Игра (сборник мини и драбблов)

Объятия, которые были вчера. Крышесносные поцелуи. И наивное "я люблю", которое колется больнее всего. А вдруг это все-таки правда? Драко морщится, он не верит в счастливые сказки. Стараясь двигаться по возможности тише, он выскальзывает из кровати. Поттер спит, завернувшись в уютный кокон, подсунув кулак и подушку под щеку, припухшие губы чуть приоткрыты. Драко больно смотреть. Потому что невозможно любить с такой силой. Когда эта сила сильнее тебя. И ты каждую секунду чувствуешь себя проигравшим. Одежда, ведомая заклинанием, обхватывает тело привычно и тихо; сама собой расходится смятая ткань. Смятая сильными руками аврора. За окном шумит новый день, подавляя реальностью, и теперь, при свете яркого солнца, Драко не верит в то, что ночью все это было. Потому что так не бывает. Потому что он должен уйти. Уйти навсегда, прежде чем увидит разочарование и стыд в зеленых глазах. Галстук чуть шуршит, оборачивая шею в тугой узел, и Поттер, видимо, это услышав, тихо стонет, возится, и, наконец, раскрывшись, раскидывается на кровати. Драко, не удержавшись, бросает на него беглый опасливый взгляд и замирает. Тело, укрытое вчера темнотой, сегодня можно разглядеть во всем совершенстве: горы мускулов, мышц, темные ореолы сосков и упругая гладкая кожа, чуть тронутая загаром, неизвестно откуда взятым зимой. А по рукам и груди — росчерки тоненьких шрамов. Что с ними делают в этом гребаном Аврорате? Поттер красив настолько, что ноги сами собой примерзают к полу, а во рту царит великая засуха. Гарри снова стонет, прикрывая глаза рукой, словно пряча глаза без привычной защиты очков, и вздрагивает во сне так, что Драко колет в самое сердце. Можно ли любить кого-то сильнее? Больше всего на свете Драко сейчас хочется сжать, обхватить это прекрасное тело, чтобы утешить, чтобы сберечь его сон. Но он должен, он обязан уйти, чтобы хоть раз в жизни выиграть. Иначе перестанет себя уважать. Остается одно: нервно сглотнуть и закрыть глаза. Чтобы не видеть, от чего ты уходишь. От кого ты уходишь. Драко кусает губы и стискивает кулаки, навсегда прощаясь с любовью. Он должен, он должен уйти. Шаг к камину. Еще один шаг. Отпусти меня, Гарри. Пусть я умру без тебя, но ты об этом уже не узнаешь. Камин неожиданно вспыхивает пламенем, — бледным, нелепым в утреннем солнце, — и Драко, отшатнувшись, растерянно глядит на него, еще не понимая, что путь к отступлению ему кто-то отрезал. Кроме того, что-то невесомое, неведомое, мешает ему дальше идти. Растерянно остановившись, трогая рукой невидимую преграду, он медленно оборачивается. Поттер сидит на кровати, сжав в руке палочку, хмурый, напряженный и злой. — Хорошо, что я знал, с кем имею дело, Малфой! — цедит он и, пока Драко напряженно ожидает от него гневных речей или привычного Ступефая, неожиданно швыряет в него подушкой. Этот удар настолько по-слизерински нелеп и коварен, что Драко едва не падает с ног. — Хрен ты сбежишь от меня! Ясно тебе? — орет Поттер, и новая подушка прицельно бьет по лицу, растрепывая прическу. В Драко мгновенно просыпается спортивная злость. — Тебя не спросил, идиот! Он собирается развернуться, сохраняя остатки достоинства, но какое может быть достоинство с Поттером? Новая подушка, крупнее и весомее предыдущих, едва не валит Малфоя с ног, подло шлепая его по мягкому месту. Такого унижения Драко стерпеть просто не в силах: — Ах ты, гад! Подушек у Поттера много, и Драко с упоением возвращает ему еще три: одну — по лохматой упертой башке, вторую в плечо, а третью... третью туда, где больше всего хочется целовать. Поттер