Дрессировщик

Тэгун захлопнул дверь с другой стороны и стал быстро спускаться по лестнице. Удивительно, что они ещё существуют. Он не понимал, почему бежит по ним, ноги несли его сами, становясь бесконтрольными, норовящими вот-вот споткнуться, заплестись, не успевая согласовывать действия с мозгом. Чон столкнулся ладонями с большой железной дверью и слепо начал водить по ней рукой, пока та не запищала и не сказала что-то на своём, механическом. Оказавшись на улице, он глубоко вдохнул. Городской смрад выбросов и химических примесей наполнил его лёгкие, медленно впитываясь и выпуская промышленный яд снова наружу, уже частично очищенным до углекислого газа и того, что осталось от воздуха, накапливая всё вредное внутри. Тэгун поморщился, снова начиная дышать маленькими порциями. Удивительно, но даже в самый ясный день в воздухе парит слишком много ядовитых веществ. Однако, если это то, чем нужно расплатиться за свободу, то он готов дышать даже аммиаком. Осторожно оглянувшись вокруг, Чон быстро зашагал в сторону какой-то улицы, чтобы поскорее уйти из этого района. Его внимания привлекли яркие, поразительно-прекрасные цветы, растущие на клумбе. Везде, на каждой улице, на каждом повороте! Он подошел к одной из них и опустился на колени, зарываясь носом в роскошный, красный бутон. Чон снова вдохнул глубоко, и резкий запах резины и пластика ударил в нос, заставляя его закашляться. Он смотрел на цветы, словно на прокажённые, отодвигаясь от клумбы всё дальше и дальше. Мёртвые, подумал он. Тэгун поднялся на ноги, всё ещё дыша в рукав подаренной ему кофты, и снова устремился в неизвестном направлении. В ткань же дышать было приятнее, от неё исходил тонкий, слегка терпкий и в то же время сладостный аромат. Он принюхался, чуть прикрыв глаза в наслаждении. Ничего лучше за последние годы из запахов он не чувствовал. Решив, что если так много дышать тканью, запах испарится, Чон опустил руку, с грустью привыкая обратно к смраду реальности. Спустя две улицы город начал "оживать". Появились магазины или что-то вроде них, он не мог точно понять, но один человек вышел оттуда с пакетом и довольным выражением лица, хотя последнее могло и померещиться. Ненароком посмотрев под ноги, Чон отпрыгнул и уставился вниз. Ничего подобного ему не доводилось видеть раньше. Вся земля - стекло: огромное, цельное, прозрачное. Под "землёй", примерно в пятидесяти метрах от прислонившегося к поверхности парня, находился целый подземный мир, где всё кишело людьми, работающими над очередным великим изобретением для государства. На данном этапе было трудно сказать, что именно собираются создать эти люди, но все они выглядели точно так же, как и те, что окружали Чона все ужасные годы существования на производстве. Те, что внизу, выглядели точно также, отличием был лишь цвет формы - зелёный. Они передвигались по трёх- или даже четырёхуровневым дорогам, что только усиливало ассоциацию с параллельным миром, в буквальном смысле этого слова. И более того, этой прозрачной поверхности, казалось, совсем нет конца, прикрывали её лишь выложенные дорожки и занимающие поверхность постройки. Редкие люди, которые встречались Тэгуну, совершенно не замечали происходящего внизу, в то время как сам Тэ не мог оторвать глаз, не говоря уже о том, чтобы сделать шаг вперёд по этой прозрачности, зная, что внизу возникла бесконечная цивилизация. Несмотря на непривычное, фактически отсутствующее разграничение между "землёй" и началом чьего-то "неба", оно было вполне предсказуемо. Исходя из основного правила — всё должно происходить открыто. Поднявшись на ноги, Чон ещё раз посмотрел вниз и попробовал идти своей дорогой, не обращая внимания на движение внизу, что давалось ему с большим трудом, особенно первые десять шагов. Здания становились всё выше и выше, словно соревнуясь между собой, какое же дотянется до облаков. Тэгун остановился у одного из них и откинул голову назад, чтобы увидеть, где оно кончается. Темное, монолитное здание разрезало грязное небо, прорываясь между редкими, но всё же начинающими