В одной клетке

      Выстроившись во внутреннем дворе, заключенные ждали распределения. Сант-Браф — небольшая тюрьма, в ней всего три блока и негласный четвертый. Томас единственный, кто отправлен в блок В. Вместе с охранником они шли вдоль ограды, за которой располагалась спортивная площадка. Было около одиннадцати часов — свободное время заключенных. Погода радовала, поэтому почти все гуляли по площадке.       В тюрьме, где каждый новый день — брат-близнец предыдущего, приезд новых заключенных — целое событие. Завидев автобус, большинство начало подтягиваться к ограде, чтобы посмотреть на новоприбывших. Некоторые рассчитывали увидеть своих знакомых, кто-то присматривал новых рекрутов в свою банду, но большинством двигало просто праздное любопытство.       Двор был заполнен разными людьми: мужчинами самых различных возрастов, национальностей и рас. И все они смотрели на новичков. Томас привлек к себе намного больше внимания, нежели остальные. Со всех сторон слышался свист, сальные шуточки и смешки.       — Посмотрите, какую принцессу нам привезли!       — Эй, куколка, не хочешь облизать папочкин леденец?       — Новая сладкая попка, давненько мы не получали такого угощения.       — Подставляй ротик!       — Хочу засадить в эту задницу.       Томми смотрел себе под ноги, мечтая стать невидимым. Эти крики безумно пугали его, от обещания будущего насилия кровь стыла в жилах. Страх. С этим страхом ему предстоит прожить еще о-о-очень долго.       Когда процессия из трех новых заключенных и охранников вошла в здание тюрьмы, заключенных развели по нужным блокам. Здесь Томас выслушивал лекцию о правах и обязанностях: пунктов «нельзя» раз в десять больше, чем «можно». Он пытался слушать внимательно, но все равно ничего не запомнил — в ушах все еще были слышны крики зэков. После инструктажа его отправили в душ, потом ждал унизительный досмотр. Приказы: раздеться донага, наклониться. Руки врача ощупали все тело, врач заглянул в самые интимные места. Его прикосновения были тошнотворны и омерзительны, казалось, что он нарочно медленно осматривал совсем юного по меркам тюрьмы мальчика. Когда досмотр перешел все границы дозволенного, Томми попытался выпрямиться и оттолкнуть руку. В ответ получил болезненный шлепок по попе и шипение из-за спины: «Только рыпнись мне еще, заставлю охранника держать тебя». Сглотнув слезы, парень вновь наклонился вперед. Покрасневший Томми мысленно молился, чтобы все скорее закончилось. Наконец ему протянули одежду и велели одеваться. Выданная униформа оказалась на размер больше, а ботинки вообще болтались.       Воображая свое будущее место обитания, Томми усердно представлял себе темное здание с затхлым воздухом. Узкие низкие коридоры, сырые и съеденные грибком стены. Действительность определенно выигрывала у воображения. Достаточно широкий светлый коридор, бежевые безликие стены. Если бы не решетки вместо дверей, можно было бы сравнить с больницей. Хотя в больнице точно не такая система безопасности. Везде были расставлены камеры слежения, сигнализация, сейчас она была выключена, но ночью ни один нарушитель не останется незамеченным. Каждая дверь была заперта. Подойдя к очередной двери, ее отпирали, заходили в следующий сектор и запирали вновь. На хорошую охранную систему правительство не жалело средств из бюджета страны. Все, чтобы добропорядочные американцы могли спокойно спать в своих теплых, уютных постельках.       Когда Томас и два охранника подошли к двери с большой буквой В, один из них внимательно посмотрел на парня.       — Микки, чья сегодня смена? Часом, не Доктора Извращенца? На мальчонке лица совсем нет, — теперь и второй охранник смотрел на Томми.       — Давай сначала к психологу, а то доставай его потом из петли да рапорты пиши.       Петля? Они имеют в виду самоубийство? Томас никогда даже не думал о подобном. Но он никогда и не думал, что станет осужденным преступником и попадет в тюрьму. Сегодня он отчетливо увидел свое будущее на ближайшее время.       