Дрессировщик

Джехван сидел на кресле, положив руки на колени, образуя ровный угол девяноста градусов. Прошло уже тридцать семь минут с тех пор, как Хонбин вышел из Приёмной самого Главенствующего. Он ходил по коридору, как часовой, периодически останавливаясь, но даже при этом ритмично стуча ногой о пол. В любое мгновение мог выйти Заместитель и сообщить решение о назначении. Хонбин не знал, что ему предстоит делать, но это больше не имело никакого значения. Количество привилегий могло бы свести с ума кого угодно. Ли не находил себе места от нетерпения узнать, найдется ли ему ячейка в высших рядах рабочих. — Успокойся, — сказал Джехван, кивая на место рядом. — Присядь. Бин посмотрел на дверь, затем в противоположную сторону коридора, и всё же присел. — Нельзя так нервничать. Я уверен, твоя характеристика Ему понравится, и у нас будут эти места. — Но ты ведь и сам чем-то обеспокоен? — спросил Хонбин, намекая на его задумчивый до потерянности вид. — Ты с самого возвращения из Африки такой. Что у вас произошло? — Ах, это, — парень вздохнул. — Я надеялся, что Тэгун поговорит со мной хотя бы на отвлеченные темы, но он любой вопрос воспринимал в штыки. Более того, он, кажется, знает, что я не с объекта. За эти несколько минут, что вас не было, он смог узнать обо мне больше, чем я о нём. — То есть? Он совсем ничего не сообщил? — удивился Бин, внезапно осознав серьёзность ситуации. — Почему ты ничего не сказал мне? — Ты ведь сам попросил перенести этот разговор. Я собирался сказать сразу, после того, как ты узнаешь назначение. — Хорошо. А конкретнее, что у вас там произошло? — Я хотел поговорить с ним, как разговаривают друзья. Спокойно, и даже без каких-либо намеков на расспрос. Однако он сам начал мне грубить, не оставляя мне и малейшей надежды на шанс познакомиться с ним поближе. А самое странное, что говорил он только правду. Ты был прав, Бинни, он опасен. — Ну конечно! — Хонбин схватился за голову. — Я предвидел катастрофу… И ведь надо было мне привезти Воншика именно на этот объект! Почему ещё не создали закон о немобильности лиц, находящихся под особым наблюдением?! Всё из-за меня, он связался с ним из-за меня. — Успокойся, Бинни, это вовсе не твоя вина, — Дже подсел ближе, взял его руки в свои, стараясь передать таким образом своё спокойствие. — Да и сдался тебе этот Воншик? Зачем он тебе? У нас будет замечательная жизнь! Только ты и я. Хонбин посмотрел на Джехвана, словно видел его впервые. Это был первый случай, когда его заставили серьезно задуматься о необходимости держать человека рядом с собой. Раньше всё объяснялось важностью иметь поддержку. Как ни странно, вдвоем жить было проще, однако всё это — лишь часть прошлого. Теперь у него есть человек на всю жизнь, и не важно, что он оказался не тем, на кого он рассчитывал с самого начала. Джехван оказался прав, ведь чтобы подняться вверх, нужно убрать лишний груз. А в данном случае, это был спуск под землю. — Наверное, ты прав. Чего это я? Я не должен всегда тянуть его за собой. Но ведь… — Понимаю, тебе тяжело сделать этот выбор, ведь он твой друг. Но заметь, он с тобой общается совсем не так, как раньше. С появлением Тэгуна он стал пренебрегать тобой, вашим общением. Ты ему не нужен, а значит, и тебе нужно перестать думать о нём. Это ведь наша новая жизнь. Давай же, улыбнись. Я хочу видеть тебя только счастливым, — Дже улыбнулся, глядя на потерявшегося в себе Хонбина, чуть наклонился и нежно коснулся его губ своими, выражая благодарность за открытие глаз на истину. Священная дверь открылась, и из кабинета вышел заместитель. Его лицо было широким, а живот торчал из брюк, туго перетянутых ремнём. Несмотря на свои габариты, неуклюжести в нём не прослеживалось, все движения его были точными и строгими. Увидев непристойности в холле для ожидания, он зашипел на посетителей, словно какая-нибудь змея из Африки, брызгая слюной, и замахал руками, чтобы те перестали. Хонбин мгновенно отстранился от Дже и встал. Заместитель пригласил войти. Джехван хихикнул и зашёл следом, появившись в кабинете уже без наличия каких-либо эмоций. Хонбин старался скрыть свой смущенный румянец, но оказавшись всего за пару метров от Главного, эта необходимость отпала. Он почувствовал необъяснимое волнение, смешанное со страхом. Ходили слухи, что присутствие Главенствующего мог вынести лишь его