев колкие фразы в сторону своей семьи. Её остановил Занзас, заинтересованного Мукуро — перепуганный Савада на пару с Дино. Она стала глотком свежего воздуха для заскучавшего Рокудо, не понимающим, что еще он может сделать такого в своей жизни, дабы избавиться от скуки. Елена не была обделена вниманием парней — прекрасная дочь Девятого Вонголы, сестра босса Варии — в обществе её обожали, подлизывались, уделяли особенное внимание, так же, как и самому Занзасу, вот только ни ту, ни другого не интересовал никто, разве что на одну ночь, для развлечения. Но этот Мукуро. Он изначально был другим. Не протягивал ей руку, предлагая танец, не придерживал двери, не падал ей в ноги, да ничего «такого» он не делал. Колкие словесные перепалки на каждой встрече, желание вгрызться друг другу в глотки — единственное, что первое время чувствовали оба, пока, однажды, не встретились в баре. Она — поругалась с братом, он — пришел туда от скуки, заполнившей его жизнь еще много месяцев назад. Разговор начался с привычного обсуждения её ничтожных способностей, но на этот раз девушка лишь тяжело вздохнула, залпом осушив рюмку текилы, мгновенно пожалев об этом, зажмурившись. Из глаз потекли слезы, с губ сорвалось неожиданное «Ты прав.» Сердце иллюзиониста екнуло, разум заинтересовался сверх интересным поворотом событий. Он был нужен ей. Девушка давно желала самых обычных отношений, любви, которую видела в сериалах и инстаграме, а не крови на своих руках и извечного презрительного взгляда брата. Рокудо желал почувствовать что-то новое, разнообразить неизменное существование. Вот только он очень быстро понял, что ничего хорошего из этого не выйдет — он отказался жить вместе с девушкой, потому как осознал, насколько ему хорошо среди «своих», своей семьи, всегда бывшей рядом, подле него. Он не видел Елену в их числе. Она — другая, девочка из замка, привыкшая к своей работе, всегда ставящая семью на первое место. Также, как и он. Мукуро прекрасно понимал её чувства, и не осуждал, но продолжать эти отношения, выводить их на более высокий уровень — он не хотел. И не стал бы. Она наскучила ему так же быстро, как и полюбилась, вот только понял он это лишь после их немого расставания. В поиске себя, он снова вернулся в Кокуё, снова зажил привычной, родной для себя жизнью, пока, однажды, в его владения не приехал черный джип в сопровождении с несколькими легковыми автомобилями того же цвета. Но это — уже другая история.       С Бельфегором все было иначе. Сердце девушки слабо трепетало каждый раз, стоило ей увидеть его, чувства теплом разливались по всему телу — она была рада. Он всегда мог поддержать разговор, мог помолчать, когда нужно, мог помочь советом и просто своим присутствием. С принцем, всегда мелькавшим перед глазами, она чувствовала себя совершенно по-другому, нежели с Мукуро. Спустя две недели, проведенные в его обществе, имя иллюзиониста перестало отдавать болью в сердце, скорее, наоборот — девушке стало интересно, почему он так поступил. Не мог ведь парень просто сорваться с места, оставить свою банду в неведении и свалить на другой конец света? Не от хорошей жизни люди предают, и она прекрасно понимала это, прочувствовав на своей шкуре. Она часто думала об этом перед сном. Почему он не выдал её Масстерони? Почему, говоря, что не хочет её смерти, прислал фотографии её брату, зная, как он отреагирует? Какие у него были мотивы и желания? Чего он добивается? Последние пару дней девушке казалось, что чертов Рокудо затеял очень опасную игру, одновременно стоя и в итальянской луже, и в австралийских песках. Она не простила его, но ненависть постепенно проходила, вызывая тревожные мысли, особенно после разговора с Бельфегором. Он понял её чувства, примерил их на себя, но почему никто даже не пытался, не думал попробовать оправдать Мукуро? Почему он предал Вонголу? Только ли из-за своих давних целей об уничтожении мафии? Но. Не кажется ли эта формулировка абсурдной? Присоединиться к мафии, чтобы избавиться от другой мафии? А что потом, Рокудо?       Особенно тяжело приходилось девушке, когда она осознавала, что ни с кем, даже с Селестой, не может обсудить свои мысли, как бы ей того не хотелось. Она боялась заговорить об этом, боялась получить негативную, непонимающую реакцию, поэтому, червячок в её сознании молча прогрызал черепную коробку, не давая заснуть. У неё не осталось никаких чувств к предателю, но банальный интерес и, даже немного — жалость, заполняли её сердце с каждым днем все больше и больше. Брюнетка пила сок, загорая на лежаке в компании своей семьи, спорящей о коронавирусе и прочей лабуде, и очень хотела начать разговор про внутреннее состояние Мукуро, но, кусая щеку, сдерживала нахлынувшие эмоциональные порывы. Ей хотелось узнать разные мнения разных людей: Селеста мыслила намного глубже и чувственнее, погружаясь с головой в ситуацию, чем Скуало, совершенно не вдающийся во внутренний мир людей, Луссурия все уводил в романтику, Мармон искал личную выгоду для объекта обсуждения, как бы взвешивая его поступок. Елена хотела обсудить это. Но боялась, представляя, как разорется Леви о стокгольмском синдроме, как расстроится Бельфегор, не поняв её истинные намерения, с каким подозрением на неё посмотрит брат, но ничего не скажет, давая ей возможность оправдаться. Да и, судя по его странному взгляду, наполненному каким-то несвойственным беспокойством, она догадывалась, что ему и своих проблем хватает. Взять, например, то же непослушание тупой Селесты, не ценящей собственную жизнь, подобно Гокудере четяре года назад, «Ураганы все такие тупые?», которой девушка неистово сильно хотела треснуть за глупость, но все равно до безумия любила. Да и. Оба они были какие-то больно странные в последние две недели, а в особенности — сегодня.