появляться, облаками, и скрываясь в них же, словно в тумане. Оно было похоже на огромную башенку из кубиков, какие стоят в детстве, однако если те казались безобидными и даже по-особенному величественными, эта обладала лишь нагнетающим свойством. Страшное и громадное, оно не вызывало доверия. Чон подумал, что такое запросто могло бы вот-вот повалиться на него, а уж после о свободе не может быть и речи. Его держало в страхе всё, что больше и сильнее него. Он опустил голову вниз и прибавил шагу. Чем глубже он заходил в город, тем больше становилось вывесок, а предлагаемые товары казались разнообразнее, однако с первого взгляда можно было подумать, что город заброшен уже, как минимум, три года. Тэгун залез рукой в карман и проверил наличие странных карточек, которые ему перед выходом любезно предложил Воншик. Естественно, он решил набрать побольше, полагая, что они могут быть полезны. О чём-то подобном он раньше слышал, но если это действительно способ оплаты, то не понятно, почему он так похож на тот, который был не меньше, чем сто пятьдесят лет назад. "Вот оно, будущее, в котором всё плохо настолько, что удивиться можно лишь тому, как быстро оно деградирует", — подумал Чон. Он вытащил из кармана одну и прочитал на обороте применение. Ламинированная карточка твердила, что она жетон, и на неё можно неплохо набить желудок. Он понятия не имел, как именно её нужно использовать, но вполне очевидно, что для начала нужно найти место, где могут накормить. Тэгун продолжал идти вперёд, с особой внимательностью рассматривая все вывески, которые только попадались на пути, но избегая устрашающе-высоких зданий. Также он замечал, что редко, но всё же проходящие мимо люди смотрели на него. Не так, как смотрел бы хищник, а спокойно, почти безразлично, но тоже, как и Воншик, замечая его отличительную красоту. С мимолётными взглядами и озираниями пришлось смириться. У Тэгуна уже хорошо получалось никак не реагировать на них, поэтому ни у кого и мысли не могло возникнуть, что он не такой, как все. Уверенно шагая по незнакомым улицам, он чувствовал всё большую безграничность своей свободы, знал, что теперь-то не будет зависеть от кого-либо, чего бы взамен ему не предложили. Спустя ещё несколько маленьких кварталов и поворотов в направлении интересных указательных знаков, Тэгун пришёл к заведению, которое, судя по описанию, обещало преподнести ему хорошую говядину с рисом, а может и лапшу, если он так пожелает. Последнее звучало особенно хорошо. Не задумываясь, он медленно прошёл внутрь, озираясь по сторонам. В небольшом помещении обитал замечательный запах жареной свинины, курицы и говядины, которые были приготовлены в разных степенях обжарки, под разными соусами, по разным рецептам. За столиками было пусто, как и во всём помещении, которое только можно было видеть, заходя внутрь. Прямо посередине стояла огромная машина, что принято именовать обслуживающим сервисом, замаскированная под колонну, с помощью которого, по-видимому, и можно было сделать заказ. Тэгун обошёл его вокруг и остановился у большого экрана. Всё должно быть просто, иначе какой смысл в развитии технологий? Он прикоснулся к аппетитной мраморной говядине, красующейся перед ним на экране, и окошко свернулось, открываясь в новом. Теперь он мог ткнуть на любое из представленных на нём блюд к мясу. Тэгун, не сомневаясь, выбрал рис и несколько закусок. Тут же сообразив, он нажал на кнопку оформления заказа и стоял с довольным видом, наблюдая, как машина думает. Странно, но и такой способ, заменяющий часть рабочего персонала, не показался ему диковинным. На экране высветилось требование о том, чтобы заказчик внёс два жетона среднего класса. Насторожившись, Чон вынул из кармана сразу все имеющиеся «карточки», и внимательно изучал каждую, чтобы понять, что же значит «средний класс». Оказалось, они отличаются лишь по цвету. Без труда отыскав нужные, он вставил их в светящееся ротовое отверстие машины. Она снова недолго подумала и попросила занять место в зале, гарантируя, что долго ждать не