В одной клетке

      Впервые Томми проснулся раньше, чем Стефано. Вчера он просто отключился, а сейчас у него есть время все обдумать. Новый мир плотских отношений не так уж и плох. Ну, болит немного сзади, зато как это волнительно! Парень понял, почему весь этот мир одержим сексом. Вот уж действительно: не поймешь, пока не попробуешь. И то, что попробовал Томас, было восхитительно. Стефано был восхитительным.       Расстраивало, что Дзанетти, так сказать, не позволял себе лишнего. Все, что они делали… в этом не было чувств. Не тех, которые хотелось бы видеть Томми. Этот сильный итальянский мафиози никогда не будет воспринимать его всерьез. Молодой водитель-неудачник, ничем не примечательный кроме своей упругой задницы. Все это так бесперспективно и жалко, без всякой надежды на изменение.       Дзанетти тоже было о чем подумать. Томас Браун заставлял его терять свое обычное хладнокровие. Умение здраво мыслить и не поддаваться чувствам, и есть главная черта хорошего босса. А Стефано хороший босс, чертовский хороший босс. Тогда что это вчера было? Что за глупости он вбил себе в голову. Как будто этот парень может быть кем-то особенным. Он развлечение, игрушка, приятный способ убить время. Время, по большому счету, это все, что у тебя есть в тюрьме.       После сна, как и у всех, волосы Дзанетти были растрепаны, а не лежали волосок к волоску. Иногда Томас забывал, что Стефано тоже человек из плоти и крови, а не ожившая картинка из модного глянцевого журнала.       — Доброе утро, сэр, — Томми не мог сдержать улыбку, Стефано был так очарователен. Сейчас он выглядел не как мафиози, а как самый обычный человек, только очень красивый.       — Buongiorno, bambino. Улыбка с утра пораньше, это хорошо.       Стефано боялся, что это станет слишком большим откровением для малыша, но, к счастью, этого не случилось. Вот, стоит улыбается, как ни в чем не бывало. Светит тут своими прелестными ямочками на щеках и мальчишеским сколотым зубом. Такой ребенок, с которым они делали вчера совсем не детские вещи. И Дзанетти сделает все от себя зависящее, чтобы они сделали их еще не раз.       Начиная с сегодняшнего дня, Томми был полностью пригоден к работе, поэтому после завтрака он, как и все, пошел на свое рабочее место. Работа в лазарете не представляла собой ничего сложного. Томасу вручили швабру и ведро и показали, откуда до куда мыть. Потом он чистил какие-то пробирки и инструменты. Все это время Томми интересовало: а Стефано тоже выполняет какую-то работу, или за него это делает кто-то другой?       Обед прошел очень мирно, хотя Томас несколько раз ловил на себе лукавый взгляд Дзанетти. Другие тоже как-то ехидно посмеивались, глядя на него. Раз пять Томми украдкой осмотрел себя, пытаясь найти причину, но, кажется, это никак не связано с его внешностью.       — Эй, малыш, какие у тебя планы на свободное время? — улыбка в тридцать два белоснежных зуба. Что-то точно не чисто.       — Поиграть в бридж с Фантиком и Ньюманом.       — Как ты умудрился сдружиться с этой компанией? — встрял в разговор Дэвид.       — Это вышло случайно, Фантика назначили моим спонсором, он же и познакомил меня с остальными.       — Тебе стоит быть поосторожнее с ними. И я совершенно серьезен. Бобби с его вялотекущей шизофренией не так страшен, как Ньюман. У него своя извращенная система ценностей, и если ты что-то делаешь не так, как ему видится, он тебя и стулом насмерть забить может.       Характеристика Дэвида совершенно не вязалась с образом Ньюмана. Томасу было тяжело представить его, размахивающего оружием. Он скорее весь такой — церковь по воскресеньям, только американские машины, никаких черных в нашем квартале.       — Я буду осторожен. Я даже всегда проигрываю! Хотя это и не специально выходит. Там все так сложно: пас, контра, реконтра, север, запад и прочее.       — Томми, завязывай с ними, а то потом взбредет кому-то реализовать «Карты на стол» в Сант-Брафе.       — Ой, ну хватит умничать! — Отто прервал свое молчаливое наблюдение.       — «Ой, ну хватит умничать», а может стоило прочесть что-то кроме антологии Макграффи!       — Молчал бы, besserwisser.       — Только не надо тут пытаться демонстрировать свое знание немецкого, я, знаешь ли, на трех иностранных языках говорю.       Какой-то уж совсем ожесточенный спор вышел у этой парочки. Томас боялся, что они действительно сейчас разругаются.       — Это всего лишь карты, все в порядке, — попытался прервать спор Томми. — Кстати, ты сказал что-то про шизофрению. Расскажи подробнее.       — Это я о Бобби Сандарсе, намного более известному под прозвищем Фантик. Его матушка была одной из этих безумных фанатичек, которые не верят в медицину и врачей. У ее сына было небольшое психическое расстройство, которое на ранней стадии, вероятно, можно было вылечить. Но это дело запустили, в итоге Бобби совершил убийство и оказался здесь. К слову изначально он сидел с психами, но когда появился Прайс, он провел с Фантиком успешнейшую терапию. Этот доктор просто великолепен, судя по записям, он Бобби просто по кусочкам собрал.       — Доктор Прайс действительно очень приятный.       — А ты-то его откуда знаешь?       — В мой первый день меня к нему охрана отвела. Он провел со мной беседу на тему «Самоубийство — это не выход».       — Ты хотел покончить с собой?!       — Нет!       — Тогда зачем тебя отвели?       — Охранники так решили, я тут вообще ни при чем, честное слово. Он кстати говорил, что хочет со мной еженедельно видеться, но его не слышно.       — О, если он так сказал, то настанет и твое время, — Дэвиду наскучила эта тема, поэтому он скорее решил спросить о том, что особенно интересовало его. — А что это ты в бридж повадился играть? Тебе, кажется, даже не нравится.       — Я заключил сделку с Ньюманом.       Как только Томми произнес эти слова, он понял, что не стоило об этом говорить. Неважно, что он подразумевал, но прозвучало это как-то нехорошо. Кое-кто может их не так понять. Дзанетти, который, кажется, даже не вслушивался в разговор, вдруг стал проявлять к нему не дюжий интерес.       — О какой сделке идет речь? — голос Стефано звучал нарочно по-деловому.       — Это личное. — Если рассказать Дзанетти, что он учит итальянский язык, чтобы произвести на него впечатление… то это не будет выглядеть впечатляющим.       Услышав ответ, Стефано недовольно поджал губы, но ничего не сказал. Отто поддерживающе похлопал Томми по плечу и ободряюще кивнул. А вот Дэвид… У Дэвида налицо была борьба с собой. И он ее проиграл. Развернувшись на пятках, он умчался куда-то, крича через плечо что-то вроде «Я должен узнать в чем же дело!» Отто спрятал лицо в ладони и сокрушающе покачал головой.       — Bambino, в любом случае сегодня твоя партия отменяется. Можешь пойти извиниться перед психами, и возвращайся назад. И не затягивай с этим.       Не желая еще больше вызывать недовольство Дзанетти, Томас почти бегом бросился к Фантику. Объяснив тому, что никак не сможет присоединиться к партии и, пообещав в следующий раз сыграть две, побежал назад к итальянцам. Стефано нетерпеливо постукивал пальцами по столу и недовольно хмурился. Дэвида все еще не было.        Итальянцы привели Томаса в спортзал. Это было большое помещение, очень хорошо оборудованное. Спортивные школы такому позавидуют. Когда слишком много мужчин с преступными наклонностями долго заперты в одном месте, то их агрессия и энергия накапливается. Им просто необходимо место, где можно выпустить пар. Здесь, не хватаясь за заточки, можно выяснить кто же круче. Демонстрируя свои мышцы, можно напугать, показать свое преимущество и просто покрасоваться.       