***

      Селеста неуверенно шагала вслед за боссом, сжавшись от волнения и опустив глаза в землю, изредко поглядывая на спину мужчины. Он даже не оглядывался, не интересуясь, плетется ли за ним ходячая проблема — она знала, что, если ослушается, получит пулю в лоб, и на этот раз — точно. К тому же, он слышал её шипение, когда она спотыкалась о собственные ноги, но сейчас его это даже не раздражало. За поворотом показалась псарня. Щенки восторженно запищали, учуяв запах хозяина еще за пять метров, некоторые собаки, совсем молодые, залаяли, прыгая на сетку вольера, желая поскорее получить кроткое поглаживание от любимого босса. Взрослые псы, лежавшие чуть поодаль от молодняка, утомленные жарой, поднялись на лапы и сели, словно по струночке. Сэл неуверенно подошла к боссу, опустив руки, прежде скрещенные на груди, и сжав край майки. Занзас стоял возле входа в вольер, облокотившись о прохладную решетку, еще не нагретую безжалостным солнцем, не добравшимся своими лучами до этой части территории — псарня была скрыта тенью от особняка. Селеста боялась этих собак, вспоминая, как злостно они рычали и скалили зубы на новенькую девчонку даже спустя четыре месяца её ежедневных пробежек мимо вольеров. А сейчас, вечно злые псы, резвились, играли между собой, радостно скулили и лаяли, а особенно «жуткие» — смирно сидели в стороне. Сэл подошла к боссу, держась на расстоянии от жутких клеток и их обитателей, несмотря на то, что сейчас они казались ей невероятно милыми. Занзас ухмыльнулся, заметив страх, смешанный с непониманием в глазах подчиненного. Улыбка на его устах держалась уже давно — стоило щенкам счастливо затявкать, учуяв знакомый запах, и суровый босс Варии не смог сдержать чувство умиления. Офицеры, присматривающие за его собаками, спешно покинули псарню, стоило ему появиться на горизонте — он предпочитал возиться с животными в полном одиночестве. Но сейчас с ним была эта странная новенькая, на первый взгляд не представляющая никакой ценности для Варии, но, почему-то, она стояла намного выше по званию и вообще — была полноценным членом семьи. Офицеры зашептались — слухи распространились со скоростью света. Занзас всегда приходил на псарню один.       — Не бойся, — мужчина открыл вольер и прошел внутрь. К его ногам сразу подбежало с десяток щенков и молодых, но уже огромных псов. Он обернулся на замершую снаружи Селесту, — Заходи.       — В прошлый раз, когда я тут пробегала, они были готовы голову мне откусить, — девушка нахмурилась, сделав шаг назад от открытой двери, и замерла, когда её щиколотки коснулось что-то мягкое и пушистое. Девушка опустила взгляд и счастливо улыбнулась. Крошечный щенок радостно бегал вокруг неё, заливаясь радостным тявканьем. Девушка присела к малышу, принявшись трепать его за пушистую шерсть и сюсюкаться. Она обожала собак. Но не тех, которые продолжали смирно сидеть в стороне.       — Зайди, пока все не выбежали к тебе, — Занзас прикрыл калитку, сдерживая резвящихся псов и щенков. Селеста подняла малыша на руки, прижав к груди, и шагнула вперед. Щенок принялся облизывать её подбородок, задевая шею и грудь маленькими лапками, вызывая у шатенки радостный смех. Как же давно, черт возьми, он его не слышал. Занзас наблюдал за счастливой улыбкой шатенки, злясь на самого себя — ему нравилось видеть это. Слышать её смех, чувствовать исходящую от неё радость. Это бесило, но, в то же время, заставляло Небо внутри него разливаться теплом по всему телу, — Будет твоим, — Занзас прошел в небольшую комнатку и, взяв щенячий ошейник темно-зеленого цвета, вернулся, — Ходи с ним на пробежки по тропе за территорией. Не вздумай уходить дальше, чем на десять метров.       Сэл непонимающе взглянула на босса, хлопая ресницами, в точности, как и пес в её руках. Занзас отметил, что у них обоих зеленые глаза и непонимающий, но, черт возьми, такой счастливый и беззаботный взгляд, какой он никогда и ни у кого не видел. Ни у шлюх, с которыми развлекался каждые два дня, за исключением последних двух недель из-за навалившейся работы, ни у своих жертв. Даже у нескольких детей, которых ему пришлось убить еще четыре года назад, он не видел такого взгляда. Все люди всегда были какими-то. нагруженными. Он взглянул на ошейник, который принес для щенка, и нахмурился, поняв, что подсознательно взял его под цвет глаз ненавистной девчонки. Но ненавистной ли? Он уже ничего не знал. Сэл осторожно взяла ошейник, коснувшись пальцев мужчины, вздрогнув от неловкости и нахлынувшего желания не отпускать его руку. Она подняла взгляд с его кисти на лицо, и, столкнувшись с совершенно спокойным взглядом, обомлела. Бабочки в животе напомнили вчерашнее «происшествие», заставляя шатенку сжаться и отвернуться. Щеки налились слабым окрасом, губы закололо, легкие сжались, вдобавок к вставшему в горле кому. Занзас ухмыльнулся, отвернувшись к собакам, требующим его внимание. Девушка облегченно выдохнула, совершенно не заметно, как ей казалось, и, трясущимися пальцами застегнув ошейник на шее щенка, отпустила его к остальным. Благодаря темно-зеленому украшению, он очень хорошо выделялся среди других. Несколько крупных собак, крутящихся вокруг босса, прыгавших на него, упираясь лапами в грудь, пачкая черную футболку, оставляя забавные следы, обратили внимание на новый «объект» в их вольере. Псы принялись обнюхивать девушку, недоверчиво опуская уши. Сэл неловко подняла руку, пытаясь погладить одного из них, на что тот зарычал.       — Сидеть, — Занзас сделал это намного страшнее и суровее (зарычал, в смысле), заставив пса заскулить и прижать зад к деревянному полу. Мужчина даже не смотрел на животное, стоя к нему и Сэл спиной, но кареглазый доберман послушно выполнил приказ и опустил морду, покорившись девушке. Сэл же замерла, сердце сжалось, по коже пробежал холодок. Единственное, чего она хотела, это прижаться к груди босса и спрятаться от нескольких крупных черных, словно смола, гладкошерстных псов. Их было всего семь, и расположились они в отельном вольере, но Занзас открыл его, смешивая несколько пород собак в одном помещении. На удивление, они были очень дружны. Несколько хасок, самоедов, резвые щенки — все крутились возле хозяина, отвлекаясь на обнюхивание незнакомой девушки, ежедневно маячившей перед ними по утрам, — Даже я чувствую твой страх, мусор. Прекрати их бояться, и они будут добры.       — Они защищают тебя, — девушка сделала шаг, приблизившись к спине босса, осторожно ступая среди десятка верещавших щенков, — Я — угроза.       — Ты — первая, с кем я пришел сюда, — Сэл замерла. Она не понимала, почему, но в носу защипало. Что это значит? И значит ли вообще? — Они никогда не тронут тебя, потому что их хозяин доверился тебе.       «Это какое-то издевательство. Что я должна думать после таких слов?»       