заместитель. Также он был единственным, кто видеть его лицо полностью, не скрытым ни под чем. — Итак, Ли Хонбин? — послышался бас из-под маски. — Так точно, — Ли держал спину как нельзя ровнее, почти не дыша. Джехван стоял чуть позади. — Так ты, значит, нацелен работать у нас? Похва-а-ально, — лицо под маской растянулось в улыбке. — На вас? — переспросил Хонбин. — То есть… Ох, извините, я совершенно не понимаю, как такое возможно, и что мне предстоит делать. — Ничего страшного, понимаю твоё беспокойство. А что, Джехван тебе ничего не рассказал? — глаза-бусинки уставились на парня, стоявшего позади. Хонбин обернулся, не веря в то, что Главенствующий знает его имя без документов. — Здесь нет ничего удивительного, он долгое время работал на меня. Пока, конечно, не захотел простой жизни. Глупец, — Он снова посмеялся и продолжил. — Ушёл он всего год назад, но, как видишь, теперь вернулся, и не один. Я разрешил ему завести пару. Надеюсь, вы счастливы, потому что шанса передумать у вас больше нет. — Да, за год я смог найти человека, которого люблю, но ведь сейчас не об этом? Вы должны рассказать нам нашу службу. — Кхм, ну да, — Он призадумался, подперев закрытый подбородок рукой, и посмотрел на Заместителя. — Что насчёт того простого дела, которое никто так и не сделал? Бездари они, вот и не смогли. Ну, пусть так, — он снова посмотрел на растерявшегося Хонбин и более уверенного Джехвана, подавленного взвалившейся правдой. — Будете ответственными за беженцев, неверных и всех прочих протестантов. В период перехода под землю не должно быть никаких восстаний, всё должно быть мирно. Ах, ну и ещё кое-что, — он открыл свой ноутбук и нашел там нужный файл, переводя его в формат 3D-анкеты. Сложив его в подобие ручки, он передал это Хонбину. — Здесь всё написано, разберётесь. — А что мы должны делать с этими… неверными? — осторожно спросил Бин, чем вызвал у Главного лишь насмешку. — Что посчитаете нужным: изгнать, убить, найти уязвимое место. Вы должны очистить от них нашу страну, они ведь оскверняют её. Однако есть один экземпляр, в документе всё подробно описано. Главенствующий отвернулся, и Заместитель показал, что приём окончен. Джехван взял парня за руку и вывел из кабинета, заранее подозревая, что его ждёт. Они вышли на улицу, но Хонбин предпочел молчать до самого дома. Дже очень беспокоила его реакция, ведь он не знал, что думает о произошедшем Бин, и тем более не знал, как он воспринял информацию о том, что Дже работал на Главного.

***

Светловолосый парень сидел над небольшим куском туши той единственной обеденной добычи, которую всё-таки удалось поймать. К счастью, эта антилопа оказалась довольно толстой и тяжелой, поэтому на оставшейся после обеда львов плоти ещё было мясо. Тонкие красивые пальцы отрывали мясо от кости, выкрашивая мраморную кожу в алый. Тэгун делал это спокойно, без лишних мыслей, целиком погружаясь в работу. Он старался отдирать мясо приличными для еды кусками до тех пор, пока остатки это позволяли. Львы хоть и не любят делиться, но и человеку не нужно десять килограмм мяса на приём пищи. Воншик сидел на стуле, подперев голову рукой. Всё это время он наблюдал за Тэ, который совершенно непринужденно и без всякой осторожности марал руки по локоть в крови какой-то самки антилопы. Сейчас человек и подумать не мог о приготовлении пищи самостоятельно, а первичное её подготовление к готовке — далёкое тёмное прошлое. К тому же современный человек в первую очередь подумал бы о возможности заразиться какой-нибудь животной болезнью и смерти в мучениях. Воншик ещё раз вспомнил слова Тэ о смерти и несколько успокоился, начиная привыкать к такой картине. Чон отбросил плоть и взялся нанизывать куски мяса на палочки. В голову Воншика вдруг забрела интересная мысль, и он подорвался со стула, присаживаясь на землю рядом с костром, помогая Тэгуну нанизывать мясо. Он брал его так же, голыми руками, пальцы которых тут же окрашивались кровью. Тэгун остановился, с удивлением смотря на странное поведение дрессировщика. — Ты чего? — Ничего, — ответил он. — Просто захотел поучаствовать в процессе. — Ну… Ладно, — Тэ закончил со своей палочкой и положил её на камни, которыми пользовался уже не первый раз. Найти их было удачей, ведь они оказались идеальной высоты, чтобы давать мясу прожариваться, но не сгорать. Воншик, закончив