Несмотря на всю работу, за которую штат платит мизерные гроши, у заключенных все равно слишком много свободного времени. И многие из них охотно проводят его в спортзале. Тягая железо, боксируя грушу или, разминаясь на ринге, они не дают себе заплыть жиром от бездействия. Охранники пристально наблюдают, чтобы не случилось никаких потасовок. За плохое поведение тебе могут запретить посещение спортзала. Это наказание чуть ли не самое худшее после карцера и одиночки. За неимением альтернативы остается только тренировать свое тело. Большинство выходит из тюрьмы в намного лучшей форме.       Когда итальянцы зашли в зал, один из углов мгновенно освободился. По-видимому, как и в столовой, это было «зарезервированное» место. Здесь стояло несколько тренажеров, скамеек для жима лежа и висели боксерские груши. В пяти метрах был покрытый матами ринг.       Томми припомнил, как Дзанетти говорил про посещение спортзала. Неужели итальянец не доволен его внешним видом? С приходом в зал у Стефано существенно улучшилось настроение. Как, впрочем, и у остальных. У Томаса было нехорошее предчувствие по этому поводу.       — Томми, твоя стычка с этим татуированным, как там его… — Дзанетти артистично щелкнул пальцами.       — Крейг.       — Вот-вот, с Крейгом. Она натолкнула меня на мысль, что ты слишком беззащитен. Конечно, тебя защищает мое имя, но всегда есть какие-то экстренные ситуации. Я должен быть уверен, что ты сможешь постоять за себя.       — Постоять за себя? — переспросил Томми. — Я могу постоять за себя! В рамках разумного. Он просто подкрался неожиданно. И был в три раза шире меня!       — В тюрьме не должно быть никаких неожиданностей, ты должен быть всегда начеку. А еще ты должен уметь драться. Именно поэтому ты будешь ходить сюда со всеми. Думаю, тебе стоит начать со спарринга. Просто покажи все, что умеешь.       — Хорошо, а кто мой противник?       — Луиджи.       Сказать, что Томми был в шоке, это не сказать ничего. Луиджи. Двухметровый профессиональный телохранитель с поразительным чутьем и навыком ломания рук. Великолепно. Интересно, ему хватит одного удара, чтобы вырубить парня? А он успеет что-нибудь вывихнуть или сломать?       Луиджи вышел на середину ринга и поманил Томми к себе. Пока парнишка медленно, пытаясь тянуть время, подходил к нему, первый телохранитель разминался. Все его движения сопровождались угрожающим хрустом суставов. Этот мерзкий звук помогал Томасу отчетливее представить картину, как его руки ломаются. Это был ничем не подкрепленный панический страх. Стефано не позволит как-то навредить ему, значит, и бояться нечего. Но все может выйти из-под контроля. Луиджи может случайно покалечить его, просто не рассчитав силу.       Главное быть спокойным, страх затмевает разум, и ты не видишь то, что можно разглядеть только с трезвым рассудком. Бояться не зазорно, зазорно поддаваться страху.       В свое время Даниэль позаботился о том, чтобы его младший брат смог постоять за себя. Они вместе боксировали, делали пробежку. Ко всему прочему годы в команде по плаванью не пошли даром. Как и все мальчишки Томми участвовал в драках, однажды он даже почти две недели щеголял с фингалом под глазом. Но Томас никогда не занимался боевыми видами спорта, поэтому не знал стоек, или еще чего-то с этим связанного. И, естественно, никакая драка на заднем дворе школы не сравнится со спаррингом с, возможно, лучшим бойцом в Сант-Брафе.       — Ну что, начнем? — Луиджи весь светился от предвкушения. Дружеская показательная тренировка, что может быть лучше.       — Какие правила? — Томас наконец-то взял себя под контроль.       — Для начала попытайся ударить меня.       Коротко и ясно.       Судорожно вспоминая все, что ему говорил Дэнни, или что он видел в фильмах, Томас начал аккуратно двигаться вдоль границы ринга. Луиджи стоял в центре и следил за его перемещениями. Очевидно, что силовое преимущество на стороне итальянца, но Томми может попробовать выиграть в скорости. Если он сможет быстро приблизиться, ударить и отскочить, при этом, не нарвавшись на контрудар, то, можно сказать, это будет маленькая победа.       Пытаясь никак не выдать внешним видом свой план, Томми сделал еще один круг, а потом резко нырнул вниз и попытался ударить Луиджи по печени. В его кулаке вряд ли было много силы, но удар есть удар.       Локтевой блок. Больно. Томас отскочил раньше, чем Луиджи занес руку для удара. Хотя бы он сам не получил, уже хорошо. Проанализировав свое положение, Томми понял, что его единственная стратегия ударил-отскочил подходит еще и в том плане, что он очень выносливый. Если Луиджи достаточно стоять на месте и просто блокировать удары, то Томми придется ходить кругами, бить, уворачиваться и снова бить.       Томми продолжил пытаться нанести удар. Его вторая попытка не увенчалась успехом, зато он с трудом ушел от летящего в него кулака. Третья. Четвертая. Пятая. Кажется, Луиджи стал серьезнее, до этого он просто лениво отмахивался, как от надоедливого комара.       В очередной попытке Томас попытался ударить в спину. Он лихо ушел в слепую для итальянца зону, но Луиджи не нужно было смотреть, чтобы знать, куда бить. Увидев движение в последний момент, Томми успел уклониться, но он все еще стоял очень близко. По инерции тело Луиджи продолжало двигаться, и у Томми появилась возможность ударить. Он не мог сделать полноценный замах, поэтому это и ударом не назовешь, так, тычок. Пойдя на сближение и уже почти ударив Луиджи, Томми…       Потолок. Следующие, что увидел Томми, это был потолок, который прекрасно видно лежа на матах на спине. Он терял сознание? Вроде нет. Просто Луиджи сделал какое-то немыслимое движение, которое Томас даже не разобрал, и опрокинул его. Спасибо, что не припечатал кулаком.       — Живой? — Над Томми навис улыбающийся Луиджи. Он подал парню руку, которую тот с благодарностью принял.       — Живой.       Во время спарринга у Томаса не было времени озираться по сторонам, зато теперь он заметил, что стал своего рода шоу. Несмотря на то, что ринг был расположен в достаточно уединенном месте, собралось немало зрителей. Сейчас они уже расходились. Большинство было не довольно, что никто не избит и не умер. Разве ж это зрелище.       Когда они вернулись к остальным, Луиджи авторитетно заявил.       — Все не так плохо как кажется. У тебя даже есть свой стиль, если это можно так назвать. С противником заведомо сильнее тебя, он вполне эффективен, но только не здесь.       — В смысле?       — Ты носился по рингу как подстреленная газель, если бы я попытался тебя ударить, у тебя бы было место, где развернуться. Но это ринг. Много свободного пространства. А вот если тебя начнут зажимать в коридоре, то там не побегаешь.       — То есть я беззащитен?       — Не совсем. У тебя есть мышцы. Не ахти какие, но есть. Надо поставить тебе удар, дерешься как девчонка! И подкачаться, мускул много не бывает. А теперь самое главное: сделай что-нибудь с этими ребрами! Ты же, perbacco, мужчина. Или это мода такая?       — Нет, это не мода, это чертово взросление.       