***
Как это ни удивительно, но после войны Гарри Поттер считал себя полностью счастливым человеком. У него была красавица-невеста, были лучшие в мире друзья, была любимая работа. Только этого ему бы хватило для счастья с лихвой, но внезапно жизнь решила повернуться лицом и преподнесла еще один щедрый подарок. У Гарри был теперь Драко. Драко Малфой, занимающий почти всю его жизнь. Гарри уже и сам толком не помнил, когда это все началось. То ли в той подворотне, где Малфой, подмяв его под себя, обрушился сверху и закрыл собой от заклятия. Или тремя неделями позже, когда уже пришла очередь Гарри отшвыривать тощее тело к стене, защищая своим. Вряд ли теперь можно вспомнить. Они никогда не говорили об этом. Просто в какой-то из дней, Гарри понял, что теперь они вместе. “Это твой новый друг?”, — с напряженной усмешкой спрашивал Рон, но Гарри не знал, как ответить. Малфой, как обычно, не укладывался ни в одну привычную схему, поэтому Гарри всегда затруднялся определить, кто он ему. Надменный, высокомерный, насмешливый, ироничный и неожиданно надежный как железобетон — он просто был Драко Малфой, и этим сказано все. Настырный напарник, лучший друг, человек, без которого Гарри не мог обойтись ни минуты. — ...Ну и п-почему же ты выбрал ее? Малфой, уже изрядно набравшийся на голодный желудок крепкого эля, подпирал рукой потяжелевшую голову и с любопытством заглядывал Гарри в лицо. У стойки паба чей-то простуженный голос ныл о великой любви, вокруг громко шумели, и Гарри пришлось поближе наклониться к нему, вжимаясь губами почти в самое ухо. — Да я уже толком не помню, — ему пришлось повысить голос, потому что гам вокруг не смолкал. — Как-то само собой получилось. Давно это было. Еще до войны. Драко кивнул, и светлые волосы защекотали Гарри щеку и нос, и почему-то от этого стало очень тепло и смешно. Сам Малфой тоже не думал отодвигаться — они столько раз вытаскивали друг друга из передряг, что дистанция между ними давно сократилась до минимума. Как-то незаметно стало привычным помогать друг другу на тренажерах и вытирать кровь и грязь с его рук и лица. И Гарри эта их близость тоже неожиданно нравилась. Ему все нравилось рядом с Малфоем. — А п-потом? После войны? — Драко по-детски подпер щеку рукой, словно в ожидании продолжения сказки. Гарри знал, что кроме него Драко никогда и ни с кем не позволяет себе так напиваться. И от этого приятно теплело внутри. Гарри еле слышно вздохнул: — И потом оно тоже как-то само. После победы она ко мне подошла, как будто все так и надо. Как будто никогда не кончалось. С тех пор мы вместе. Ты понимаешь? Малфой послушно кивнул, и Гарри взглянул на него с легкой улыбкой: от эля тот совсем расслаблялся, как будто темное пиво смягчало в нем и внешнюю, и внутреннюю остроту. Его губы припухли и заалели, светлые волосы растрепались, падая на глаза. А на макушке встал торчком мелкий вихор, чего Малфой в обычном своем состоянии, конечно же, никогда бы не смог пережить. Хорошо, что сейчас он не видит себя. Улыбнувшись, Гарри протянул руку вверх, пытаясь пригладить светлые волосы. Вообще-то, если быть совсем честным, он с трудом прикасался к другим. Даже к Джинни, с чем у них было связано много проблем. Но это же был его Драко — с ним можно все. — Ты любишь ее? — малфоевский взгляд из-под его руки был таким настороженным, как будто он боялся, что Гарри возьмет и выщипнет из него этот несчастный клочок. — Ну конечно, — Гарри рассеянно кивнул, сосредоточившись на битве с непокорным вихром. С неожиданным для себя удовольствием он расправлял и укладывал мягкие волосы, поэтому толком даже не вдумался в то, о чем Драко спросил. Конечно же, он любил свою девушку. Разве могло быть иначе? Джинни красивая, смелая и веселая, Гарри