Долго ждать не пришлось. Командир, удивление которого не поддавалось никаким описаниям, с раскрытым ртом смотрел на оставленный отпечаток. Убедившись, что это всё же не часть его огромной галлюцинации, он провёл пальцем вверх по экрану, и копия официального документа отправилась прямиком к Воншику. Вечером он сможет открыть свой ноутбук и увидеть файл на рабочем столе, чтобы ещё раз убедиться, действительно ли он сделал это. Но в этом нет необходимости, потому что Тэгун — живое тому доказательство.
Как оказалось, у этого парня совсем нет своих вещей. Ему не принадлежит ничего, кроме нижнего белья. Обувь и комбинезон — собственность предприятия. Это стандартный набор, который получает каждый при поступлении на объект. У Воншика никак не укладывалось в голове, что Тэгуну не позволили оставить на себе даже это. Естественно, смириться с этим было невозможно. Он наотрез отказался раздеваться, одарил командира Пака холодным взглядом и остался сидеть на кровати, однако его щёки приобрели нежно-багряный оттенок смущения. Как самый близкий, согласно документам, человек, Ким вступился за него и уговорил оставить это никчёмное тряпьё на парне взамен на его дорогие часы. Как залог. Через день он должен был вернуть государственную собственность. Большей глупости он ещё не встречал.
— На форме есть номер, — заверил мужчина, от которого уже изрядно устали глаза. — И если его не досчитаются, нам открутят голову.
Покинув ненавистное место, Воншик с радостью выдохнул. Он надолго запомнит этот день. Тэгун сел на заднее место аэромобиля, у самого окна. Ким зашёл следом, нажал любимую кнопку автопилота, и разместился у другого. Машина плавно поднялась, словно лифт, набрала нужную высоту и устремилась в направлении лучшей жизни. Воншик считал, что прекрасно обходится без личного водителя, хотя многие всё ещё с недоверием относятся к инновациям. Казалось бы, автопилот изобрели сто лет назад, сейчас он стал лишь умнее, но люди всё ещё доверяли только себе. И это было глупо, ведь у машины гораздо больше преимуществ. Пять миллиардов встроенных команд ещё никогда не подводили.
Воншик не отводил взгляда от окна, но следить, что за ним, он давно перестал. За пару поездок туда и обратно это осточертело. Изредка он украдкой поглядывал на парня. Тэгун был явно восхищён открывшимся видом. Не сказать, что сильно, но его взгляд был пристальным, изучающим и несколько удивляющимся. Интересно, видел ли он подобное раньше? Об этом Воншик решил не спрашивать. Молчание очень трудно нарушить. Наверняка и машину такую он видит впервые, подумал Ким. Время, казалось, тянулось особенно медленно, хотя раньше он и заметить не успевал, как сплошные, разноцветные поля сменяются городскими огнями.
Тэгун смотрел на россыпи объектов и маленьких точек, копошащихся возле, провожая взглядом. Он понятия не имел, куда несёт его это чудо-средство, однако теперь было всё равно. Он
настоящий человек. Никакого больше подчинения, только свобода. Чон представлял, как снимет увековеченную к нему одежду, и как по телу побегут десятки маленьких, тёплых струек, как намокнут волосы. Неужели заточению больше не быть? Как бы ни так. Теперь он принадлежит какому-то незнакомцу. А свобода, как самое ценное, что есть на свете, не даётся бесплатно. Подвох обязательно должен случиться, подумал Тэгун. Он ждал его каждую секунду, и был готов защитить себя в случае лжи, которая встречается, пожалуй, гораздо чаще, чем удача.
После приземления, Воншик, как не в чем ни бывало, пошёл в направлении дома, только изредка посматривая, следует ли за ним его гость. Их маленького состоявшегося диалога на сегодня было вполне достаточно, а с близким знакомством можно и повременить. Теперь это не имеет значения. Главное, что цель достигнута. Волнение, как и другие эмоции, куда-то исчезло, и Воншик снова почувствовал в себе приятную пустоту — родное безразличие.
