Дрессировщик

Тэгун очнулся, но вокруг по-прежнему было темно. Сливаясь с тишиной, тьма создавала гробовую иллюзию. Испугавшись, Чон резко вскочил, почувствовав неприятную головную боль — живой. Под руками — мягкое, успокаивающее одеяло. Картинка стала отчётливее, и он понял, что находится в закрытой палатке. Тэгун поднялся лишь со второй попытки и, повозившись с замком, выбрался наружу. Вечернее солнце радостно встретило его, согревая своим последним теплом. Он сощурился, пытаясь сообразить, в чём дело. Возле дороги стоял Воншик и разговаривал с кем-то. Вдруг неизвестный силуэт, беседовавший с ним, указал пальцем прямо на парня, появившегося на территории лагеря. Ким медленно, недоверчиво обернулся и уже через мгновение подбежал к Тэгуну, неосознанно схватив его за плечо. Усмехнувшись, незнакомец продолжил свой путь. — Ты в своём уме? — Воншик заглянул парню в глаза, разглядывая их. — Как ты поднялся? Всё в порядке? Тэгун молчал, снова замечая это необыкновенное влияние Воншика, когда он становился слишком близко. От лишнего прикосновения всё тело пронзил разряд. Чон выдернул руку, отходя от парня на метр. — Тэгун, — продолжал своё Ким. — Скажи мне, как ты себя чувствуешь, и тогда я от тебя отстану. Обещаю. — Голова болит, — сказал он, отвернувшись в сторону. — Ничего больше? Точно? — Точно, — неожиданно грубо для себя бросил Чон. Воншик отвернулся от него и тяжело выдохнул, наблюдая за тем, как медленно садится солнце. В Африке это явления было особенно красивым, пусть и совершенно обыкновенным, ничем не примечательным. Как и обещал, он больше не собрался докучать своими вопросами. Тэгун стоял позади и смотрел на спину Воншика, впервые чувствуя неловкость за абсолютно привычное для себя поведение. Это проявление заботы со стороны казалось ему неведомым, совсем лишним и, что главное, неосознанно необходимым. Он знал, что теперь между ними слишком много вопросов, чтобы так же спокойно молчать. — А ты не мог бы, — Тэ подошёл к Воншику, но на этот раз гораздо ближе, чем обычно, — рассказать мне, что случилось? — Ах, да, конечно, — Ким засуетился, предлагая присесть на раскладные стулья. Эта смелость парня была просто великолепным шансом узнать всё то, что не удалось узнать ранее. — Когда Адонис бросился на тебя, я вовремя сориентировался и попросил Хонбина бросить мне дрессировочную трость. Я ударил его под бок, и он оставил тебя. Ты упал на землю и, кажется, ушибся затылком, потеряв сознание. Дальше всё было проще, я просто отогнал Адониса, как обычно это делаю, и он ушёл. Конечно, он ещё оглядывался, но всё же вернулся к прайду. — То есть, он не напал ни на кого? — Да, — Воншик поднялся со стула и стал собирать поленья, привезённые специально для разведения костра, в кучу. — Не понимаю как, но нам всем ужасно повезло. Если бы ему удалось почувствовать хоть каплю крови, вся работа была бы напрасна. Да и, что уж там, я и так чуть не потерял её. — Зачем ты вообще побежал?! — вспомнив свой гнев, Тэгун почувствовал резкую надобность в вопросе. — Зачем? Ты ещё спрашиваешь? Это я должен спросить тебя, зачем ты полез к нему! — Если бы не ты, ничего бы этого не произошло, — Чон снова отвёл взгляд в сторону, пытаясь придержать пыл. — Так, подожди, — взяв себя в руки, Воншик успокоился, положив последнее полено и оставив среди собранной кучи «умную» спичку, которая сама разжигалась и потухала только тогда, когда загоралось каждое полено. В случае ветра или дождя современный огонь тоже был не уязвим. — Ты до сих пор ничего не объяснил мне. Откуда ты всё это знаешь? — Какая разница? — не желая больше идти на контакт, Тэгун беспристрастно смотрел на тёмное, набирающее ночь небо. За это время солнце успело скрыться окончательно, оставляя после себя лишь тонкие красные полосы. Чон чувствовал, что Воншик явно не из тех людей, кого может отпустить интерес. И что хуже всего, он был готов ждать.   — Пожалуйста, расскажи мне, это очень важно, — вновь дал о себе знать Воншик, выдержав рекордную паузу в десять минут. — Голова болит, — наиграно простонал Чон, играя у парня на жалости и полагая, что это может помочь избежать разговора. Он и представить себе не мог, насколько этот человек непредсказуем. — Позволь мне, — Воншик встал со стула и подошёл к Тэгуну. Почувствовав у себя за спиной чужое присутствие, он обернулся, настороженно глядя смельчаку в глаза. — Я хочу лишь посмотреть, насколько сильно ты ушибся. Вдруг тебе нужна помощь. — Не нужна мне никакая помощь! — Тэ вскочил со стула и теперь стоял прямо напротив Воншика. — Сядь, — твёрдо сказал Ким, убрав из голоса всё сострадание. Он прекрасно понимал, что ему попался не самый послушный парень, но он верил, что нет никого более непослушного, чем лев. Он продолжал смотреть на него тем же строгим взглядом, чувствуя, как парень меняется под этим давлением, становится мягче и на какую-то долю подвластнее. И сколько бы он не смеялся, дрессировщик — очень серьёзная профессия. Тэгун упирался ещё минуту, что и делало его отличным от любого льва, но в конечном итоге всё равно сдался, снова занимая место на стуле. Ким чувствовал всю неловкость и в себе, но старался не предавать значение. Это просто обыкновенный осмотр, ничего серьёзного. Переборов странное смущение, он как можно мягче и нежнее запустил пальцы в густые волосы Тэгуна, ощущая, как он вздрогнул от первого прикосновения. Воншику ещё ни разу не доводилось осматривать людей, а потому он совсем не знал, как именно нужно прикасаться. Он медленно перебирал локоны, всматриваясь и ощупывая кожу головы, отмечая, какими шелковыми кажутся человеческие волосы в сравнении с львиной шерстью. Чон смирно сидел и молился, чтобы это мучение скорее закончилось. Он ещё не ощущал ничего ужаснее: дрожь по телу от каждого прикосновения, учащённое сердцебиение и совершенно неуместная боль где-то в желудке. Он подумал, что, должно быть, проголодался, но и это казалось странным, не похожим на правду. За целые недели неполноценного питания он уже и забыл, каково это, да и следующий приём пищи будет, разве что, только утром. Что же, теперь это будет продолжаться вечно? Тэгун не собирался с этим мириться. Было огромной ошибкой позволить касаться себя. — Всё-всё, я закончил, — Воншик убрал руки и тут же сел на своё место. — Там лишь небольшая шишка, ещё немного поболит. Ты очень легко отделался. До сих пор не понимаю, как же так, — он вдруг перешёл на мысли вслух, сам не замечая того за собой. Возможно, раньше он делал это гораздо чаще, но замечать этого было некому. Тэгун только лишь хмыкнул и снова уступил место своих слов тишине. — Тебе бы поспать ещё, ты слишком мало отдохнул. — Мне? — усмехнулся Тэгун. — Ты слышал себя? Солнце уже село, разве не тебе нужно спать? Дрессировщики должны спать ночью. — Да, ты ведь такой стресс испытал, а спал всего часа два, — Ким смутился, не понимая, что Чон имеет в виду и, тем более, чего в этом такого смешного. — И зачем ты так называешь меня? Чон выдержал паузу, раздумывая, как заставить его уйти, не вызывая подозрений, и только затем ответил. — Потому что дрессировщик — это глупо. Я уже выспался днём, так что иди и ни о чём не думай. Для вас, свободолюбивых, работа должна быть на первом месте. Почувствовав в голосе собеседника иронию, Воншик едва не завёлся, но потом вспомнил, что должен быть выше. В конце концов, в этих словах была лишь одна, но очень убедительная истина. Он свернул