всегда было приятно считать ее младшей сестрой. — Женишься скоро? — Малфой резко потянул бокал на себя и глотнул. — Что? А… Наверное, да, — Гарри рассеянно дернул плечом. О женитьбе он как-то не думал. И глядя, как Драко подносит напиток к губам, быстро спросил: — А ты? Сам-то когда собираешься остепениться? Малфой от неожиданности фыркнул прямо в бокал, вздымая пенные облачка. — Ну ты, Поттер, даешь… Дал бы сначала допить, — он повернул к Гарри порозовевшее лицо и торжественно пообещал: — Если такое когда-нибудь и случится, клянусь, ты первым об этом узнаешь, — заверил он, прижимая темный эль к самому сердцу, как будто клянясь на крови. — Я заявлюсь к тебе домой, прямо в камин, и скажу: "Гарри Поттер, будь моим..." — тут он неожиданно закатил глаза в потолок, как будто внезапно забыл все слова, и сердце у Гарри почему-то застыло. И так и оставалось застывшим до тех пор, пока Драко, какое-то время потерзав зубами губу, наконец не выдал глубокомысленное: — "...Шафером". Ты согласишься? Сделав огромный глоток, он бросил на Гарри лукавый взгляд через плечо. Гарри выдохнул — оказывается, все это время он почему-то совсем не дышал — и тоже потянулся за элем. — А ты сомневался? — он улыбнулся в ответ и притворно-сердито ткнул Малфоя в плечо. — К тому же, кто еще сможет стать твоим лучшим шафером? — Никто! — Малфой клятвенно замотал головой, забавно округляя глаза. — Никто и никогда. Только ты. Гарри хмыкнул и сделал огромный глоток. В груди опять потеплело. Но Малфой, словно не собираясь останавливаться на достигнутом, задумчиво подпер подбородок рукой. — Хотя Блейз тоже когда-то просил... — начал он, и Гарри, мгновенно узнав малфоевскую привычку набивать себе цену, тут же отрезал: — К черту Блейза! Даже не думай! — он рассерженно пихнул его локоть своим. Но Малфой в ответ лишь лениво зевнул: — Или Грег… Гарри не выдержал и рассмеялся: — Ты издеваешься? — он, улыбаясь, смотрел на него. Встрепанный, разомлевший Малфой быстро взглянул на Гарри в ответ дружелюбным, почти ласковым взглядом, и Гарри привычно потянулся за этим теплом, как подснежник за солнцем, словно тот один в целом мире мог его отогреть. — Драко, да я просто не буду с тобой разговаривать, если ты позовешь кого-то еще. Я хочу, нет, я требую, чтобы всегда и везде ты звал только меня! Драко подпер лоб рукой, пропуская сквозь пальцы светлые волосы. — Ты ведь только сейчас говоришь мне так, Гарри Поттер. А потом все забудешь. Или жена заставит забыть. В его голосе внезапно прозвучала такая тоска, что Гарри всем корпусом изумленно развернулся к нему: — Драко, ты что? Почему ты так говоришь? — он легонько встряхнул его за плечо, чуть притягивая его на себя, и ответил неожиданно серьезно и трезво: — Я никогда и ни на кого не променяю тебя. Ты веришь мне, Драко? Поверь... Малфой в ответ невразумительно хмыкнул, пожал плечами и, уронив голову в перекрестье рук, притворился, что спит.***
Ссора вспыхнула внезапно, как и все их последние ссоры. В эти моменты вся красота Джинни куда-то девалась, и сейчас перед Гарри снова стояла рыжая гарпия с перекошенным от злобы лицом. — Да вы... Да вы с ним вообще уже! — орала она, а Гарри с изумлением смотрел на нее, пытаясь понять, что происходит. Ну пришла она к Гарри на романтический ужин, который сама же и выдумала провести. Но ведь Драко все равно уже уходил. И что странного было в том, что Гарри пошел его провожать до двери, или в том, что возле этой двери они с Драко чуть-чуть задержались? На самом деле они едва ли успели друг другу полслова сказать, зато теперь они оба стояли — он и Малфой, — недоуменно глядя наверх, и слушали Джинни, которая орала на них что есть сил. — А ты знаешь, Малфой, что вообще-то это я его девушка? Место