Он чересчур по-хозяйски приложил палец к замку и распахнул дверь в квартиру, на этот раз пропуская постояльца пройти первым. Тэгун робко зашёл внутрь, крайне медленно переставляя ноги и оглядываясь по сторонам. Внимание Кима приковала к себе шея парня, которую он странно подгибал, словно вот-вот ударится о потолок. Последний раз он видел такое только в цирке, когда ему предложили дрессировать львёнка. Он был доставлен в клетке, и когда Ким выпустил его, реакция была похожей. Отмахнувшись от странных мыслей, он быстро разулся и проскользнул в гостиную. Всё было безупречно чистым. Комната казалась на удивление очень светлой, хотя обычно даже дневного света не хватало, чтобы добиться такого эффекта. Неужели небо очистили настолько сильно?
Из прихожей вышел Тэгун, ступив босыми ногами на дорогостоящий паркет. Он выглядел так невинно в великоватом комбинезоне и без обуви, что Воншик снова поймал себя на мысли, что засмотрелся. Бодрый разряд неловкости пронзил всё тело, когда он заметил, что гость смотрит на него.
— Теперь ты будешь жить здесь, — сказал Ким как можно уверенней и безмятежней, пытаясь скрыть ещё неизвестное ему чувство, которое, словно камень, тянуло его на дно, заставляя тонуть в нервном напряжении. В ответ ему досталась лишь безразличная тишина. Он снова попытался исправить ситуацию, но чувствовал, что опускается ещё ниже. Воншик и подумать не мог, что ниже дна что-то есть, однако оно было. Таинственное, но уловимое. В конце концов, это чувство отпустило.
— Та дверь, что слева от меня — твоя комната. До тебя в ней никто не жил, так что можешь делать с ней, что захочешь. Дверь, что выше — моя, а та, что прямо по коридору, напротив тебя — ванная. Остальное ты можешь видеть: кухня, гостиная, прихожая. Все вещи в твоём распоряжении.
Реакции снова не последовало. Парень стоял посреди незнакомой комнаты и смотрел на Воншика, снова заставляя его озадачиться вопросом: «Ну что ещё? Что я делаю не так?»
Ответ на него пришёл достаточно быстро. Он ведь обещал свободу, а значит должен предоставить её, но сперва нужно кое-что исправить. Воншик зачем-то попросил парня оставаться на месте, но после того, как произнес это вслух, понял, насколько это было бессмысленно. Можно подумать, ему есть куда идти? Он быстро прошёл в свою комнату и раскрыл дверь большого, ясеневого шкафа, куда не заглядывал уже долгое время. И в этом не было смысла, потому что он предпочитал хорошей одежде свою, «львиную». Перебирая в памяти любимые сочетания и представляя их на Тэгуне, он решил, что наиболее подходящим для него будут облегающие джинсы и лонгслив* в горизонтальную полоску, чередуемую белым и жёлтым цветами. Довольный своим выбором, он вернулся в гостиную, где стоял парень, так и не сделав ни одного шага с места.
— Вот, возьми. Это намного лучше твоей формы, — сказал Ким и протянул вещи, висевшие на предплечье. Тэгун посмотрел на них, но брать почему-то не стал, а так и продолжил сверлить своим недоверительным взглядом. Догадавшись в чём дело, Ким положил одежду на диван и отошёл как минимум на метр. Парень приблизился к вещам и аккуратно взял их, словно они могут взорваться в его руках, а потом, ещё раз оглянувшись на хозяина квартиры, прошёл в предназначенную для него комнату и закрыл дверь. Более странного смущения Киму ещё не удавалось видеть, но радовало уже хотя бы то, что отказа не последовало. Видимо, от противной формы ему хотелось избавиться сильнее, чем придерживаться каких-то принципов. Она, должно быть, оставляла не самые приятные воспоминания, и его можно понять.