Занзас обернулся, почувствовав спиной горячее дыхание шатенки. Она трепала по голове крупного пса, породу которого не знала — их в вольерах было больше всего, и её щенок был этой же породы. Её глаза блестели от накативших слез, но она не плакала. И он списал бы это на умиление, если бы не знал о её чувствах к нему, если бы не поцеловал её прошлой ночью, если бы она не морщилась, смыкая болевшие губы, если бы ранки на них не выглядели так ужасно и. маняще. Но он не мог снова поддаться этим тупым, бесполезным эмоциям. Нельзя. Иначе, это войдет в привычку.       — Вчера ты снова нарушила приказ, — прорычал он, опустив руку на голову пса, которого гладила девушка. Он неосторожно коснулся её пальцев, и вздрогнул, так же, как и она. «Снова выпендриваешься?» — мелькнуло в голове девушки. Убивать её в псарне он уж точно не станет, а нахлынувшие чувства просились наружу.       — А ты назвал меня по имени, — девушка улыбнулась, подняв голову, устремив взор на лицо босса. Его губы дрогнули от удивления. Он ведь действительно это сделал.       — Не забывай, с кем говоришь, мусор.       — И поцеловал, — она нашла менее крепкое место в его безразличии. Докопалась до той части его души, с которой он сам еще не разобрался.       Занзас нахмурился, смотря на не менее «довольную» девушку. Она косвенно требовала объяснений его поступка, но что он может сказать ей, если сам ничего не знает, еб твою мать? Сэл осознала, что и кому ляпнула, лишь после того, как слова сорвались с её языка. Она вздрогнула, сделав шаг назад и опустив голову, приоткрыв рот, желая сказать что-нибудь, извиниться, но этого не требовалось. Он не злился, и шатенка прекрасно это чувствовала. Сэл подняла глаза на лицо босса и удивилась — он смотрел на собак, крутившихся у его ног, прыгавших на его грудь, взглядом, полным. растерянности? Сэл испугалась. Она не знала, что будет дальше, не могла предугадать его реакцию, потому что впервые видела выражение его лица таким. Она сделала еще один шаг назад, тело затрясло.       — Ты ведь не думаешь, что это как-то повлияло на мое отношение к тебе? — выражение лица приняло привычный вид, обжигая девушку своим безразличием.       — Зачем мы пришли сюда? — голос слегка задрожал, но она очень умело это скрыла. Впервые за пол года ей удалось задушить нахлынувшие эмоции.       — Ничего не было, Каваллини, — фраза эхом отдавала в голове и болью в районе груди. Селеста прикусила щеку, нахмурившись, свирепея, прокручивая в мыслях сказанные пару минут назад слова её босса.       — Чего ты добиваешься? — неведение его мотивов сводило её с ума, — Так — не целуют, когда хотят поиздеваться, Занзас. Не приходят к своим собакам впервые с кем-то в компании, черт возьми!       — Пора завтракать. Акула точно припас для тебя самое лучшее мясо, — бросил он, выйдя из вольера и остановившись, придерживая калитку. Сэл непонимающе хлопала ресницами.       Он смотрел на нее безразличным взглядом, таким же, как и всегда, но на деле — еле сдерживался, метаясь из стороны в сторону между желанием прибить её чем-нибудь тяжелым по голове и. Да не важно. Это — не желание. Минутная слабость, вызванная запахом персиков и её нежными прикосновениями. Занзас прикрыл глаза от раздражения, когда подошел к лежаку у бассейна, совершенно не замечая шумевших хранителей, уставившихся на хмурую парочку. Он опять подумал о ней, приплетая разные мерзкие эпитеты. «Ненавижу персики. Ненавижу слово «нежные». Ненавижу.» Он пытался убедить себя в этом, но прекрасно понимал, насколько это бесполезно. Он не хотел позволять себе чувствовать. А она не могла сдержать слезы. Сэл плелась позади, смахивая текущие по щекам капельки, опустив голову в землю и сжав кулаки от злости. Да ни за что в жизни она не поверит, что он просто притворялся, когда ухмылялся ей в губы, когда сжимал её тонкую шею, когда до боли впивался пальцами в её талию, прижимая к себе, тихо рыча от удовольствия, когда не отпускал её от себя, когда смотрел странным, лисьим взглядом, когда его сердце отстукивало бешенным ритмом. Она все это чувствовала. Твою мать, она тоже там была! И она это не придумала. Опухшие губы до сих пор болели, ранки кровоточили, стоило ей улыбнуться, а по ладони проходила вибрация, сопутствующая бабочкам в животе, ощущая отголосок бешенного сердцебиения Занзаса. Она не верила в его притворство, но еще больше — не верила в его чувства. Не может человек с таким ледяным взглядом и безразличием на лице что-то к кому-то чувствовать. Тем более — к ней, принесшей такую груду нервотрепок и проблем, что никому из хранителей и не снилось.       Девушка села на мягкую траву рядом с братом, приняв от Луссурии припасенную им тарелку, ловя на себе «незаметный» взгляд Скуало. Даже в этом чертов босс был прав — мечник то ли с интересом, то ли с беспокойством, заметив покрасневшие глаза Сэл, поглядывал на неё, желая убедиться, что она не отравится от приготовленного им мяса, что ей понравится предложенное блюдо. Мечник не был гением кулинарии, но от завтрака, пока что, не отказался никто — уговаривать пришлось только Леви, умолявшего босса даже не пробовать мясо — мало ли, вдруг мечник решил его отравить! Но в хранителя Грозы прилетела тарелка, разбившаяся о его голову, испачкав волосы остатками соуса, когда босс накушался и, облизывая пальцы, улегся греться на солнышке. Следующие двадцать минут он просто вслушивался в увлеченные, интеллектуальные беседы на счет глобального потепления и построения догадок, какой будет жена Леви, и будет ли вообще, пока он, трясясь от злости и невыносимой жары, держал зонтик над боссом. Занзас любил, иногда, проводить время вот так, морально отдыхая от навалившейся работы, хотя, признать, с вступлением Савады на роль Десятого, бумаг стало приходить на 60% меньше. Однажды он сам посчитал это от скуки, когда не смог уснуть, привыкнув сидеть в кабинете с 10 утра, после завтрака, до полуночи, а то и дольше, и, по привычке, выпив чашку кофе в девять вечера, хотя освободился он ещё четыре часа назад. В два часа ночи ему приспичило посчитать, насколько уменьшился объём его работы.       — Я хочу кофе, — Занзас встал с лежака, привлекая внимание своих хранителей, — 10 минут на сборы.       — Вроой, чертов босс, нахрена ехать в город?! Попей кофе дома! — Скуало вскочил с места от злости — ну что за причуды? — Мы для тебя зря ту кофейную хреновину покупали?!       — Я хочу кофе, — более раздраженно произнес мужчина, остановившись и посмотрев на мечника. Скуало снова принялся кричать о непрактичности данной поездки, — Девять минут.       Несмотря на неожиданность выезда из особняка, все собрались довольно быстро и, на удивление, даже сели в восьмиместную машину первее босса. Всю дорогу Скуало перепирался с Занзасом, доказывая ему, что насладиться вкусным напитком можно было и дома, не рискуя своими жизнями и здоровьем — в последние два месяца Масстерони не предпринимал абсолютно никаких действий, полностью уйдя на дно, но это не означало, что война окончена. Скуало прекрасно знал биографию покойного прошлого босса, представлял, каким он был психом — если Занзас жуткий и опасный, потому что все продумывает на несколько шагов вперед своих врагов, и без колебаний может убить любого, кто встанет на его пути, то Масстерони старший, он же — мертвый, был совсем другим. Его реально боялись, авторитет был мнимым, вернее, вообще отсутствовал — старикашка давным давно был не в себе, и его сынок перенял некоторые психические отклонения своего отца. По крайней мере, так говорили семьи австралийской мафии, вступившие в негласный союз с Вонголой. Андреа никогда не отличался особой жестокостью, был лучшей версией своего отца в этом плане, и в плане умственных способностей — он шел на десять шагов впереди. И восемь из них Занзас уже прошел, пока что не подозревая об опасности, уже ждущей его за углом собственного особняка.       