придётся. Довольный, Тэгун выбрал одиночное место у окна с видом на ту улицу, по которой бродил всего пару минут назад. Он смотрел на извивающиеся дорожки, искусственные цветы и редко посаженные деревья. Пытаясь приглядеться к ним, он так и не понял, были ли они настоящими. Небо стало тёмно-серым, однако на улице было всё ещё светло. По крайней мере, это несравнимо со светом тусклой лампочки в его комнате для отбывания наказаний. Ноги слегка гудели от пройденных пешком километров, за что тоже можно отблагодарить месяцы безвылазного нахождения в помещении два на три метра. Как и обещалось, заказ готовился не долго, если учитывать время, положенное для приготовления мяса. Тэгун совсем не заметил, как прошли эти полчаса. При виде еды он особенно сильно почувствовал боль в желудке, в который с самого вечера не попадало ничего съестного. А о мясе и речи быть не могло. Всё, что светило ему в изоляторе — это каши, разваренный рис или клейкая лапша, поэтому пропускать приёмы пищи стало для него обычным делом. Чон поклонился вышедшему повару и снова сел за стол, обнюхивая праздничную пищу. Этот запах живого, когда-то пасущегося на лугах и смакующего траву существа пробуждал в нём какие-то дикие, нечеловеческие инстинкты. Он вдруг почувствовал, что его руки дрожат, а голова начинает кружиться от чувства, что сейчас этот лакомый, словно запретного плода, кусочек коснётся его губ, языка, впитается во все вкусовые рецепторы. Решив, что руками намного вкуснее, Тэгун трепетно взял первый кусок и обмакнул его в предложенный к мясу соус. Убедившись, что теперь всё идеально, он отправил его в рот, прикрыв глаза. Он жевал медленно, вдумчиво, стараясь разом вспомнить все прелести свежего, правильно приготовленного мяса. Заметив, что на зубах уже ничего не осталось, а рот полностью опустел, он следом отправил второй кусочек, затем третий, четвёртый, и так пока не надоело считать. Пальцы, пропитанные соусом, коснулись тарелки и поводили по всему периметру в надежных поисках хотя бы ещё одного. Безуспешно. Все полкило говядины разошлись всего за пять минут. Тэгун расстроился лишь на секунду, тут же вспоминая о рисе, к которому он совсем забыл притронуться, и о нескольких закусках, в одной из которых тоже были мясные «полосочки». Он с недоверием посмотрел на рис и неохотно попробовал. На этот раз всё же пришлось использовать палочки, хотя пальцы совсем не хотели слушаться. На удивление, и он показался безупречным, по сравнению с тем, что ему приходилось есть. Остановиться было уже сложно. Вприкуску с рисом, в ход пошли закуски, одна за другой, а иногда и каждая по очереди. Пробуя разные сочетания, Чон совсем не заметил, как заказал ещё немного добавки. Ничего ведь не случиться, если он потратит во имя мяса ещё один жетон? Решив, что это достойная жертва, он так и сделал. Увлёкшись давно забытым чувством, он просидел в этом чудесном заведении до позднего вечера. К такой чудесной трапезе прилагался и подобающий напиток. Чон начинал с чашечки зелёного чая и закончил бокалом красного вина. Было чрезмерно трудно отказаться от такой возможности. Он смаковал алкогольный изыск долго, растягивая удовольствие и замечая, как тело приятно обмякло, а голова стала лёгкой. К концу своего обеда, перешедшего в ужин, на улице совсем стемнело. Тэгун понял, что засиделся и, поднявшись из-за стола, вначале схватившись за его угол, пошёл в направлении выхода. Долгое воздержание от спиртного давало о себе знать, но не настолько, чтобы лишить его возможности здраво мыслить. Частично пострадала лишь координация, но не более. Аккуратно спустившись по лестнице, он уставился на улицы, освещённые сотнями фонарей, следующими вдоль каждой. Людей снова стало слишком мало, и это порядком настораживало. Тэгун оглянулся по сторонам и только теперь понял, что не знает, где находится. За этот день он свернул не с одной улицы и сменил не одно направление, просто прогуливаясь по окрестностям. В конце концов, он свободный. И, пожалуй, теперь эта прелесть свободы медленно начинала