Игра (сборник мини и драбблов)

— Тоскуешь, дорогуша? — Отвали. Драко раздраженно дернул плечом. Ну сколько можно его доставать? Еще на пятом курсе он ей все объяснил. Панси усмехнулась, покачала головой, но от Драко так и не отошла. — Зря ты с ним сразу не помирился, — сообщила она почти равнодушно. Драко невольно вскинул глаза и внимательно посмотрел на нее. Поттера Панси терпеть не могла, и это было взаимно. — У тебя не спросил, — так же ровно отозвался Драко. На их факультете душевные излияния были не приняты, но если Драко надеялся, что теперь Паркинсон наконец-то отвяжется, то он ошибался. — Ну и зря, — сообщила она, рассеянно изучая свой маникюр. — Если бы спросил, было бы лучше. — Кому лучше? — Драко, который терпеть не мог, когда кто-то пытался залезть в его личную жизнь, мрачно уставился на нее. Этим ненавидящим взором можно было запросто усмирить василиска, но Панси была куда крепче и привычнее, чем какой-то там василиск. Она просто в очередной раз вызывающе хмыкнула и демонстративно закатила глаза к потолку. — Такое чувство, что ты успел забыть, кто он такой. На этих словах Драко словно пронзило разрядом. — Кто он такой? — неожиданно зашипел он, теряя лицо. Он схватил Паркинсон за плечо и рванул на себя. — Кто он такой? Да он самый тупоголовый кретин из всех тупоголовых кретинов. Самый безмозглый из всех идио... Но Панси бесцеремонно его прервала: — Знаю-знаю. Из всех самых безмозглых он бла-бла-бла, — насмешливо протянула она. — Жаль, что другие так не считают. — Да плевать мне... — запальчиво начал Драко и внезапно осекся. В чем-чем, а в уме и интуиции ему было не отказать. — Ты это к чему? — настороженно выдохнул он. Теперь Малфой готов был поклясться, что Паркинсон на него посмотрела с сочувствием. Если бы она в принципе имела понятие, что это такое. — А к тому, идиот, что по слухам... — она выразительно посмотрела на застывшего Драко и таинственно понизила голос, — завтра на этом празднике гребаного-как-его-там-Валентина он будет совсем не один. — Ты врешь. Видимо, Драко изменился в лице так, что даже нечуткая Паркинсон вынужденно пожала плечами и поспешно отвернулась к окну. — Откуда ты знаешь? — голос за ее спиной прозвучал отрывисто и холодно. Так же, как когда-то давно: еще до того, как Драко и Поттер дали друг другу наивные, практически детские клятвы, что теперь навсегда-навсегда... Паркинсон явно ожидала вопроса, постукивая пальцами по подоконнику. — Он герой, Драко. Я думала, ты понимаешь... — не оборачиваясь, сказала она. — Очередь за ним тянется через весь Хогвартс. И, по слухам, кое-кто до него уже дотянулся. — Я не верю тебе. В ответ на этот безжизненный, почти невесомый выдох Паркинсон тоже не соизволила обернуться назад. Не захотела или не смогла. Возможно, потому что именно она знала глубину той идиотской влюбленности, в которую месяц назад упал ее школьный друг. — А я ни на чем не настаиваю. В моих интересах, чтобы ты подольше не верил. Драко застыл. Паркинсон, влюбленной в него тысячу лет, в такой ситуации и вправду, было выгоднее подождать. — Опять... его рыжая? — так и не дождавшись, чтобы она обернулась, Драко подошел к окну и встал рядом с ней, а его пальцы крепко впились в подоконник. — Нет. Я бы знала, — Панси так резко дернула головой, что ее короткие волосы взметнулись вверх темными змейками. — Говорят, это кто-то другой, — она взглянула на резко осунувшееся лицо и, помолчав, тихо добавила. — А есть разница, Драко? Драко молча вглядывался в темноту за окном. Разницы действительно не было. Какая теперь может быть, к дьяволу, разница, кто именно отбирает у Драко то, что дороже всего? Но узнать это все равно