Мечник и босс Варии всегда были особенно близки — никого Занзас не мог назвать своим другом, считал его правой рукой. Да и самому Скуало он никогда этого не говорил, лишь молча осуждал самого себя за привязанность к своим людям. Они же в мафии, мать твою! Ну что за детский сад. Взрослые люди, а не могут следовать, как казалось раньше, элементарным правилам. Чертов мечник влюбился в жалкую пародию психанутого потрошителя, а тот, в свою очередь, в сестру своего босса. «Не Вария, а «Давай поженимся», блять. Что за хуйня?». Занзас ругался с мечником, постоянно бросая косые взгляды на сидевших сзади счастливую сестру и улыбающегося во все 32 зуба принца, закинувшего руки за голову. И Селесту, сидевшую между ним и Скуало. Девчонка вся сжалась, закрыв уши руками, молясь, чтобы пытка их криками прекратилась как можно скорее, прижавшись к Скуало — он только сейчас заметил смущенный комочек у себя под правым боком, сидевший в совершенно неудобной позе, чтобы не касаться его тела. Занзас недовольно фыркнул. Опять он думает о ней в таком несвойственно добром для самого себя ключе. Он неожиданно замолчал, отвернувшись к окну, не обращая внимание на продолжавшего кричать Скуало — со стороны это выглядело так, будто он обиделся. Бельфегор зашишикал на всю машину, почти задыхаясь от смеха, мечник перестал орать и обнял Селесту, пролепетав ей что-то о том, что чертову боссу бесполезно что-то доказывать, и быть тише они не могут. Девушка тяжело вздохнула. Так же, как вчера ночью у умиротворенного озера. Занзас обернулся к мечнику, прижимавшему к себе хрупкое тельце в коротком летнем платье. Девушка улыбалась, разговаривая с наконец-то сбавившим тон Скуало, смотрела в его глаза, положив голову ему на плечо. Занзас вспыхнул.       Какой же ты идиот.       Мужчина сжал ручку двери, отвернувшись к окну, за которым проносились деревья на такой же скорости, что и мысли в его загруженной голове. Одна мысль о том, что её губ может касаться кто-то другой — выводила его из себя. Он слышал разговоры сестры и Бельфегора сзади, но отчетливо его мозг принимал лишь её приглушенный голос, казалось, совершенно неслышимый среди лепета Луссурии и ворчания Леви, которого не устраивало место за рулем, но с фразой «Ради босса я готов на все», осьминожка управлял переполненным автомобилем. Казалось, дверная ручка скоро треснет от его внутреннего гнева, или вся машина вспыхнет вместе с разъяренным боссом. Но на кого была направлена его злость? На Скуало, который два раза предложил ему одуматься? На Селесту, которую он несколько раз, и даже вчера, хотел убить? На невинную девчонку, над чувствами которой он издевался последние две недели? Или на самого себя?       — Босс, — волна мурашек накрыла тело мужчины. Он вздрогнул, и Сэл прекрасно это почувствовала своей ладонью, которой коснулась оголенного предплечья мужчины, — Ты чего?       Занзас, нахмурившись, уставился на девчонку, мгновенно убравшую ладонь с его руки, и отсевшую чуть назад. Скуало рядом с ней не было. Пальцы левой руки неистово закололо — он отпустил дверную ручку, морщась от боли. Как она не треснула за тридцать минут, что он её сжимал — удивительная тайна.       — Мы. приехали, — Сэл отстегнула ремень безопасности и вышла из машины вслед за остальными. Занзас прикрыл глаза, запрокинув голову назад, горько ухмыльнувшись. Ни одному человеку он не позволит ощутить её нежные, осторожные прикосновения. Она — его гребанная собственность. Плевать, что она думает по этому поводу, плевать, что он сам думает по этому поводу. Эти нежные пальцы не имеют права принадлежать кому-то другому. Даже мечнику, ради которого он ломал чертову Селесту две ебаных недели, а сейчас, смотря на её розовые щеки и блестящие глаза, он понимал, что вся работа пошла насмарку, стоило ему поцеловать её. «Поцеловать» — мелькнуло в голове. Не мысль, а желание. Металлический привкус на его губах, бешеный ритм их сердец, горячее дыхание, недовольные стоны от вновь прокушенной губы. Занзаса затошнило. От самого себя, от слабого трепета в собственной груди.       — ВРООООООООООООЙ, ЧЕРТОВ БОСС, ТЫ ЗАЕБАЛ ТАМ СИДЕТЬ!

***

      — Предлагаю разделиться, — Елена обняла руку брата, пытаясь обратить его внимание на себя и отвлечь от очередной словесной перепалки с мечником, — Я хочу прогуляться.       — Принцу нужно купить.       — Да валите уже, — прорычал Занзас, отойдя от хранителей в сторону входа в кофейню. Скуало пошел вслед за ним, отпустив ладонь Селесты, принявшейся спорить с братом на счет выбора магазина, в который они зайдут первым делом, — Девчонка — со мной.       Елена непонимающе изогнула бровь, дернув руку Селесты и кивнув в сторону остановившихся на крыльце здания мужчин.       — С чего ради? — брюнетка потянула подругу на себя, заключая её в объятия, — Ты нас ни разу не выпускал на шопинг, и сейчас решил лишить этого удовольствия?!       Занзас развернулся, не обращая внимания на ухмыльнувшегося и закатившего глаза мечника, сунув руки в карманы брюк, не сводя глаз с Селесты, прекрасно понимающей, что выбора у неё, как бы. нет. И Элен никоим образом её не защитит.       — В другой раз, ладно? — шатенка выскользнула из объятий подруги и пошла к боссу, не разворачиваясь, два раза успешно споткнувшись.       — Да боже мой, Сэл! Как он тебя еще не достал своими тупыми капризами! — «Не достал, ага.»       Но девушка скрылась за массивной дверью с крупной вывеской вместе с боссом и капитаном. Луссурия тяжело вздохнул и, взяв Леви под руку, повел в сторону бутиков. Хранитель принялся верещать на всю улицу, но Лусс перекрывал его вопли своим восторженным лепетом. Елена тяжело вздохнула, сжав кулаки, злясь на брата и на Бельфегора, лучезарно улыбающегося с самого начала этой поездки — почему он так безразличен к собственной сестре? Девушке хотелось сказать ему пару ласковых, но она, прикусив щеку, демонстративно отвернулась от принца, бросив на последок, чтобы он звонил в случае чего. Бельфегор непонимающе хмыкнул, и, списав испорченное настроение брюнетки на очередную выходку её брата, пошел по своим делам, отдаляясь от кофейни в совершенно другую сторону.       