обесцениваться, выливаясь в дрожь по всему телу от понижающейся температуры. Тэгун присел на лестницу и, подперев голову руками, смотрел, как закрываются заведения, как город медленно засыпает. Именно в такие моменты и приходят странные мысли. Он думал о смысле жизни, как и любой нетрезвый человек, предаваясь воспоминаниям, которые почему-то были запрятаны слишком глубоко и даже сейчас вылезали неохотно. Он переоценивал и свои поступки, так и не находя им достаточно аргументов, чтобы доказать самому себе, в чём именно они были ошибочны. Чон думал и о том, насколько жалкой и бесполезной получилась его жизнь, если он никак не может доверять людям, оставаясь для них чем-то страшным и неопознанным. Никому не дано понять его чувств. Одиночество — это то, что действительно не заменимо. Он сгруппировался по плотнее, приобнимая себя за плечи лишь бы только меньше ощущать этот приходящий холод. Голову посетила мысль о Воншике. Тэгун до сих пор не знал, как именно должен воспринимать этого человека. Он, несомненно, совсем не похож на других и явно отличается чем-то уж очень особенным, но вот только что-то отталкивает от него. Нечто сильное и настораживающее, доходящее до лёгкой степени ненависти. К тому же, человек, внезапно пришедший и предложивший свободу и все существующие удобства, не требуя ничего взамен, просто не может быть честным. Но вопреки всем опасениям, Тэгун всё же стал независим и явно не собирался возвращаться. Не собирался ровно до этого момента, пока в голову не пришла новая мысль. Теперь ему негде жить. В спину уткнулась дверь и человек, вышедший из ресторана, явно пребывал в ярости. Он закричал на сидящего на лестнице парня, рекомендуя уйти и угрожая звонком работодателю, что, вероятно, было худшим наказанием. Буквально через мгновение Тэгун уже стоял на дороге, продолжая выслушивать бранные изречения маленького, но властного человека о том, как быстро он может отнять у нарушителя свободу и отправить «на грязные плантации». Видимо, встреча с Воншиком — это подарок судьбы, потому что на данный момент, он был самым доброжелательным из всех, что ему удалось увидеть за свою непродолжительную жизнь в «большом» мире. Уже через час стемнело окончательно, а люди и вовсе перестали встречаться. Чон снова шёл в неизвестном направлении, напоминающим обратную дорогу. Других вариантов попросту не предвиделось. Было слишком холодно, чтобы сидеть на месте и слишком поздно, что спать. Ночь — это не время для сна, это самое волшебное и продуктивное время суток. Тэгун мог спать в любое время, но только не ночью.

***

Воншик проснулся от того, что маленький, ещё совсем тоненький солнечный лучик пробился сквозь закрытое окно. Забытый этой ночью тюль совсем не прикрывал его, а потому, усиленный прозрачной поверхностью, луч становился сильнее, увереннее, начиная нагревать всё, до чего только мог дотянуться. Он сосредоточился на жертве и теперь, словно бы подавая особый сигнал, поднялся чуть выше и угодил спящему в глаза. Ким рефлекторно зажмурился и, простонав, сел. Он снова заснул в гостиной, и боль в спине пыталась проучить его, однако не все ученики понимают всё с первого раза. Он потёр глаза и взглянул на время, внезапно подскочив. Без десяти одиннадцать. Едва приходя в сознание, он уже собирал бумаги и книги, складывал их на место и спешил в ванную. К счастью, на работе красота от него не требовалась, но и Ким не был из тех, кто совсем не заботится о своём внешнем виде. Набирая воду в ладони, он умывал лицо, пытаясь взбодриться и сделаться хоть немного приятнее на вид. Разглядывая себя в зеркало и приглаживая волосы, он искал первопричины такого своего состояния. И он вспомнил. Медленно выключив кран, Воншик прислушался. Квартира была погружена в вечную, нерушимую тишину, собственно, как и всегда. Ким уже успел почувствовать огорчение прежде, чем вышел из ванной, и, невесомо касаясь пола босыми ногами, приоткрыл дверь гостевой комнаты, будто бы надежда на то, что она не окажется пустой, ещё существовала. И Ким не мог поверить своим глазам. Это был