стул и взял его с собой, оставляя Тэгуна наедине с горящим костром и дикой, только начинающей оживать природой. Всё же подумав о том, что ночью ему может быть страшно, Ким оставил вход в палатку открытой. Конечно, он многим рискует, так просто доверяя едва знакомому парню, но другого выхода просто не существует. Для того, чтобы узнать его хоть немного, нужно играть по его же правилам. Удерживая эту мысль в голове, Воншик снял футболку и залез под одеяло. Прохлада остывшей постели приятно освежала, однако ощущение, словно здесь был кто-то ещё, никак не покидало. Она теперь казалась не такой холодной, как обычно, и это ощущалось слишком ярко. Ворочаясь из стороны в сторону, Ким долго не мог уснуть. Его голову захватили мысли о прошедшем дне, все пережитые эмоции взорвались огромным дымным облаком, тревожа снова и снова, как в первый раз. За все десять лет работы ему ни разу не доводилось побывать так близко к своей и чужой смерти, и он никогда ещё не чувствовал на себе ответственность за ещё одну живую, человеческую душу. Он чувствовал и безумное счастье, зная, что ему удалось спасти её, уберечь от такого близкого ужаса, и знал, что ни за что бы себе не простил, если бы это случилось. Знал это, но совершенно не понимал, откуда взялось такое чувство. И вместе с тем — тяжёлое разочарование, абсолютное заблуждение в том, что же теперь происходит на самом деле. Всё же случившееся произошло неспроста. Тэгун явно что-то скрывает, и это что-то гораздо большее, чем можно себе представить.

***

Воншик проснулся с рассветом, ещё недолго пытаясь заснусь заново. Из палатки его выгнала утренняя прохлада и проснувшийся организм, требующий свой завтрак. Ещё сонный, он натянул на себя футболку и вышел, вдыхая свежий бодрящий воздух саванны. Его трудно описать словами, потому что это единственное место, где он отличался. В городе он был сжатый, тяжёлый, загазованный. Не трудно представить, как такой воздух может повлиять на человеческий организм, но и возражать никто не собирался. Мало кто мог заметить эту вонь, ведь небо постоянно было чистым, пусть и цвет был не совсем естественным. Никто и не знал, как должно выглядеть настоящее живое небо. Воншик считал огромным наказанием знать, каким удивительным оно может быть, и тем более знать, какой воздух — правильный. Однажды почувствовав такой, навсегда влюбляешься в него. Так бывает всегда, когда встречаешь нечто лучшее чем то, что можешь иметь. Недосягаемость и есть самая лучшая мотивация к изменениям. Зевнув, Ким потянулся, чувствуя ещё один, но на этот раз совершенно посторонний запах. Он медленно подошёл к костру, пытаясь разглядеть, что происходит за спиной Тэгуна. Воншик был уверен, что его движения бесшумны ровно до тех пор, пока Чон не повернулся, встречаясь с ним взглядом. — Что это? — уже не скрывая своего интереса, спросил Ким, подходят ближе. — Полагаю, завтрак, — выдавил из себя Чон, аккуратно покручивая веточку с нанизанными на неё аппетитными кусочками мяса, следом поворачивая другую. Он настолько уходил в процесс, что совсем не замечал на себе чужих заинтересованных глаз. — Я думал, ты не умеешь готовить, — сказал Воншик в полголоса. — Мало ли, что ты думал, — не открываясь от дела, ответил парень, пристально наблюдая за появляющейся корочкой. — Я сейчас умру с голода. Так пахнет… А что это? — Кто сказал, что я собираюсь кормить тебя? — Тэгун посмотрел на парня, приподняв бровь. — Ну как же, — Ким замешкался. Действительно, Тэ вовсе не обязан делиться, но ведь с чего-то он подумал, что это именно проявление заботы. То самое, о котором рассказывал Хонбин. Джехван тоже обладает таким, поэтому было бы логично, если бы и у Тэгуна появилось