Дрессировщик

Хонбин провернул комбинацию для открытия дверей, их разблокировки и входа в систему дома без лишних мыслей, автоматически. На этот раз она потребовалась, пришлось ввести новые данные о работе. Джехван наблюдал за этим со стороны, поражаясь, как много вещей Хонбин может делать, не думая. Впрочем, он и сам не слишком от него отличался. Хонбин быстро разделся и прошел в гостиную. По мере желания войти в комнату, загорался свет. Джехван раньше не замечал этой функции, (вероятно, вместе со входом в систему появились новые возможности) хотя даже в этот момент его мысли были забиты лишь тем, как Бин воспримет свою новую должность, согласится с новыми обязанностями. В любом случае, назад пути нет. Он достал из кармана портативное устройство для переноски файлов и взялся читать подробные условия. Дже сел на кресло, наблюдая, как скачут его брови, пусть и эмоции повторялись с заметной периодичностью. Глядя на него становилось ясно, ему не всё равно. Пока не всё равно. — Что там? — спросил Джехван, пытаясь заглянуть в документ, разыгрывая любопытство. Хонбин решил, что лучше всего будет процитировать: "Параграф пятый, пункт сорок три. Лица, находящиеся под особым надзором, и лица, вызывающие подозрение в причинении вреда жизни правоисполняющего населения страны. Лист первый. Чон Тэгун. Данные - неизвестно." Его фотография размещалась в левом углу страницы, все остальные поля оставались не заполненными. Особый номер был обведён в жирный овал. Хонбин быстро пролистал остальные страницы, там было порядка десяти человек под строгим наблюдением и около двадцати нарушителей. В основном все, кроме Тэгуна, славно исполняли свою работу на объектах, искупали не заглаживаемую вину. Некоторых придется разыскать, о некоторых заполнить новые строки о продуктивности за последний квартал, и отдельно о поведении, исполнительности. Взгляд Хонбина внезапно опустился вниз, и он начал быстро листать страницы. В разделе подозреваемых и "ссыльных" на последнем месте значился Воншик. Его номер так же был обведён в овал, а строчка сведений о личной жизни подчёркнута несколькими красными полосами, акцентирующие внимания на одном имени. Хонбин был более чем возбуждён. — Его обвиняют в укрывательстве. Понимаешь? Это при том, что он ничего не сделал! — Ну, это ведь и не удивительно, — сказал Дже, пожимая плечами. — Он взял на себя самого опасного человека, какого сейчас можно отыскать. И ты сам понимаешь, что опасен он не от девиантного поведения, напротив, он очень спокоен, хоть и резок. Он опасен тем, что смеет молчать. Ты ведь знаешь, это просто ужасно, — он закусил губу, задумавшись, а потом продолжил. — Если бы я не заговорил с ним, и не узнал, какого он о нас мнения на самом деле, мне бы стало его жаль. — А Воншик? — Бин всё не сходил со своей волны, словно заведённая игрушка, которая будет суетиться и трястись до тех пор, пока в одно мгновение не закончатся силы, дарованные волшебных ключом. Дже осознавал, что будет тяжело, ведь Бин не сразу забудет их «великую» дружбу, построенную, конечно же, не на выгоде. Однако оказалось, перевести его на новый «режим» будет куда сложнее. К счастью, все постсовременные люди наивны и доверчивы. Так было и будет всегда. — Неужели он соврал мне, что заинтересован? — Бинни, — Джехван поднялся с кресла и подсел к Хонбину на колени, смотря прямо в его грустные глаза. Деваться было некуда, отныне могут существовать лишь они вдвоём, никакого постороннего влияния. Он нежно погладил его по щеке. — Пойми, если это занесено в Документ, значит, это не может быть ложью. Информация здесь считывается напрямую с рабочих, это чистая статистика. — Считывается? Хонбин нахмурился, удивляясь, сколько всего знает Дже из того, что было ранее ему совершенно неизвестно. Но это новая жизнь, единственный выход — смириться. Каждое слово — открытие. Ну, точно прямо как в далёкий двадцатый, подумал он. Наряду с ним, Хонбин чувствовал себя ребенком. Таким же любознательным, открытым, вечно