Дрессировщик

Аэромобиль коснулся земли, наконец-то твёрдой, плотной, самой настоящей земли, и Тэгун почувствовал силу своего трепета как никогда прежде. Ещё пролетая над Индийским океаном, он не мог поверить своим глазам. Они приближались к земле, которую, казалось, он больше не увидит никогда. Последний раз он был в этих краях почти двадцать лет назад, и мало что мог помнить, однако это чувство он не сможет забыть никогда. Сильнейшая ностальгия заставляла сердце бешено биться, а ноги тряслись от нетерпения ступить на обжигающий песок. Чон заметил, что помимо этого испытывает волнение, несравнимое ни с чем. Пожалуй, так волнуются только перед самым значимым в жизни свиданием, но никак не перед приездом на чужой континент. Для Тэгуна всё было иначе. Снаружи он оставался непоколебим, однако внутри никак не находил себе места. Он хотел вспомнить всё: каждое мгновение, каждую мелочь. Времени для разгрузки не было. Всему виной стала лишняя поездка до Объекта, однако с возвращением униформы Тэ нельзя было тянуть больше, как, впрочем, и с оставленными в залог часами. Воншик с Хонбином опоздали на полчаса, а потому сразу после приземления поспешили на общее собрание для всех работников заповедника. И пусть съёмочная команда и дрессировщик не считались его частью, а были лишь временным составом, они всё равно были обязаны ходить на каждый сбор, чтобы отчитаться за работу, проделанную за неделю. Все сведения фиксировались в виде электронных таблиц, и из полученных результатов строились графики, чтобы продуктивность прослеживалась, в том числе и наглядным образом. Позже все данные снова обрабатывались, к собранной информации прикладывался документ с комментариями, что больше напоминало раскаяние перед Высшими Органами Государства и обещания о том, что все виновные наказаны, а существующие недочёты исправляются ежесекундно. Две-три шкалы в отклонении от нормы на графике — увольнение. Именно в такие моменты всем свободолюбивым давали понять, что они — лишь часть одного огромного механизма, и если все будут работать складно, то этот механизм проживёт долгую и спокойную жизнь. Никакой лжи и двусмысленности, всё высказывалось напрямую. Воншику не слабо досталось за опоздание, а также за три пропущенных без предупреждения рабочих дня. В этом плане Хонбину повезло больше, все нужные снимки были отредактированы и изъяты, избавляя его от возможного наказания. Он сидел среди остальных и смотрел на Воншика, который молча кивал и принимал все угрозы и наставления без прочих претензий. Отчитывался за проступок, словно месячный котёнок, ещё не привыкший к лотку. Прежде подобного с ним не случалось, а потому никто не знал, как именно он отреагирует. И в самом деле, никому давным-давно не важно, свободный ты или нет. Это и давило на его самолюбие сильнее всего. На первый раз Воншик отделался лишь строжайшим замечанием, однако теперь ему пообещали, что он будет находиться под особым присмотром. Если бы не его ранее безупречное выполнение своих обязанностей на месяц вперёд, то для начала он поработал бы целый квартал безвозмездно, без права на выходные и отдых. Покончив с высказыванием претензий, часть обыкновенных рабочих распустили, оставляя в «комнате для совещаний» лишь контролирующих и отдающих приказы. Люди молча вышли из помещения и не спеша разбрелись по своим делам. Ким видел в них маленькое стадо, молчаливое и податливое, которые идёт лишь согласно заданному направлению. Это было здесь, на свободе. И что хуже всего, он шёл следом за ними. Сложившаяся ситуация невероятно злила его, однако чем дольше он молчал, тем быстрее возвращался к привычному состоянию. Это был первый раз, когда перед началом работы его посещали подобные мысли. — Воншик! — из-за спины послышался приближающийся голос, напряжённый