стоило. Хотя бы для того, чтобы найти и убить. Паркинсон усмехнулась: — Ты никогда и никого не убьешь, дорогуша. И мы оба с тобой это знаем. Иногда Драко становилось страшно от того, насколько хорошо она его изучила. — И честно говоря, в вашей ссоре... — она закусила губу, словно боролась с собой, но все-таки быстро договорила. — Ты был сам виноват. Как бы я ни ненавидела Поттера, но знаешь, Драко, каждый взбесится, если сказать ему... — Панси... Не надо. От этого голоса она осеклась и замолчала, изумленно уставившись на него. Драко не умел так говорить. Никогда и ни с кем. Так, словно в горле стоит океан непролитых слез. — Драко, послушай, — тихо и быстро заговорила она, почти что скороговоркой. — Ты знаешь, что я его ненавижу. И знаешь, за что, — признавшись в тысячный раз в своей безответной любви, она невольно нахмурилась. — Но не упускай его. Такие партии не упускают. Ты же с ним будешь весь в шоколаде. Мы все будем в нем... Да кто бы там ни был... Какая разница, Драко. Ты все равно круче, поэтому завтра ты должен быть там. Возможно, еще не все потеряно. Возможно, ты еще сможешь вернуть... — Ни за что. От этой разительной перемены Панси невольно вздрогнула и замолчала, широко раскрывая глаза. Перед ней снова стоял довоенный Малфой. Не размякший, ослепленный героем кретин, внезапно уверовавший в нежные чувства, а прежняя самодовольная сволочь, которой было плевать на всё и на всех. Любить такого Драко было привычно и правильно, но даже Панси его такого успела забыть. — Не надо меня убеждать. Я и так пойду туда, Панс. И ты туда пойдешь вместе со мной, — малфоевские губы искривились в мстительной однобокой улыбке, и Панси точно так же криво и хищно улыбнулась ему. — Ну что ж… Добро пожаловать домой, Драко Малфой, — ее глаза полыхнули. — Так, значит, что… Мы теперь вместе? Драко скривился: — Не перегибай, Панс. Не надо. Панси разочарованно усмехнулась: — Я должна была хотя бы попробовать.

***

Сердца, всех оттенков красного, парили над столами Большого зала, расставленными вдоль стен. Перемежали сердца розы и огоньки. От обилия розовых переливов рябило в глазах, приторно сводило скулы и подводило живот. Драко, одетый в зеленоватую парадную мантию, так идущую к его серым глазам, разглядывал зал со скучающим высокомерием. Только для Панси, которая знала его тысячу лет, было очевидно, что на самом деле он напряженно вглядывается в праздничную толпу, пытаясь поймать в ней одно единственное лицо. — Так романтично, — Паркинсон усмехнулась и обхватила Драко за талию, демонстрируя всем, с кем он теперь. — И так же безвкусно, — она интимно пробежалась пальцами по его праздничной мантии вдоль спины, и Драко резко отпрянул в сторону. — Панс! Рука! — предупреждающе рыкнул он. Панси закатила глаза и усмехнулась: — Все такой же недотрога, да, дорогуша? Острые скулы покрылись чуть заметным румянцем: — Да пошла ты... — Драко поджал губы. И об этой его слабости знала проклятая ведьма. Драко ненавидел, когда к нему так прикасались. Никому и никогда это не позволялось, кроме... Малфой еще больше порозовел, скривился и, чтобы избавиться от неуместных воспоминаний, поспешно скрестил руки в замок. — Спорим, это какая-нибудь дурочка с Хаффлпаффа? — Паркинсон с деликатностью носорога попыталась перевести разговор, и Драко не был уверен, какая из тем безобиднее. Он наконец-то отвлекся от созерцания толпы и высокомерно посмотрел на нее: — Не понимаю, о чем ты, — обронил он. Паркинсон уважительно приподняла правую бровь, показывая, что оценила его хладнокровие. — Или нудная заучка с Рейвенкло, — снова предположила она. Губы у Драко чуть дрогнули, видимо, при слове "заучка" он снова