занято! — с досадой выкрикнула она. На этих словах Драко почему-то дернулся как от пощечины, а Гарри бросил на него быстрый испуганный взгляд, поймав себя на мысли, что хочет снова инстинктивно прикрыть его, как на опасном задании. — Джинни, конечно же ты моя девушка, — растерянно начал он, все же невольно заслоняя Малфоя собой. — Что на тебя сегодня такое нашло? — он сделал два шага вверх по направлению к ней, но, кажется, это только подлило масла в огонь. — Потому что мне надоело смотреть, как вы себя с ним ведете как два… два... — на какое-то мгновение она замолчала, как будто подбирая слова, но видя, что Гарри по-прежнему недоуменно глядит на нее, все же не сдержалась, плеснув ему в лицо бранным словом, от которого Гарри снова резко подался назад. — Джинни, что ты такое несешь? — ошеломленно выдохнул он, но его невесту было уже не унять. — Ты с ума сошла? Джин?! — Не надо из меня делать дуру! Я вижу, что происходит! У меня есть глаза! Он с тобой! А ты с ним! Проводишь! Все свое время! И я не знаю, чем вы там с ним занимаетесь! Но могу догадаться! — орала она, все сильнее теряя лицо, а Гарри неверяще смотрел на нее. Он... Он не мог поверить в то, что это все происходит в его собственном доме. О чем она вообще говорит? Он и Драко?.. — Выбирай! Он или я! — крикнула Джинни, с силой вцепляясь в перила. — Выбирай, наконец! Гарри так растерялся, что гневные выкрики Джинни слышались ему словно сквозь толщу воды. Но по курсантской привычке ему удалось выхватить из ее слов самую суть. Его заставляют кого-то откуда-то выбрать? — Джинни, опомнись! Как я могу выбирать между вами? Это же совсем разные вещи, — он растерянно посмотрел на Малфоя, словно надеясь прочитать подсказку у него на лице. Но вид Драко не на шутку его напугал. Потухшим взглядом Малфой смотрел прямо на Джинни, и смотрел так, словно она отбирала у него что-то такое, без чего он больше не сможет жить. — Он или я! — Джинни с ненавидящим вызовом тоже глядела Малфою в лицо. Ее пальцы еще крепче впивались в перила, а лицо багровело от злости. — Или клянусь, я разрываю нашу помолвку! И ухожу от тебя прямо сейчас. Выгони его отсюда немедленно! Это так трудно? Тогда хочешь, я это скажу вместо тебя? Малфой, пошел вон! — Замолчи! Замолчи, Джинни! — Гарри выкрикнул это слишком громко, но даже не для того, чтобы она замолчала, а чтобы Малфой прекратил так смотреть. Но тот, словно вся эта некрасивая ссора не имела к нему отношения, неспешно снял с полки перчатки, отряхнул с них невидимую пыль и улыбнулся. Спокойно и холодно. Но эта вежливая улыбка была еще хуже того прежнего взгляда. Потому что жизни в ней уже не было. — Поттер, прости, кажется, я и правда... непозволительно задержался, — Драко повернулся к пылающей Джинни и окинул ее все тем же мертвенным невидящим взглядом. — Приношу свои извинения, мисс, если я был слишком назойлив. Больше вы меня здесь не увидите, — и снова на мгновение обернулся к Гарри. — Пока, Поттер. Не провожай. — ... Драко, послушай… постой… Но Малфой, аккуратно избегая протянутой к нему руки, небрежно кивнул ему, развернулся и легко сбежал вниз по ступеням, словно избавляя Гарри от нужды выбирать. Громко хлопнула дверь. — Джинни... Зачем? — Гарри растерянно смотрел на невесту. Смотрел и не узнавал. Все ее черты, которые ему в ней так нравились, сейчас словно превратились в своих порочных близнецов. Решительность — в грубость, смелость — в безрассудный апломб, а сила — в тупую бескомпромиссность. — Затем. Что он мне здесь надоел! — даже сейчас, после ухода Малфоя она смотрела на Гарри с прежним решительным вызовом, не собираясь сдаваться: — Потому что тебе давно было пора все решить. Гарри, послушай, — она наклонилась к нему, — я просто тебе помогла. Потому что он нам постоянно мешал. — Нам — это значит тебе? Гарри во все глаза смотрел на нее, свою девушку, но думал сейчас совсем не о ней. Звериным чутьем, отточившимся во время войны, он внутренним взором следил за тем, как Малфой под дождем идет прочь от негостеприимного дома, оставляя в осеннем месиве следы башмаков. “Верь мне, Драко”. ...