Игра и не больше

Астрид работает у Джека Фроста. Столичный театр - мечта каждого провинциального актёра. Иккинг горько усмехнулся. Разве нормальная девушка отказалась бы от такого предложения? Пальцы продолжали набирать заученный номер. Толку от этого не было никакого, но он находил в этом ритуале своеобразное утешение. Он привык к электронному голосу из трубки. Он повторял это священнодейство каждый вечер перед сном и долго ворочился, гадая, как там живётся Астрид. Он засыпал и видел её в главных ролях, на авансцене с куклой в руке, улыбающуюся и счастливую. И хотел верить, что так оно и есть. Он понял, что это не увлечение, симпатия и интерес - он отчаянно и бесповоротно влюблён. Новость о гастролях театра Джека Фроста распространилась среди местных со скоростью бактерий от чиха в воздухе. О нём говорили из каждого утюга. И, конечно, об Астрид. Коллеги успели всласть обмусолить новости, додумать и придумать свои версии перед тем, как получили полное представление о предстоящем мероприятии. Главный режиссёр обязался встретить Джека и его труппу лично. Иккинг отвечал за монтировочную часть - должен был помогать гостям с установлением их декораций на спектакли. И так у каждого была своя задача в отношении гастролирующих. Джек привёз незатейливый спектакль "Гензель и Гретель" (конечно же, Гретель играла Астрид. Новая инженю. Прима) и "Краснаую Шапочку" (тоже с Астрид в главной роли). Но Икку было плевать с колокольни на спектакли. Всю ночь накануне приезда гостей он проворочался в своей постели, так и не сомкнув глаз. Сердце билось о грудную клетку, ударяясь о рёбра. Икк не мог поверить, что завтра увидит её. Она вошла в родной театр с лёгкой сумочкой на ремне, перекинутом через плечо. В простой блузке и самой обыкновенной юбке. Волосы были тривиально забраны в хвост. Она улыбалась и она была прекрасна. Иккинг окликнул её и быстро преодолел расстояние между ними - каких-то семь метров. Улыбка спала с лица девушки. Она смотрела на парня как-то болезненно. Он озадачился этим, но решил не задаваться. - Привет, - просто сказал Иккинг. - Привет, - просто ответила Астрид. Воцарилось неловкое молчание. Икк хотел спросить девушку о работе с Джеком, о городе, обо всём на свете, и никак не ожидал, что она озвучит то, что вызвало на её лице в самом начале болезненную гримасу. - Скажи мне, Карасик, почему ты начал встречаться с Готель? Потому, что она шушукается с режиссёром и сулила тебе перспективы ролей? Или опоила тебя? Я просто не понимаю. С ней никто не уживается. Пока блондинка говорила, она ни разу не посмотрела на шатена. Её глаза бегали от стены к стене, словно она хотела как можно скорее закончить разговор. - Ты права, - тихо сказал Икк, почти шёпотом, и девушка невольно потянулась к нему, чтобы услышать. - Со вторым вариантом. Она какое-то время смотрела прямо ему в глаза, потом мягко ответила. - Чтобы ты ни говорил, ни думал - я верю. Она страшный человек, Иккинг. Парень широко распахнул глаза. - Не думал, что кто-то действительно может всерьёз верить в горячечный бред вроде приворота и всему такому прочему. Если бы я всем рассказал, меня не приняли бы в серьёз. У Готель здесь большой авторитет, - Иккинг затормозил, подбирая слова. - Если правда веришь - ты самая лучшая. Девушка покраснела, извинилась, и они разошлись на время до постановки декораций. *** Джеку Фросту летели цветы. Как положено режиссёру, он встал впереди своей труппы и ловил бурные овации. После - кланялись актеры и получали свою порцию зрительской благодарности. Иккинг с замиранием сердца смотрел спектакль, отмечая про себя, что никогда ещё ему не было так интересно смотреть то, что предназначалось для детей. Но Гретель в исполнении Астрид была великолепна. В голове плавало "влюбился" "влюбился" "влюбился". *** Сумбурный день закончился. Иккинг сумел перехватить девушку в гримёрке и вырвать её из лап голодных до разговоров коллег. Астрид пришла к нему в гримуборную. Они остались вдвоём. За окном играл лучами солнца закат, навевая сонливость. Блондинка зевнула против воли. День был не из лёгких, а учитывая поездку... Спать в салоне автобуса не верх комфорта. Хотелось растянуться на кровати и хорошенько выспаться, чтобы завтра чувствовать себя бодро и свежо. Для "Красной Шапочки". Иккинг что-то говорил о Готель, извинялся, произносил в её адрес весьма не лестные вещи, снова извинялся. Был слегка помятый, растрёпанный и такой... домашний. В его глазах тонул закат и Астрид не могла думать ни о чем другом. Внезапно для самой себя она спросила: "скажи, а почему ты оправдываешься? Мы ведь не встречаемся. Да и взаимной симпатии не наблюдалось". Она хитро прищурилась. Парень открывал и закрывал рот, как рыба, не зная, что и ответить. Это правда было глупо. Вопрос застал его врасплох. Несколько секунд погодя ответ пришёл сам собой. - Может и не взаимная, но симпатия всё же была. Он улыбнулся как-то скромно, но продолжил. - И перерасла в нечто большее. Я понимаю, что влюблён в тебя. Блондинка чертыхнулась. Засмеялась, приложив ладони к губам, как будто умиляясь. - Ты не можешь. - Я правда влюблён в тебя. Наверно, поэтому фокусы мадам Готель не сработали и я "очнулся". Я ведь не с самого начала знал свои чувства, а полностью разобрался в них в самом процессе. Это, наверно, и помогло мне прийти в себя. Я люблю тебя, Астри. - Икки... - девушка услышала, как голос предательски дрогнул, слетая фразой с её губ. Их тут же поймал своими Иккинг, сплетая их в каком-то невиданном танце. Она любит его. Да, чёрт возьми, она любит этого странного парня! И сейчас, когда их языки переплетались и руки жадно шарили по телу друг друга, Астрид готова была кричать, что любит уже весь мир! Но, если подумать "кто больше всех любит мир?", то это, конечно, солнце. Оно отдаёт всего себя без остатка, совершая самопожертвование каждый раз, скрываясь за горизонтом, беспощадно пьющим его пóлосами струящуюся кровь. Закат уже был на той стадии, когда солнце из последних сил выдавливает из себя свет. Этот подарок миру ему даётся особенно тяжело - придавливаемое ночным небом и наполовину погребенное землёй, оно всё ещё умудряется светить и согревать. И оттого ценится сейчас намного выше, чем днём, когда ничто ему не мешает любить этот мир.