Воншик ждал в гостиной примерно пять минут, начиная сомневаться, что сожитель появится, однако дверь вдруг открылась, и оттуда вышел совершенно другой человек. Ким нервно сглотнул. Перед ним предстал парень, явно не обделённый природной красотой. В мешковатой форме не было видно всех прелестей его тела, но теперь они предстали перед Воншиком, словно требуя восхищения и прикосновений. Глупость какая, подумал он. Зауженные джинсы казались на нём какими-то неприлично узкими, обнимая каждую мышцу. Вряд ли он следил за своим телом, находясь в изоляторе, однако и тощим назвать его было бы оскорблением. Лонгслив сидел уже гораздо свободнее, но тоже не забывал подчеркнуть его красивые руки и выделить выпирающие ключицы. В сочетании со светлыми волосами, он выглядел просто изумительно. Ни один современный человек ни за что не подумал бы, что этот парень когда-то голодал и работал на изнуряющее правительство. Хотя работал, наверное, здесь лишнее.
Тэгуну явно не понравилась та прямота, с которой его разглядывают. В этой одежде он чувствовал себя слишком смущённо и беззащитно. Так, будто бы он всем своим видом кричал:
«Трахни меня прямо сейчас!» Значение этого безобразного слова было ему более чем просто известно. Он часто слышал такое в свою сторону, находясь взаперти, и обычно использовалось оно в выражении неконтролируемого желания.
— Это правда так ужасно выглядит? — тихо спросил Чон, не имея больше сил терпеть на себе этот взгляд. Ещё немного, и он сдёрнул бы с себя всё это, оскверняющее и унизительное.
— Нет-нет! — сказал Воншик, понимая, что позволил себе слишком много. — Она очень идёт тебе! Я серьёзно. Если хочешь, ты можешь оставить её себе. На мне эта одежда точно не будет выглядеть так привлекательно.
Последнее слово ещё больше смутило Тэгуна. «Привлекательно» — всё равно, что «сексуально», а значит, риск быть подверженным чужому вниманию и рукоприкладству слишком велик. Такие проблемы ему не нужны. Он прекрасно знал, что у таких людей на уме. Чон всё ещё хотел отказаться, но понял, что если выйдет «в свет» в своём рабском одеянии, то, скорее всего, это сделает его слабым и слишком доступным в глазах других людей. В этом мире он должен играть по их правилам.
Смирившись с новыми вещами, которые, к тому же, оказались очень удобными, он пожал плечами и ответил, чувствуя своё поражение: «Ладно».
Воншик ещё недолго смотрел на Тэгуна и видел в его глазах искру, непреодолимую жажду свободы. Он выглядел, словно те львы, которых он выпускал на свободу. Это был обычный случай: двое самцов были отловлены для того, чтобы заменить чип внутри них. В старых уже садился аккумулятор, и если не поставить новый вовремя, то можно утерять связь со всей стаей. И всё это необходимо лишь для того, чтобы наблюдать за местом обитания, ростом популяции или его снижением, которого, конечно, допускать было нельзя. Эти животные уже четверть века находятся в красной книге. На эту работу выделялось всего пару часов, пока животное спит, а потом его обязательно возвращали на волю. Желательно, в том же спящем состоянии, чтобы они и не заподозрили, что их куда-то увозили. В прошлый раз сделать этого не удалось, доза подействовала недостаточно хорошо, поэтому звери проснулись прямо в клетке. Открыв им путь на свободу, Воншик видел их желание бежать, скрыться в высоких кустарниках и понежиться на солнце, однако они были слишком осторожны и сделали это лишь тогда, когда убедились, что в этом нет подвоха. То же самое он подумал и о Тэгуне.
— Как и обещал, я не собираюсь держать тебя взаперти и использовать в своих целях, — сказал Воншик. — Ты свободен. В прихожей, в верхнем ящике, есть жетоны. Можешь взять сколько захочешь. И да, чуть не забыл. Сверху лежат ключи, я ими не пользуюсь, тоже можешь забрать. Позже, если ты захочешь, конечно, я добавлю твой отпечаток пальца, и они тебе не понадобятся.
