Игра (сборник мини и драбблов)

В гриффиндорской гостиной шум и гам, — немудрено, раз в одну комнату напихано целых два факультета. Тесно и жарко, но кого смущает теснота после войны? Только не тех, кто решил сейчас оттянуться. Слизерин, как всегда, поумнее — поэтому умудряется отжать себе диваны и кресла, а тупой Гриффиндор сидит на полу — впрочем, кажется, они не в обиде. В комнате накурено так, что Полная Дама выразительно чихает в платок. Но на ее демонстративные чихи никто не обращает внимания. — Ну что, Слизерин, трепещите! Поттер сидит на ковре рядом с креслом, у Драко в ногах, — почему-то он теперь почти всегда сидит рядом с Драко. И от этого у Драко немного щемит в груди. А еще, когда Поттер смеется, то чуть откидывается назад, задевая кисть Драко отросшими волосами. И от этого Драко ведет гораздо сильнее, чем от вина. — Правда или вызов? Слизеринцы? — Готовы! — Играем! — Грейнджер, а ты не боишься, что мы наконец-то узнаем все твои маленькие грязные тайны?! — Бойся, как бы все не узнали про твои большие грязные секреты, Забини. Драко усмехается: эти двое уже полгода флиртуют, но пока так и не движутся с места. Хотя с ними как раз все понятно, не то что… Он мрачно опускает глаза на темный затылок. Поттер смеется, снова отклоняясь к нему, и рука Драко опять невольно касается отросших темных концов. И от этого простого движения у Драко шумит в голове. Просто потому, что Поттер так близко. — Грейнджер, зачем все так усложнять? Я тебе сама все про него расскажу, только свистни! — Панс, я тебя ненавижу, заткнись! — Блейз шлет в Паркинсон Ступефай, но, конечно, не попадает. Ступефай улетает в камин. — Блейз, если надо, я тоже готов про тебя рассказать, — Гойл хороший друг, просто он, как всегда, немного не в тему. Панси на противоположном конце комнаты радостно ржет и восторженно лупит Гойла кулаком по колену, и Грейнджер смеется следом за ней. Они все еще что-то кричат, дружелюбно обмениваясь затяжками и вином, но Драко почти не слушает — его рука примостилась на ручке кресла, и если теперь, уже нарочно, чуть распрямить ладонь, то можно дотрагиваться до мантии и концов отросших темных волос, так, что никто ничего не увидит. Поттер, к счастью, не замечает того, что прижимается к его ноге теплым боком. И пока он вместе со всеми хохочет, Драко может чувствовать, как по его сильному телу вибрирует смех, заражая и самого Драко радостной дрожью. — Вызов! Только я требую, чтобы загадывал не Забини! — Грейнджер демонстративно тыкает палочкой в Блейза, а тот закатывает глаза. — Давай я загадаю! — душевная щедрость Паркинсон не знает границ, и наивная Грейнджер согласно кивает. — Тогда ты поцелуешь… — тянет Панси, и взгляд ее темных глаз, устремленный на Драко, горит хитрым вызовом. — Поттера! — Паркинсон тычет в Гарри палочкой и вопит эту фамилию так громко, словно выиграла миллион. Драко невольно сжимается. — Гарри? Да с радостью! — Грейнджер величественно отбрасывает за спину волнистую гриву, и Паркинсон тут же кричит. — Эй, постой, я передумала! Давай Блейза целуй! — Да не буду я его целовать! — Ты обещала! — Я же не знала, что вы тут все ненормальные! На том конце комнаты завязывается веселая перебранка, но теперь Драко и вовсе не слышит, о чем у них спор, потому что все мысли из головы вымело ветром. Опять пронесло. Поттер возится у его ноги, веселый и шумный, а Драко изо всех сил старается не глядеть на него, чтобы каждую секунду не думать о том “как же я люблю тебя, Гарри”. Поттер, все так же смеясь, внезапно откидывается назад и практически валится на Драко спиной, — теперь его лохматый затылок ложится в распахнутую