свою, положил её рядом, пока Тэ расшивеливал угли в костре. На этот раз, во время розжига, он воспользовался средством, которое ему предлагал Ким. Заметив, что палочки лежат слишком близко, он поправил их и, покончив с первой частью приготовления пищи, сел на стул. Солнечные лучи были всё ещё слишком жаркими, не позволяя расслабляться. Тэгун потянулся и потёр под глазом рукой, оставляя на щеке красную полоску. Воншик усмехнулся. — Почему ты смеешься? Я что, на клоуна похож? — спросил Тэгун. — Нет, на клоуна не похож, — согласился Воншик, делая лицо серьезным, но сдержать улыбки не удалось. — Но щека красная. — Что?! — Чон коснулся рукой того же места, потом посмотрел на свои руки и ахнул, что выглядело ещё забавнее. Кима несколько удивлял тот факт, что Тэгун порой забывает о чистоте или о том, как он выглядит, но потом вспоминал о том, что он не такой, как все, а чистота вовсе не обязательный критерий, и человек вправе решать это сам. За исключением современного человека, конечно же. — Ну и что ты наделал? — хмыкнул дрессировщик, подсаживаясь на стул рядом и пододвигая его ближе к Тэгуну. Ким потянул руку в его щеке, но тот успел её перехватить. — Ты что, твоя ведь тоже грязная! Не нужно… — А, ну тогда, — Воншик ни с того ни с сего замолчал, приближаясь к Тэ всё ближе и ближе, пока наконец не коснулся грязного места языком. Тэгун дернулся, испугавшись мокрого прикосновения, и машинально оттолкнул дрессировщика от себя, случайно скинув его со стула. Не растерявшись, Ким схватился за руку, притворившись, что ушибся. Он и понятие не имел, почему совершает столь подлый поступок, однако идея исходила не от ясного ума. Он понимал, что сделал это неосознанно, но сам словно был уверен, что поступает верно, добиваясь близости. Тэгун вскочил со стула и сел возле Воншика. — Извини, тебе больно? Дай посмотрю, — он навис над дрессировщиком, рассматривая его «поврежденную» руку. Его действия были несколько грубыми и, если бы рука действительно была повреждена, больному пришлось бы терпеть тройную боль: боль от ушиба, боль от прикосновения и от нависшего изящного тела Тэ сверху. Воншик почувствовал какое-то сильное, непреодолимое чувство влечения. Он был прав, снизу Тэгун ещё прекраснее, — Кажется, всё в порядке. — Зачем ты это сделал? — возмутился Воншик, резко поменяв тему и позабыв, для чего болит его рука. — А ты зачем?! Я ведь сказал, что не нужно вытирать это. На щеках Чона появился красивый румянец смущения. Ему понравилось это странное, дикое прикосновение. Он поднялся, проверяя мясо. Отвернувшись от дрессировщика, он приложил руку к груди, чувствуя, как сердце вырывается из грудной клетки, словно дикая птица, которая поддалась приручению того не сознавая. Так же, как вырывались птицы в клетках, которых Тэ видел, пока работал на объекте. Он тяжело выдохнул и перевернул палочки.  — Ну, хорошо, возможно, я переборщил, — Ким поднялся следом и поднял стул, вновь присаживаясь на него. Он чувствовал, как сидеть становится всё неудобнее, но и поделать с этим он ничего не мог. Судя по уже имеющемуся опыту, рассказывать об этом было чревато. К тому же настроение порядком упало, и поднять его не мог даже соблазнительный запах мяса, которому соблазнительный Тэгун уделял так много своего внимания. Он ненавидел себя за то, что снова пошёл на поводу собственных желаний и переступил черту, за которую пообещал более не переступать. Тэгун засмотрелся на шипящий костёр, пытаясь проанализировать своё состояние, пытаясь побороться с ним. Оно, как пробужденный после столетнего заточения дьявол, захватывало Тэ с ног до головы, безжалостно, неумолимо. Он впервые чувствовал тревогу так близко. Впервые боялся что-либо предпринять, не зная, что из этого может выйти, однако он понял, что свобода нужна не только его душе, но и телу. Оно требовало, настаивало, настаивало, кричало всем своим естеством. Чон крепко зажмурил глаза, но даже сознание теперь слилось воедино с физическим желанием. Он и сам хотел того же, но нет тяжелее решения, чем принять всё своё внутреннее Я. То, которое так диссонирует с моральными установками. Тэгун обернулся, взглянув на Воншика, сидящего на стуле и разглядывающего землю. Думает. » Что если об одном и том же? Снова. В конце концов, он тоже мучается, так же как и я. Но он молчит. Как обещал, молчит…» — подумал Тэ, с