первый раз, когда он так искренне радовался тому, что Хонбин ошибся. Прямо поверх широкого шёлкового покрывала, распластавшись на кровати, спал Тэгун, в той же самой одежде, что он дал ему утром. Хотя, можно подумать, ему было во что переодеться? Воншик взял на заметку, что нужно будет исправить это, но сейчас его внимание приковывало другое. Тёмные шторы были разведены по сторонам так, что горячие лучи смело освещали всю комнату, нагревая её до весьма высокой температуры. Однако же, Тэгун спал спокойно, позволяя им согревать и себя, совсем не противясь такой жаре. Нормальный человек, наверное, давно бы уже проснулся и мечтал принять освежающий душ, чтобы поскорее избавиться от ощущения ненужного тепла. Воншик пытался вспомнить, во сколько он всё-таки лег, и не слышал ли чьего-либо прихода, но судя по всему, сожитель вернулся недавно. Не желая больше нарушать чужое пространство, Воншик закрыл дверь и вспомнил, что всего минуту назад он ещё спешил куда-то. Надеясь на то, что всё же успеет перекусить, Ким побежал на кухню, но звук разблокированной двери застал его врасплох. На пороге появился Хонбин, как всегда счастливый и благодарный новому дню. — Доброе ут…, — не договорил он, увидев Воншика по среди комнаты, вид которого так и кричал о разоблачении. — Ты проспал? — Да, извини, — бросил Ким, возобновив свою попытку позавтракать. — Да что с тобой такое? — недоумевал друг, осознавая, что с выходом придётся повременить. — Ты никогда раньше не просыпал на работу, и даже когда зачитывался литературой. — Я снова уснул в гостиной и забыл завести будильник, — оправдывался Воншик, уже потягивая из кружки черный, бодрящий напиток. — Не помню, как это случилось. — Ладно, черт с ним, — на удивление спокойно отреагировал Хонбин, проходя на кухню и садясь на свободное место. — Тебе просто повезло, что мы не зависим от времени, как другие люди из команды. И всё же, прошу, подумай хотя бы о своём здоровье. Оно-то тебе точно ещё понадобится. — Этого больше не должно повториться, — согласился Воншик, отправляя в рот печенье. — Хотя бы потому, что мне больше нечего читать. — А что насчёт, — продолжать дальше и не требовалось, чтобы понять суть вопроса. Естественно, его тоже интересовала судьба загадочного и совсем нежданного гостя. Мысленно он почти ликовал, что заходя в квартиру, не заметил никаких следов чужого пребывания. — Тэгун? — спросил Ким, чуть не давясь в улыбке от собственного самодовольствия. — Он вернулся. — Что? — лицо Бина застыло в глупой гримасе неверия. Он действительно думал, что не может допустить ошибки в знаниях о современных людях. Как ни странно, он и вправду думал, что все они, как открытая книга, хоть отчасти и был прав. Только, вот, книги бывают разные. — Он спит, — пояснил друг, улыбаясь победно. Он буквально светился от этого чувства превосходства. Наконец-то Хонбин вынужден поверить, что бредни друга о том, что он разбирается в людях, могут быть правдой. — И что ты будешь делать в таком случае? — заходя с другой стороны, спросил Ли. — Что ты имеешь ввиду? — Ты собираешься оставить гостя здесь одного? А если тебе придётся задержаться? Твой контракт, как ни как, рассчитан на полгода. А если ты ещё помнишь, то формально вы пара, и если его заметят одного, беззаботно разгуливающего по улицам… — Довольно, — не в силах больше терпеть провокацию, Ким понял, что влип по-настоящему. Он явно не рассчитывал на то, что придётся разделять своё любимое время с кем-то ещё. — И к чему ты клонишь? Я что, должен взять его с нами? — Ну, в общем-то, ничего такого я не имел ввиду, — замешкался Бин. — Но разве у тебя есть вариант лучше? У меня, конечно, есть один, но он тебя не устроит. — Что ж, если нужно, — Воншик пожал плечами, встал из-за стола и убрал посуду, совершенно невозмутимо направляясь в сторону спальни. Кто бы мог подумать, что он подойдёт к этому делу настолько серьезно? Зная его, он должен был, в конце концов, просто признаться, что подобное не для него, однако он этого не сделал. Его отношение к незнакомому человеку