такое. — Ах, — хмыкнул Тэ, улыбнувшись. — Думаешь, если ты вытащил меня, значит, я буду ухаживать за тобой? — Нет! Вовсе нет. — Вот и славно, — ещё раз прокрутив мясо и полностью убедившись в его готовности, Чон откинулся на спинку стула. Выбрав более привлекательную палочку, он понюхал первый кусочек, подул на него и сделал первый укус. Воншик по-прежнему сидел возле костра и продолжал пялиться на парня, так сладко поедающего свой завтрак. В животе болезненно протяжно заурчало. Услышав звук, Тэгун поднял глаза. — Ну ладно, вот, держи. Только не смотри так на меня больше. Это аппетит портит. Даже не надеясь на собственную порцию, Ким с радостью принял вторую веточку, принимаясь с жадностью обгладывать всё её богатое содержимое. Корочка была слегка подгоревшей, но если бы не это, мясо не успело бы прожариться. Тэгун явно знал толк в жарке стейков, даже таких нелепых. Таинственно возникшее мясо было жёстким, но всё же съедобным. Ким подумал, что по вкусу это напоминает что-то между бараниной и свининой, но ему так и не удалось точно определиться, на что именно оно похоже. Заметив, что и последний кусочек оказался съеденным, он облизал палочку, вызвав этим самым очередную насмешку Тэгуна. — И после этого ты всё ещё считаешь меня странным? — Что это за мясо? Откуда оно? — проигнорировав издёвки парня, спросил Воншик. Естественно, давать ответ на этот вопрос ему никто и не собирался. — Это совсем не важно, — Тэгун встал со стула, потянувшись. — Мне просто интересно. Так сложно ответить? — Может быть, — сказал он, удаляясь в противоположную от лагеря сторону. — Куда ты? — Ким поднялся со стула, настороженно смотря парню вслед. Не хватало ещё, чтобы вчерашняя ситуация повторилась. — Хочу прогуляться, — сам не понимая зачем, ответил Чон. — Там ведь опасно, — сказал Воншик, не надеясь на то, что его услышат. Возможно, ему могло показаться, но он слышал, как Тэгун усмехнулся. Он уже ни в чём не был уверен, всё в его жизни превратилось в один жирный вопрос. И как бы он хотел взять и стереть его сейчас же, превратив в точку, в бесспорное утверждение. А лучше всего забыть обо всем произошедшем, стереть Его из памяти навсегда и не ощущать больше той подавленности, которую Он оставляет за собой. Ни одного ответа, одни многоточия. Он чувствовал, как его человеческое самолюбие разрывается на части. Проследив за тем, как Тэгун скрылся из виду, Воншик решил заняться своими делами. В конце концов, останавливать его было бессмысленно. Особенно, когда причина такая неизвестная и глупая, совершенно не сформулированная в нечто целостное. Свободе не должно ничего препятствовать, на то она и свобода. Ким вернулся в лагерь, потушил костёр, ещё раз вспоминая вкус неизвестного мяса, который не успел окончательно уйти с языка, и почему-то улыбку Тэгуна вместе с ним. Она не выходила уже из головы. Этот в последнее время зачастивший смех казался чем-то особенным, словно увиденный восход солнца во всех его красках, обычно существующий лишь в теории. Увидеть его может лишь самый счастливый человек во вселенной. Ким потряс головой в надежде, что мысли передумают, отпустят эту банальную глупость, но они только сильнее вцепились в образ, заставляя рот беспричинно растягиваться в улыбке. От этого удалось избавиться только полностью отдавшись мыслям о львах. Проблема по-прежнему оставалась острой. Теперь всё будет только сложнее. Адонис, с которым удалось установить самую лучшую связь, сразу после не осмысливающих своих поступков львят, настроен с подозрением, от него можно ожидать чего угодно. И если связь с главным самцом прайда не удастся улучшить или хотя бы вернуть на прежнее место, о работе в Африке можно позабыть, как и, возможно, о