Как садится на лавку и, сдаваясь, дрожащими пальцами тянет из пачки тонкую сигарету, словно забыв, что бросил курить на спор с Гарри месяц назад. “Верь мне”. — Нам — это мне и тебе. И не забудь, что ты сам сейчас сделал свой выбор. … Дрожащий огонек приближается к кончикам замерзших пальцев, почти обжигает их, но тот, что сидит на скамейке, этого не замечает, слепо уставившись в темноту. “Ты веришь мне, Драко? Драко, поверь.” Всего один шаг по ступенькам. Вверх или вниз? Всего один шаг. — Прости меня, Джинни. Никогда у нас с тобой не было “нас”. И еще прежде чем его нога касается нижней ступени, ее лицо искажается отчаянным пониманием: — Тогда и ты пошел вон! Какая ирония — быть выгнанным из собственного дома. Но Гарри об этом не думает. Он вообще больше не думает ни о чем. Он просто летит, не разбирая дороги, вслед за Малфоем, оставляя Джинни в доме, который она всегда терпеть не могла. — Кричер позаботится о том, чтобы к возвращению хозяина Гарри в доме не было посторонних, — каркает ему вслед одобрительный голос, но Гарри уже совсем все равно. Сквозь дождь, застилающий стекла очков, он мчится туда, куда его ведет все то же чутье. И сейчас он даже благодарен войне, взрастившей в нем этот звериный инстинкт, потому что Малфой сидит ровно там, где Гарри привиделось, прикуривая сигареты одну от другой. — Ты обещал мне, что бросишь, — голос у Гарри неожиданно хриплый от холодного ветра и мороси. Малфой неверяще поднимает глаза, и Гарри снова пугается. Потому что последний раз он видел такие глаза у Добби, когда тот умирал у него на руках. — А ты обещал мне, что нет, — его лицо все так же мертво, и Гарри боится — боится так, что не может разрешить ему говорить. — Скотина! Ты опять меня обманул! — орет он лишь бы хоть что-то сказать. — Ты сто раз обещал мне, что бросишь курить! — он вырывает сигарету у него изо рта, чувствуя что-то несусветное от прикосновения озябших пальцев к теплым губам. — Поттер... Рехнулся? — Малфой раздраженно дергается кистью вслед за бычком, но Гарри счастлив уже тем, что на его лицо возвращаются хоть какие-то краски. Пусть злится, пусть ему врежет, потому что Гарри уже и сам не может понять, рехнулся он или нет. Бешенство колотит его изнутри, принуждая совершать безумные вещи: вцепляться, трясти, хвататься кожей за кожу, заставлять серые глаза изумленно смотреть на себя — все, что угодно, лишь бы вытрясти из него эту оглушающую пустоту. — Ты думал, что я тебя предал? — шипит он так громко, что ему мог бы позавидовать сам василиск. — Ты думал, что я такой, да, такой? — Гарри... — только Малфой умеет его усмирить звуками имени буквально за пару секунд. Но не сейчас. Не сейчас. Сейчас он только и может, что растерянно трепыхаться в его сильных руках. — Ты точно рехнулся, — Драко дышит надсадно и тяжело, но от этой тряски в нем тоже словно что-то смещается. Его глаза больше не мертвые — они испуганные, взволнованные, ждущие — какие угодно — но самое главное, что в них снова есть жизнь. — Как... ты... мог... Про меня?.. Малфой, я же тебе обещал! А ты… Ты сразу подумал… Потому что я всегда знал, что ты гад! — руки продолжают его трясти сами собой, хотя Гарри этого уже даже не хочет. — Поттер, тише. Заткнись. Гарри никогда не думал, что чем ближе к Малфою, тем сердцу настолько теплее. Что лежать головой у него на плече, цепляясь пальцами за грубую мантию, так правильно и так