В одной клетке

      Дождаться вечера, чтобы спокойно поговорить наедине. Не соваться и не требовать объяснений, общаться с остальными и делать вид, что очень и очень счастлив. Если задуматься, то не так уж и просто.       Еще никогда Томас так не ждал отбоя. Когда наконец-то прозвучал сигнал, и двери закрылись, он приготовился. Время важного разговора.       — Стефано, нам надо поговорить, — Томми не ожидал от себя такой твердости.       — Конечно, bambino, — Дзанетти подошел к парню, чтобы обнять его, но на его объятия не ответили.       — Что это значит?       — Ты о моем подарке? — итальянец был на порядок спокойнее Томаса, которого буквально трясло от переполняющих эмоций.       — И где же здесь regalo?! Я так хотел вернуться сюда, к тебе!       — Мой подарок — это больше года свободы и нормальной жизни.       Томми сделал пару вдохов, чтобы успокоиться. Он позволил Стефано обнять себя. Даже больше, он сам принялся страстно целовать его. Эти поцелуи, жадные, страстные и головокружительные, они самые лучшие.       Когда самый сексуальный мужчина планеты целует тебя в губы, прижимает к себе и как можно скорее хочет избавить от одежды, забываешь обо всем. Все мысли куда-то исчезают, и все, о чем ты можешь думать, это его дыхание на твоей шее и твои руки у него на плечах.       Нет! Нельзя позволить этому демону-искусителю замять разговор.       — Подожди, давай закончим, — Томас с трудом оторвался от Дзанетти.       — Что не так? Ты все еще болен?       — Нет, не пытайся игнорировать меня!       — Похоже, что я тебя игнорирую? — Стефано начал стягивать с парня его одежду, но Томас одернул его.       — Не увиливай от разговора, — Дзанетти недовольно отмахнулся и отошел. Он не хочет об этом говорить. Но Томми бывает настойчивым.       — Ладно, говори.       С непривычки у Томаса саднил бок, поэтому он сел в кресло Дзанетти.       — Мне очень приятно, я вижу, как ты обо мне заботишься… но я отказываюсь от твоего щедрого предложения. Спасибо, я это ценю.       — От таких вещей не отказываются. Я дарю тебе свободу.       — И отбираешь у меня себя! — Томми взял руку стоящего рядом мужчины и крепко сжал. — Дай мне выбор. Я выберу тебя.       В слабом свете ночника, которым они давно обзавелись, Стефано смотрел на Томми сверху вниз. Слишком напряженный и грустный взгляд, стиснутые зубы, подрагивающие губы. Не будь таким. Ты делаешь меня нерешительным.       — Между жизнью в четырех стенах и огромным миром ты выберешь тюрьму? Не будь глупцом.       — Не решай за меня! Это моя жизнь, моя свобода и мой выбор!       Дзанетти взбесился. Он обещал себе быть спокойным, но ему не удалось. Слишком болезненно. Нельзя вот так просто расстаться с таким важным для тебя человеком. С твоим возлюбленным. Любовь принимает разные формы, а само проявление любви еще более многообразно. Любовь можно проявлять словами, жестами, прикосновениями, поступками и жертвами.       — Твой выбор? А как насчет того, чтобы выбрать жизнь?       Стефано опустился перед креслом на колени. Левой рукой он коснулся щеки Томми. Заправил волосы за ухо, аккуратно провел по губам. Наклонился вперед и тихо прошептал:       — Тебе понравилось умирать?       Когда-то Дзанетти пугал Томаса. Он его боялся. Но потом они влюбились друг в друга, признались в своих чувствах. С тех пор итальянец перестал его пугать. Томми видел только его любовь. Знал только ласки, нежность, жар и страсть.       А сейчас Стефано опять его испугал. Он был спокоен, в то время как глаза горели. Что-то темное, засасывающие и почти жуткое было в этих глазах.       — Умирать? О чем ты?       Движение было молниеносным. Левой рукой Дзанетти закрыл Томми рот, чтобы тот не перебудил весь блок. А правой он надавил на рану в боку.       Томми взвыл от боли. Вышло только приглушенное мычание. Он попробовал убрать руку со своей раны, но итальянец намного сильнее.       — Я спросил, каково это, умирать. Лежать на холодном полу и чувствовать, как жизнь покидает тебя. Как капля за каплей кровь вытекает из твоего тела. Как мутнеет в глазах. Как боль постепенно уходит. Как ты закрываешь глаза, и, может быть, в последний раз видишь этот мир.       Каждое новое слово воскрешало новое воспоминание о том дне. Томас и не думал, что воспоминания могут быть такими яркими. Голос Стефано был ужасающе спокойный, он словно проникал в подсознание и вытаскивал оттуда самое плохое.       Когда Томми пырнули, он не успел испугаться. Слишком быстро все произошло. Но сейчас он отчетливо понимал, что мог умереть. Боль, которую ему причинял Стефано, делала все еще реальнее. Он будто бы оказался в том моменте.       Умереть. Никогда больше не увидеть Стефано, Даниэля, Джейн, Луиджи, Дэвида, Отто и всех остальных. Умереть. Окунуться в неизвестность, навсегда.       Дзанетти отпустил Томаса. Он не хотел, ему пришлось быть жестоким.       — Я не хочу умирать.       — И я не хочу, чтобы ты умер, — Стефано обнял Томми, уткнувшись лбом ему в грудь. Он слушал биение сердца. — Я хочу длинную счастливую жизнь для тебя. И пусть она начнется как можно скорее. Я не хочу расставаться, но здесь слишком опасно. Видеть твою кровь на своих руках… никогда больше. Ты выйдешь отсюда и будешь жить.       Стефано убедителен как никогда. Заточка в боку наглядно демонстрирует хрупкость человеческой жизни. А жить-то хочется.       — А как же мы?       — Bambino, мы оба знали, что эти отношения не навсегда.       — Я думал, у нас будут три года.       — Придется закончить пораньше. Кошмар под названием Сант-Браф окончен.       — Это не кошмар. Ты сделал это самым прекрасным сном.       — Ну что ж, пора проснуться.       По протоколу заключенный, представленный к условно досрочному освобождению, обязан прослушать небольшой курс, где ему расскажут о его правах и обязанностях на свободе. Обязательные отчеты у офицера по УДО, примерное поведение, никаких драк, пьянок, штрафов и нарушений.       На оформление бумаг и лекции отводят от недели до месяца, в зависимости от срока тюремного заключения и расторопности администрации.       В случае Томаса обошлись кратчайшим сроком. Через неделю он свободен.       Как и перед заключением в тюрьму, Томасу казалось, что все, что происходит нереально. Неужели это правда? Через неделю он снова будет спать в своей комнате, перед этим поужинав с Дэнни и Джейн? Не поверишь, пока это не произойдет.       Прекрасно, он будет спать на мягком матрасе, настежь открыв окно, чтобы чувствовать ветер и дыхание природы. Но какой в этом прок, если он будет один. И как Стефано это не понимает.       Дзанетти умел скрывать свои эмоции. Он никому не показывал, как горько ему. Малыш еще здесь, а он уже тоскует по нему. То, что начиналось как приятное времяпрепровождение в компании молоденького мальчишки, переросло в настоящие чувства.       Вероятно, это все тюрьма. В жизни итальянец бы не обратил внимание на какого-то парня. Красивые зрелые женщины с длинными волосами, знающие чего хотят — обычно именно они интересовали его. Да зачем врать себе, на свободе они бы даже никогда не встретились. А здесь, в неволе, самый обычный парень пронял его до глубины души. Правду говорят: во мраке слабый луч света слепит сильнее, чем самый сильный огонь.       Тяжело отпускать, но лучшее, что Стефано может сделать для Томаса, это стать воспоминанием. Просто мужчиной, которого я когда-то любил.       Всю неделю, каждый день и час, когда они были вдвоем, Дзанетти либо не выпускал Томми из своих объятий, либо постоянно говорил о свободе.       Он перечислял все те вещи, которых bambino лишен. Дзанетти хотел, чтобы Томас желал для себя свободу так же сильно, как он сам для него.       Вся жизнь состоит из мелочей, важных и не очень. И почти каждую из них принимаешь как данность, пока не потеряешь. Стефано говорил именно о них.       