Домогательства врача — это только начало. Каждый второй мужчина в этих стенах мечтал поиметь его. Если ему не удастся договориться с Дзанетти, то надеяться остается только на охранников, а они точно не смогут приглядывать за его задницей двадцать четыре часа семь дней в неделю следующие три года. Значит, его ждали насилие и травля. В таком ключе самоубийство выглядело не такой уж и мрачной перспективой. Конечно, есть Даниэль. Если Томми убьет себя, это разобьет ему сердце. Гнать эти мысли прочь! Он же не первый смазливый парень в тюрьме, и уж точно не последний.       Пройдя мимо блока В, они свернули к административному крылу. Здесь, по сравнению с остальной увиденной Томми частью тюрьмы, все было как-то обжито, почти по-домашнему. Рядом с кабинетом стоял старый потертый мягкий диван. Возле него на тумбочке лежали журналы полугодичной давности. На подоконнике стояли маленькие горшки с целой коллекцией кактусов, а на полу два больших фикуса. У Томаса защемило в груди: дома в гостиной стоял такой же, может даже больше. Он заботливо поливал его дважды в неделю.       Микки, охранник, который предложил привести сюда Томми, зашел в кабинет, а второй уселся на диван. Он лениво взял журнал, который читал уже десятки раз. Томми, заключенный под номером тысяча четыреста пятьдесят два, сконфуженно ждал под дверью, сесть он не решался. Буквально через пять минут его позвали в кабинет.       За столом сидел пожилой чернокожий мужчина, табличка, стоящая на столе, говорила, что его фамилия Прайс. На стене за спиной в рамочке висел диплом Пенсильванского университета. Интересно, что выпускник Лиги плюща делал в этом богом забытом месте? Вряд ли здешняя заработная плата отвечала запросам элитных психологов.       — Присаживайтесь, молодой человек, — Прайс указал на стул напротив себя. — Офицер, я думаю, вы можете освободить мистера Брауна от наручников, — охранник молча расстегнул браслеты и повесил себе на пояс. — Не могли бы вы теперь удалиться, все-таки беседа должна носить конфиденциальный характер.       — Зачем я тогда его освободил? — удивился охранник.       — Не беспокойтесь, все будет в порядке. Мое вам слово, — недовольный охранник вышел из кабинета, не преминув напоследок бросить на Томми предупреждающий взгляд.       — Позвольте представиться, я доктор Нейтан Прайс, мой профиль — психология. Я помогаю заключенным освоиться в тюрьме и забочусь об их психологическом здоровье, которое крайне немаловажно!       Томас ждал, когда мистер Прайс скажет что-то еще, но тот молчал. Когда пауза стала совсем уж неловкой, Томми прочистил горло.       — Э-э-э, — протянул он, чтобы как-то заполнить паузу, но потом взял себя в руки. — Спасибо за оказанное доверие, — Томми избегал смотреть на психолога, в то время как тот наоборот очень пристально его изучал.       — О, не стоит, я успел просмотреть твое дело, насилие явно не в твоем характере. Знаешь, мне всегда горестно, когда я вижу, как молодые люди, вроде тебя, заходят в эту дверь, — Прайс тяжело вздохнул и прикрыл глаза, но вскоре продолжил. — Разные люди по-разному реагируют на столь… радикальную смену образа жизни. Некоторые ведут себя агрессивно, пытаясь скрыть свой страх; другие становятся тихими и зажатыми. Очень многие пытаются убежать от реальности путем принятия запрещенных веществ, но от наркотиков эффект всегда кратковременный. Поэтому иногда люди прибегают к самому суровому способу убежать от себя. Ты понимаешь, о чем я говорю?       — Да. Вы говорите о самоубийстве. И я прошу вас остановиться. Я не собираюсь резать вены, вешаться или травиться, не беспокойтесь.       — Хорошо, что ты такой догадливый. И решительный. Но, скажем так, ты еще не столкнулся ни с какими трудностями, а трудностей, я уверяю тебя, будет много. Так вот, если когда-нибудь, хоть на секунду, тебя посетит мысль оборвать свою жизнь, я жду тебя в своем кабинете. Возможно, я даже попрошу обеспечить нам еженедельные встречи.       — Зачем вам это? — такая забота со стороны незнакомого человека казалась странной, пусть даже это его работа.       — Хм, тюрьма не так часто исправляет человека, намного чаще она находит самые худшие качества в его душе, — Прайс откинулся на спинку кожаного кресла. — Для первого раза достаточно. До свидания, Томас.       