удивленным, созерцающим неизвестный мир с открытым ртом. Сколького он не знал! Подумать страшно. Его прошлая жизнь — жизнь обыкновенного, пустого, рабочего без жизненной цели. Он прежний — мусор современности. Такой действительно подлежит лишь переработке. Однако теперь ему повезло, выдался шанс. — Да, считывается. С помощью датчика. Чипа, что у тебя под волосами. — Что!? — он чуть было не вскочил, но Дже на коленях держал ситуацию под контролем. — Вот, посмотри, — он наклонил голову так низко, как только смог, и нащупал свой датчик. Крохотная микросхема, ювелирная работа. Точно изготавливается машиной, человек на такое не способен. Хонбин разглядел лишь только, когда нащупал его и у себя, зарываясь пальцами в густые волосы. — Он есть у всех. Почти у всех. Тэгун, вероятно, такого не имеет. Иначе бы за ним так не бегали. Кому он нужен? Его бы просто убили. А без этого чипа он представляет особую угрозу, в силу своей неизвестности. Мы даже не знаем точно, кто он и откуда взялся! Потому что это всего лишь не передается. Кажется, что это глупо, ведь раньше как-то обходились и без таких «документов», однако я не могу представить этого. Информацию ведь и силой заполучить не смогли. — И что теперь делать? — Читай дальше. Там говорится о том, что мы должны добыть эту информацию любой ценой. Она им очень важна сейчас, ведь строительство Резерва в самом разгаре. — Но как же мы сделаем это, если никто до нас не смог? — Бин буквально погружался в отчаяние, тонул в нём. Едва мог зацепиться за спасательный круг, брошенный Джехваном. Однако Дже видел, что дело именно в близости Воншика и Тэгуна. Он до последнего не мог поверить, что испортил всё одним лишь доброжелательным порывом. — У нас нет выбора, Бинни, мы должны. Не думаю, что это следует рассказывать Воншику. Ему сейчас нельзя доверять, он с Тэгуном давно заодно. Этот заговор - двустороннее соглашение. Нам следует придумать план действий, но не сегодня. Ты слишком многое узнал за этот день, не стоит забивать этим голову и дальше. Помни, отныне мы работаем вместе, мы – команда, можешь положиться на меня. Я подумаю за нас двоих, пока ты осмысливает эту информацию. Я люблю тебя. Хонбин посмотрел на Джехвана с особой благодарностью во взгляде. Он бы ни за что не смог осилить всё и сразу. Дже был для него словно Ангел из древней мифологии, который спустился к нему с небес, чтобы дарить счастье и спокойствие. Так он чувствовал. — Спасибо, — он поцеловал Дже в щёчку и, оставив его одного в гостиной, ушел в спальню.

***

Тэгун тихо ступил на порог палатки, сдерживая желание раскрыть рот от удивления. Он привык к менее обжитым ночлегам, но этот напоминал неплохую комнату, в которой имелось практически всё, что нужно для хорошей жизни. Если бы он лет десять назад имел такую палатку, их жизнь могла бы стать намного лучше, ведь спать на матрасе, больше напоминающим кровать, приятнее, чем там, где придётся. К тому же, здесь было прохладно. Тэгун предположил, что даже в знойный день в этой «чудо-комнате» будет царить прохлада. Более того, тут имелись запасы воды, и было проведено электричество. Спальное место было ограждено неким подобием занавески. Тэ чуть отодвинул её и, наконец, увидел спящего Воншика. Его сон выглядел заразительно-сладким и глубоким. Не задумываясь, Чон пошел внутрь, прикрыв за собой вход. Он старался двигаться как можно аккуратнее и разместиться рядом без резких движений. Взгляд неконтролируемо останавливался на его теле. Оказалось, он всегда спит топлесс. Безупречные мышцы пресса, старательно созданные множеством усердных тренировок, красивая грудь и умопомрачительные линии ключиц. Всё это выглядело умопомрачительно в своём сочетании, однако Тэ был уверен, его ключицы, должно быть, выглядят более привлекательно, учитывая то, как Воншик смотрел на его шею. Чон улыбнулся, погрузившись в воспоминания. Он повернулся на бок, рассматривая дрессировщика всё тщательнее, стараясь не упускать ничего из виду. Долгие любования вызывали