Единственное, что могло успокоить Елену, унять её пыл и обновленные мысли об одном и том же человеке, это долгая, изнурительная прогулка по любимым магазинам, в которые брат не выпускал её ни разу за последние пол года — то миссии, то коронавирус, то еще какая-нибудь лабуда, но девушка прекрасно понимала его беспокойство. Италия долгое время держала первые места по заражениям, крысы Масстерони подозрительно быстро ушли на дно, оставив после себя сгоревший особняк Дино Каваллоне, пустующие штаб-квартиры и неслабо пошатнувшиеся отношения между членами Вонголы. Много дерьма свалилось за последние долгие месяцы, и Элен была необходима эмоциональная разгрузка, но даже здесь — облом. Занзас по-хозяйски привязал к себе Селесту своими тупыми приказами, лишая сестру подруги и собеседника — наедине они могли бы обсудить Мукуро, Елена была уверена в этом на сто процентов. И, черт возьми, как же её бесило то, что снова придется бродить среди множества торговых рядов в одиночестве! Она ведь сильная. Защитит себя в случае нападения. Но о том, кто защитит её от скуки и чешущегося языка, почему-то никто не подумал!       Брюнетка долго кружилась в примерочной, выбирая между комплектом нижнего белья винного и черно-розового цветов, но, спустя пол часа сомнений, так и не смогла остановить выбор на чем-то одном, и вышла из бутика с довольной улыбкой и двумя небольшими пакетиками, утверждая самой себе, что красота не бывает дешевой, когда увидела уведомление на экране телефона, оповещающем о списании круглой суммы в несколько сотен евро с её карточки. Ну, не зря же она так много работает и терпит своего братца? Делать это в новом, шикарном нижнем белье — намного приятнее. А отстукивать по надоедливым коридорам особняка новыми каблуками — вообще сногсшибательное удовольствие. Елена, обожающая туфли, не могла пройти мимо своего любимого отдела, в который, как раз, уже должны были завезти новую коллекцию — и она не ошиблась. Множество туфель, босоножек, балеток, легких тапочек — выбирай, не хочу. Глаза разбегались между рядами, переполненными шикарной дорогой обувью, девушка не могла устоять и, набрав с десяток прекрасных пар, принялась их мерить, ехидно улыбаясь, сравнивая каждые туфли с только что купленным бельем, представляя, как будет выглядеть в зеркале рано утром, собираясь на собрание, как будет прогуливаться по коридором особняка, зная, какая красота скрывается под её строгой формой. «Интересно, как бы ты отреагировал?», — мелькнуло в голове девушки, когда она случайно вспомнила о Бельфегоре, пытавшемуся дозвониться ей в течение последних получаса, пока брюнетка восторженно примеряла новую обувь, представляя, какими больнючими будут мозоли на её нежных пяточках. Принц раздраженно сжимал телефон, скрипя зубами, когда девушка снова не ответила на звонок. Причин для беспокойств было две — либо она потерялась, хотя, с чего бы — эта улочка с множеством бутиков была ей вторым домом; либо встряла в какую-нибудь неприятность. Конечно, она сильная, но это никоим образом не отменяет факт того, что он, черт возьми, беспокоится! Принц в очередной раз прошел мимо магазинов, всматриваясь внутрь, надеясь поймать знакомый силуэт взглядом, и раздраженно шикнул, когда его очередная попытка не принесла никаких результатов. Как же это бесило! По новой.       Елена, довольно улыбаясь, прошла на кассу, наконец выбрав шикарные лакированные туфли под цвет нежно-розового с черными вставками комплекта белья. Шопинг невероятно поднял ей настроение, хотя бы на время избавив от размышлений на счет всего, что происходит в её перенасыщенной событиями жизни. Девушка тяжело вздохнула, увидев пятнадцать пропущенных от Бельфегора за последние пол часа. Три часа одиноких блужданий по магазинам, единения с самой собой и отдыха от надоевших мелькающих перед глазами лиц парней — закончились, и это, несомненно, печалило.       — Прекрасный выбор, — голос за спиной. Незнакомый, но весьма приятный. Елена обернулась, встретившись взглядом с мужчиной лет двадцати пяти. Его темно-рыжие волосы были удивительно прекрасно уложены, зеленые глаза немного пугали, но завораживали своей красотой, — Могу я узнать Ваше имя?       — Елена, — на автомате выпалила девушка, протянув руку в ответ мужчине, не сводя глаз с его милой улыбки. Он словно гипнотизировал, казался таким добрым и надежным, но брюнетка быстро пришла в себя, стоило его губам коснуться её кисти, — Извините, мне нужно идти.       — Мы в очереди, миледи, из неё просто так не выйти, — посмеялся незнакомец, сунув руки в карманы брюк, — Извините, если я смутил Вас.       — Ничего, все в порядке, — девушка отвернулась, потянувшись за телефоном.       — Может, я смогу загладить свою вину? Ваши пакеты выглядят тяжелыми, — снова заговорил незнакомец, когда девушка, оплатив покупку, собиралась уходить.       — Нет, спасибо, я очень спешу, — выпалила брюнетка, надеясь, что такой джентельмен прекрасно поймет её вежливый отказ.       — Да ладно Вам, полно стесняться, — усмехнулся он, поравнявшись рядом с девушкой, случайно задев её свободную руку своей, сжимающей ручки от трех крупных пакетов.       — Какие-то проблемы? — Бельфегор появился из неоткуда, и как раз кстати. Девушка облегченно вздохнула, радостно улыбнувшись.       — Ох, ну что Вы, — ухмыльнулся мужчина, осмотрев парня с головы до ног, — Я думал, сеньорина одна.       — Мы очень спешим, — язвительно улыбнулся принц, сдерживая злость и порывы неоправданной ревности.       Напряженное молчание воцарило между хранителями на следующие пять минут. Девушка прекрасно видела, как недовольно фыркает Бельфегор, сжимая челюсти и щелкая пальцами от нервов. Его рука потянулась в карман за пачкой сигарет, и Елена поняла, что не нужно позволять ему нервничать по пустякам.       — Может, по кофе? — улыбнулась девушка, взяв принца за руку, сплетаясь с его пальцами. Бел еле держался, чтобы не выпустить бушующие эмоции, зная, что его детская ревность — яркий пример идиотизма.       — Я хочу мороженное, — буркнул он, выдвинувшись к выходу, забрав из рук брюнетки три симпатичных пакета. Обижается, но её компания гораздо приятнее, чем глупая ревность.       Конечно, неприятно, когда на твою. девушку, — он не побоялся этого слова в собственных мыслях, — так смотрит какой-то незнакомец, лезет со своей помощью, не понимает её вежливые отказы. Больше всего на свете Бельфегор хотел исполосовать беднягу стилетами, не задумываясь о последствиях, но телпая ладонь девушки, лежавшая на его горевшей от ярости груди, заставила его сдержаться, перенимая на себя всю тревогу. Дождь и Ураган. Идеальный союз, особенно, в такие моменты. Он может разжечь в ней пламя, дать искру ради какой-либо цели — на поле битвы это очень помогает, давая Дождю новую мотивацию для защиты семьи, напоминая о чувствах, а в обычной, бытовой жизни, Элен могла запросто потушить пыл бушующего Урагана. Очень удобно, тем более, зная их характеры. Сейчас принц сжимал ладонь Елены и ручки пакетов, стремительно приближаясь к какому-то кафе, раздумывая на счет кипящих внутри чувств. Раньше Белу казалось, что Елена ему просто симпатична, что вряд ли между ними что-то может быть, но, увидев её в слезах, увидев её боль, узнав о её переживаниях, прочувствовав на себе все её эмоции — он понял, насколько далеко улетела его крыша. В свои двадцать лет он, конечно же, ни разу не испытывал таких сильнейших чувств, поэтому в его глупой голове возникали мысли о полной несерьезности собственных намерений, но этот чертов парень… Белу было неприятно видеть, как к сестре его босса клеится непонятное существо с тупым взглядом и совершенно недостойным для брюнетки видом. Он был не так одет, не так причесан, не так держал в руке ручки от пакетов. Принц молчал, ухмыляясь. Он влез, чтобы избавить девушку от надоедливого незнакомца, потому что защищал сестру босса или, потому что на месте парня мог быть только он? Было гупо полагать, что рано или поздно его чувства пройдут. Это — далеко не тот случай.       