и лишённый спокойствия. — Что? — не успел он оглянуться, как рядом уже шёл Хонбин. Он уже успел забыть о его нахождении поблизости. — А где Тэгун? — вопрос оказался отрезвляющим, но совершенно лишним. Как хорошо, как просто было ту секунду назад, когда всё отошло на второй план и на первом снова была лишь работа. — Не знаю, — задумавшись, ответил Ким. — Думаю, его не было с нами уже с того момента, как мы пошли на общий сбор. Наверняка гуляет где-нибудь. — Как у тебя всё просто, — усмехнулся Бин. — Ты хоть не забыл, где мы находимся? — Хонбин, мы в буше, здесь около сотни рабочих единиц, его трудно будет потерять на ограниченной территории. — Ну да, будет хорошо, если его найдут люди. Тут живёт несколько тысяч различных видов животных и половина из них — хищные млекопитающие. Ты всё ещё думаешь, что он в безопасности? — спросил Ли, поражаясь степени безразличия Воншика. Что бы ни принесли ему эти перемены, качества личности оставались на прежнем уровне. — Ладно, убедил. Садись в джип, проедемся по местам, где шли, и вернёмся к лагерю. Может быть, он нашёл его, — сказал Воншик, находя на парковке свою машину, и запрыгнул на переднее сиденье. Поиск потерявшегося парня никак не входил в планы. К тому же, на это совсем не было времени. Проделав этот большой круг, они, наконец, подъехали к лагерю. Ким искренне надеялся, что произойдёт чудо и ему больше не придётся тратить драгоценные минуты. И, как бы то ни было странно, это произошло. Тэгун сидел неподалёку от лагеря на толстой, кривой ветке повалившегося дерева. Его лицо было по-прежнему невозмутимо и, казалось, он даже улыбался. Спрыгнув с джипа, Воншик быстро отнёс рюкзак в палатку, забирая с собой всё самое необходимое. Когда он вышел, рядом с Тэ уже стоял Хонбин. — Как ты нашёл это место? — в искреннем удивлении спросил Ли. Тэгун не спешил отвечать. Он посмотрел на парня в очередной раз, изучая его, и решив, что диалог не будет пустой тратой времени, решил ответить. — Я просто гулял и случайно наткнулся на него, — вполне ожидаемо ответил Чон. — Что-то не так? — Нет-нет, всё в порядке, — Бин вновь почувствовал на себе всю тяжесть невзаимного общения. Взгляд этого парня казался слишком тяжёлым, чтобы терпеть его на себе так долго и так близко. — Просто мы беспокоились, что ты потерялся. Здесь много опасных животных, так что будь осторожен. Тэгун открыто усмехнулся, но улыбка снова исчезла с лица, как только к ним подошёл Воншик. Он смотрел на него, как на нечто новое и неизвестное. Что-то в нём поменялось с того момента знакомства, он стал серьёзнее и отчего-то притягательнее, но Чон не мог понять от чего именно. — Боюсь, у меня нет времени на подобные поиски, — бесстрастно говорил Воншик. — Я должен работать, поэтому мне будет проще, если ты побудешь со мной. Посидишь где-нибудь, но заранее прошу, не мешай. Чон согласно кивнул и пошёл в сторону джипа. Соглашаться на такие безобидные просьбы — это единственное, что он мог позволить себе на чужой территории. И даже в том случае, если никто из находящихся на ней не знает её лучше. Кроме того, бессонная ночь давала о себе знать, а сейчас в саванне солнце достигало своего пика, поэтому становилось совершенно не важно, где именно заснуть. Он устроился на заднем сиденье и с удовольствием позволил всем вокруг забыть о своём пребывании рядом. Съёмочная группа уже делала новые кадры для следующих выпусков и научных статей, исполняя пожелания заказчиков. Теперь фотографы работали ещё и для обучающих изданий и пособий, чтобы люди хотя бы примерно знали, как именно выглядят животные. Если это, конечно же, будет кому-нибудь интересно. Хонбин занимался поиском обозначенных в плане различных растений, хотя уже и сам не понимал, для чего нужно знать о них. Все они одинаково зелёные, у некоторых