жалостью наблюдая, как нахмурился дрессировщик, вероятно, пытаясь отогнать чугунные мысли. Чон отвернулся, облизал губы. В памяти всплыло очередное облако воспоминаний того, как совсем недавно Воншик сказал ему то, что не смог сказать бы никто. Это могло бы стать отличной причиной и оправданием опрометчивости, решил Тэ. — Воншик, — позвал он, поворачиваясь к нему, но всё ещё сидя на земле возле костра. Парень поднял голову. — Ты действительно хочешь остаться со мной и отнять от своей жизни, возможно, пару десятков лет? Ты, правда, готов? — Да, — дрессировщик ответил спокойно, без раздумий, не напрягая мышцы на лице, словно у него спросили, видел ли он сегодня львов, а не задали вопрос, от которого зависит судьба. — Клянешься? Смотри мне в глаза. Это важно сейчас. Воншик посмотрел ему в глаза, вновь ощущая заряд тока, который расходится по всему тему. Глаза Тэ горели, словно огоньки пламени. Он был настроен как никогда серьезно. — Клянусь. Уголки губ Тэгуна чуть приподнялись в улыбке. Он поднялся и подошёл к Воншику. Ким смотрел ему в глаза, задаваясь вопросом, зачем была эта клятва, но ответ нашелся сам и почти сразу. Тэ чуть нагнулся, задержался в таком положении на несколько секунд, после чего тут же впился в губы Воншика, приводя его в шоковое состояние. Он мог ожидать чего угодно, но только не этого. Мгновенно убедившись, что Тэ не намерен останавливаться, Ким стал отвечать, как только мог, пользуясь навыками своей фантазии. Он запустил одну руку в светлые волосы парня, а второй притягивал его к себе. Дрессировщик несколько переживал, что из-за этих действий Тэ может отстраниться и уйти, ведь он не позволял даже трогать себя раньше, но, на удивление, ничего не произошло. Рука Чона твёрдо упёрлась Воншику в грудь, толкая его вперёд. Не сопротивляясь действиям парня, он позволил стулу упасть вновь, и двое оказались на траве. Чон снова оказался сверху, однако теперь его тело ерзало по телу Воншика, причиняя невероятно приятную, на этот раз, боль. Он снова целовал дрессировщика, кусая его губы до крови и слушая его тихие, пока что едва уловимые стоны. Он закусывал его нижнюю губу нарочно, наслаждаясь выступающими из ранок капельками крови, слизывая их кончиком языка, что любому можно показаться пошлым и бесчеловечным, ведь в постсовременности культура секса также потерпела изменения в худшую сторону, однако оба находили в этом особое наслаждение. Возбуждение Воншика лишь усиливалось, переходя на новый уровень и заставляя его тяжело выдыхать уже просто от того, что ткань его брюк чуть задевала промежность Тэгуна, так же заточенного в плотном материале. Почувствовав твёрдый бугорок, упирающийся в ляжку, Чон посмотрел на него, а затем в глаза дрессировщику, который явно испытывал неловкость после прошлого, так и не начавшегося разговора о взаимном возбуждении. Он положил руку на выступ и чуть сжал, наблюдая, как Воншик задирает голову и закрывает глаза. Понимая, что действует правильно, Чон расстегнул замок на штанах, как вдруг его руку накрыла рука Кима. Он приподнял голову, чтобы спросить, уверен ли он, что хочет того, что начал, но тут же опустил, тяжело выдохнул и убрал руку. Довольный, Тэгун стянул с него штаны и потёрся ладошкой о возбуждение, чувствуя, как под рукой становится влажно. Ничего постыдней этого Воншик ещё не испытывал, однако Тэ лишь улыбнулся, стягивая следом оставшуюся ненужную ткань. В конце концов, сам он впервые кончил ещё раньше. Следующие несколько секунд он смотрел на достоинство дрессировщика, то ли оценивая его, то ли удивляясь, что всё же дошёл до этого. Чон коснулся достоинства пальцем, марая его в молочно-белой жидкости и проводя им от кончика вниз, а затем обхватил его всей ладонью и, словно по инерции, сделал пару скользящих движений, наслаждаясь эмоциональной реакцией. Несмотря на то, что Воншик уже кончил, его член встал вновь, настаивая на продолжении. Он приподнялся, цепляясь руками за ширинку Тэгуна и второпях пытаясь её расстегнуть. Войдя в положение, Чон всё же помог ему с замком. Не в силах больше ждать, Шик разом стянул с него и штаны, и бельё, чего тот явно не ожидал, вогнавшись в краску. Заметив, что тот перехватывает инициативу, Чон снова повалил его на землю. — Я первый, — прошептал парень на ушко дрессировщику. — Сверху?! — возмутился Воншик. — Тэгун, нет. — Пожалуйста, — почти