Он взглянул на что-то рассказывающую брюнетку, не успевающую за его быстрыми шагами, и резко остановился посреди пешеходной улицы. Девушка по инерции полетела чуть вперед, но принц поймал её, заключая в свои объятия, слабо улыбаясь. Елена начала ворчать, ругаясь на Бельфегора за его глупые поступки, но замолчала, удивленно уставившись на его лицо, скрытое длинной челкой, когда его ладонь накрыла её щеку, а большой палец коснулся приоткрытых губ, плавно спускаясь к подбородку. Эл нахмурилась, не понимая, что происходит с её приятелем, ощущая под своей ладонью его сердцебиение, пытаясь сделать шаг назад, чтобы увеличить мизерное расстояние между их горячими, мокрыми из-за невыносимой жары телами, но рука принца легла меж её лопаток, подталкивая её наоборот, ближе к блондину. По телу пробежалась приятная волна мурашек, Елена улыбнулась, ощущая на себе косые взгляды прохожих, но как же ей было наплевать на них всех — никто из особо любознательных даже не догадывался. Она завороженно изучала лицо Бельфегора, поддаваясь его объятиям, приближаясь к его губам, с каждой секундой сокращая расстояние между ними, желая как можно скорее ощутить клубничный привкус. Губы закололо от невероятного желания, рука принца скользнула вниз по легкой шелковой маечке, остановившись на талии, взбудоражив спокойно дремлющих бабочек в животе брюнетки. Она вздохнула, сладко улыбнувшись, положив руку на плечо парня, впиваясь в него тонкими пальчиками, сжимая белоснежную футболку, на фоне которой его слегка загорелое лицо и бледно-розовые губы смотрелись особенно красиво. Ноги становились ватными, а сердце отстукивало бешенным ритмом, но она не могла сделать это первой, передавая весь контроль над ситуацией в руки парня, и он прекрасно её понял. Без слов. Хватило лишь мягкого взгляда, выражавшего несвойственную Елене слабость, отрешенность. Бельфегор успел сладостно шикнуть, прежде чем коснулся её губ своими, наклонив девушку чуть назад, придерживая руками за талию и острый подбородок. Он несколько раз отрывался от её губ, улыбаясь, наблюдая за её розовыми от смущения щеками и нежным, влюбленным взглядом, каждый раз наполнявшимся легким раздражением. Он дразнил её, самого себя, сжимая тонкую маечку, притягивая девушку к себе все ближе, будто желал слиться с ней воедино. Элен кусала нижнюю губу от нетерпения и наслаждения, ухмыляясь, чувствуя горячее дыхание парня над её губами, но держалась из последних сил. Разум давно поддался чувствам, казалось, на всей пешеходной улице существуют только они — плевать на то, что скажут другие. Они такие же люди, и никто не запретит им чувствовать себя безумно счастливыми. Бельфегор грубо сжал подбородок девушки, впиваясь в её губы, заставляя ответить на поцелуй, умудряясь довольно улыбаться, нежно касаясь языком её нижней губы, оттягивая её на себя, слабо сжав зубами, наслаждаясь смешанным привкусом мяты и клубники, не желая отпускать девушку из своих объятий, видеть её с кем-то, кроме него, позволять кому-то касаться её мягких, нежных губ.       — Я хочу, чтобы ты была только моей, мин кэра, — сладко шепнул он, прервав поцелуй, смотря в её бездонные карие глаза.       — Много хочешь, — улыбнулась девушка, притянув парня за воротник футболки, мягко целуя на последок. Как же было тяжело скрывать бушующие чувства, но она продолжала сохранять вид сестры босса Варии, — Я все еще хочу кофе.       Принц шикнул, отпустив девушку и сделав шаг назад. Следующий час пара провела в длинной очереди, благо, в кафе работал кондиционер, и им не пришлось вариться заживо на непривычной для конца мая флорентийской жаре, вместе с десятками туристов и прогуливающимися в выходной день жителями города. Но в компании с парнем, все это уходило на дальний задний план — мысли девушки были заполнены размышлениями об их переплетающихся между собой чувствах, о том, как это повлияет на её дальнейшую жизнь, что скажет брат, и безопасно ли вообще все это? Война только начинается, и брюнетка это прекрасно понимала, чувствуя немыслимое напряжение между Занзасом и Скуало, в последнее время слишком часто остающихся наедине, проводивших много времени в беседках на территории особняка. Она знала об их негласной связи, знала, что мечник — единственный человек, которому Занзас доверяет как самому себе, с которым может быть собой хотя бы в течение одной минуты, с которым может обсудить все то, что недоступно для ушей хранителей. И сейчас — Занзас ни с того, ни с сего сорвался в чертову кофейню, явно не для того, чтобы в никуда потратить свой выходной. Ему нужно было поговорить со Скуало, и сделать это — за пределами дома. А значит — надвигается что-то серьезное, недоступное ни для кого, кроме них двоих.       Никто не должен узнать о её чувствах к Бельфегору, она не может иметь даже малейшую слабость. Девушка улыбнулась, думая, как романтично получилось бы скрывать их отношения от всего мира. Но. По телу прошлась волна мурашек. Час назад она целовалась с Ураганом Варии на глазах у всей улицы, у сотни, у нескольких сотен прохожих, и она понятия не имеет, кто именно мог проходить мимо увлеченной парочки.       — Все в порядке? — Бел заправил за ушко девушки упавшие темные пряди, открывая себе доступ к её лицу. Елена хмурилась, кусая нижнюю губу и вздрагивая от его прикосновений.       — Мы — идиоты, Каваллини старший, — шепнула девушка, не поднимая глаза на парня, уставившись на свои коленки и сжимая край лавочки, на которой они восседали последнее долгое время, — Ты не представляешь, какие мы — идиоты.       Но она не могла рассказать ему все, что знала, вернее, о чем догадывалась. Занзас не просто так не просвещает хранителей в то, о чем говорит со Скуало — значит, и Белу знать это не нужно. К тому же, она не была уверена в том, что её догадки имеют хоть каплю совпадений с реальным положением дел, а пугать парня просто так — уж точно не входило в её планы. Она кротко отмахнулась, пообещав поговорить с ним чуть позже, и, достав телефон, заметив, что через десять минут вся Вария соберется у машины за три улицы от их уютной лавочки в тени, рванула, что есть сил, потянув парня за собой. Не то, чтобы они опаздывали, просто Елене было нужно куда-то деть свою нахлынувшую от стресса энергию.

