В одной клетке

      Новая камера Томаса была просто дворцом по сравнению со старой. Дон Стефано заботился о собственном комфорте. А заодно и о комфорте своего соседа: долгое время он делил камеру с Луиджи, а для верного телохранителя ничего не жалко.       Перестелив постель и сложив свои скудные пожитки в прикроватную тумбочку, Томас понял, что совершенно не к месту здесь, в этой камере. Он не вполне осознавал, как должен вести себя в дневное время. Можно ли ему выходить из камеры без разрешения, общаться с кем-нибудь. Если можно, то с кем именно, и много еще всяких нюансов.       Пока Томми мучился в раздумьях, подошли рабочие часы. В камеру вернулся Стефано.       — Томас, ты, наверное, пока что не слишком разобрался в том, как тут все устроено. Каждый заключенный выполняет какую-то работу. Так уж сложилось, что я и мои люди работают в лазарете. Я договорился, и тебя тоже назначили туда. Так мне будет проще за тобой присматривать.       — Спасибо, сэр, — быть наедине с Дзанетти… Томми находил это волнительным. Он все еще боялся этого человека, но в то же время приходил в восторг от его общества.       — Ты хочешь еще что-то обсудить со мной? — Томас поразился проницательности итальянца.       — Да… Сэр, а что я могу делать в свое свободное время? И естественно, что не могу?       — Ммм, ты волен делать, что хочешь, и общаться с кем хочешь. Но только до тех пор, пока это не создает мне какие-либо неприятности. Поэтому я советую тебе разумно выбирать круг общения. Еще я настоятельно рекомендую познакомиться с моими людьми. И, конечно, Отто и Дэвид. Они просто жаждут познакомиться с тобой.       — Это ваши друзья?       — Друзья? В тюрьме не бывает дружбы, только взаимовыгода. Уясни это скорее. Они мои приятели, делают нахождение в этих стенах не таким скучным.       — Хорошо, сэр.       — Кстати, не игнорируй спортзал, я люблю подтянутые тела, — Стефано изучающе рассматривал Томми, тот зарделся. Итальянец естественно заметил это и тихо засмеялся. Реакция мальчишки забавляла, он даже находил ее волнительной. Собственная реакция на этого ребенка казалась странной, но определенно приятной. — И еще, не стоит говорить, что теперь твое тело принадлежит мне? Будь с ним поаккуратнее.       В этот раз Томаса бросило в жар. От одного только звука его голоса, у него тряслись коленки. Мысли о собственной гомосексуальности не давали покоя. Так реагировать на другого мужчину может только гей. Это пугало. Нет, не своя суть, а реакция Стефано. Он трахает мужчин только в силу обстоятельств. Он не какой-то там педик. И, вполне возможно, презирает голубых. Томми не хотел, чтобы этот человек презирал его.       Невозможно влюбиться в человека, зная его только один день. Но химия, чертовы феромоны и безумное притяжение. Физическое влечение, равное которому невинный подросток еще не испытывал. Молодость, бурлящая в крови. И жажда, дикая жажда прикосновений этого мужчины. Он сказал: «Я заставлю тебя делать всякие отвратительные вещи». Томас позволит сделать с собой все, что угодно. Все.       Отбой. Щелчок замка. Гаснет свет.       Страх и предвкушение переполняют Томаса. Он не знает, но Стефано тоже испытывает волнение: за свою бурную сексуальную жизнь он может по пальцам пересчитать женщин, которые так его возбуждали. Но сегодня секс не входит в его планы.       С охранниками итальянец договорился, решетка завешена простыней, им никто не помешает. Это первый раз мальчика, добавим немного романтики. На тумбочке горят три красных восковых свечи, Дзанетти заказывал их для одного особого дня. На столике стоит бутылка граппы. Итальянец наливает немножко в стакан:       — Выпей, для храбрости.       — Не требуется, я не боюсь.       — Piccolo bugiardo.       Он сам залпом выпил водку. Томас выжидающе смотрел на него.       — Разденься, bambino, разденься для меня.       Медленно стягивая одежду, Томми откровенно демонстрировал свое тело. Он занимался плаваньем, публичная обнаженка не была в новинку. Хотя она никогда не носила сексуальный подтекст.       Оставшись полностью обнаженным, Томас с вызовом смотрел на будущего любовника. Дзанетти был доволен: этот огонь в глазах, это юное красивое тело, эта манящая молодость.       — Я могу сделать с тобой все, что захочу?       — Можете.       — Уверен?       — Да.       — Тогда я буду особо жесток.       Последовал приказ лечь на кровать лицом вниз. Томас лег, его сотрясала мелкая дрожь. Через несколько секунд он почувствовал чужие руки на своем теле. Твердые, но нежные прикосновения исследовали его. Стефано наклонился к его уху и слегка прикусил мочку.       — Сегодня у нас не будет секса. По крайней мере, не у меня, — Томас начал приподниматься. — Нет, лежи и не двигайся. Дзанетти достал несколько пачек бинтов и начал медленно связывать мальчика. Он делал это так тщательно, размеренно и аккуратно, иногда прерываясь на поглаживания и ласки.       Сперва он обвязал колени так, что их можно было развести максимум на пятнадцать сантиметров. Потом отведя левую ногу, он стал привязывать ее к стойке. Затем так же со второй. Для удобства Томасу пришлось приподнять бедра, нижняя часть его тела была полностью обездвижена.       — Теперь я, пожалуй, заткну тебе рот, иначе твои крики перебудят весь блок.       Достав детский кистевой эспандер-шар, откуда он только у него, Стефано поднес его к губам мальчика. Тот смотрел на него исподлобья, медленно, призывно облизнув губы, он послушно открыл рот. Дзанетти вставил резиновый шар и для верности обвязал голову бинтом. Тугой бинт впился в щеки, но итальянец лишь медленно проскользил кончиками пальцев чуть ниже белой повязки. Мужчина встал в слепую для Томаса зону. Потом он взял его руку, выгнув назад, стал привязывать к верхней полке. Парню пришлось максимально отставить руку позади себя. Бинт впился в запястье, чтобы как-то уменьшить натяжение, он приподнялся на второй руке. Мышцы и суставы плеча возмущенно заныли.       — А вот теперь будет по-настоящему больно.       Поддерживая парня, Дзанетти принялся за вторую руку. Закрепив ее так же как и первую, он медленно отпустил его тело. В тот момент как он убрал руки, Томас почувствовал боль. Он завыл, кляп поглотил этот вопль боли.       Вытянутые до предела руки, натянутые мышцы, почти вывернутые суставы. Практически весь вес держался на одних лишь плечевых суставах. Боль была адская, нестерпимая. Томаса сотрясали рыдания, которых он даже не замечал, слезы текли по щекам и терялись где-то в повязке бинта.       Стефано молча следил за страданиями парня. Он безошибочно определил момент, когда тот свыкся с болью и вновь стал хоть чуть-чуть соображать.       Растянутое, обездвиженное юное тело с призывно поднятыми бедрами. Ммм, слишком большое искушение.       Мягкие, почти невесомые поглаживания ягодиц. Стефано аккуратно развел половинки и прикоснулся к заветному местечку. Он смазал пальцы кремом для рук и начал ритмичные поглаживания сжавшегося колечка мышц. Добавив еще крема, он стал медленно вводить палец. Мальчик сопротивлялся и не мог расслабиться, напряжение и боль в руках затмевали все другие чувства. Постепенно растягивая юношу, Дзанетти ввел два пальца. А потом он нащупал простату.       Томас дернулся от необычного ощущения и тут же закричал в кляп, малейшее движение усиливало боль в руках. Пытаясь отринуть боль, он сконцентрировался на своих других ощущениях. От прикосновений итальянца, по телу разливалось тепло. Неожиданно, он понял, что возбужден. Как он может быть возбужден, когда его руки вот-вот будут вывихнуты.       Мужчина прекратил массаж пальцами. Без стимуляции возбуждение быстро прошло, полностью стертое болью. Дзанетти планировал сделать мальчику еще больнее, смотря на тюбик с кремом, он представлял, как засунет его внутрь. Но почему-то не стал этого делать.       Итальянец вернулся к Томасу, он смотрел на его зареванное лицо. Видел сжатые от боли зубы. Достаточно ли я тебя помучил? Нет, можно еще чуть-чуть. Он достал сигарету и раскурил ее от свечи. Затянувшись, он выдохнул дым в лицо мальчика.       — Три года. Твой срок три года. А потом ты покинешь меня, оставив здесь. Я хочу оставить тебе что-нибудь на память.       С этими словами он затушил сигарету. Он оставил ожог чуть слева на груди, прямо напротив сердца.       Дернувшись, Томми снова потревожил руки. На этот раз боль была такой сильной, что он потерял сознание, обмякнув на бинтах. В беспамятстве нет боли.       Стефано развязал парня, он видел синяки у него на запястьях и щиколотках. Самодельный кляп оставил на щеках красные полосы. Взяв влажную салфетку, Дзанетти вытер слезы. Он с неожиданной для себя нежностью всматривался в черточки лица. Наклонившись вперед, он коснулся своими губами губ парня в бессознательном состоянии, словно крадя этот поцелуй.       — Buona notte, bambino.       Это был первый поцелуй из череды очень многих. --------------------------------------- Piccolo bugiardo — маленький лжец Bambino — малыш Buona notte — спокойной ночи