работе в целом. Если раньше это было лишь попыткой улучшить свои навыки и навсегда освободить себя от нужды жить в мегаполисе, то после первого серьезного выговора это превратилось в сражение за свободную жизнь, за надежду остаться человеком до самой биологической смерти. Отбросив негативные мысли, он снова попытался сосредоточиться на том, как с этим можно справиться. Если дальше всё будет идти гладко, и выговоры не повторятся, то у него есть пять полноценных месяцев для того, чтобы сделать прорыв, так жизненно необходимый. Уже через два часа на землю опустились аэрошаттлы с полным командным составом. Машина привлекала к себе много внимания, особенно со стороны животного мира. Птицы разлетались в разные стороны и всё кричали, кричали, предупреждая об опасности. Воншик прекрасно знал, что это означает. Немного погодя, он снова подошёл к дороге, ожидая приезд друга. И действительно, уже через минуту на повороте показались пять джипов, выстроившихся в одну колонну. Проезжая мимо, один из них остановился, припарковавшись на траве, и Воншик заметил одну странную вещь. Хонбин был не один, рядом с ним на сиденье сидел ещё кто-то. Распознавать личность не пришлось. Из остановившегося джипа выскочил парень аккуратного телосложения, в обыкновенной одежде, совершенно не подходящей для работы в заповеднике и побежал прямо на Воншика, заключая его в интимно-крепкие объятия. Пораженный случившимся, он стоял неподвижно, ожидая, когда Джехван слезет с него. Близкое и совершенно неясное действие с его стороны. Ким решил, что тот пытается задушить его или сделать больно, но нет, он делал это не так сильно, как казалось, будет поначалу. Тем временем к ним подошёл Хонбин, сверкая своей ярче-чем-солнце улыбкой. Наверняка он знал, что происходит, и как всегда издевался. Отстранившись, Джехван внимательно посмотрел на Воншика, разглядывая его со всех сторон. — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — спросил Ким, недоумевая. — Я рассказал Дже о произошедшем, и он умолял меня взять его с собой. Он слишком беспокоился за тебя и Тэгуна, — пояснил Бин, пытаясь разглядеть территорию лагеря, что скрывалась за спиной Воншика. — Кстати, как он? — Боже мой, я так рад, что с тобой всё хорошо. Когда Бин рассказал мне об этом, я чуть с ума не сошёл. Особенно после того, как он сказал мне, что не знает, очнулся ли Тэгун-и. С ним ведь всё в порядке? — стоило Воншику раскрыть рот, как он оказался перебитым целым непрерывным потоком эмоций, вероятно накопившимся за всё время в «госте». Трудно представить, как Хонбин выносит это изо дня в день. Джехван славный парень, но чересчур общительный, не на шутку социальный. Пугающее и совершенно бесполезное качество для современного человека. И откуда такие навыки у простого рабочего? Порой такого даже в свободном мире не встретить. «Хорошо, что мой Тэгун не такой», — бесконтрольно пронеслось в голове Воншика, тут же вызывая внутреннее чувство паники. Мой. Ужасное неприменимое местоимение. Если речь идёт о свободном человеке, то как же он может быть чьим-то? Абсурд. Это определенно ошибка, здесь просто не может быть никакого местоимения. Заметив, что пауза затягивается, Ким пришёл в себя. — Да, с ним всё в порядке. Он только лишь потерял сознание, когда ударился головой, ничего страшного. — А где он? Хочу увидеть его, — сказал Джехван, тоже заглядываясь в сторону лагеря. И как же Воншику не хотелось говорить ему правду, как же не хотелось выслушивать последующие дотошные упрёки. И что более не понятно, он четко знал, что не хочет тревожить Тэгуна, он не хотел знакомить его с Хваном. Все вокруг думают, что он теперь стал этим ужасным местоимением — его. Хонбин тоже выразил своё