***

      Скуало чуть не подрался с парнем на кассе, когда вместо шоколадного кекса ему протянули ванильный. Администратор кофейни пол часа пытался успокоить мечника, перепирающегося с Занзасом, закатывающим глаза и орущим, чтобы он, наконец, заткнулся. Напуганный сотрудник уверял капитана, что кассир — новичок, еще не привык, не научился, устал — клиентов в полдень, в воскресенье, в самом красивом, историческом центре Флоренции было довольно много, и сейчас, Скуало успешно создал очередь позади себя в человек тридцать, не меньше. Сэл тихо просила босса, чтобы хотя бы он держал себя в руках, когда тот, сжимая кулаки, рычал самому себе, что уже очень скоро припечатает тупую акулью башку к витрине, и это, на удивление, помогало сдерживать его, но лишь на одну минуту. Раз в 60 секунд подбадривающие речи приходилось повторять, испуганно шепча боссу откуда-то из-под бока. Она была ниже его на жалкие двадцать пять сантиметров, но выглядело это так, будто разница в их росте составляет все сорок. Когда конфликт, наконец, был разрешен, мечник фыркнул, кивнул боссу и вышел из кофейни.       — Здравствуйте, сеньор Занзас, — блондинка, заменившая перепуганного новенького кассира, улыбнулась, посмотрев на босса Варии лисьим взглядом, — Вам как обычно?       — Эспрессо фраппуччино, — мужчина достал телефон, два раза нажав на боковую кнопку для открытия меню банковских карт, — Что ты будешь? — он вполоборота посмотрел на девушку, стоявшую у него под боком, чуть позади.       — У меня есть деньги, — немного обиженно ответила Сэл, отвернувшись. «Сейчас он заплатит, а потом начнет говорить, что я — несамостоятельная?»       — Я не спрашивал, есть ли у тебя деньги, — тяжело вдохнул мужчина, протянув руку за спину девушки и толкнув её на шаг вперед, заставляя встать рядом с собой. Сэл задрожала, сжав юбку короткого платья, ощущая на почти оголенной спине ладонь босса. Она заметила, как с кукольного лица девушки за кассой пропала улыбка, и с каким презрением она смотрела на неё. Сэл не смогла сдержать усмешку и приподняла подбородок — этот жест гордости остался в ней, став рефлексом, еще с детства — маленькую принцессу учили так делать чуть ли не с пеленок, — Ну?       — Что-нибудь карамельное, — Сэл прикусила щеку, осознав, что совершенно не разбирается во всех этих кофях. Губы Занзаса тронула незаметная ухмылка.       — И карамельный, — он обратился к девушке за кассой, — Фраппуччино.       — Имя Вашей.. — блондинка снова посмотрела на девушку, не понимая, кем она приходится одному из «очень важных» клиентов, редко появляющимся в компании прилично одетых девушек.       — Селеста, — шатенка вздрогнула, услышав свое имя из уст босса, почувствовав волнение бабочек в животе, смущенно улыбнувшись. Занзас слегка наклонился вперед, ближе к сотруднице кофейни, и шепнул: — Ты должна была спросить у неё, а не у меня, мусор.       Сэл очень захотелось одернуть мужчину, но она прекрасно понимала, что между ними ничего нет и быть не может, а её неоправданная ревность лишь насмешит его в очередной раз. Шатенка отвела взгляд, прикусив щеку и сжав телефон в руке, вспоминая, как вокруг босса вилось не менее трех девушек на балу у Дино. Он не был обделен женским вниманием и мог получить любую девушку не прилагая никаких усилий, в рамках разумного, конечно, а тут — она. Неуклюжая ходячая проблема. Сэл хотела начать гнобить себя, но очень вовремя остановилась, увидев свое отражение в витрине и кольцо Варии на пальце. Грудь показалась не такой уж и маленькой, тонкая талия, подчеркнутая платьем, красивые ноги — да ничем она не была хуже блондинки, стоявшей за кассой, просто кто-то светил своей грудью, не застегивая рубашку на верхние пуговицы, а кто-то носил нежное летнее платье без декольте. Сэл поправила волосы и, уверенно улыбнувшись, приняла протянутый стаканчик с трубочкой из руки босса. Уверенность в себе испарилась так же быстро, как появилась, стоило ей случайно коснуться его пальцев и вспомнить безразличный взгляд, которым он ее одаривал каждый чертов раз, стоило ей появиться в его поле зрения. Он всегда смотрел на неё, как на мусор, как на ничего не значащую крупицу ничтожного общества; есть она — нет ее, это ничего не значит. Он был для неё главным авторитетом, самым сильным человеком на свете, за его спиной она ощущала себя под куполом защиты, а в его объятиях — растворялась в обволакивающем тепле, невольно улыбаясь разливающемуся по венам умиротворению. Его мнение, его взгляд, его слова ранили ее в миллион раз больнее, чем чьи-либо другие. Это подтверждало то, что она сломалась всего за две недели его издёвок, хотя спокойно выдержала пытки у Масстерони, не проронив ни слова. Хотя, честно признать, после случившегося с Еленой, Занзас и Скуало не раз обсуждали возможную причастность Мукуро к ее молчанию. Он пустил своё пламя в ее разум, затмив его, усыпив некоторые воспоминания. Вполне возможно, что именно его действия не позволили ей сломаться под влиянием боли, но тогда возникал встречный вопрос — а нахрена было нужно похищать её, если не для получения информации?       — Чертов парень не так глуп, как мы думаем, — мечник пил свой кофе, постоянно взбалтывая стаканчик от напряжения, — Ямамото говорил о каких-то сведениях. Их сейчас проверяют на истинность.       — Очередной жалкий мусор, — Занзас тяжело вздохнул, сев на край пристани, всматриваясь в плещущиеся о неё волны, — Элен была у него под носом, а он даже не узнал об этом, — он усмехнулся, примкнув губами к разноцветной трубочке.       — Рокудо — его информатор. Он не захотел рассказывать Андреа об Элен. С какими мотивами — хер его знает.       Мужчины долго сидели на пристани, обсуждая то, о чем никогда не говорили в особняке, словно забыв о сидящей между ними девчонке, довольно болтающей ногами над водой, впитывающей информацию, как губка, постоянно вертящей головой и направляющей удивленный взгляд то на одного, то на другого, но не произнеся ни слова за все четыре часа их спокойной беседы. Скуало начал ощущать нарастающее напряжение пару дней назад, а гиперинтуиция Савады и Занзаса била в колокола на протяжении недели — затишье перед бурей было слишком долгим, и это сильно напрягало, потому как ни Вонголе, ни Варии, ни одной союзной семьи альянса не удалось выяснить ни-ка-кой информации, в то время как к Масстерони незаметно утекала бесполезная, а иногда и секретная информация с серверных машин мафиозных семей Италии. Он уже знал достаточно, чтобы подготовиться и нанести сокрушительный удар, но не по Вонголе — и Тсуна, и Занзас, и Девятый были предельно осторожны, пытаясь контролировать абсолютно все, при этом не подавая виду. Скуало быстро заметил попытки Занзаса взять под свой контроль все сферы деятельности Варии, и, увидев, как он засыпает прямо с вилкой во рту, пришёл к нему с предложением помочь. Скорее, не предложением, а утверждением о том, что теперь они копаются в этом дерьме вместе. На Селесту повесили самое простое — контроль счетов и документов. Она все равно совершенно не понимала, зачем все перепроверять на наличие каких-либо шифров и все всегда делала не задавая лишних вопросов, послушно выполняя приказы и помогая боссу, чувствуя себя хоть немного полезной, даже занимаясь таким бесполезным делом. Девушка даже не догадывалась, как сильно облегчила жизнь Занзасу и Скуало своим неведением полной картины всей ситуации. Они успешно заговорили об этом, забыв о ее присутствии между ними, но даже в этот раз она промолчала. Она ведь тоже — хранитель. Ничего с ней не случится, если она узнаёт чуть больше положенного.       