вспомнил про Грейнджер, к которой исступленно ревновал Поттера все эти годы. Но больше ни единый мускул не дрогнул на его бескровном лице. — Никак не возьму в толк, Панс, ты о чем? — холодно осведомился он. И если бы не его глаза, продолжающие напряженно высматривать кого-то в толпе, Панси могла бы мысленно поаплодировать его хладнокровию. — Это Гарри! — Смотрите, Гарри пришел! Скопище висячих сердец пришло в движение, задвигались блестки, заволновалась толпа, предвещая чей-то приход, и Панси почувствовала, как напряглась рука, за которую она настырно цеплялась. Мельком глянув Драко в лицо, она увидела, как болезненно он уставился туда же, куда развернулись все головы в зале. — Расслабься, кретин, — раздраженно прошипела она, — и смотри на меня. Ты со мной или где? Она почти силой развернула Драко к себе, заставляя его уставиться ей в лицо невидящим взглядом. — Я с тобой. Панси отвернулась, заметив, как дрожат его губы. В присутствии Поттера, как и всегда, Драко изменяла даже его хваленая выдержка. — Неважно выглядишь, — равнодушно сообщила она, рассеянно глядя в толпу. — Соберись. Собственническим движением она поправила Драко упавшую челку, но Драко, казалось, этого совсем не заметил, смотря сквозь нее. Поза его была скованной и напряженной. — Один? — сквозь зубы выдохнул он. — Что? — Паркинсон удивленно уставилась на него и чуть подалась вперед, словно за поцелуем. — Поттер. Один? — казалось, Драко с трудом выдавливает слова, от души ненавидя Панси за ее непонятливость. Пока Паркинсон пристально разглядывала что-то за его спиной, Малфой мрачнел с каждой минутой. — Один? — шепотом почти выкрикнул он. Видимо, она слишком долго молчала. — Нет, — коротко сказала она и тут же пожалела об этом, такое у Драко стало лицо. Как будто именно она причинила ему эту адскую боль. — С кем? — Драко, схватив ее за руку, еле выдыхал из себя односложные слова, буквально выталкивал их через зубы. — Я не вижу в толпе. Только рукав и спина, — она виновато пожала плечами. — Хаффлпаффцы вечно лезут своим табуном, куда их не просят. В глазах рябит от их желтого цвета. Волосы темные вроде. Пока Панси пыталась хоть что-то увидеть, Драко еще какое-то время боролся с собой, держа голову слишком прямо и ровно. Но при упоминании чьих-то темных волос, он дернулся, как всегда проиграв своему нелепому чувству, и медленно обернулся к двери. Обернулся и замер. Потому что из разноцветной толпы вслед за Поттером вылез Забини. Надменный, красивый и сексуальный до жути. Рот у Паркинсон приоткрылся. — Сейчас я вот что-то не поняла, — пробормотала она, а Драко только и мог, что оторопело смотреть. Смотреть, как белозубо улыбается Поттер в чужое лицо, как смуглые ловкие пальцы словно невзначай оглаживают мантию у него на груди, как словно нечаянно, мельком касаются темных отросших прядок, как заботливо поправляют у самого горла чуть съехавший галстук. И даже как заботливо... убирают что-то с краешка красиво очерченных губ. — Это что еще за хуйня? Паркинсон изумленно вскинула голову, да так и застыла, явно не ожидая услышать от Драко такую тираду. Даже на войне он никогда не позволял себе произносить бранных слов, ратуя за чистоту языка так же истово, как ратовал за чистоту магической крови. Несколько голов, привлеченные возгласом, повернулись к ним, с любопытством разглядывая бледного, оцепеневшего Драко, поэтому Паркинсон решительно толкнула его к стене и заслонила собой. — А что ты хотел? — предупреждающе зашипела она, и резко толкнула в плечо, заставляя очнуться. — Я предупреждала, что не все такие идиоты, как ты. А ну пришел в себя! Быстро! Но Драко посмотрел на нее таким обезумевшим