желание увидеть Чона. — Сейчас он не здесь, — ответил Воншик. — Может быть, сделаете это чуть позже? — Как это «не здесь»? Ты что, позволил ему снова уйти? А если… — Что если? — Ким перебил Хонбина, чувствуя, что должен заступиться. — Если бы не он, меня бы уже не было с вами! Я полностью доверяю ему и, тем более, не могу запретить то, что он считает нужным для себя. Думаю, он что-то знает, иначе бы он не разгуливал по Африке с таким спокойствием. Последняя фраза затесалась машинально, срываясь с языка, как наболевшее. Воншик теперь и сам выглядел напряжённо, переживания сказывались на его не развитых эмоциях-всплесках слишком ярко, чтобы не заметить этого. Человек, привыкший видеть только себя, никогда не скроет свои проснувшиеся чувства. Джехван улыбнулся. — Хорошо, — сделав небольшую паузу, задумчиво ответил Бин. — Тогда мы пойдем работать. Ты с нами? — Нет, вы поезжайте, я тут ещё подумаю немного. — Ну, подумай, — хмыкнул Хонбин, до противного нежно переплетая пальцы рук с Джехваном, направляясь обратно к джипу. Воншик ненадолго задержал на друзьях взгляд, пытаясь понять, что делают эти двое, а самое главное — понять, почему теперь это так заметно. Замок из рук расцепился и оба сели в машину. Дже чуть наклонился, всё ближе и ближе к уху Хонбина. Воншик не отрывал глаз. Заниматься непристойностью на рабочем месте тоже должно быть наказуемо. Непременно должно быть, но Ким мог лишь предполагать. Тут он увидел, что Хван посмотрел прямо ему в глаза, и Воншик отвернул голову, притворяясь, что занят чем-то посторонним. Узнать, что было дальше, так и не удалось. Мотор зарычал, и джип поехал в сторону съёмок. Ким шёл обратно к лагерю, пытаясь предположить, что могло быть там, между ними, пока он не смотрел. Это явно было проявлением чего-то из «скрещивания» и наверняка такого же близкого, как то удушье, которое сделал с ним Джехван. Ещё в учебных пособиях для свободных детей говорилось, что человек познаёт «близость» тогда, когда чувствует её. Воншик всегда считал это смешным и глупым. Зачем людям сближаться, ведь по отдельности они должны быть сильнее. Не это ли пыталось внушить государство? Однако теперь он почему-то хотел знать, что подразумевалось под этим загадочным выражением. И, видимо, Хонбин уже познал это чувство. Воншик сел на складной стул, пытаясь разобраться в себе, выяснить всё, чтобы это больше не могло мешать работе. Он копался в мыслях, как в тёмном ящике, в котором пытался найти нужную вещь. Разобраться в куче своих сохранённых бумаг тоже давалось ему проще, чем понять хотя бы часть того, что творилось с ним за последние два дня. Тэгун что-то скрывал — это ясно, но было что-то ещё, сбивающее с толку всякий раз, когда он оказывался рядом, когда проявлял себя с совершенно другой стороны. Это уже не тот упрямый Чон Тэгун, именуемый худшим. Паршивость характера никуда не пропала, но всё же было и ещё что-то. Уже другое. Что-то, вызывающее неистовую злость, негодование, но притом и совершенно нелогичный страх. Пожалуй, это называется так, когда человек совершенно неожиданно чувствует щекочущее ощущение внутри тела, а дыхание при этом становится всё тише. Мысли прервал вызов по рации. Голос Хонбина прорвался в его голову, напоминая о том, что он всё ещё находится на работе, однако слова, произнесенные им, заставляли сомневаться. — Воншик, — звал голос из небольшого устройства, обычно используемого для ориентирования по местности и отслеживания сигналов. — Там Тэгун. — Что? — Ким выпрямился, прислушиваясь к голосу, чтобы не пропустить ни одной детали. Кажется, что-то поменялось за это время. И то, что Ким так отреагировал на человека, а не на льва, прослеживалось сильнее всего. — Ты… Просто