Просыпаться когда захочешь, а не по указке. Гулять по ночному городу или сидеть в парке, поедая мороженое. Принимать ванну, а не душ. Купаться в бассейне или уехать к океану. Загорать на пляже, подставив лицо солнцу.       Просто жить, не озираясь по сторонам. Жить, по-настоящему жить.       Что значит неделя по сравнению с месяцами, которые могли у них быть? Что значит одна последняя ночь, по сравнению со всеми ночами, которых уже никогда не будет?       Завтра Томас Браун соберет свои вещи и пойдет к начальнику блока. Там он выслушает последние инструкции, сдаст вещи, полученные здесь, и переоденется в свою одежду. Поставит последнюю подпись и заберет документы. Дойдя до выхода, он помашет рукой Сант-Брафу и выйдет наружу. Там его будет ждать Даниэль. Ворота за спиной закроются, а он станет свободным.       Но все это завтра. А сегодня, сейчас — только Стефано.       В тишине умолкнувшей тюрьмы, запертые вдвоем в одной клетке. Все так же, как и всегда, но не совсем. Сегодня последний, самый последний раз.       О чем говорить, какие слова надо сказать? Стоит ли вообще что-то говорить?       Пустота. Томасу казалось, что внутри него одна лишь пустота. Боль и печаль от расставания, которое их ждет, радость и счастье от возвращения домой, вся сложная и противоречивая гамма чувств и эмоций, которые наполняли Томми, куда-то ушла, пропала. И теперь только пустота. Интересно, Стефано чувствует то же самое?        Они могут потратить драгоценное время на очередной разговор, а могут сделать друг другу действительно хорошо и навсегда запомнить эти мгновения.       Дзанетти расстегнул рубашку и сбросил с плеч. От одного только взгляда на его шикарное тело у Томаса задрожали колени. Сколько бы раз он не смотрел на него, впечатление всегда одинаково сильное. Восхищение, страсть и жажда.       Последовав примеру итальянца, Томас стащил свою футболку. Стефано первый сделал шаг навстречу. Он подошел вплотную, но не обнял. Поднял руки, чтобы коснуться, но не коснулся.       — Ты так изменился с нашей первой встречи. Стал совсем мужчиной, — Дзанетти все-таки положил руки Томасу на плечи. — Посмотри на все эти мышцы, а твои плечи, разве они были таким широкими?       — Нет, не были. Я просто хотел тебя впечатлить, а еще Луиджи не давал мне спуску, — Томми усмехнулся, вспомнив свой первый спарринг. Как давно это было, сейчас бы он наподдал тогдашнему Томми одной левой.       — Ты впечатлил.       — Надеюсь.       Странная, почти неловкая пауза. У них давно не было таких пауз. Они никогда не стеснялись друг друга, говорили обо всем, о чем хотели говорить.       Настоящая близость, это не только секс, это еще и общение. Стефано рассказывал о своем детстве, особенно о каникулах у бабушки на Сицилии. Она отказалась переехать в Штаты, а когда маленький внук приезжал, рассказывал, как же там хорошо. Она говорила, что он совсем не итальянец, а piccolo americano. Для Дзанетти это было большим оскорблением, и он все каникулы доказывал бабушке обратное.       Томас обожал эти воспоминания, ему казалось, что вот так, по кусочкам, он привязывает Стефано к себе чуточку сильнее. Ведь он делится с ним драгоценными воспоминаниями о детстве.       Несмотря на все, что было раньше, сейчас они не могут сказать друг другу и слова.       Молчание затянулось, тогда Томми махнул на эту отчужденность рукой и прижался к Дзанетти. Он заставил того чуть-чуть наклониться, чтобы поцеловать в губы.        Томас взял на себя ведущую роль, ведь кое-кто научил его мастерски целоваться. Это лучший из всех уроков, который Томми получил в тюрьме.       Когда поцелуй забрал остатки дыхания, Стефано отстранился первым. Он хотел подтолкнуть Томаса к кровати, но тот отрицательно помотал головой.       — Я хочу сам, — Дзанетти усмехнулся. Ему нравилось, когда Томми проявлял инициативу.       — Come dici tu, bambino.       