хорошо. — Я бы все равно выбрал тебя, ты как будто не знаешь, — бормочет он куда-то в темную шерсть, пахнущую дождем и заброшенным садом, пока Малфой успокаивающе гладит его по плечу: — Я всегда буду выбирать тебя. Просто поверь. — Гарри, — плечо под его щекой напрягается. — Мелкая Уизли права. Нам надо расстаться. Ни одна девушка такого не выдержит. В противовес своим словам, Малфой зачем-то прижимает его ближе к себе, и Гарри облегченно вздыхает, поудобней устраиваясь у него на плече: — Ну и пускай не выдерживают. Мне все равно. Легкие пальцы успокаивающе перебирают волосы ему на затылке, и Гарри кажется, что впервые в жизни ему по-настоящему хорошо. — Гарри, пойми, ты должен быть счастлив. Жениться. Гарри чуть приподнимает голову вверх: — А ты? — он чуть сильнее вцепляется в мантию, словно Малфой собрался жениться прямо сейчас. Но Драко его вопрос понимает по-своему: — А я должен уйти. Потому что любая девушка рано или поздно не захочет делиться тобой. Это нормально. — Ну если это нормально, значит, девушек у меня больше не будет. Они мне все равно не нужны. Лучше я буду с тобой. Малфой тихо вздыхает, и Гарри тихонько радуется про себя: этот вздох появляется, когда у Драко закончились все аргументы. — Поттер, ты же не собираешься всю жизнь прожить вместе со мной? — в его голосе слышится ласковая насмешка, и Гарри пожимает плечами, ощущая себя дураком. Он сам не понимает, чего хочет от Драко. Но знает одно — он не отпустит его. Вместе так вместе. Лишь бы всегда чувствовать это тепло. — А если все-таки собираюсь? Ты меня к себе пустишь, Малфой? Прохладные пальцы замирают у него на затылке. — Гарри... — Малфой напрягается, и Гарри кажется, что тот сейчас отстранится, поэтому обеими руками вцепляется в него что есть сил. — Ну что ты за упертый кретин? Гарри кажется, что его виска касаются теплые губы. Или и правда касаются? — Гарри, послушай... — пальцы снова в его волосах, и Гарри опять хорошо. — Я жизнь готов за это отдать. Чтобы все так и было. Но ты должен понять... Но Гарри снова как упрямый ребенок сердито мотает у него по плечу головой. Он не хочет ничего больше слышать, не хочет ничего понимать. Он устал всю свою жизнь понимать всех и вся. — Гарри. Пожалуйста, Гарри... Интересно, а знает Малфой, что Гарри обожает до дрожи, когда он вот так повторяет его имя снова и снова? Как древнеязыческое заклинание. Как самую нужную мантру. Драко пытается отодвинуться, но Гарри снова его не пускает. Мир рядом с Малфоем такой привычный и правильный, что даже на секунду страшно его потерять. — Гарри, ты должен знать. То, что она там кричала. На лестнице. Про нас, про двоих. Гарри вздрагивает и пытается вскинуть голову, чтобы посмотреть на Малфоя. Он хочет крикнуть ему: "Драко, забей, все это глупые сплетни. Ты же, как никто, знаешь, что это были просто слова", но теперь Малфой уже сам с силой возвращает его голову обратно к плечу, словно не в силах сейчас выдержать взгляд. — Гарри, я должен признаться тебе, — его голос звучит незнакомо и глухо. — То, что она кричала — все правда. По крайней мере с моей стороны. Мир под ногами качается и замирает. Дождь, холод, озябшие пальцы в волосах — все это тоже замирает и становится таким осязаемым, как будто Гарри нечаянно застрял в этом "здесь и сейчас". — Я знаю, что это не нужно тебе. Я знаю, что ты натурал. Я готов был с тобой просто дружить. Но жить с тобой — это слишком… Жить с тобой. Знать, что ты спишь где-то рядом. Видеть тебя каждый день... Гарри, пойми... Я не смогу. Просто потому, что однажды я снова стану надеяться... Гарри дергается, и в этот раз Малфой больше не пытается его удержать. Гарри наконец-то отрывает голову от его плеча и тупо смотрит на Драко, как на чужого, даже забыв