Тэгун молчаливо кивнул и пошёл в прихожую, задержавшись у зеркала, где увидел себя в полный рост. Вероятно, в изоляторе у него не было возможности смотреть на себя со стороны. Воншика даже забавляла эта его нелюдимость, она была ему к лицу.
— Ещё одна маленькая просьба, — Ким снова вступил с парнем в контакт. Уже третий раз за последние полчаса. — Возьми любую пару обуви из шкафа, твои ботинки слишком износились.
На этот раз Воншик понял принцип их «общения» и, не дожидаясь ответа, сделал вид, что ушёл заниматься своими делами. Ещё около двух минут из прихожей доносились неуклюжие звуки копошения, но потом, после возни с дверью, последовал хлопок. Ушёл. Ким ещё раз выглянул в коридор, чтобы убедиться в этом. Теперь он один, и ничто не может заменить этого превосходного чувства. Ничто, кроме этого скрыто-мазохистского желания снова почувствовать то негодование внутри, которое проявляется лишь тогда, когда этот парень находится поблизости. Как быстро, однако, привыкаешь к тому, что кто-то находится с тобой рядом, дышит тем же воздухом и нуждается в тех же благах, что и ты. Воншик ещё раз обдумал свои мысли и, посчитав их такими же мимолётными и глупыми, как и все остальные, он решил заглянуть в холодильник. В конце концов, он уже сообщил Хонбину о своём возвращении, а значит, он должен прийти с минуты на минуту.
***
Едва почувствовав вибрацию своего гаджета, Хонбин понял, что это Воншик. Что бы ни означало это сообщение, ему нужно идти. Однако надежды на то, что этот нерадивый парень не станет вселенной его друга, ещё оставались. Бин сам усмехнулся своей мысли, ведь всего день назад он принял бы любого, кто мог бы разбавить одиночество Воншика.
Уход из дома дался ему непросто. Джехван не хотел отпускать своего возлюбленного и тем более не хотел оставаться дома. Ему не терпелось посмотреть на Тэгуна, живущего рядом с Воншиком. Однако спустя минуту уговоров и обещаний о том, что он обязательно возьмёт с собой Дже, как только Воншик разрешит появляться у него дома, позволило ему оказаться за пределами их уютной обители.
Хонбин, находясь в неистовом предвкушении, шёл к Воншику. Он представлял себе его примерную речь о том, что происходило, но постоянно ловил себя на мысли, что он не хочет, чтобы Тэгун был там. Это не тот человек, который сделает его друга счастливым, не создавая при этом проблем. Однако какое-то всемогущее внутренне чувство подсказывало, что поездка прошла отлично. Он знал, что Ким вряд ли от этого в восторге, и вряд ли испытывает что-то, кроме тупого желания узнать этого парня, личность которого покрыта тайнами. И больше всего Воншика привлекало то, что именно он станет первооткрывателем. Чего бы то ни стоило, он добьется своего.
Заворачивая за угол дома, Ли проскользнул между клумбами с искусственными цветами, и наконец вышел на финишную прямую. Один шаг, один стук подошвы о брусчатку — на мгновение ближе к цели. Он почувствовал, что зачем-то ускорился. Нетерпеливо приложив палец к сканеру входной двери (к счастью, этот способ работает везде), он вошёл не сразу. Дверь противилась и не хотела признавать посетителя, требуя приложить палец правильно. Оставшийся путь до двери Хонбин не запомнил. Это произошло так быстро и неосознанно, что из памяти этот кусок исчез без всякого следа. Перед тем, как зайти, он остановился и отдышался. Нужно действовать как можно тише, чтобы не смущать гостя. Снова отдавая палец надоедливой системе, он позаботился о том, чтобы она открылась с первого раза. На маленьком экране высветилось имя и фото посетителя, оставляя своё приветствие светящимися белыми буквами. Хонбин надавил на ручку и медленно потянул на себя, проходя внутрь, проделывая то же самое в обратную сторону, делая это так нежно и ласково, словно замок был из хрусталя. Оказавшись на пороге, он снял обувь и медленно прошёл вперёд, удивляясь идеальной, почти невообразимой тишине. Заглянув в гостиную, он встретился взглядом с Воншиком, стоявшим посреди комнаты. Эта ситуация получилась такой нелепой, что Ли почувствовал себя грабителем, который не ожидал увидеть хозяина дома. Его взгляд был вопросительным, но при этом близким к насмешке.