взглядом, что она снова закатила кверху глаза и приподнялась на носки, как можно больше прикрывая собой. — К нам идут! — предупреждающе зашипела она. — Драко, очнись! Неужели ты хочешь ему проиграть? Хочешь, чтобы ему тебя стало жалко? И снова коварная ведьма умело надавила на нужную кнопку, потому что Драко мгновенно очнулся. — Жалко? — серые глаза недобро блеснули, и он одним рывком притянул Панси к себе. — Ему. Меня. Жалко? — прошипел он ей прямо в лицо. Его пальцы впились ей в талию так, что она чуть не ойкнула и резко двинула локтем, заставляя ослабить хват. — Ну, слава Моргане, очнулся, — пробормотала она и неискренне улыбнулась подошедшему Поттеру. — Поттер. — Малфой. Драко смотрел на Поттера ровно и холодно, небрежно обнимая Панси рукой. Смуглая рожа Забини снова замаячила у Поттера за плечом, и Драко еще крепче прижал Панси к себе, вцепляясь рукой в ее талию, как в спасательный круг. Поттер рассеянно скользнул глазами по этой руке и невесело усмехнулся: — Рад был увидеться. С вами обоими, — он поклонился вежливо и церемонно, как на светском приеме. Как будто не он шептал Драко “люблю”. — Ну, не буду мешать. Он снова глянул на обнимавшую Паркинсон ладонь, и что-то неуловимо изменилось в его лице, — что-то, от чего Драко чуть не качнуло вперед, к нему, в желании объясниться. Но Панси, словно почувствовав это микродвижение, с силой вцепилась в рукав, заставляя остаться на месте. — С днем всех влюбленных, Поттер, — с деланным дружелюбием пожелала она, но Поттер не купился на показное дружелюбие слизеринки. — Спасибо. И вас, — ровно ответил он, подчеркнуто глядя только на Панси. Откровенно демонстрируя, что Драко больше нет места в его блистательной жизни. И его самого больше нет. — Гарри, пойдем? Драко готов был убить Блейза за один только вкрадчивый шепот. Но Забини вдобавок улыбался сытой победной улыбкой и, положив руку Поттеру на плечо, небрежно перебирал отросшие пряди. Он весело смотрел на Драко, ничуть не смущаясь, и от этого еще больше тянуло дать ему в морду здесь и сейчас. Лишь когда Поттер с Блейзом окончательно растворились в толпе, Драко почувствовал, как у него бешено колотится сердце, а в теле сводит каждую мышцу. И губы снова дрожат. Как он любил его, как безумно любил — даже сейчас, даже такого. Остро и больно любил в нем каждую черточку, каждый оттенок, которые кроме него никто и никогда не оценит. Любил зелень глаз, размах плеч, то, как он хмурится, как дышит, и то, как смеется. Пусть Поттер и сердился на то, что Драко никому не хотел говорить об их отношениях, но сказать Драко просто не мог. Слишком глубоко в нем засело это проклятое чувство, слишком сильно болело. А Драко просто еще не успел привыкнуть к такому, он так не умел. “Так люблю тебя… так хочу, чтобы все узнали о нас, “— сказал ему тогда Поттер, проводя носом ему по виску — самая большая ласка, которую Драко на тот момент смог ему разрешить. — “Когда мы им всем расскажем?” И Драко — от растерянности, от счастья, от кружащей голову чумной, ненормальной любви — так и не смог выдумать нормальную отговорку. “Ты хочешь, чтобы я всем рассказал, что встречаюсь теперь с полукровкой?”