поправить очки. Но ничего незнакомого: все те же белые промокшие пряди, тоска в глазах и покрасневший от холода нос. — Ты станешь надеяться... — тупо повторяет он, разглядывая потерянное лицо. Малфой сейчас такой уязвимый, словно стал младше на несколько лет. И от него такого чем-то остро колется в сердце. Раз. И другой. — Надеяться... — какое странное слово. Гарри еще раз перекатывает его по губам. — Надеяться… станешь на что? Малфой опускает глаза вниз и прикусывает зубами губу — школьная привычка, которую Гарри у него ненавидел, а потом полюбил, — и Гарри кажется, что он сейчас промолчит. Но Малфой на удивление выдыхает: — Надеяться быть с тобой. Во всех смыслах. Он неловко улыбается и отступает на шаг. Намокшие волосы треплет по лицу северный ветер, пряча от Гарри глаза, и Гарри тянется рукой к его спутанным прядям, словно именно в его глазах он сумеет найти скрытый смысл. Но Драко впервые отступает, не позволяя ему к себе прикоснуться. — Я все сказал тебе, Гарри. И теперь… я пойду, — рука в изящной перчатке в легком прощании мягко ложится ему на предплечье, но Гарри даже не думает ее отпускать. Он как утопающий исступленно вцепляется в темно-синий рукав. — Малфой, ты никуда не уйдешь! Он тянет его на себя так, что серые глаза опять оказываются слишком близко к нему. — Гарри… ты… сам не понимаешь, что делаешь. Все это было прекрасно, но должно было когда-то закончиться. Так почему не сейчас? Я все решил… Из училища я тоже уйду, чтобы тебе не мешать. Он осторожно тянет на себя свою руку, но Гарри цепляется за нее изо всех сил. В этом новом и шатком мире ему нужно за что-то держаться. — Ты решил? А у меня ты не думал спросить? Потому что я не пущу тебя никуда! Даже не думай, Малфой! Малфоевское лицо искажается неподдельным страданием: — Поттер, да как же тебе объяснить? Как мне сказать тебе, чтобы ты понял? — он резко дергает руку в очередной попытке сбежать, но Гарри опять его не пускает. Серые глаза смотрят пугающе — как темные дыры без дна. — Я люблю тебя. Понимаешь? Как мужчину люблю, — он все-таки умудряется вырваться и резко толкает Гарри в грудину рукой. — Я хочу тебя, понимаешь ты это? — его лицо искажает злая гримаса, и от всплеска спонтанной магии дождь брызжет фонтаном в разные стороны. Но до Гарри все еще не доходит, и красивое лицо становится злым, как когда-то давно. — Я тебя трахать хочу. Я хочу, чтобы ты трахал меня. Понимаешь это, ты, идиот? Он смотрит на Гарри с обреченным отчаянием, словно ожидая, что наконец-то нашел те слова, что способны все разорвать. И поскольку Гарри оторопело молчит, Драко еще раз больно толкает его рукой в грудь и кидается прочь. Гарри смотрит, как тот быстро уходит по улице, видимо, боясь не справиться сейчас с аппарацией, и чувствует, как с каждым малфоевским шагом у него что-то умирает в груди. Часть за частью. Как он теперь будет жить без него? Что он без него будет делать? Вернется к чокнутой Джинни? Или будет работать, а вечерами сидеть с Кричером у камина и тосковать? Предстоящая жизнь без Малфоя внезапно распахивается перед ним такой отчетливой пустотой, что Гарри чуть ли не воет от ужаса и тоски, как брошенный хозяином пес. А ноги уже сами собой несут его вслед за Малфоем. Что он такое ему говорил? Хочет любить? Хочет трахать? Напугал ежа голым задом: Гарри — уже почти закаленный аврор, он и не на такое способен! Гарри переходит на бег. Пусть трахает, сколько влезет, если ему это нужно, лишь бы только был с ним. — Малфой, стой! Стой, кому говорю! От этого вопля в полупустом переулке случайные прохожие шарахаются в разные стороны, а с крыши срываются темные птицы. А скотина-Малфой, испуганно на него обернувшись, внезапно подбирает полы мантии выше и… изо всех сил рвет куда-то