есть разноцветные верхушки, но он действительно не понимал, что в этом находили раньше. Какую выгоду из них извлекали? Что может быть особенного в обыкновенной траве разных форм и размеров? К тому же, она поддаётся гниению, а в двадцать втором веке это качество является самым низким. Хонбин с трудом разбирался, какое именно растение ему нужно запечатлеть, несмотря на все вспомогательные средства, с каждым разом всё больше поражаясь их идентичности. Однако фотографии получались замечательными, хоть и на редкость бессмысленными. Бин сидел на траве и с особой внимательностью пересматривал сделанные снимки, периодически прерываясь, чтобы посмотреть, как дела у Воншика. Ким находился в пятидесяти метрах от группы и тоже сидел в высокой, сухой траве, вероятно пытаясь в очередной раз установить контакт с каким-то львом из прайда. Иногда он вставал, шёл дальше, снова отходил и снова возвращался, а если заходил слишком далеко, то можно было услышать его строгий, сильный голос. К счастью, в жизни он таким никогда не пользовался. Потом Воншик вновь вставал, доставал из рюкзака свой гаджет и делал какие-то пометки. Этим он мог заниматься днями напролёт, вынужденно прерываясь на обед и на ночной сон. В тёмное время лучше не высовываться, иначе даже самый опытный дрессировщик может превратиться в лёгкий перекус. К сожалению, новые технологии в сфере ночного видения были бессильны перед царём зверей. Об этой стороне животного никому не было известно столь хорошо, как людям полвека назад, но и эта информация по какой-то непонятной причине полностью пропала, словно кто-то намеренно стёр её с лица Земли, как и другие знания о животном мире. Чем-то недовольный, Ким медленно вернулся к джипу, снова зарываясь в рюкзак, теперь уже без всякого риска. На заднем сиденье, развалившись, по-прежнему лежал Тэгун. Он дремал, наслаждаясь тёплыми лучами солнца, и лицо его было такое же довольное, как и этим утром. Воншик перевёл на него взгляд и смутился. — Если будешь открыто спать на солнце, сгоришь, — сделал замечание Ким, и снова опустил голову, продолжая что-то искать. — Это ещё почему? — отозвался Чон. Его голос был таким же расслабленным и беззаботным, чего нельзя было сказать о том Тэгуне, который был в изоляторе. — Ультрафиолетовое излучение слишком сильное, — Воншик продолжил объяснять, не отвлекаясь от дела. — В последнее время никто не может его урегулировать, поэтому мы и работаем в спецодежде. — Глупости, — фыркнул Тэгун, приподнимаясь. — Если бы оно было таким сильным, то популяция всех животных сократилась бы вдвое. — В каком веке ты живешь? — с иронией усмехнулся Ким. — Она сократилась вчетверо ещё пять лет назад, когда начались серьёзные проблемы с озоновым слоем. Конечно, сейчас дела обстоят лучше, и часть видов удалось сохранить, но всё же, не спи на солнце так много. Тэгун сидел, хлопая ресницами. Эти пять лет назад всё было стабильно, и все животные находились в безопасности. По прогнозу отца подобное не должно было случиться так скоро, однако теперь он стоит лишь перед фактом. Он озадаченно смотрел на Воншика, пытаясь понять, что он хочет сделать. — Что ищешь? — наконец спросил Тэгун, вытянув шею. — Я ищу... — Ким вдруг остановился и задумался. С тех пор, как он вступил в этот диалог, он совсем забыл, зачем приходил. Неловкая тишина казалась бесконечно-тянущейся. — Ах… Не важно. — Можно взглянуть? — Тэ кивком указал на бумажку, которую Ким крепко сжимал в руке. — Черт, вот же она, — Воншик бурчал себе под нос, замявшись. — Зачем это тебе? В ответ, как и всегда, ничего не последовало. Тэгун лишь ожидающе смотрел на Воншика, словно пользуясь секретной методикой гипноза. Что бы то ни было, действовало оно безотказно. Сокрушающая сила давления с лёгкостью брала верх над Воншиком, и он уже успел