but i can't help falling in love with you

      Дорогой Джошуа, мне кажется, мой отец тогда впервые подстриг газон так, чтобы это принесло пользу. Песни Пресли у меня на повторе, и мне кажется, я ощущаю легкий ветерок, бушующий океан и тебя.       Это был один из тех солнечных дней только начавшегося лета, когда мы, я и Джош, лежали на идеальном газоне (мой отец просто помешан на нем, серьезно) заднего двора моего дома, под кроной деревьев. Было очень жарко, но иногда в тени по телу пробегали спасительные дуновения прохладного ветерка.       Конечно, это было после звонка розоволосого.       Ровно двадцать девятого мая Джош позвонил мне и спросил, не мне ли он случайно отдал неделю назад телефон на хранение и чем мне не угодили щенята, а еще сказал, что его макушка довольно непривлекательна. Я ответил: «Котята милее, потому что я котенок (делая отсылку к стереотипной „войне“ между кошками и собаками), а вот насчет симпатичной макушки я не могу сказать, ну, потому что забыл как выглядит его макушка, и единственное решение этой проблемы — встретиться, чтобы я увидел голову и макушку». Он спорить не стал (особенно насчет того, что я котенок).       Я вздохнул и, слегка щурясь, повернулся к Джошу (впоследствии выяснилось, что его зовут Джошуа Уильям Дан, и я, клянусь, был восхищен); он лежал с прикрытыми глазами и слегка открытым ртом, потому что у него насморк (на это он жаловался минутой ранее). Те прядки его розовых волос, которые были достаточно длинными, слегка кудрявые, лежали на траве.       — Джош, — я говорю шепотом, чтобы как-будто не спугнуть его, — как настроение?       Мы совершенно недавно придумали эту «игру», но она нам уже безумно нравится.       Мы вдвоем бесимся из-за «как у тебя дела» и «как настроение» (да, это одно и тоже), потому что мы-то, черт возьми, понимаем, что дела отстой или просто нормально, а это не классно, так что смысл игры в том, что ты должен описать свое настроение, как угодно: существительные, прилагательные, наречия, глаголы, словосочетания. Все что угодно, кроме «хорошо», и «хуево», и «плохо», и «норм», и все в этом роде.       — М… — он поднимает глаза на солнце, которое видно через крону деревьев, — умиротворение, легкий ветер, перебирающий листья и… бушующий океан? Не знаю, скорее всего да. И еще тихая музыка с пластинки.       — Какая песня на пластинке? — мне понравился его ответ, так что я заинтересован.       — Думаю, «but i cant help falling in love with you» Пресли, — Дан почесал затылок и присел, упираясь об ствол дерева.       — Отличный выбор. Мне… Нравится. И… Эм… Что насчет бушующего океана? Джош? Ты… У тебя все хорошо? — серьезно страшно за него.       — Эм… — его голос неуверенный, испуганный и потерянный, не иначе, — в тот день, когда я пошел искупаться… Перед этим… Мой отец умер, Тайлер. Моя мать подошла ко мне и сказала: «Кстати, твой отец умер, мне очень жаль, Джошуа. Мы можем поговорить об этом?». Нет, мы не можем. Она ведь могла сказать это по-другому, да, Тайлер? Правда? Тайлер? — я киваю, и мне кажется, с такой силой, что голова сейчас отлетит на метров десять, — И я убежал к моей девушке, ну, потому что мне некуда было идти. Я зашел к ней и… Тайлер, как в гребанных романах, как в самой сопливой драме, она мне изменила. Это дерьмово звучит, хотя бы потому, что мы-то с ней не спали. Это худшее в моей жизни. Не в плане измены. Я ведь знал, что мы с ней не поженимся и в старости не будем вместе, переплетая руки, сидеть и умиляться внукам. Но… Отец… и потом девушка… Все это было вместе и так… Внезапно? Мне страшно, Тайлер. Я реальный трус. Я не боюсь пауков, темноты и падения с высоты… Я боюсь потерь. Это единственное, чего я боюсь. Боюсь до усрачки. Я больше не могу оставаться в живых, Тайлер. Это не оставит меня в живых. Думаю, в этот век точно…, а дальше как получится.       Его губы преобразовываются в кривую ухмылку, и мне чертовски жаль. Как у меня дела? Опустошенно, непонимающе, глупо, бессвязно, задыхаюсь. Но я хочу помочь Джошуа. Я не знаю, что делать, чтобы помочь. Я не могу его понять, у меня совершенно другие проблемы. Думаю, кто угодно его может пожалеть, но никто его не поймет.       — Оставайся… — я запинаюсь, потому что я не знаю, что говорить, когда меня самого водят к врачу чуть ли не каждый день, чтобы проверить мое здоровье, и не только моральное. Это отстойно и отвратно, я чувствую себя куском дерьма, но это ведь не добровольно, — оставайся в живых для меня. Я прошу. Умоляю.       И да, в тот момент я нахожу его алые и пухлые губы довольно привлекательными, так что пользуюсь случаем и действую.       — Тайлер Роберт Джозеф, я постараюсь ради вас, — шепчет розоволосый, когда он отрывается от меня, (с каким-то странным чмоканьем, но я стараюсь забивать на это) и прижимает к себе.       В моем завещании я обязательно оставлю ему крону этого дерева.       С клубнично — кровавой любовью, твой Тайлер.