вперед. Разумеется, Гарри мчится за ним. Переулки. Мосты и дороги. Дождь в лицо. Камни под ногами противно скользят. Кажется, столько они не бегают даже на тренировочных кроссах. Через каких-то две мили нагнав беглеца, Гарри со всей силы впечатывает его в кирпичи, спиной прижимая к стене. — По бегу… я все-таки лучший, — он очень старается не задыхаться, но это ему дается с трудом. — В этот раз я сделал тебя! Малфой молча и несколько обалдело таращится на него своими злыми колдовскими глазами, но хотя бы больше не делает попыток сбежать. А Гарри разглядывает его, словно первый раз в жизни. Пунцовые щеки, приоткрытые губы, размазанная челка по лбу. Разве он сможет жить без него вот такого? — Я не смогу, — уверенно говорит ему Гарри, продолжая вслух беспокойную мысль в голове. Малфой еще больше кривится и снова пытается его оттолкнуть. — А то я не знал. Ты специально меня догонял, чтобы это сказать? Я впечатлен, но, право, не стоило. Я бы предпочел и дальше об этом не знать. Гарри недоуменно хмурится. Ну почему когда надо, Малфой так тупит? — Ты о чем вообще?! — сердито пыхтит он, снова пытаясь его скрутить и прижать. — Я говорю, что без тебя не смогу! Драко неожиданно перестает вырываться, но Гарри все еще по инерции сжимает его с недюжинной силой и прижимает к стене. — Послушай, Драко, — Гарри совершенно уверен, что он его никуда не отпустит, но как бы это сказать так, чтобы до Малфоя дошло? — Давай будем вместе? Ну что тебе стоит? Малфой обреченно заводит глаза: — Поттер, я же тебе все объяснил. На этот картинный жест Гарри, как и всегда, начинает сердиться: — Что объяснил? Что ты собрался трахать меня? — Драко вздрагивает, делает новую попытку вырваться из захвата, но Гарри с ним всегда начеку: — Подумаешь, напугал. Драко, послушай меня, — сейчас Гарри очень старается быть убедительным. — Если тебе это нужно, то, в общем давай… в смысле трахай. Ты же знаешь, я ведь даже Круциатус терпел. Неужели это не выдержу... — Поттер, ты совсем уже, что ли?.. Драко потрясенно глядит на него, и вид у него такой обалдевший, что Гарри все-таки смущенно отводит глаза. — А что я такого?.. У Драко на лице шок сменяет такое отчаяние, что Гарри на всякий случай еще сильнее сжимает его, чтобы тот не сбежал. — Тебе не понять! — А ты объясни! А то только и делаешь, что убегаешь. Драко тяжело и загнанно дышит, и на его лице недоверие мешается с болью: — Как же ты меня достал, Гарри Поттер. Ты даже не представляешь себе, насколько достал. Он откидывается на стену и закрывает глаза. Так, словно ему уже все равно. Но Гарри по-прежнему не собирается его никуда отпускать, даже в себя. Потому что во-первых, он собирается сказать ему, что всегда знал, что Малфой мухлюет во время сдачи нормативов по бегу. Во-вторых, что нормальные люди так не признаются в любви. А в-третьих… Гарри и правда собирается ему все это высказать, но просто не успевает. Потому что головокружение от тепла чужих губ оказывается настолько сильно, что Гарри приходится опереться руками о стену, рядом с малфоевской головой. Мир делает сальто. Еще одно. И еще. Это какое-то волшебство. Новые ощущения его так завораживают, что Гарри уже вообще не слышит слова. Какие-то слова, которые Драко пытается ему кричать прямо в губы, с напряженным неверием пытаясь его оттолкнуть. Слова, которые Гарри все равно некогда разбирать, потому что он как чумной снова и снова пытается поймать губы Драко своими губами, пока в его ушах беснуется пульс. И Драко внезапно сдается. Драко целуется так, что Гарри продолжает лететь вместе с ним в какую-то бездну, и где земля, где небо больше не разобрать. Но это не важно, потому рядом есть Драко. Драко, который заменяет собой весь белый свет. И только одного хочется