— Что такое? Что ты здесь хочешь увидеть? — язвительно поинтересовался Воншик.
— Где он? — спросил Хонбин, медленно и настороженно, всё ещё напряжённо разглядывая каждый предмет комнаты на наличие чего-то чужого.
— Я отпустил его, — сказал Ким, с умиротворённым видом усаживаясь на диван. В глазах Ли возникло абсолютное негодование.
— Что? Что ты сделал?
— Ну, а что должен был? Я дал ему свою одежду, обувь, и разрешил взять жетоны. Думаю, он поймёт, как этим пользоваться, если не знает, — объяснял Ким непоколебимо, но чувствуя дикое наслаждение где-то внутри от того, что заставляет друга злиться.
— Ты с ума сошёл?! — Хонбин метнулся в прихожую и выдвинул первый ящик, начиная в нём зарываться. Его губы шевелились, а брови хмурились, пока он подсчитывал что-то. — Я так и знал, он взял чересчур много для того, чтобы казаться «не знающим». Из каждой категории как минимум по пять. Ты не думаешь, что он просто воспользовался твоей наивностью и просто ушёл? Здесь его ведь явно ничего не держит, а всё, что нужно, он уже получил.
— Он вернётся, — ответил Воншик, вдруг став серьёзным. — А если и нет, то мне всё равно.
— И с чего ты это взял?
— Я дал ему свободу и возможность делать выбор, он обязательно вернётся. По крайней мере, так оно должно быть.
— Воншик, он человек, а не животное. А людям свойственно поступать вне всякой логики. Пойми уже наконец, — Бин задвинул ящик обратно и не спеша вернулся в комнату, тоже присаживаясь на диван.
— Верно, — задумчиво ответил Ким. — Однако людей я совсем не понимаю.
В воздухе повисла тишина, клубившаяся густым дымом непонимания. Хонбин то и дело задыхался в нём, словно рыба, насильно вытянутая на поверхность, хватая ртом воздух, пытаясь выжить между границами разных реальностей. В своей он был уверен, без сомнения плыл по течению, и обтекаемое тело его огибала гладкая вода, не совсем прозрачная, но терпимая для существования. Однако другая реальность, в которой жил или, лучше сказать, хотел бы жить Воншик, совсем ему была не понятна. Он, словно привередливое земноводное, предпочитающее нежиться на солнце, высушивать до ожогов каждую чешуйку, не желал подчиняться «морским законам». Он не верил в соль, она медленно разъедала его, словно намекая, что он не создан для жизни здесь. Тогда где его место? Его слова, его убеждения — всё это казалось невозможной выдумкой. Однако же, Ли почти поверил ему. Почти. Страшная мысль воспроизвелась в голове его голосом. А что, если он окажется прав? Что дальше? Он решил оставить этот вопрос без ответа.
— Что будешь делать, если он не вернётся? — воспроизвёл одну из подходящих мыслей Хонбин, резонируя остальным, не оставляя больше для них места. — Тебе не жалко заработанного? Ты отдал всё тому, кто не заслужил даже трети из этого. Неужели тебе не будет обидно, если он улизнул?
Ким наотрез отказывался принимать чужое мнение, отвечая невпопад, но с неоспоримой точностью, выстреливая своей правдой, поражая цель. — В дрессировке это называется просто — метод от противного.
Хонбин простонал, давно уже не скрывая своих эмоций и собственного мнения. Глупо, до чего глупо. Злость забрасывала маленькие крючки, пытаясь зацепиться, пронзить собой хозяина, остаться в нём и заставлять гнить, однако оно того не стоит. Он мысленно отпрянул, не давая гневу пустить свой яд. Нужно просто отпустить. Ли выдохнул.