Томми учтиво поблагодарил и вышел. За дверью его ждал только Микки, второй охранник уже ушел. Томас протянул руки, чтобы на него смогли надеть наручники.       — Браун, ну тебя, Док еще ни в ком не ошибался, так что пошли, — кажется, хорошего настроения у него прибавилось. — Я офицер Роджерс. Сейчас передам тебя на руки спонсору, он тебе все объяснит и расскажет, как тут порядки устроены.       — Спонсор — это мой будущий сокамерник?       — Нет, совсем не обязательно. Просто мужик, который тебе все расскажет. Кажется, тебе достался Фантик. Могло быть и хуже, поверь.       — А почему Фантик? Это же прозвище?       — Нет, блин, фамилия. Конечно же, прозвище. У него фантиками из-под Big Red вся стена обклеена.       — Зачем? — искренне удивился Томас.       — Вот ты, Браун, и спросишь. Все, кончай болтать, пришли.       Они снова остановились у двери блока В. Напряжение, которое не покидало Томаса с той секунды, как он сел в автобус, куда-то отступило. И вот теперь вернулось вновь с утроенной силой. Он застыл перед дверью и не решался войти. Роджерсу надоело ждать, и он просто втолкнул его в комнату.       В комнате за столом сидел один охранник, за ним было небольшое помещение с тремя привинченными к полу лавочками. Охранник был очень тучный, на столе стояла полупустая коробка из-под пончиков. Классика жанра.       — Что у нас здесь? Новенький, Томас Браун, присвоен номер тысяча четыреста пятьдесят два, так? — он зачитывал сведения с экрана компьютера.       — Да.       — Твоя камера В29. Вот, получи. Тебе положены постельное белье, полотенце, расческа, зубная щетка, зубная паста и туалетная бумага. Все взял? Шагай давай, спонсор тебя уже заждался.       Сзади него на лавочке сидел странного вида субъект. Он был плохо побрит и криво подстрижен, вместо стандартной униформы на нем был надет еще и горчичного цвета старый растянутый кардиган. Было в нем что-то безумное. Как филин, наклонив голову влево и выкатив глаза, он смотрел на Томми. От него не чувствовалось никакой агрессии, но находиться рядом было все равно неприятно.       — Фантик, — каркающий голос отвечал облику владельца. — Я Фантик. Твой спонсор.       — Т-т-томас Браун. Очень приятно, — Фантик как-то ехидно улыбнулся.       — Ну, пошли, малыш Томми. Какая там твоя камера?       Видимо, за то время, что он был у психолога, прогулка закончилась. Теперь все были в общем зале. Появление Томаса не вызвало такого бурного восторга, как на улице, но отовсюду все-таки доносились шепотки и смешки. Другие заключенные смотрели на него, не скрывая похотливых ухмылок. В помещении было минимум три охранника, поэтому никто не преграждал им путь.       Фантик уверено вел их к камере В29. Она располагалась на втором этаже. В камере никого не было, хотя повсюду лежали чьи-то вещи. Будущий сокамерник Томаса не просиживал свободное время в камере. Пока Томми думал, куда бы положить вещи и что вообще делать, Фантик бесцеремонно уселся на нижней шконке, достал из кармана жвачку и начал жевать, периодически надувая пузыри.       — Значит так, курс молодого бойца. Всех заключенных можно поделить на четыре категории. Три группировки и остальные. Хотя остальные «за спокойствие» обычно тоже приплачивают кому-то из группировок. Первые — это ниггеры. Они барыжат крэком и прочей гадостью. Вторые — это белое братство. Они лысые и татуированные, очень агрессивные типчики. И третьи — это итальяшки. Они по спецзаказам, хоть луну с неба достанут, были бы деньги. Ты, мой маленький друг, — это остальные. Эх, не хотел бы я оказаться на твоем месте, — Фантик надул очередной пузырь, а потом засобирался к себе. — Будет что еще интересовать, спрашивай, не стесняйся.       Томас сделал два глубоких вдоха, в попытке успокоиться. Бросил вещи на кровать, схватив расческу, быстро привел свои волосы в порядок. Придирчиво осмотрел себя в малюсеньком зеркале, которое не постеснялся взять у соседа. Решительно развернулся к своему спонсору.       — Подожди, есть еще кое-что. Отведи меня к Стефано Дзанетти.