Стефано сидел в кресле и тихо постанывал, наслаждаясь незабываемыми ощущениями. То, что Томми вытворял своим языком, было невероятно. Этому невозможно научиться, наверное, это врожденный талант. Несмотря на свои годы и богатый сексуальный опыт, Стефано не мог себя долго сдерживать. Он кончал быстро, как мальчишка.       Подождав, пока Дзанетти придет в себя, Томми вытер губы и поднялся. Он медленно расстегнул штаны и снял их. Еще медленнее он стащил трусы. Покрасовавшись перед итальянцем, Томас вернулся к нему и сел на колени.       Дзанетти достал из тумбочки презервативы и смазку, но Томми забрал их.       — Сказал же: я сам.       Томас выдавил на пальцы крем и стал подготавливать себя. Когда-то его смущало, что Дзанетти смотрит на него, но он давно забыл про стыд. Закрыв глаза, Томми сконцентрировался на ощущениях.       Стефано надоело терпеть. Он хотел взять все в свои руки, но Томас не позволил ему встать, твердо оперевшись рукой на грудь.       — И кто из нас теперь торопится?       — Хватит мучить меня, — Томми похотливо улыбнулся и наклонился к уху Дзанетти. Прикусив мочку уха, он пощекотал его своим дыханием и прошептал.       — Отсылаешь меня прочь. Ты заслужил.       Стефано развел руки, показывая, что сдается и признает свое поражение. Но потом он все же притянул к себе Томми и поцеловал.       Еще чуть-чуть подразнив итальянца, Томми сделал это. Он позволил Дзанетти войти в себя.       Они одновременно застонали. Слишком жарко, слишком узко, слишком хорошо. Томас привык к ощущениям прежде, чем начал двигаться. Небольшая боль ничто по сравнению с нахлынувшим наслаждением. Томми начал двигаться, постепенно увеличивая темп. Руками он опирался на плечи Дзанетти, а руки Стефано, обняв его, поддерживали и усиливали близость. Они целовались урывками и снова продолжали движения.       Когда Стефано понял, что больше не может терпеть, то подтолкнул к краю и парня. Он положил правую руку на член Томми и стал двигать ею в темпе, который задавал малыш.       Это невыносимо хорошо. Томас кончил первый, запачкав живот Стефано. Итальянец последовал его примеру. Выдохшийся Томми, тяжело дыша, лежал на Дзанетти, уткнувшись тому в сгиб шеи. Придя в себя, он поцеловал Стефано.       — Мы же еще не закончили?       Лежа на постели, Томми чувствовал себя почти богом. Он уже перестал удивляться, но эмоции всегда буквально ошеломляли его.       Разве мог Дзанетти подумать, что будет получать удовольствие оттого, что делает минет мужчине. Когда они с Томасом только узнавали друг друга, у итальянца и в мыслях не было так ласкать парня. Но со временем это пришло само. Стефано было важно, чтобы Томми чувствовал себя равным в постели, чтобы понимал, что он не просто мальчик, который ублажает его. Он — возлюбленный.       Когда однажды они занимались сексом в душевой, предварительно вытурив всех оттуда, и Стефано вдруг припер Томми к стенке, а потом опустился на колени и взял в рот. Томас был поражен, шокирован и не верил своим глазам. А потом был триумф, наслаждение и безграничная любовь.       И вот сейчас, когда Дзанетти ласкал его, Томми чувствовал свою… уникальность. Никто никогда не был на его месте. Он особенный.       Стефано не стал доводить дело до конца. Не хочется быстрого финала, они будут делать все медленно, задыхаясь от обжигающей страсти.       Они целую ночь будут пытаться раствориться друг в друге, запечатлеть в памяти каждое прикосновение, запомнить каждое прошептанное слово. Насытиться друг другом и никогда не забыть.       Лежа в обнимку, они были измотаны эмоционально и физически. Прошло много времени, через час уже подъем.       Не надо омрачать момент словами, но Томас хочет попытаться еще раз.       — Можно я буду навещать тебя?       — Нет.       — Звонить?       — Нет.       — Писать?       — Нет.       — Ты забудешь обо мне?       — Нет.       Томми спрятал лицо, не потому, что плакал, просто не хотел показывать отчаявшееся выражение лица любимому мужчине.       — Почему ты так категоричен? Ты любишь меня, я люблю тебя. Так почему же ты заставляешь меня обрывать с тобой любую связь!       