— Хорошо, — согласился Бин, одним глазом замечая лежащую возле Воншика рабочую форму Тэгуна, представляя, как всего пол часа назад он стоял здесь, в одежде его друга, забирал ценности на его глазах, и уходил без слов. — Но ты ведь не забыл, что нам пора возвращаться в Африку? Работа стоит, а время идёт.
— Нет, я буду готов завтра утром. Приходи к одиннадцати, — ответил Воншик, замечая, что глаза Хонбина сосредоточены совсем на другом.
— Отлично, — он ответил на автомате, только после начиная понимать, что это решение слишком странное. — Стой, а что, если он всё же вернётся?
— Всё в порядке, у него есть ключи, — утешающе сказал Воншик, подавляя ухмылку. Он был уже готов к новому негодованию.
— Ключи от квартиры? Боги, когда я пропустил тот момент, когда ты ударился головой? Если он вздумает унести все оставшиеся сбережения, ты тоже скажешь, что это метод дрессировки?
— Нет, такого метода нет, — он увидел в глазах Хонбина появившееся ликование, но уже через секунду оно снова сменилось прежним раздражением. — Но мне нечего ценить здесь, пусть забирает что угодно.
— Ты невыносим, — рассмеялся Хонбин. Это был нервный смех. Воншик пожал плечами, сладко улыбаясь.
***
Больше о Тэгуне никто не говорил. Остальные полдня незаметно прошли за разговорами о планах на неделю: что снимать, чего нужно добиться, с чем стоит повременить. За это время они совсем забыли о разногласиях, и даже Хонбин, придававший этому своё, особое значение, стал снова мил и улыбчив. Через час Ким был снова один. Из чуть приоткрытого окна в квартиру проникали тонкие, невидимые струйки по-ночному леденящего воздуха. Хотя был ещё вечер, и только сейчас расплывчатые, едва заметные краски заката выплеснулись на серое, грязное от выбросов небо, воздух казался особенно холодным. Он протискивался через открытый зазор, плавно спускался на подоконник, с него по белому тюлю скатывался на пол, прокрадываясь поближе к человеческому теплу. Воншик снова был увлечён записями и старался как можно лучше подготовиться к завтрашней работе, но всё ещё сомневался, что несколько новых методов смогут помочь. На широком диване снова были разложены книги, одна за другой, вперемешку с листами. Ким не мог перестать восхищаться сохранёнными рукописями, добытыми у коллег и даже у кумиров дрессировки. Когда-то он тоже мечтал быть таким же, однако спустя десять лет он и сам мог гордиться своими достижениями, которые тоже были отмечены и оценены по достоинству.
Воншик съёжился от холода, замечая, как сильно дует из окна. Ветер поднялся. Он тихо вздохнул и встал с дивана, отставляя гаджет на стол. Всего пара шагов по холодному паркету давались ему с особенной неприязнью и неохотой. Подойдя поближе к окну, Воншик продрог, наблюдая за непогодой, но уже закрыв его. Тело всё ещё было усыпано мурашками.
Вернувшись обратно к делам, он забрался на диван с ногами. Ким застыл, смотря на входную дверь, слегка выглядывающую из тёмного коридора. В этот момент он и вспомнил о Тэгуне, о котором, на самом деле, не забывал ни на секунду. Сейчас он может быть где угодно, но одет он был слишком легко для ночных прогулок. На секунду его охватил страх. А что, если Хонбин окажется прав? Что, если сейчас он где-то в тепле, ему хорошо и уютно, а жетонов ещё так много, что только дурак вернулся бы обратно к тому, кто вызывает подозрение и держит в постоянном напряжении. Но почему уверенность в том, что Тэгун другой, Тэгун не как все, обладала такой магической силой? Он просто не может оказаться пустышкой. Его взгляд весил гораздо больше, чем всё серое вещество в головах у тех парней, которых он видел на предприятии. Однако уже поздно. И, не понятно почему, Воншик продолжал «изучать» давным-давно вызубренные тексты. А может, он только лишь делал вид, озираясь на дверь каждую минуту.