возненавидеть это. Ким нехотя передал листок в руки Чону. — Ты сам это писал? — удивился Тэгун, разглядывая ровные, пусть слегка небрежно выведенные буквы. — Сам, — кивнул Ким, с недоверием поглядывая на парня. И с чего вдруг он так заинтересовался этим? — Я думал, люди сейчас не умеют писать, — Тэ продолжал разглядывать листок, поглаживая продавленные места, где прошлась пишущая ручка. — А я не умею. Ким усмехнулся, сам не заметив, как начал улыбаться. Дикость Тэгуна снова становилась привлекательной, пусть и ничего удивительного в том, что он не умеет писать, не было. Внезапно он почувствовал в себе гордость. Никто ещё не делал ему таких отдалённых комплиментов. — Ты что, дрессировщик? — парень вдруг рассмеялся, заливаясь звонким смехом. Милый, лёгкий, искренний, он снова заставлял Кима хмуриться. Он должен был радоваться услышанному чуду, но на лице был лишь вопрос. — Ничего глупее ещё не слышал! — Что? Прекрати это сейчас же, — Воншик хотел скорее остановить это безумие. Не хватало, чтобы кто-то увидел, что над ним кто-то так открыто насмехается. К тому же, это выходило за рамки Правила. Ким хотел схватить его руку, но тот с удивительной резкостью увернулся, и вмиг стал прежним, серьёзным. "Дикий", — пронеслось в голове Воншика. — Только глупый человек будет пытаться управлять диким животным, — объяснил Чон. — И почему же? — Потому что животное всегда делает то, что вздумается. Ты можешь научить его прыгать через кольцо, но никогда не отучишь нападать со спины. Оно будет бесконечно искать свободу во всём. — Я здесь вовсе не для того, чтобы подчинять их себе, — бросил Ким, забирая листок. — Впрочем, это неважно. Ты отвлекаешь меня. — Стой, — Воншик остановился, вынужденно обернувшись, всем своим видом показывая своё недовольство, однако Чону было всё равно. — Можно посмотреть? — Делай, что хочешь, — сказал Ким, продолжая идти в сторону своего льва, разморённого послеполуденным солнцем. Тэгун спрыгнул с джипа и тихо пошёл следом, усаживаясь на траву, выбрав подходящее место для наблюдения возле раскидистого дерева, чьи сухие ветки были похожи на кривые, оттопыренные пальцы столетней старухи. На этот раз Адонис был один, а остальной прайд, вероятно, все ещё лакомился сытным обедом или же нашёл место для сна куда лучше. Воншик остановился за восемьдесят метров от него — рекордное расстояние, которого удалось добиться за все дни пребывания здесь. Он сделал ещё несколько шагов вперёд, с радостью отмечая, что лев даже не открыл глаза. Хороший знак. Дрессировочная трость была в правой руке, опущенная, но в любую секунду готовая быть использованной для смирения. Делая следующие шаги, Ким уже тихо приговаривал свои стандартные слова, которые тоже смешили Тэгуна, но он сидел тихо и внимательно наблюдал. Семьдесят, шестьдесят, пятьдесят — лев вскочил с места и двинулся вперед. Ким, как и положено опытному дрессировщику, повысил голос, направляя изогнутый конец палки на зверя. Адонис осторожничал, ждал чего-то, уходил в сторону. До того эта ситуация казалась настолько глупой, что Тэ уже не мог сдерживать свой смех. Он откровенно смеялся и совершенно не боялся разъярённого Воншика. Лев уже потревожен, а значит, лишние звуки не будут для него возбудителем. По крайней мере, те сто метров, на расстоянии которых сидел Тэгун, были абсолютно безопасными. Не факт, что зверь слышал его насмешки. Однако Воншик не зверь, а человек. И не какой-то там, а совершенный! А значит, не лишённый глупости и безрассудства. Он зло обернулся, бросая на парня упрекающий взгляд, сопровождая каким-то неизвестным жестом, вероятно рекомендующим заткнуться, но было уже поздно. Лев ждал этого. Львы любят ошибки. Следующие две секунды пролетели в одно мгновение, Ким едва мог сообразить, что произошло. Тэгун, сидевший