. Вот, что он ляпнул тогда. Да еще и прикрыв привычной насмешкой свой страх. И даже сейчас при воспоминании о том, как Поттер тогда изменился в лице, у Драко все сводило внутри. Как он мог быть таким идиотом? Идиотом, не умеющим извиняться. Смуглая рука мелькнула в толпе, придерживая Гарри за плечи, и у Драко снова перехватило от ревности горло. Невозможно было думать о том, что быстрый и ловкий как пантера Блейз наверняка уже дал Поттеру то, что Драко так и не смог, — не решился, — раз за разом отказывая Поттеру в любой близости из страха еще больше пропасть. Но кому теперь нужны эти глупые страхи, если Драко и так уже увяз в пучине по самое немогу, не успев даже узнать, каково это — исцеловать все его ладное, сильное тело и почувствовать, как он его любит в ответ. — Смотри не расплачься. Насмешливый голос Паркинсон подействовал, как оплеуха, заставляя злые слезы убраться из глаз. Резко обернувшись, Драко со злостью посмотрел на нее. — Ты это знала? — он впился ей глазами в лицо. Но Паркинсон лишь презрительно усмехнулась: — Окстись, дорогуша. Откуда мне было знать? Но Драко продолжал испепелять ее взглядом: — Вы с ним вроде друзья. Паркинсон закатила глаза: — Не смеши меня, Драко. О какой дружбе может быть речь, если ему обломился герой? Таким трофеем слизеринцы друг с другом не делятся. В отличие от тебя. Драко болезненно дернулся, но промолчал, сжимая кулаки и с ненавистью глядя в толпу. Панси задумчиво накрутила на палец темную прядь. — Блейз — сученыш, — сказала она беззлобно, почти ласково, почти восхищаясь. — Прости, дорогуша, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но если бы я сообразила первее, не с тобой я бы стояла сейчас. И именно я, а не он, сейчас мацала бы героя за жопу. — Мац… Ты бы… что? Драко стремительно проследил ее взгляд и, увидев, как смуглая рука уверенно ползет по поттеровской мантии вниз, так же стремительно побледнел. Увидев, как изменилось его лицо, Паркинсон напряглась. — Драко... — предостерегающе начала она, пытаясь придержать его за рукав, но с тем же успехом она могла попытаться сдержать ураган. Не слушая и не слыша, Драко резко отшвырнул от себя ее руку и ринулся сквозь толпу. Он рвался вперед, расталкивая с пути любопытных, ловя на себе насмешливые откровенные взгляды, но никогда прежде ему не было настолько плевать, как он выглядит в чьих-то глазах. У него была цель: прекратить это всё, и сейчас он готов был заплатить за это самую высокую цену. Если кому-то смешно, что ж, пусть смеются. Потому что в груди жжется так, что он просто не в силах это терпеть. — Руки убрал! — Что? Они оба так резко и растерянно обернулись к нему, что эта их слаженность, одна на двоих, почему-то и стала последней каплей. — Руки убрал от него, говорю! — не глядя на Блейза, Драко отпихнул его в сторону и дернул Поттера за ворот на себя, руками, по-маггловски, словно разом забыв обо всех заклинаниях. — Что ты себе позволяешь, кретин? Тот покачнулся, в свою очередь, крепко хватаясь за Драко, но, запутавшись в подоле, не удержался и рухнул вниз, утягивая его за собой. — Ты рехнулся, Малфой?! — рявкнул он, пытаясь перекатиться и подмять его под себя, а Драко всем весом старался его удержать. — Как ты после всего еще что-то смеешь… Его удар в солнечное сплетение был очень чувствительным, но Драко был счастлив снова ощущать его рядом с собой, пусть даже так. — Смею! - выдохнул он, пиная его коленом в ответ. — А вот ты… Драко крепко держал его воротник, с силой притягивая к себе. Лицом к лицу, глаза в глаза, пытаясь хотя бы так ему объяснить, что больше никогда и ни к кому его не отпустит. Утверждаясь в своем праве снова прикасаться к нему. Бить, пинать, подминать под себя, вцепляться пальцами в мантию, с наслаждением прижимаясь к его горячему телу своим. Мстительно впиваться зубами в плечо и даже в голубоватую венку на шее, получая в ответ затрещины и тычки. Вплетать пальцы в темные волосы, яростно сжимая концы, стирая своими руками прикосновения мерзкого Блейза. Исступленно касаться его снова и снова. Дотрагиваться до одежды и тела. Руками и пальцами. Зубами и пальцами. Губами и языком... Обреченно, отчаянно-нежно касаться