промурлыкал Чон, совсем не походя на самого себя, прикусывая мочку чужого уха. — Тебе понравится. А потом я, так и быть, позволю тебе сделать то же самое… — Тэгун, я не… — Воншик хотел наотрез отказаться от этой идеи, но Тэгун снова прильнул к его губам, пуская в ход язык и там. Он был слишком прекрасен, чтобы сказать ему «нет». — Не знаю почему, но мне кажется, ты не пожалеешь, — промурчал напоследок Чон, отрываясь от губ и вновь опускаясь вниз. Заставив встать Воншика на четвереньки, он потрогал вход, находя его слишком узким. Тэ вставил в анус палец, не обращая внимания на стон парня, и убедился, что спокойно сможет войти, даже не подозревая о подготовительных процедурах. Увлечённый приятной неизвестностью, он приставил свой член ко входу и, придерживаясь за бёдра Воншика, не спеша вошёл, простонав даже громче, чем он, убеждаясь в узости прохода. Войдя до предела, он начал движение, медленно набирая темп. На удивление, Ким держался хорошо, лишь изредка выдавая стоны вслух. Их быстрое, прерывистое дыхание сливалось в унисон, походя на особую гармонию. Тэгун старался двигаться как можно быстрее, но выходило это как-то грубо, резко, по-животному, из-за чего он сам не заметил, как расцарапал бёдра Кима за то время, пока держался. Из-за отсутствия опыта силы кончались слишком быстро, а сдержанности едва хватало. Не зная, что делать, Чон вышел из Воншика, что оказалось очень кстати, потому что тут же его настигло стремительное семяизвержение. Он вытер пол со лба, пытаясь дышать ровнее. Тэ не знал, хорошо ли у него получилось, но он чувствовал, что так оно и должно быть. Воншик перевернулся, с улыбкой смотря на парня. Чон тоже улыбнулся, радуясь тому, что у него получилось. На этот раз Ким не стал дожидаться особых сигналов и сам поцеловал Тэгуна, завалив его на траву и замяв под себя. С этого ракурса он выглядел совсем беспомощным и не таким уж грубым. Наоборот, сейчас он был очень даже горяч. Посмотрев на его тело, он понял, чего не хватает. Воншик стянул с себя футболку, а следом и с Тэгуна, наслаждаясь целостной картиной его светлого, девственного тела. Он по-прежнему видел в его глазах смущение и некоторую неуверенность, а потому решил быть с ним чуть нежнее, не допуская тех же ошибок, которых он допустил с ним. Предпочитая более человеческие позы, он раздвинул ноги Тэгуна, вновь обозревая всё его достояние. Чуть подрочив его член, он обмазал тем самым свои пальцы естественной смазкой, чтобы было проще двигаться, и ввел один палец в анальное отверстие, посчитав этот способ гениальным. Тэгун недовольно простонал. Воншик подумал, что он наверняка не привык быть «под кем-то», не привык быть пассивным, однако такой его образ нравился дрессировщику куда больше. К тому же, оказалось, что сам Тэгун не очень-то любит боль. Радуясь этой мысли, Ким ввёл два пальца, начиная двигать ими внутри. Проделав это в течении минуты, ему показалось, что теперь принести удовольствие Тэ можно будет практически без болезненных ощущений. Вытащив пальцы, он привстал и принял более удобное положение, приподняв его ноги. Тэгун сжал в руках траву и застонал, чувствуя в себе по-хозяйски двигающееся достоинство Воншика. В отличие от Тэ, он перешёл на быстрый темп намного раньше. Трава под руками рвалась, а изо рта Чона вырывались сладкие стоны, особенно приятные на слух. Ему казалось, что дрессировщик и не собирается кончать, что особенно впечатляло, ведь он долгое время не сбавлял свой быстрый темп. Он буквально вдалбливался в Чона, делая это как можно сильнее, чтобы наконец показать, кто должен быть сверху. К тому же, как оказалось, Тэ получает от грубости очень много удовольствия, судя по его возгласам. Ким чувствовал, что эйфория уже совсем близко, но не замедлялся, надеясь дать Тэгуну свой максимум. Он продержался ещё минуту и, неожиданно для самого себя, кончил, оставив совсем немного в Тэгуне, прежде чем ему удалось полностью выйти. На этот раз они устали сильнее. Чон полностью расслабился, жадно хватая воздух ртом. Кажется, он улыбался. Воншик упал рядом, устремив свой взгляд на небо, понимая, что более счастливым, чем в эту секунду, он ещё никогда не был. Отдышавшись первым, Тэгун повернулся на бок, разглядывая полностью обнаженное мускулистое тело дрессировщика. Он прикоснулся к соску, заостряя на нём своё внимание, и чуть