ранее на траве и насмехающийся, стоял теперь близко, вытянув прямо перед собой руку, твёрдо, ладонью вперёд. Адонис стоял в стороне и всё ещё пристально смотрел на этих странных существ. У одного из них он чувствовал заблуждение, у другого — превосходство, не позволяющее более делать агрессивных действий. Он имел нечто, способное препятствовать, брать верх при желании. Нечто, достойное уважения Воншик стоял и смотрел на Тэгуна новым, изумлённым взглядом. И в голове образовался новый вопрос, в корне запутавший все прежние догадки: «Он только что… Спас меня?» — Дрессировщик, а тебя не учили, что нельзя оборачиваться к зверю затылком? — с упрёком спросил Тэгун. Пожалуй, это был первый раз, когда он не был уверен, получится ли у него. Он почувствовал, как подрагивает рука, но старался не выдавать того. — Я прекрасно знаю это, но просто, — Воншик разрывался между яростью и нестерпимым желанием узнать всё, что знает Тэгун. Как этот простой «каторжник» мог позволить себе учить его? Бред. Безумие. — Что ты только что сделал? Хонбин сидел на траве, раскрыв рот. Одна рука держала камеру, на дисплее ещё мигал значок записи, включённый, должно быть, совершенно рефлекторно. Подобные навыки легко нарабатываются всего лишь за три года работы фотографом в экстремальных условиях. И то, что он увидел несколько секунд назад, не поддается никакому описанию. Крах, провал, конец — он не мог подобрать нужного слова для того, чтобы охарактеризовать случившийся инцидент. Если кто-нибудь узнает, что дрессировщик, вошедший в лучшую десятку, нарушил главное правило… Он не знал, что должно было случиться, но наверняка это нечто ужасное. По крайней мере, так говорили свыше. Остальные фотографы и операторы, скорее всего, не успели заметить то, что удалось видеть ему, но это и к лучшему. Загадкой по-прежнему оставалось лишь одно — Тэгун. Как именно он оказался там, и почему лев передумал нападать, ещё предстояло выяснить. Ли понимал, что, возможно, это вовсе не его дело, однако когда оно становится угрозой для работы — на месте сидеть нельзя. Пара должна помогать в работе своей поддержкой, а не устранять её наличие. Да и что там, на том месте, которое занимает профессия? Хонбин решил прекратить эту цепочку мыслей за ненадобностью. Он встал с травы и отряхнулся, убирая в сумку всю свою технику, помогающую определять растения и узнавать о них всё до мельчайших подробностей. Ли оглянулся назад, проверяя, следит ли кто-нибудь за ним, и двинулся прямо к дрессировщику под выдуманным предлогом спрашивания совета о том, в какое время лучше проводить съёмку гиеновидных собак. Он придумывал это на ходу, на случай, если кто-нибудь из Надзирателей заповедника явится взглянуть на провинившегося работника. Банальность! Это ведь очевидно, что он знает о том, когда нужно снимать африканских собак. Он знает всё о съёмке, но это первое, что пришло в голову. Заметив знакомое лицо, Тэгун отошёл в сторону, не решаясь уйти совсем. Адонис с интересом разглядывал парня, пусть и лёжа, но размахивая хвостом. Напряжение. Чон присел на корточки и смотрел зверю прямо в глаза, пытаясь передать ему собственные мысли, раскрыть сознание, запуская туда звериную долю. Воншик оглянулся на Тэгуна, но Бин уже ждал его на безопасном расстоянии. Тяжело выдохнув, он медленно попятился назад, не позволяя себе никаких резких движений. Полагаясь на опыт, он знал, что однажды потревоженный зверь вряд ли бы смог сидеть так спокойно, отпуская свою жертву, находящуюся так непозволительно близко. Особенно, если эта жертва излучает такой соблазнительный страх, коим так просто можно было бы воспользоваться. Именно это нелепое и неуместное чувство. Ким впервые испытал его, находясь рядом с животным, которому посвятил всю свою жизнь. Убедившись, что опасность