желание прикоснуться к его чёрным, как ночь в Африке, волосам, к идеальным скулам. И как он раньше этого не замечал? Почему не находил удовольствие в любовании человеком, но находил в животном? По этой части они равны, каждый по-своему. Тэгун вновь задумался о своих чувствах, об их правдивости. Всё это порой казалось безумием, ловушкой, но пробуя ранее скрытые от него эмоции, он думал о том, как это глупо, отказываться от истинных чувств. Даже если они навязаны природой. Удивительно, но находясь рядом с Воншиком, все его сомнения рассеивались. Стоило лишь отойти – возвращались. Тэгун прекрасно понимал, что это лишь внутренняя тревога, страх отношений с современным человеком. Он успокаивал себя тем, что Воншик, теперь уж точно, не такой, как другие. Всё должно измениться. Ким спал, почти не двигаясь, даже не стесняя Тэгуна. В конце концов, занятие самоанализом надоело. Тэ даже порой казалось, что он мог бы быть куда счастливее, если бы меньше думал. Иногда умение глубоко мыслить сковывает, а несвобода внутри куда хуже заточения в изоляторе. Он всё смотрел на спящего дрессировщика, не решаясь притронуться. Ещё слишком рано, чтобы нарушать его сон, однако такой шанс упускать будет куда глупее. Чон решил попробовать проверить свою теорию и придвинулся ближе, кладя голову на грудь Воншику. Сердце билось спокойно, размеренно, в целом создавая эффект спокойствия даже не хуже, чем львиное. Билось оно даже отчётливее, не нужно было прислушиваться. Тэ прикрыл глаза, как ему показалось, на пару минут, и представил себя лежащим на большом поле. Вокруг были лишь бесконечные ковры зелёной травы и такое же безграничное, голубое небо. Рядом лежал Воншик, разморённый солнцем. Словно весь их мир замер в одной картине. Ничего больше, только они вдвоём. Они и свобода. Тэгун очнулся и оглянулся вокруг, понимая, что заснул. Впервые так рано. Справа всё также крепко спал Воншик. Создавалось впечатление, будто разбудить его раньше времени просто невозможно. Будто существует кнопка выключения. Он приподнял одеяло и взглянул на часы на запястье дрессировщика. Циферблат подсвечивался в темноте и больше был похож на встроенный прямо в руку, на подобии которого Тэ уже видел у кого-то, пока впервые гулял по городу. — Проспал целых три часа, — с ужасом подумал Тэгун, удивляясь самому себе. — Ещё час до будильника. Чон приподнялся, посмотрев на спящего. Теперь его одолевало какое-то странное предчувствие. Он задумался, вспоминая разговор с Джехваном и их внезапный приезд. Это не могло быть просто так. Предложение, от которого отказывается Воншик, определенно имело какой-то смысл. К тому же, судя по его словам, Хонбин сам приедет за ответом. Тэгун снова прилёг, обдумывая различные варианты. Повышение на данной стратификационной ступени просто невозможно, это горизонталь и ничто иное. Очевидно, ситуация начинает обретать облик заговора. Тэгун полагал, что ни один из друзей дрессировщика теперь не доволен их взаимоотношениями, а потому ждать от них можно чего угодно. Последней каплей станет факт того, что парень, освобождённый по особому ограничивающему контракту, не отработал ни дня с момента его воссоединения с Воншиком. Рано или поздно по этому поводу, в лучшем случае, должны были посыпаться возмущения. Тэгун погрузился в мысли о последствиях, не замечая времени. Он даже забыл, зачем оказался в этой палатке рядом с Воншиком. По привычке осознание того показалось ему неверным, неестественным для себя, однако все воспоминания мгновенно встали на свои места. Тэгун даже был рад своему раскрепощению, пусть оно было лишь для одного. Присутствие Воншика приводило мысли в порядок, но беспокойство по поводу происходящего за пределами заповедника не отпускало. Позже Чон приметил, что палатка не пропускает свет, чтобы сохранять прохладу внутри, а значит, не пропускает и утро. Резкий, противный звон будильника вновь привёл его в чувства. Он поднялся с дрессировщика и сдвинулся чуть в сторону. Из-за темноты вокруг он