сдавив вторым пальцем, заметил, что Воншик простонал. Посчитав это занятие слишком скучным, он пододвинулся чуть ближе и прикусил розовый шарик зубами. Эйфория позволила ощутить множество новых эмоций, ранее не доступных. Состояние никак не хотело отпускать, а настроение просило шалости. — Тэгун, черт возьми! — вскрикнул Шик, находя это ощущение куда более болезненным, чем все предыдущие. Парень виновато улыбнулся и лизнул место укуса. — Тебе серьезно так нравится это делать? Парень кивнул и вдохнул полной грудью запах кожи Воншика. Он и подумать не мог, что дрессировщик сможет так понравиться ему на вкус. Однако он не знал точно, что ему нравится больше, кусать его или причинять тем самым боль, на которую он практически и не жаловался. Ким погладил его по голове, именно так, как давно мечтал, в очередной раз поражаясь красоте и уникальности его волос. Теперь они были потрёпанными и слегка запутавшимися на затылке от ёрзаний по земле. Чон слегка подтянулся, чтобы быть выше, и уткнулся носом в ключицу. Воншик прикрыл глаза, чувствуя покусывания разной силы, поднимающиеся и опускающиеся в области шеи. В нос ударил запах мяса. — Тэгун, — позвал Воншик, не открывая глаз. — Тэгун-а. — Что? Я ведь не сильно, — он накрыл рукой место возле ключицы, откуда выступила кровь. — Я не об этом. Кажется, мы остались без мяса, — Ким приподнялся на локтях, пытаясь увидеть, что с ним случилось. — Черт, — Чон встал и подбежал к костру, быстро снимая палочки, мясо на которых, пусть и не сильно, но подгорело. — Ну, если снять верхний слой, то есть можно. Чего это ты так смотришь? — он посмотрел вниз и понял, что не догадался даже накинуть что-нибудь ради приличия. Тэгун подошёл к Воншику и сел рядом, натягивая штаны. Дрессировщик последовал его примеру и оделся. Он потянулся за футболкой, но Тэгун успел её перехватить. — И как это понимать? — спросил Ким, приподняв бровь. — Останься так. Я разрешаю, — сказал Тэгун, осознавая, что подсознательно жалеет о том, что всё уже кончилось. Ему понравилась такая свобода, ведь она открыла ему новые жизненные просторы. Ощущение было таким же возбуждающим, как нахождение затерявшейся части огромного паззла. — Разрешаешь? — усмехнулся Ким. — Ну, так и быть. — Не обольщайся, следующего такого раза может и не быть. К слову, ты ведь знаешь, что теперь навсегда привязан ко мне? — вдруг начал Тэ, решив закрепить свою уверенность. — Теперь ты не можешь предать меня, даже если сильно захочется. — А я собирался? — Воншик с упрёком взглянул на парня, а затем тяжело вздохнул. Его принципы непобедимы. — Я лишь предупреждаю, — ответил Чон. — Иногда я не понимаю, как ты вообще мог согласиться. Ты ведь был верный Государству, а тут взял и отрёкся, обрекая себя не мучения. Или это из-за секса? — Да откуда я мог знать, к чему ты это вёл? Слушай, я понимаю, как это важно для тебя, поэтому не собираюсь предавать. С самого начала, когда только забрал тебя, я поклялся быть с тобой, я несу за тебя ответственность. А отречение — это лишь очередной повод. Я делаю это не только ради себя, но и ради тебя тоже, причем в первую очередь. К тому же я не хочу стать таким же, как остальные. Не хочу быть шаблоном. — Хорошо, — кивнул Тэгун. Солнце уже отдавало длинную тень, предупреждая о скором закате. Этот день был на удивление тихим, и, казалось, вся Африка заснула, чтобы только не мешать двум людям. — Может, поужинаем? — предложил Воншик. — Хотя бы тем, что есть. Если честно, я ужасно голоден. — Идём, я сделаю, как нужно, — Тэгун поднялся и вернулся к костру, присаживаясь на стул. Он взял первую порция мяса и достал нож, начиная счищать корочку, непривычно заботливо делая мясо вновь светлым. Воншику лишь предстояло думать о том, как стремительно развивались их взаимоотношения, и какое значение им придал этот случай. Очистив первый кусочек, он стянул его с палочки и посмотрел на Воншика. — Открой рот. — Что за глупости? Просто дай мне его, — Ким попытался отобрать его, но Тэ не позволял ему это сделать. — Нет. Ты сегодня порадовал меня, а теперь и я хочу сделать что-нибудь для тебя, — Тэгун улыбнулся. — Так тебе не хватило? Что произошло с прежним холодным Тэгуном? — Абсолютно ничего, — ответил он. — Если бы ты действительно хорошо меня знал, то понял бы это. Единственное, что изменилось, это моё доверие к тебе. И, может, я просто