нестерпимо — как можно больше его. Под кожу, по венам, как можно ближе к себе. — Драко, я... — Гарри жадно глядит на него, и все, что прежде было запаяно в видимость дружбы, рвется вовне. Потому что у Драко пунцовые щеки; обкусанные, некогда безупречные губы и шальные глаза. Скулы. Губы. Улыбка. Язык. Который можно до одури трогать своим языком. Еще. И еще. — Драко. Можно я тебя... Драко, можно? — Не надо, Гарри. Не здесь. Ну, Гарри… Гарри, пожалуйста... Малфой с трудом отстраняется от него, он светится неуверенным счастьем, блуждает рассеянным взглядом ему по лицу, словно ища в нем ответ. И Гарри, с трудом вспоминая, как нужно дышать, роняет голову ему на плечо, уже привычно вжимаясь в него. Все же кое в чем Джинни права: Малфой как змей-искуситель опутал, околдовал его этим ласковым "Гарри". Вот только она не учла, что Гарри и сам слишком жадно внимал его колдовству. — Почему, — с трудом выдыхает он, чуть не плача, на всякий случай снова удерживая его темно-синюю мантию в кулаках. — Черт побери, почему? — Что... почему? — голос у Драко немного дрожит, а грудь ходит ходуном. Вверх и вниз. — Почему мне никто не сказал? — стонет Гарри. Внутри него что-то тонко звенит то ли от обиды, то ли от невозможного ломкого счастья: неужели Малфой наконец-то никуда не уйдет? — А ты сам? Не мог мне сказать? — Что сказать тебе, Гарри? — Драко растерянно прижимается щекой к его волосам. — Что нам так было можно с тобой. Как же так теперь получается, что Гарри едва успел от него отстраниться, но уже снова хочет его целовать? — Поттер, ну ты даешь... — руки у Драко точно волшебные: от них по затылку снова так и льется блаженство. — Как я должен был догадаться, что творится в твоей ушибленной голове? — А как я должен был догадаться, что мы с тобой можем... Можем быть вместе вот так? Драко растерянно глядит на него, пытается усмехнуться, но губы не слушаются его, складываясь в подобии жалкой улыбки: — А мы… правда можем? Гарри еще сильнее влипает в него, находит внизу его руки своими и сцепляет их в крепкий замок. — Джинни велела мне выбрать. Она просто не знала, что я обещал всегда выбирать только тебя. Я же тебе обещал. Ты не помнишь? Но Драко смотрит так странно, что от этого взгляда сердце по ребрам снова глухо стучит. — Я помню. Но я не думал, что помнишь ты. Теплые пальцы задевают ладонь, и Гарри с силой сжимает их, не позволяя им улизнуть. — Гарри… ты… точно не передумаешь? — Драко глядит на него так неуверенно, что сердце Гарри от нежности совершает новый кульбит. — Я что, похож на полного идиота? — Ну, если вспомнить про Круциатус… Есть, пожалуй, немного... — Малфой, заткнись, не смешно! Или я… — ...Передумаешь? — Значит, ты все же считаешь, что я идиот. Драко, я всегда буду с тобой. Верь мне. Веришь? — Разве можно верить аврору? — глаза у Драко сияют так сильно, что буквально слепят. Как солнце среди вечных снегов. — Тебя, между прочим, с самого первого дня в училище учат, что никогда нельзя доверять… Но палец на губах заставляет его замолчать: — Ты собираешься сегодня заткнуться, Малфой? Или мы так и будем болтать? — шепчет Гарри, снова потянувшись к нему. — Аврору верить нельзя. Но мне-то ты можешь поверить? Если я тебе поклянусь? — Чем ты мне поклянешься? Но Гарри больше не собирается ничего ему объяснять. Он просто притягивает Драко к себе еще ближе за шею, снова тянется к доверчиво приоткрытым губам, и целует, целует, пьянея, и как тогда в переулке полностью накрывает собой. Потому что никаких слов не нужно, когда можно клясться ему на уровне губ, рук и глаз: “Верь мне, Драко. Я теперь только твой. Навсегда. Ты мне веришь?”. И, напрочь утонуть в поцелуе, получив такой же откровенный ответ: “Верю, Гарри. Я тоже люблю тебя, идиот”.