миновала, он зашагал уже быстрее, но, по-прежнему, не смея обернуться спиной. — Что это сейчас было, Воншик? Да ты хоть понимаешь, во что чуть было не вляпался?! — на одном дыхании выдал Хонбин, смотря другу прямо в глаза. Он искал в них ответ, но нашёл лишь нечто незнакомое, не характерное для него. — Знаю, — спокойно ответил Ким, всё ещё поглядывая в сторону Тэгуна. Адонис лежит, расслабился. Теперь всё хорошо. — Такими темпами ты можешь работу потерять, — продолжал Хонбин, но Воншик едва улавливал его речь. Он знал, что тот говорит что-то важное, но совсем не мог сконцентрироваться. — Помнишь, что сказали на сборе? За твоей работой будут наблюдать. Присматривай за своей парой повнимательнее, иначе ты рискуешь смыслом существования. Он все-таки теперь твой. — Ч-что?! — Ким очнулся, перевёл взгляд на Хонбина. — Нет! — Как это нет? Ты подписал контракт, Воншик. Это твоя ответственность. Ты должен приглядывать за ним, оберегать. — Да я и так, — взгляд снова расфокусировался, неосознанно наблюдая лишь за тем, что происходит за спиной друга. — Ты вообще слушаешь меня? — Ли толкнул его, заставляя смотреть себе в глаза. — Это, конечно, не моё дело, но ты забываешься. Где тот прежний Воншик, сосредоточенный только на работе? Что с тобой? Тебе ведь не нужен этот отброс, почему это так отвлекает тебя? Ты говорил, что тебе интересна лишь его личность, но вот он уже принёс первую проблему. Знаю, я сам тебе посоветовал завести партнёра, сам хотел, чтобы ты хоть на чуть-чуть смог отвлечься, но имел в виду определённо не то, что происходит сейчас. Я говорил тебе… Воншик? Воншик! — Тэгун, — словно заворожённый, сказал Воншик. — Что Тэгун? Что Тэгун-то?! — едва сдерживая очередной приступ гнева, Хонбин пытался достучаться до друга. Воншик развернул его, показывая происходящее. Прежде сидевший на траве, Тэгун медленно подбирался ко льву, также выставив ладонь вперёд, пальцами вниз, уже не угрожающе, а словно хотел дать ему что-то. Он двигался на полусогнутых ногах, плавно, совсем невесомо. Голову Воншика снова посетило это незнакомое чувство, захватывая разум целиком, без остатка, отдавая приказы о действии в мозг, не успевая согласовывать их со здравомыслием. Сердце бешено забилось, заболело, остановилось. Он не чувствовал его на месте, теперь оно было везде. Сорок, тридцать, двадцать. Слишком близко. Наконец Ким сорвался с места и побежал. — Стой! Остановись! Он же, — Воншик не успел договорить, как и Адонис, и Тэгун посмотрели на бегущего вперёд дрессировщика. Чувство, которое познают лишь слабые, несовершенные люди, передалось и Тэ. Только теперь оно по-другому вонзилось в голову, почему-то вместе с необъяснимой злобой. Внимание льва моментально переключилось на лёгкую и безрассудную добычу. Ким остановился и понял, что оставил свою трость рядом с Хонбином. Он смотрел в глаза зверю, чувствуя, как тот наполняется превосходством, как исчезают ограничивающие рамки между человеком и львом. Прыжок — всё кончено. Где-то совсем рядом послышался пронзительный, громкий крик. Тэгун, не медля ни на секунду, разбежался и изо всех, что имелись, толкнул льва в бок, падая с ним на траву. До Воншика его отделяла всего одна секунда. Быстро поднявшись, Тэ смотрел Адонису прямо в глаза, стараясь выглядеть как можно опаснее, однако у льва были все преимущества. Он сильнее, он больше, он — царь. Зверь бросился на парня, пытаясь преодолеть оказанное сопротивление. Тэгун почувствовал, как руки упираются в мягкое и невообразимо-сильное тело. Он знал, что не сможет держать льва на таком же расстоянии от себя и изворачиваться слишком долго. Руки предательски тряслись, а мышцы находились в дичайшем напряжении. Он услышал какой-то громкий звук, пытаясь распознать его, но понял, что уже падает. В глазах моментально потемнело.