приезжай, ты должен сам видеть, — ответил Хонбин, в голосе которого было столько удивления, словно он увидел живого Азиатского льва. — Отправляю тебе координаты. Связь отключилась, и на экране открылось местоположение. Красными точками были отмечены львы, почти весь прайд сразу. Не раздумывая больше, он схватил свою палку и запрыгнул в джип, направляясь строго на юго-восток заповедника. На этот раз предположений о том, что мог видеть Хонбин, не было, однако его удивление интриговало, волновало вместе с тем. Ужасное чувство, подумал Ким. Воншик прибыл на место, замечая, что Джехван и Хонбин неподвижно стоят у дороги и, не отрываясь, смотрят на одну и ту же открывающуюся картину. Только заглушив двигатель, Ким тут же спрыгнул с джипа, прихватив трость, и подбежал к дороге. — Что случилось? — его голос чуть дрогнул, но этого никто не заметил. Повернулся к нему лишь Хонбин, жестом призывая подойти ближе, и лишь молча кивнул на происходящее, вызывающее столько разных эмоций. Джехван же просто стоял рядом, находясь то ли в шоке, то ли в полном неверии. — Это прайд, который отдыхает после удачной ночной охоты. Что не так? — Нет же, вот, — Бин повернул его голову чуть правее, и Ким застыл, чуть раскрыв рот. — Ч-что это? — шёпотом спросил Ким, предпочитая считать, что это массовая галлюцинация. — Это Тэгун, — на этот раз отозвался Дже. — Который лежит со львами. Скажите, этого же не может быть, да? — Да, — сказал Воншик. — Не может, однако я… — Вижу, — закончил за него Бин. — Воншик, это ненормально. Такого не бывает. — А что, если с ним что-то случилось? — неуверенно спросил Джехван. — Что если… — Нет, исключено, — Ким прервал его мысль, желая сделать несколько шагов вперёд, но на этот раз он прекрасно знал, что делать этого ни в коем случае нельзя. — Хочешь сказать, он просто спит со львами? — голос Хонбина вдруг повысился. — Просто так лежит там? Это полный бред, Воншик! Да знаешь, что с тобой сделают, если… Он не закончил свою мысль, замечая, что все снова притихли. На их глазах Тэгун поднялся, сел, потянулся с зевком и повернул голову вправо, оглядываясь на львицу, чья морда была всего лишь в паре сантиментов от его головы. Глаза львицы были сонно прикрыты, но она не открыла их, она чувствовала себя более чем спокойно. Отвернувшись от неё, Тэ увидел людей на дороге, но если безошибочно двоих узнать ему не удавалось, то силуэт Воншика он узнал сразу. Он не думал, что они появятся так рано. Чон знал, что теперь ему придется рассказать всё до последней капли, ведь этот Ким Воншик никогда от него не отстанет. Зная, что теперь ему предстоит серьезный разговор, коих он на дух не переносил, находясь на «территории», Тэгун решил взять от ситуации всё, что только можно. Он сделал вид, что никого не замечает и разлёгся на этот раз более нагло, положив свою голову на львицу. Эта жесткая, но приятная на ощупь шерсть была лучше, чем любая существующая подушка. Воншик схватился за волосы и, чуть оттягивая, медленно провёл по ним рукой. Не может быть. Прямо на его глазах происходило нечто, о котором Ким мог лишь мечтать. Едва знакомый человек проделывал самые трудные, практически недостижимые элементы дрессировки, словно рядом были ручные котята. Львица Алексис, не подпускающая Воншика к себе ни на шаг, спит сейчас вместе с обыкновенным, неквалифицированным человеком и совершенно ни о чём не беспокоится. И это при том, что львята находятся неподалеку! Рядом с ним всегда был человек, который знает, как достигнуть главной цели, но он даже и не подозревал об этом. Ну конечно, Тэгун всё знал! Иначе никак не объяснить того, что он смог остановить Адониса и выиграть какое-то время на то, чтобы встать на ноги.