Затишье перед бурей представляло из себя полное бездействие со стороны австралийского мафиози. Он не собирался идти на переговоры, заключать мир или останавливаться — Занзас убил его отца и сестру. Лишил его самого дорого, что может быть в жизни нормального, пока что не прогнившего изнутри человека — родной семьи. Такое — не прощают, и Скуало это прекрасно понимал. Хоть босс никогда не говорил с ним на эту тему, мечник прекрасно видел его внутреннее состояние. Между ними всегда была невидимая нить, связывающая двух детей, подростков, мужчин. Только с Дождем Варии Занзас мог говорить о делах не отвечая на тупые вопросы и не выслушивая удивленные охи-ахи. Мечник обо всем узнавал первым, и конфликт с Масстерони не был исключением. А сейчас оба совершенно не знали, что им делать и чего ожидать от человека, настолько хорошо сохраняющего важную информацию, выдерживающему паузу в их конфликте — несколько шпионов Вонголы были пойманы людьми в форме Масстерони, но, по их словам, «кто-то сверху» приказал солдатам отпустить пленников. Их не убили, отправили домой, и такой жест непонятной доброты лишь настораживал. Чертов псих задумал что-то серьезное, несмотря на мнимое убеждение всей Италии в своём поражении. Занзас знал, что совсем скоро произойдёт какая-нибудь херня, и знал, что он к этой херне — совершенно не готов. Из-за предательства сестры и постоянных мыслей об этом, из-за чертовой Селесты, свалившейся на его голову и плотно засевшей на подкорке подсознания, последние два месяца он думал лишь о внутренних делах, вернее, о своих личных, совершенно забыв о только начинающейся войне. Но как воевать с человеком, если внутри тебя итак идёт изматывающая борьба? Спустя четыре года после колыбели, Занзас, наконец, начал задумываться, чего он хочет на самом деле, какие у него отношения с сестрой, и кто вообще вокруг него испытывает хоть долю чего-то, напоминающего радость?       — Уже темнеет, — последние пять минут прошли в молчании, пока мужчины наблюдали за закатом на опустевшей пристани, — Я схожу в магазин, и поедем домой. Вы не голодные?       — Нет, — тонкий голосок сбоку. Занзас обернулся к источнику звука, и, увидев знакомую макушку, вздрогнул. Он совершенно забыл о ее присутствии, а она ни разу за весь день даже не пискнула, спокойно выслушивая разговоры мафиози, в которые ее, кстати, не особо-то и планировали посвящать. Босс хотел рявкнуть на девчонку, но вовремя остановился, нахмурившись. Он ведь сам, черт возьми, оставил ее у себя под боком, запретив идти гулять с остальными. Мужчина недовольно цокнул, отвернувшись, — Что такое?       Скуало уже давно сошёл с пристани, вдалеке виднелся его силуэт, сливающийся с множеством людей на узкой улочке.       — Пошли, — Занзас резко встал с деревянной поверхности и быстрым шагом направился вслед за Скуало, остановившись через несколько метров. Он не мог не обернуться. «Свалится в воду, а я виноват буду», — успокаивал он себя, заглушая мысли о том, что не привык не чувствовать ее у себя под боком, и не может сохранять спокойствие, пока она плетётся где-то сзади, вне поля его зрения, — Все, что ты услышала — между нами. Ясно?       — Ничего не было, — буркнула девушка, прежде чем Занзас остановил её за локоть и потянул на себя.       Он ничего не хотел говорить ей, но обида в её голосе не давала ему покоя. Сэл обернулась к боссу, тяжело вздохнув и нахмурившись, спрашивая саму себя — а какой реакции он ожидал? Из-за чертового босса последние сутки она чувствовала себя самый настоящим ничтожеством, позволившим воспользоваться собой. Она совершенно не понимала, что за биполярное расстройство у Занзаса, и это пугало, потому как она не могла предугадать его реакцию на свою ту или иную выходку. Сперва он ведет себя, как урод, втаптывая её в грязь вместе со своими чувствами, о которых она просто сказала, никоим образом не мешая ему — ну, любит и любит, ему-то какая разница? Она ведь не требовала взаимности, не пыталась привлекать к себе внимание, а он смеялся над ней. А потом поцеловал. Привел в псарню, не отпустил от себя в городе, заплатил за кофе, позволил слушать личный разговор со Скуало. Он сказал, что произошедшее никак не повлияло на его отношение к ней, но девушка прекрасно чувствовала, как он. смягчился. Они оставались наедине уже три раза, но он не бросил ни одной шуточки на счет её наивной влюбленности, не ухмылялся, когда она краснела. Его отношение изменилось, но он сам этого не понимал. Сэл совершенно запуталась. Занзас воевал сам с собой, не замечая, как его внутренние битвы влияют на окружающих.       — Тебе не понравилось? — слабая ухмылка. Мужчина подошел ближе, по-прежнему сжимая локоть подчиненного. «Ошибка. Ты все такой же урод», — Сэл прикрыла глаза, — Тупой мусор, — прорычал он над её ухом, обжигая оголенную кожу горячим дыханием с приятным, кофейным ароматом, — «Ничего не было» для всех, кроме нас, — он сильнее сжал её руку, не смотря ей в глаза, прекрасно чувствуя волну мурашек, накрывших её тело, слыша, как замедлилось её сердце, как она перестала дышать. Сэл не шевелилась, обдумывая слова босса, чувствуя гребанных бабочек в животе, дрожа от его прикосновений и родного, но совершенно нового запаха. Его черная футболка не была пропитана кровью и порохом, а отголоски аромата кофе с мороженным были совершенно несвойственны бесчувственному убийце. Сэл не смогла сдержать слабую улыбку. Сказанное невольно сорвалось с губ под влиянием подсознания, побеждающего в борьбе с разумом. Занзас сжал челюсти, отпустив девчонку и пройдя вперед, злясь на самого себя. Смятый стаканчик из-под кофе в его руке полностью отражал внутреннее состояние босса Варии. Чертового босса Варии, позволившего себе нарушить одно, элементарное, единственное правило по всем, мать его, пунктам.

***

      Хранители собрались в столовой через час после возвращения в особняк, приняв прохладный душ и желая, наконец, насладиться долгожданным ужином. Луссурия накрывал на стол, радостно лепеча о прекрасном времяпровождении с Леви, на что тот вздрогнул. Глаз мужчины задергался, когда он вспомнил, сколько одежды на него повесили, словно на вешалку, не спрашивая разрешения, и как он, спотыкаясь, блуждал по бутикам вслед за Луссурией, нагроможденный тяжелыми пакетами. Скуало молчал, вызывая новые подозрения у Елены и давая ей новую почву для размышлений о его личных делах с Занзасом, но, взглянув на не менее хмурую Селесту — вовсе потеряла дар речи. Она ведь все время была с ними? Куда они её сбагрили, пока разговаривали на свои суперсекретные темы?       — Шикарные новости, — язвительный сарказм от вошедшего в столовую босса Варии. Мужчина бросил на середину стола папку, сразу пойманную капитаном. Скорее, именно для него он её и принес, — Мы летим в Норвегию.