Устал, устал, чертовски устал. Никогда еще не был так рад отбою. Тренировка полностью измотала Томаса. Луиджи заставлял его поднимать штангу, отжиматься, приседать, боксировать с грушей и напоследок с ним. Когда ему казалось, что Томми не достаточно внимателен, он отвешивал ему подзатыльник, увесистый подзатыльник. В душевой после адской тренировки Луиджи, который теперь требовал, чтобы его называли тренером, еще раз прошелся по больной для Томми теме худобы. Но парень так устал, что ему было совершенно все равно.       За ужином к Томми подошел Дэвид. Сказал, что узнал об условиях сделки с Ньюманом и пожал ему руку. На вопрос Дзанетти, в чем же ее суть, отмахнулся и ответил, что это не его секрет.       Странно это или нет, но сейчас Томми было проще находиться наедине со Стефано. Ему было легче, он не испытывал неловкости. Для этого было две причины. Во-первых, он очень устал. И, во-вторых, это наконец-то произошло. Прошлой ночью Томми плакал от боли и стонал от удовольствия в объятьях Стефано. Нельзя забыть свой первый опыт, но Дзанетти и без этого навсегда останется в памяти Томми. Парень коснулся ожога на своей груди, он уже почти зажил, но маленький аккуратный шрамик останется.       Стефано сегодня тоже устал. Он упражнялся по чуть-чуть каждый день, поэтому тренировка не была для него таким стрессом, но, в конце концов, он тоже человек. Развалившись в кресле, итальянец наблюдал, как еле переставляя ноги, Томми переодевался ко сну.       Прекрасно понимая, что сегодня ничего не будет, Томас чувствовал какую-то пустоту. Ему хотелось хотя бы крох близости, просить он не решался.       — Мне сделать вам массаж? — Не абы что, но почувствовать под пальцами гладкость кожи Дзанетти, для Томми это дорогого стоит.       Мужчина был удивлен этим предложением, парень еле на месте стоит.       — А ты умеешь?       — Да, я часто делал массаж Дэнни.       — Ну, хорошо.       Развернувшись в кресле полубоком, Стефано облокотился на левую спинку и снял рубашку.       Томми начал с мягких прикосновений. Его руки болели, но сейчас он не обращал на это внимание. После тренировки и горячего душа кожа Дзанетти была очень горячей. Это смуглое великолепие, которое ласкали пальцы Томми, сводило его с ума. Ему безумно хотелось целовать каждый сантиметр этой спины, плеч, рук, всего.       Растягивая удовольствие, Томми все делал тщательно, медленно и неспешно. Стефано по-настоящему расслабился, мальчик был очень умел.       Когда Томми убрал руки, закончив, Дзанетти был доволен. Но все же кое-что не давало ему покоя. Он встал, слегка нависнув над мальчиком. Он был очень близко.       — Grazie, bambino. — Вряд ли Томми это заметил, но он облизнул губы. Прости, малыш, но к этому рубежу мы еще не готовы. — Я уважаю твою частную жизнь, поэтому не буду вмешиваться в твои карточные посиделки, но ответь мне, твоя сделка никак не связана с наркотиками?       — No. Никаких наркотиков.       Послав все к черту, Томас сам потянулся к Стефано. Он мечтал о поцелуе с того момента, как напуганным новичком увидел его в этой самой камере. Итальянец не оттолкнул его, просто отвернулся.       Больно. Намного больнее, чем локтевой блок. Томми почувствовал опустошение. Вся эта иллюзия отношений, которую он для себя нарисовал, рухнула в момент. Как будто кто-то вроде Стефано может заинтересоваться им.       Парень попытался оттолкнуть Дзанетти, он не хотел, чтобы тот его видел. Но Стефано не отпускал.       — Ты такой giovane. Твоя молодость так прекрасна. Ты так торопишься, è affascinante. Просто не спеши, хорошо?       Не глядя в глаза Стефано, Томми кивнул. Ему было стыдно за свой порыв. Дзанетти диктует условия, не он.       Этой ночью в камере В41 двое мучились бессонницей, думая друг о друге. -------------------------------------------------- Buongiorno — доброе утро Besserwisser(нем) — умник Perbacco — черт возьми Giovane — юный è affascinante — это очаровательно