Как Дзанетти объяснить, что все, что он делает — ради него. Что это реальная жизнь, а не любовный роман, где можно поступиться реализмом ради красивой истории.       — Bambino, мне сидеть еще минимум семь лет. Для молодого человека вроде тебя — это огромный срок. Я не хочу быть камнем, который будет тянуть тебя назад. Ты будешь хвататься за наши чувства и не сможешь смотреть только в будущее. А я хочу для тебя самой счастливой жизни, которую можно представить. И мне, увы, нет в ней места.       Слова Стефано звучат так складно и правдиво. Скорее всего, он прав. Но одно дело понимать это разумом, а совсем другое убедить в этом сердце.       — А если я дождусь тебя?       — Не говори глупостей. Будешь ждать меня и пропустишь всех, кто мог бы сделать тебя счастливее. Чтобы открыть одну дверь, нужно закрыть другую.       Дзанетти взял Томми за подбородок и повернул его лицо, чтобы смотреть ему в глаза.       — Сделаешь, как я прошу?       — Постараюсь.       Это действительно последние слова, которые они говорят друг другу? Последние объятия и поцелуи? Неудивительно, что у них привкус горечи.       — Стефано, можно я попрошу тебя об одном? — Томас был очень серьезен.       — О чем же?       — Не будем прощаться. Когда ты выйдешь, дай мне знать.       — Нет, ты… — Томми жестом прервал его.       — Я не буду тебя ждать. Обещаю, как только за мной закроются ворота тюрьмы, я начну новую жизнь. Все с чистого листа. Но я не могу гарантировать, что за семь лет моя жизнь станет такой хорошей или успешной, что я не захочу ничего менять.       — К чему ты клонишь?       — Если ты захочешь — только захочешь — меня увидеть, ты дашь мне знать о своем освобождении. И тогда я, если захочу, отвечу тебе.       Соблазнительное предложение. Никаких обещаний и клятв. Просто маленький шанс когда-нибудь увидеться. Почему бы не дать себе надежду?..       — Обещаю. Если я выберусь отсюда живым и все еще буду помнить своего seducente bambino, то отправлю тебе весточку.       — Спасибо, мой сексуальный итальянский бог. А теперь, поцелуй меня.       Всего час до подъема? Куча времени, чтобы сделать ночь еще более незабываемой.       Собрать вещи. Попрощаться с друзьями. Идти навстречу свободе.       Томас шел к начальнику в сопровождении охранника и Дзанетти. Почему-то никто не решился сказать итальянцу, что у него нет прав идти с ними.       Вместе с остальными досрочно освобожденными, Томми прослушал последние наставления. Кроули был очень дотошен и объяснял все подробно. Все, за исключением парня, хотели скорее отсюда убраться.       Когда выстроилась небольшая очередь за документами, неудивительно, что он стал последним. Прочитав через строчку документ об официальном освобождении, Томас поставил свою подпись.       Больше не Томас Браун, заключенный под номером 1452, можно просто Томми.       Даниэль передал вещи, чтобы переодеться. Это была старая, любимая одежда. Джинсы и футболка. Сейчас они были минимум на размер меньше. Все-таки много времени прошло.       Ладно, хватит озираться по сторонам.       Стефано подошел и обнял парня. Они оба проигнорировали окрик охранника. Никто не отберет у них этот поцелуй. Каждый раз, порываясь отстраниться, они опять сжимали друг друга в объятьях. В конце концов, Дзанетти сделал первый шаг. Он отошел.       — Я люблю тебя. Просто знай об этом.       — Я знаю. И я люблю тебя.       За Томми закрылась решетка. Он обернулся и увидел стоящего за ней Стефано. Вернувшись, они поцеловались сквозь металлические прутья тюремной решетки. Первая преграда между ними. Затем это будет расстояние. А потом годы.       Стефано заправил Томми за ухо растрепавшиеся волосы.       — Мы не даем обещаний.       — И не говорим прощай. ---------------------------------------- regalo — подарок piccolo americano — маленький американец Come dici tu, bambino. — Как скажешь, малыш. seducente — соблазнительный