его... Щек, скул, губ, языка, утопая в нем, умирая в нем, жадно выцеловывая из самой глубины его низкие стоны. — Дорогуша, вы совсем обалдели? Забыли, что вы не одни? Драко с трудом отстранился от Поттера, лежащего под ним на спине — как, оказывается, сильно и глубоко они целовались. Судя по мутным зеленым глазам и жадно приоткрытым губам, Поттер ничего не соображал так же, как он. Паркинсон, любовно расправив подол и по-доброму усмехаясь — неужели она так умеет? — присела на корточки рядом. — Вы — два дебила, — ласково сказала она — И вы всех нас достали, — она мельком окинула взглядом собравшуюся кругом толпу, словно ища у нее подтверждения. И несколько голов, среди которых Драко едва различил лохматую гриву Грейнджер, согласно кивнули. — То есть... Вы знали? — Драко приподнялся и сел, неудачно пытаясь прикрыть Гарри собой, чтобы никто не увидел его, вот такого. — Вы всё знали про нас? — при этом он почему-то посмотрел не на Паркинсон, а на рыжего Уизли. А тот, быстро и с укоризной глянув на Поттера, закатил глаза вверх и обреченно кивнул. Паркинсон выразительно посмотрела на Драко, как уставшая мать на ребенка: — Весь Хогвартс это знал, дорогуша. Невозможно было не знать. Видели бы вы свои счастливые, а потом убитые рожи. — А... как же… — Драко поискал Блейза глазами и с ненавистью уставился на него. На Поттера он боялся смотреть. — Мы с ним уже полгода встречаемся, недоумок, — Паркинсон внезапно потрепала Драко по голове прежде, чем он успел отклониться. — Хотите, дадим вам урок, как правильно шифроваться? Они переглянулись с Блейзом и одинаково усмехнулись. — Знал бы ты, как мне пришлось потрудиться, чтобы убедить его пойти на бал вместе со мной, — Блейз снисходительно глядел на Драко сверху вниз. — Он ведь не такая мстительная сволочь, как ты, — но не успел Драко почувствовать, как гора в буквальном смысле валится с плеч, как Забини, понизив голос, интимно добавил: — А вообще-то, знаешь, он мне понравился. И задница у него ничего, — он послал приподнявшемуся на локте Поттеру воздушный поцелуй, и Драко, быстро и яростно вспыхнув, снова попытался прикрыть Гарри собой. Паркинсон, одарив Блейза быстрым поощрительным взглядом, снова строго посмотрела Драко в лицо: — И если ты, идиот, надумаешь его снова бросить, я его у тебя уведу, — тихо, но веско пообещала она: — Слышишь, Поттер? Если что, я в очереди вторая. Скажи всем, что я за ним заняла. Поттер, приоткрыл рот, порываясь ей что-то ответить, но Драко резко пихнул его локтем, приказывая замолчать. В каждой слизеринской шутке всегда есть доля не-шутки, и каждое неосторожное слово может быть истолковано против тебя. — И не надейся, — Драко свирепо глянул на Панси. — Он только мой. — На этот раз официально? — в ухмылке Паркинсон Драко всегда виделось что-то зловещее. — Официально! — резко ответил он, по-прежнему боясь оглянуться на Поттера. Но тот просто положил свою руку ему на плечо, и Драко с облегчением тут же накрыл ее сверху своей, накрепко сплетаясь с ним пальцами. — Ну я же говорю, идиоты, — подытожила Паркинсон и резко поднялась, отряхивая подол. — Не благодари, — величественно бросила она Поттеру. — Будешь должен. Деловито оглядев напирающую сзади толпу любопытных, она хмыкнула и, решительно подняла палочку вверх: — Валентинос! — выкрикнула она. Красная вспышка плеснулась под потолок, и в этот же миг розовые блестящие облачка наверху зашуршали, задвигались, заструились, и уже через пару секунд вокруг обоих парней образовался розовый вихрь, обнимающий их плотным коконом, укрывающий ото всех лишних глаз. Самый пошлый, самый нелепый, самый чудесный на свете вихрь из розовых сердечек и лепестков.