ладонь целиком, и Драко боится дышать. А вот Поттер, напротив, дышит как паровоз — затягивается, пьет, шумно ерзает по ковру и даже громко смеется. И Драко так хорошо рядом с ним, что он каждую секунду боится, что Поттер уйдет. Но Поттер никуда не уходит. Драко снова позволяет себе осторожно тронуть рукой темные волосы, — среди общего гама все равно никто не заметит. Ему нравится представлять, что ему это позволено, хотя от собственной смелости внутри все дрожит. Поттер резко подается к нему, и Драко пугается, что тот что-то почувствовал. Но нет, видно, просто решил размять затекшую ногу. — Твоя очередь! Правда или вызов? Что ты выбираешь, наш убогий герой? — вопит Паркинсон, отправляя Поттеру воздушный поцелуй через Патронус. Все дружно хохочут. — Только правду, слизеринская ведьма! — теперь уже Поттер швыряет в ее призрачную лису Ступефай, но все так же безрезультатно — даже Патронусы Паркинсон научились увиливать от наказаний. — Тогда колись, Поттер! Ты любишь кого-нибудь в этой комнате, а? — громко кричит она, и все неожиданно затихают. И в воцарившейся тишине поттеровкий голос звучит твердо и чуть насмешливо: — Допустим, люблю. Мелкая Уизли бросает на него призывный трепетный взгляд, и ладони у Драко инстинктивно сжимаются. Он ведь знал это, давно уже знал. Но почему же снова так больно? Ногти противно колют ладонь. — И кого же ты любишь? — продолжает допытываться настырная Панс, но Поттер фыркает и шлет ее к черту. Мелкая Уизли, опустив глаза, улыбается и начинает аккуратно расправлять прекрасные рыжие волосы. От них так ярко, что никакого камина не надо. Она стала очень красивой, и Драко кажется, что он ощущает, как Поттер рвется к ней всем своим существом. Отчаяние теснится в груди. Лохматая голова снова рядом, но Драко больше не хочется трогать его и прикасаться к нему. — Твоя очередь загадывать, Гарри! Драко раздраженно смотрит на орущего Уизли. Кому нужна эта тупая игра? Драко теперь все раздражает. Ему хочется встать и уйти, но он не решается. Чтобы не выдать себя, он обязан высидеть до конца. — Ну, раз так, я спрошу, — голос у Поттера слишком спокоен. Именно поэтому Драко не может поверить ушам, когда слышит внезапное: — Ты кого-то здесь любишь, Малфой? Драко застывает, как змей перед дудкой факира. Вначале он думает, что ему просто послышалось. Потому что все это вообще против правил. Но все глаза в комнате устремляются на него, и Драко чувствует, как начинает краснеть. Ему хочется выкрикнуть: "Нет! Не люблю!", хочется выпалить: "Сами играйте в свои детские игры”. Но неожиданно поттеровская голова ложится ему на колени, и Поттер с интересом заглядывает ему в лицо снизу вверх. И все слова сами собой застревают. — Так ты кого-нибудь любишь, Малфой? Он тихо шепчет, повторяя вопрос, и Драко может смотреть ему только на губы. Что в нем такого, что Драко ему не может соврать? Что в нем такого, что он семь лет влюблен как мальчишка? — Да, — он хрипло откашливается и добавляет зачем-то. — Да. Я люблю. Поттер, не убирая башки, сверлит его пронзительным взглядом, и Драко быстро выпаливает, по слизеринской привычке отводя разговор от себя: — А ты когда-нибудь хотела быть с девушкой, Панс? — Ах, дорогуша, а то ты не знаешь! Томно глядя на Грейнджер, Панси призывно играет бровями, Грейнджер возмущенно вопит, все смеются, и в гостиной снова поднимается шум. Игра идет своим чередом, вот только Поттер все никак не уберется с колен. Прикрыв глаза, скрестив по-турецки ноги, он расслабленно сидит, улегшись на Драко так свободно, словно привык так лежать на нем всю свою жизнь. И Драко сам не понимает, что с ним творится, когда