понял кое-что новое для себя. В конце концов, теперь ты единственный близкий мне человек, который держит мою тайну в секрете и защищает меня. Как же мне ещё к тебе относиться? Или ты настолько привык, что к тебе обращаются, как к животному? Не думал, что скажу это, но знай, ты достоин лучшего. — Извини, я… Не это имел ввиду. Просто до сих пор не укладывается в голове, — Воншик замолчал, задумавшись. — Ты ведь не хочешь сказать, что мы занялись сексом только потому, что ты боишься моей преданности Государству? Только для того, чтобы я не смог сбежать от ответственности? — Выходит, что нет, — Тэгун отвёл взгляд в сторону. Он совершенно не ожидал подобного вопроса от человека, который не видел ничего дальше себя и своей «работы». Его волновали чувства Тэгуна, которые он, сам того до конца не осознавая, признал. Воншик ничего не ответил, но не сводил с парня взгляда, заставляя его чувствовать себя неловко. Вспомнив про ужин, Чон снова взял нож и продолжил соскабливать почти чёрную корку. Придав мясу аппетитный вид, он протянул палочку дрессировщику. Он неуверенно взял её, чувствуя вину за сменившийся настрой Тэ. Внезапный серьёзный разговор и осознание затмили милую шалость. Это игривое настроение, заметил Воншик, было очень похоже на то, как пару дней назад Тэгун играл с львятами. Однако теперь он был слишком озадачен своим ответом, предпочитая уйти. — Ты куда? — наконец спросил Воншик, когда Тэгун уже подошёл к концу холма, на котором размещался лагерь. — Прогуляюсь, — тихо ответил Чон. — Может, заодно и еду раздобуду. Воншик понимающе кивнул, будто бы это кто-то видел, и приступил к трапезе. Мясо было жёстче, чем обычно, но вкус его был особенным. Это был вкус удивительных перемен в его жизни. «Вкус» первого и самого горячего сексуального опыта, но то было лишь на втором плане после признания взаимного притяжения, головокружительной химии, витающей в воздухе, которую так долго оба пытались отрицать. Однако в отрицании нет смысла, когда дело касается чувств, они всегда найдут выход, как и газ, которым были наполнены какие-нибудь баллоны. В городе они были повсюду, и черт их знает, для чего они нужны. Быть может, то был и не газ вовсе. Воншик поймал себя на этой странной мысли, смотря на кусок мяса. Он даже в собственных мыслях не мог придумать сравнения изящнее, утончённее, продолжая мыслить так же чопорно, хоть монолог и был о Тэгуне. Решив сделать Тэгуну приятно, он проделал ту же операцию с кусками мяса, что ранее делалась и для него. Закончив с этим делом, он прошёлся вдоль лагеря, вспоминая произошедшее. Вероятно, он хотел проанализировать всё с точки зрения человека, способного испытывать чувства, жить душой, а не телом, однако и это выходило у него совсем уж искусственно, словно что-то блокировало эти попытки. Думать о чем-то другом, кроме как о Тэгуне, всё ещё было тяжело. Закат медленно наливался, на улице становилось прохладно и душно. Причём не понятно, было ли холодно именно из-за того, что исчезало солнце, или же из-за того, что ушёл Тэгун. Ким нашел свою футболку, которая до сих пор лежала в траве, где Тэ её оставил, и поспешил надеть. Некоторое время он просидел на берегу, думая о собственной жизни, о её рациональности и правильности. Он периодически ругал себя за использование слов прежней жизни, вошедших в привычку, но в мыслях контролировать их становилось труднее. О целесообразности не может быть и речи, подумал Воншик. Он уже был готов, морально готов к спонтанной и, как любил повторять Тэгун, свободной жизни. Ким попытался сосредоточиться и представить, что его может ждать там, в будущем. Иными словами, он пытался представить, помечтать хоть о чем-нибудь, но чаще всего это не получалось. Образы были слишком размытыми, несуразными и чересчур простыми. Проводив взглядом солнце за горизонт, он вернулся в палатку, практически сразу засыпая. На этот раз его сон был особенно глубоким и хорошим. Ему даже показалось, что он видел настоящее сновидение, хотя точно не знал, то ли это. Да и откуда ему было знать? Снов ведь он и не видел, однако в этот раз появилась какая-то стойкая внутренняя уверенность. Сон. Тэгун вернулся лишь к рассвету, всё это время прибывая в компании львов. Поначалу они долго принюхивались, чувствуя новый и до боли знакомый запах. Он и не знал, что они могут почуять такое. Чон