уворачивается, фыркает и швыряет в Драко еще штуки три, коварно используя магию, чтобы метнуть их сразу зарядом. Где же его хваленая львиная честь? — Ты попал, Поттер! — рычит Драко, срывая с плеч надоевшую мантию, и выхватывает палочку наизготовку. — Конечно попал! Не всем быть такими косыми, как ты! Драко задыхается от возмущения. От того, что придурок уел его даже там, где Драко считал его ни на что не способным, Драко впадает в праведный гнев. Подушечный бой разгорается не на шутку, белые снаряды мелькают в воздухе один за другим, а перья летают по комнате, как по совятне. Пара подушек уже свалила Поттера на кровать, и Драко для надежности припечатывает их сверху еще одеялом. Теперь национальный герой позорно барахтается как жук на спине, пытаясь выбраться из-под завалов. — Сдаешься, скотина? — в пылу азарта Драко торжествующе лупит его подушкой по тупой голове, но Поттер голый, лохматый, хохочущий в утреннем солнце, неожиданно выныривает из постельного бастиона, хватает Драко за руку и тянет к себе, целуя страстно и жадно. И Драко больше некогда рассуждать, должен ли он уйти, потому что теперь цель одна — целовать, целовать его так, чтобы снова начал стонать под ним, как вчера, чтобы снова раскрылся навстречу, став уязвимым до боли. И Гарри с лихвой оправдывает его ожидания — тихо стонет, подставляет под жадные руки и губы сильное теплое тело, и сам, срывая с Драко одежду, оставляет на его чувствительной коже горящие страстные метки. Как рядом с ним продержаться и не сорваться в оргазм за десять минут? Драко этого не умеет. Упираясь в его плечо головой, он кончает с каким-то животным, подавленным рыком и ненавидит себя за это. Он снова ему проиграл. Даже расслабленный Поттер держит его надежно и крепко, заботливо стирает с животов их общую сперму, целует в висок, водит пальцами по плечу, вызывая толпы мурашек. И уткнувшись в затылок, шепчет совсем еле слышно: — Снова сбежишь? Драко пожимает плечом. Он не может ничего обещать. Он не знает. Но Поттер лишь крепче прижимает к себе. — Знаю, сбежишь. Иначе ты не Малфой, — шепчет он, и в его голосе слышится обреченность: — Только знай, я аврор, ради тебя стал аврором. Я тебя где хочешь найду и буду ждать тебя, сколько нужно. Лишь бы я был нужен тебе. Я тебе нужен? Малфой? Драко хочет помотать головой, из вредности, по старой глупой привычке, но неожиданно слышит, как в мощной груди гулко, тревожно колотится любимое сердце, и зачем-то покорно кивает. — Я так и знал, — Поттер с облегчением откидывается на подушки, его сильные пальцы запутываются в волосах, и это приятно до дрожи. — Тогда, пожалуйста, не уходи. Не смогу без тебя, — шепчет он по-детски растерянно, и Драко неожиданно вспоминает, как тот спит: уютный кокон и надутые губы. Теперь Драко надо как-то жить с этим знанием. — Не уйдешь? — настырный, зараза. Драко приподнимается на локте и с горечью смотрит во встревоженное лицо: встревоженное любовью. Что поделать, если он опять проиграл? И он снова сдается: — Да куда я от тебя денусь, придурок, — Драко старается сказать это очень надменно, чтобы хоть как-то смягчить свое поражение, но, кажется, Поттер давно уже научился слышать только то, что он хочет. — Правда? — он внезапно вскакивает на постели и расцветает такой наивной, доброй улыбкой, что от нее начинает щемить где-то внутри. А еще он снова неловко тянет Драко к себе и целует, — целует так робко и нежно, что до Драко наконец-то доходит, как же он был не прав. Как он мог считать себя проигравшим, если в кои-то веки по-настоящему выиграл? Выиграл свое лохматое счастье. Выиграл Гарри.