он осторожно раскрывает ладонь и несмело вплетает руку в темные пряди. Чуть жесткие. Идеальные. Он бережно их пропускает сквозь пальцы. Драко кажется, что Поттер должен подпрыгнуть и завопить, но тот лишь ерзает, поудобнее прислоняется к голеням Драко спиной, а потом и вовсе, закинув голову вверх, доверчиво закрывает глаза. И Драко не может поверить, что это не сон. — Гарри, правда или вызов? — кричит Грейнджер, что-то сосредоточенно черкая в блокноте. — Правда, — расслабленный Поттер на коленях у Драко, даже не соизволил на нее посмотреть, так откровенно наслаждается пальцами Драко. — Та, в кого ты влюблен — это девушка? — задает Грейнджер вопрос, по-прежнему не отрывая глаз от блокнота, в котором, видимо, считает очки. Паркинсон прыскает и начинает ржать на весь факультет: — Грейнджер, уверена, что тебе еще нужен ответ? Ты только посмотри на них, детка! Видимо, Грейнджер наконец-то поднимает глаза, потому что неожиданно издает звук, похожий на писк, и замолкает. Теперь все пялятся только на них. Драко чувствует, как кровь еще сильнее приливает к щекам, почти что до слез, но руку из принципа не убирает. Это поттеровский дом, это его факультет, — если захочет, пусть отстраняется первым. Если, конечно, захочет. Драко очень надеется, что он не будет… Поттер, смеясь, лениво встает у Драко с колен, и у Драко падает сердце. — Гарри, сладкий мой, это ведь девушка? — иногда Драко кажется, что Панс способна заткнуться со своими пошлостями только во сне. — Иди ко мне, я тебя поцелую! — Это парень, — Поттер усмехается, демонстративно делает Паркинсон фак, и тут же падает обратно. К нему на колени. Драко не может дышать. — Мы это все уже поняли, — ворчит поттеровский рыжий дружок, и кто-то рядом хихикает. Кажется, Блейз. Поттер расслабленно закрывает глаза, и одинокий смешок тонет в общем веселье. Паркинсон с Блейзом снова начинают друг на друга орать, и вскоре про них с Поттером все забывают. У Драко руки немного дрожат, когда он снова осмеливается коснуться лохматых волос. Даже пальцы сильно трясутся. Но Поттер лишь сильней прижимается к ногам Драко спиной и умиротворенно вздыхает. Какое-то время он лежит, блаженно зажмурившись, почти мурлыча как кот, и Драко невольно смелеет. Низко склонившись над Поттером, он бережно очерчивает пальцами кромку волос, и дуреет от того, как тот в ответ тихо стонет. Его губы чуть расходятся, и у Драко от желания к ним прикоснуться мгновенно пересыхает во рту. Не соображая больше совсем ничего, он нечаянно мажет рукой и, ощущая под пальцами шрам, замирает. Поттер чуть вздрагивает, распахивает глаза и молча смотрит на Драко. И сам Драко тоже смотрит и тоже молчит. Когда столько таращиться друг на друга становится уже неприлично, Драко решается потянуть обе дужки очков на себя, осторожно снимая. Интимный жест, слишком личный. Такой не позволяется даже в игре. Глаза у Поттера изумленно распахиваются. Но Драко нет дела до игр. Сейчас у него вся жизнь на кону, и он должен быть твердо уверен — можно или нельзя. Выбор за Гарри. Поттер без очков настоящий, чуть уязвимый и близкий настолько, насколько возможно. С длинными ресницами и осенней радужкой глаз. Смотрит на него снизу вверх, как перевернутое отражение. И от этого Драко не может разобрать, что говорит его взгляд. И еще потому, что сердце дико бьется от страха. Но Поттер снова спокойно закрывает глаза, а потом находит его руку своей и тянет ее на себя. И уже сам зарывает пальцы Драко в свои лохматые пряди. А еще улыбается. Улыбается так, что Драко чувствует, как вместе с этой улыбкой в груди у него начинает щекотно сиять самое настоящее солнце.