почувствовал себя так, словно отчитался перед родителями о первом опыте, надеясь на одобрение, так внимательно они принюхивались. Следующие два часа он провёл за охотой, хотя после такого вечера ему казалось, словно он охотился весь день. Мышцы слегка ныли, напоминая о новом и приятном. Ему было несколько стыдно за то, что пришлось выдумать про особую «связь» между ними, но только так он мог внушить Воншику ответственность. В какой-то степени это было правдой, ведь всё это время он сдерживал себя, не давая эмоциям ни малейшего шанса на выход, а теперь он доверился и буквально подарил частичку себя современному человеку. Пожалуй, раньше такое могло только в кошмаре присниться, но Чон теперь точно понимал, что доволен своим решением. К тому же он никогда не испытывал такой нежности и трепета внутри, никогда не наслаждался целуя или кусая кого-то. Он и не умел этого, однако при случае всё выходило само собой, словно врождённое. Впрочем, Чон знал, что это было инстинктивно, ведь иначе откуда он мог знать, как все это делается? Он вспомнил о том, что делал Воншик, какие выбирал позы, как действовал. Казалось, у него было намного больше опыта, но то и не удивительно, ведь когда-то его учили всем основам. Однако и здесь не обошлось без взрыва внутри. Только настоящая страсть и влечение могли оставить после себя столько неугасающих эмоций внутри, такой не обладали другие. Воншик каким-то образом взрастил в себе свой собственный характер. Спонтанные мысли не прекращались всю ночь. Даже во время охоты он замечал за собой, что отвлекается. К сожалению, добыть для себя и дрессировщика ничего не удалось. На этот раз львы поймали небольшую газель и тут же разделались с ней, обглодав до костей, в чем помогли львята. Возможно, так львица показала своё отношение к Воншику, она ведь знала, что Тэгун уносит еду с собой, забирает больше, чем прежде. К счастью, больше такого проявления презрения не случилось. Может, выветрился запах, а может, смирилась. Чон как всегда сидел у неё под боком, поглаживая сытое брюхо. Она сладко дремала, переваривая тяжелый ужин. Он положил на нее голову, слушая, как бьётся львиное сердце. Тэгун любит так лежать, биение его всегда успокаивало, приводило в равновесие. Он чувствовал себя подозрительно хорошо. Чон снова подумал о Воншике. Ещё раз представил, что сделает в случае предательства, хотя думать об этом теперь стало крайне неприятно. Чон подумал и о его словах, он стал теперь внимательнее, чем прежде, старался соответствовать, что вовсе не выглядело наигранным. Скорее вызывало некое уважение. Страсть и энергия в нём были настоящие, полыхающе, Тэгун очень хорошо это чувствовал, принимая это в себя. Он снова поймал себя на мысли, что хочет укусить его, видеть и чувствовать реакцию. Тут больше подходило чувствовать, ибо Воншик всегда терпел, пока не становилось поистине больно. Эта мысль показалась ему очень привлекательной. Чон аккуратно выбрался из сонного царства и не спеша пошел к лагерю. В Африке светало. Это был очень кстати, ведь пришедшая на ум идея требовала времени. Он не совсем понимал, зачем ему это нужно, но ему хотелось зайти в палатку и лечь к дрессировщику. Если тепло львов приносило ему такое умиротворение, то, быть может, такое же мог дать ему и Воншик. К тому же, его и укусить можно, не то что львов. Те ведь возмущаться станут, а с ними соревноваться в укусах бессмысленно. Тэгуне всегда любил идти на поводу у внезапных, а порой безумных и бессмысленных идей. Вернувшись в лагерь, он заметил, что Воншик съел не всё мясо, что было приготовлено. Поразило только, как его не унесли голодные звери. Наклонившись к костровищу, он взял палочку и приятно удивился. Мясо оказалось очищенным. Тэ, не задумываясь, съел всё, что было для него оставлено, и немного посидел на стуле, ещё раз вспоминая, как всё было. На лице появилась неконтролируемая улыбка, даже насмешка над собой. Как наивно! Как же наивно было полагать, что можно жить другой жизнью и не зависеть от другого человека, а потом просто встретить одного такого и увидеть в нём некий смысл жизни. Осознание это действительно смешило. Тэгун до сих пор удивлялся тому, что не может быть по-прежнему холодным к парню, это не представлялось возможным теперь. Поразительно, как один единственный момент, его понимание может изменить часть восприятия жизни.