никак не мог ожидать того, что уже десять. Воншик одним неряшливым прикосновением заставил ужаснейшее изобретение человечества замолкнуть. Приоткрыв глаза, он присмотрелся на сидящего возле него парня. Спросонья Ким не мог сообразить, что происходит не так, но через мгновение до него дошло. — Тэ? — спросил он. Произнесенное им имя больше напоминало простой, бессмысленный звук. — Ты что здесь делаешь? — Я думал, — Тэгун сказал то, что первое пришло в голову. Он действительно забыл, зачем пришёл сюда изначально, и была ли у него цель вообще. — Подожди, — приостановил его дрессировщик и сел, понимая, что слова, которые он произносит, звучат как бред. — Ты здесь, потому что ты думал? — Да, — ответил он, но осознав сказанное, смутился и замотал головой, не решаясь рассказывать о своих предположениях сразу. — То есть, нет. Я здесь, потому что захотел прийти. — А я думал, ты из принципа не желаешь войти ко мне в палатку после того инцидента с Адонисом. — Теперь это не имеет смысла, — Чон отвечал слишком серьёзно, что порядком сбивало с толку. Ким привык, что поток его мыслей слишком быстр, чтобы угнаться, но не предполагал, что настолько. — Ладно, я вижу, ты хочешь поговорить. Что-то случилось? — Понимаю, что это не совсем подходящее место, но ты прав, меня беспокоит одна вещь. Когда хочет приехать твой друг? — Хонбин? Я думаю, что сегодня днём. Во всяком случае, приедет он сегодня, иначе и быть не может. Вчера мне пришло сообщение от него. — А ты не мог бы сказать, что было в том сообщении? — Там… Ну, ничего важного. Просто сказал, что даже если мой ответ будет отрицательным, мы должны поговорить. Наверняка снова попытается уговорить. Но ты не беспокойся так, я не соглашусь, даже если он предложит мне стать новым Главенствующим. — А вот это было бы глупо. Если серьёзно, хочешь знать моё мнение? «Мнение, — подумал Воншик. — Как красиво звучит это слово из его уст. Такое осмысленное и совершенно не запрещённое. Он может выражать свое мнение, он ведь даже не знает, что никто сейчас даже не догадывается о том, что оно у него может быть своё. В принципе хоть что-то своё. А он так свободно пользуется этим, он не знает запретов. Выходит, теперь и я могу о них позабыть?» — Да, конечно, — чуть потупив, ответил Ким. Чон успел заметить блеснувшую в его глазах искорку. — Мне это не нравится. Воншик, мне всё это очень не нравится. Он явно не уговаривать тебя приедет, не нужен ты ему. — Не нужен? Он ведь так настаивал пойти с ним, — в такие моменты разговора Воншик казался особенно наивным, однако были в его выражении лица и какие-то оттенки понимания, что каждый раз обнадёживало. — Я общался с его избранником, его намерения показались мне совершенно отличными от намерений Хонбина. Он ведь куда типичнее, подчиняется тому, что скажут. Он и половины не осознавал из того, что говорил тебе, я уверен. — И что ты этим хочешь сказать? — Нам нужен план, — гордый своим предложением, Чон вынес приговор. — План? — удивился Воншик. — Именно. Мы выясним всё, что нам нужно, они и не догадаются. Во всяком случае, я выясню. — Святой Главенствующий, стоило мне только с тобой познакомиться, как моя жизнь стала разнообразнее и беспокойнее, чем у всех людей, рождённых за последние лет пятьдесят! — Выбросьте эти глупые фразы современных людишек из головы. Как же нелепо! — фыркнул Тэгун. — Я запомню, — усмехнулся Воншик, глядя на Тэ. Не удержав серьезности на лице, он улыбнулся. — И как только моя жизнь позволила пустить тебя в неё? — помотал головой Тэгун. — Это твое наказание, — ответил Воншик, до конца не осознавая, что, наконец, понял шутку правильно. — Я в этом даже не сомневался. Так что, ты согласен на план? — Я уже давно пожизненно согласился со всем, что ты мне предложишь. А что за план? — Для начала ничего сложного, будем наблюдать. Я буду. А что будет дальше, решу по ситуации. Во всяком случае, следи за тем, что говоришь. Попытайся вытянуть как можно больше информации, взамен не оставляя ничего существенного.