удивляло, открывая всё больше новых сторон. Воншик открыл дверь уже шире, совсем не стараясь быть тихим. Стоило ему лишь сделать это, как глаза Тэгуна открылись, и уже смотрели в его сторону, словно он и не спал вовсе. Ему так же не нужны были слова, чтобы спросить, зачем его потревожили в столь приятный для сновидения час. — Я лишь хотел спросить, не желал бы ты поехать со мной, — взгляд, направленный на него, был таким тяжёлым, что сбивал с мысли. — В Африку. — К-куда? — переспросил парень, медленно поднимаясь с кровати. — В Африку, — сомневаясь в правильности сказанного, повторил Воншик, смотря собеседнику прямо в глаза, теперь широкие и живые. Не составило труда догадаться, что новость для него показалась весьма заманчивой. — Мне нужно по работе. Не знаю точно, когда вернусь. Так ты поедешь? Тэгун молча кивнул несколько раз подряд, будто бы одного раза было совсем недостаточно, чтобы выразить своё желание. Стоя у прикроватного столика, он снова обменялся с Воншиком неловким взглядом, не зная, что делать дальше. — Прямо сейчас? — Да, можешь идти в прихожую, а я пока соберу нужные вещи, — сказал Воншик, дожидаясь, пока Тэ выйдет из комнаты, и прошёл следом, прикрыв за собой дверь. Чон остановился посреди гостиной и смотрел на незнакомого человека, взгляд которого показался ему слишком подозрительным. Обернувшись, Ким лицезрел эту странную картину и хотел было разрядить обстановку, но было в этом и нечто завораживающее. Чон настороженно смотрел на Хонбина, чей взгляд, и правда, казался не самым дружелюбным. — Забыл вас представить, — напомнил Воншик, обрывая напряжённость атмосферы. — Тэгун, это — Ли Хонбин. Мы работаем вместе, поэтому он поедет с нами. — Приятно познакомиться, Тэгун, — Бин отозвался первым, собираясь подойти к парню, но тот только лишь кивнул и ушёл в прихожую. — Как грубо. — Это не грубо, — вмешался Воншик, складывая всё, чем можно перекусить, с собой. — Если бы на меня так посмотрели, я бы, наверное, тоже не стал отвечать. И чем он тебе не угодил? Ты ведь его совсем не знаешь, как, впрочем, и я. — А как я на него посмотрел? — Ли слукавил, бросая взгляд в сторону прихожей. — Я подожду внизу, — предупредил Тэгун и вышел за дверь, прижавшись к ней ухом. Он не знал, зачем ему это, однако чувствовал необходимость услышать хоть немного правды. — Видишь? Ты всё ещё думаешь, что это нормально? — А что не так? — Воншик переодел футболку, чувствуя, как от неё пахнет родным, львиным. — Какой смысл в том, что ты забрал его? Он избегает тебя и всех вокруг, он не станет лучше, зачем он тебе? Я ведь вижу, что ты не хочешь, чтобы он ехал с нами. — Смысл? А разве я говорил, что в этом есть какой-то смысл? Ты ведь знаешь, что он интересен мне, а вот близки мы или нет, меня не волнует. Да и мне это сейчас не нужно, ты ведь знаешь, что я полностью поглощён в работу. И я не думаю, что он как-то будет мешать. — Воншик, это Африка. Что, если он потеряется? Или куда хуже, — Хонбин решил оставить свои слова недосказанными, удивляясь тому, как он, вопреки своему недоверию к парню, умудряется проявлять заботу. — Почему-то я даже не переживаю на этот счёт, — спокойно ответил Ким, уже обуваясь. Ли пододвинул к себе свои кроссовки, быстро зашнуровывая их. — Это ещё почему? — Предчувствие, — ответил Ким, выпрямляясь. — Естественно, я пригляжу за ним, но не думаю, что он сможет доставить мне проблем. На природе ему будет лучше, чем в пустой квартире. На этот раз Хонбин ничего не ответил. В конце концов, ему не должно быть до этого никакого дела. Однако слова Воншика о том, что он не желает сближаться, напрягали. Ли мог поставить что угодно на то, что он не сможет выделять для себя только работу, пока рядом есть Тэгун. Что, в общем-то, очень даже неплохо, ведь как раз этого он и добивался. Стоило признать, что если не учитывать странностей его поведения, на вид он совсем как обычный парень. Обычный, но чертовски привлекательный. Задумавшись, он вышел из квартиры вслед за Воншиком. Тэгун действительно стоял на улице, молча дожидаясь заветного часа.