От Иларии до Вияма. Часть первая

―1― До чего же хорошо дома! Лени нравилось в Ахене, и родился он в Каррасе, но всё-таки Виям стал всего за одно лето родным ― бывши до этого пять лет тюрьмой. Альти привык к южной природе, и потому с интересом посматривал по сторонам, изучая новые места. По обе стороны дороги тянулись поля ― погода стояла отменная, ничто не могло испортить крестьянам жатву. Они уже готовились ― разбивали временные станы. Отряд герцога заехал в ту деревню, где они по дороге в Каррас поили коней. Серебро пошло старушке впрок: вокруг домика появился крепкий забор, на коровнике ― новая крыша. Хозяйка напоила братьев молоком и дала с собой яблок на дорогу. Ночь последнего привала выдалась тихой и прохладной ― Альти робко пожаловался, что мёрзнет, и попросился к Бартоку в палатку. Тот внимательно посмотрел на мальчика, но разрешил, а Лени с герцогом решили немного посидеть у костра. ― Чему ты улыбаешься? ― спросил Кристиан у волчонка. ― Думаю, до чего Барток чадолюбив. И предчувствую, как вы станете дарить игрушки маленьким Люсам. ― А я тебя попрошу передать подарки, ― проворчал, смутившись, герцог. Волчонок рассмеялся. ― Напугал! ― сказал, гордо задрав нос. ― Да я этих малышей раньше тебя знал! ― Вот-вот, ― ухмыльнулся Кристиан. ― Признайся, что ты просто стесняешься. ― Признаюсь. Лени досадливо насупился, а герцог рассмеялся и повалил его на одеяло. ― Тише, разбудим всех, ― шикнул волчонок. ― Так пошли в палатку. ― Кристиан погладил его по щеке. ― Просто ляжем, пошепчемся. ― Пошепчемся, и всё? ― Лени чуть надулся. ― А что ты хочешь? ― Будто ты не зна… Но герцог уже прижал его к земле и накрыл рот губами. Лени вцепился в его куртку и вытянулся в струну. Оба не могли долго выдержать, стоило начать целоваться. До палатки было шага четыре, и они чуть ли не ползком забрались внутрь. Кристиан опустил полог. Они не раздевались, а только расстегнули и развязали всё, что можно. Кафф не зря сравнивал Лени с котом ― тот обладал такой же страстью к чистоте и любил уединение, потому вне спальни или с целым отрядом за тканью палатки они только ласкали друг друга. В таких случаях начинал младший ― он обладал большим терпением. Ему нравилось, что прежняя привычка молчать Кристианом забыта, и чувствовал не только удовольствие, когда целовал сильное мужское тело, но и некий налёт гордости, слушая, как суровый герцог лепечет и стонет, как юнец. Кристиан давно уже не сомневался ни в своих чувствах, ни в чувствах волчонка. Ласки доставляли удовольствие им обоим, и герцога не смущало присутствие челяди за тонким пологом палатки. Он полагал также, что должен отвечать тем же, и пылко ублажал потом вконец распалившегося волчонка.

***

― Хорошо, ― прошептал, облизнув губы, герцог, уткнулся носом в кудрявые волоски и поцеловал Лени живот. Кое-как оправившись, они улеглись рядом и прикрылись до пояса одеялом. ― Вот доберёмся завтра до спальни… ― мечтательно протянул Кристиан. Лени хихикнул и уткнулся лицом ему в грудь. ― Надеюсь, Альти спит, ― шепнул он, косясь лукаво. ― Если и нет, ― сказал герцог с усмешкой, ― отоспится в замке. ― Надо подумать, куда его лучше поселить. Ох, и не забыть про вторую спальню ― тут же отдай приказ заложить дверь в коридор кирпичами и заштукатурить стену. ― Не забуду, ― добродушно проворчал Кристиан. ― Барток забыть не даст. ― Он, наверное, ещё больше нас ждёт, когда магическая дверь откроется, ― хмыкнул Лени, поглаживая герцога по груди. ― А ты бы на его месте не ждал? ― Кристиан легко коснулся кончика носа волчонка. ― Я подумал... Альберу можно отвести комнаты в Восточной башне. Ему понравится. Когда-то там была моя детская. ― Там тепло? ― озабоченно спросил волчонок. Он попытался поймать пальцы герцога ртом. Правда, двигаться и отрываться от Кристиана хотелось не слишком, так и попытка вышла так себе. ― Тепло, не волнуйся ― там печка. Почувствует себя владетельным сеньором ― отдельный вход и потрясающий вид из окон. В Восточной башне давно никто не жил ― и даже гости там не останавливались. Но комнаты челядь прибирала регулярно. Так что оставалось кое-что подправить ― и можно заселяться. Башни сообщались между собой коридором, украшенным гербовыми щитами и стягами. Кристиан послал вперед одного из охранников с чёткими инструкциями для Тьерри, и в замке захлопотали. Служанки, не жалея сил, драили полы, стены и ступени, выколачивали тюфяки и занавески, начищали до блеска дверные и оконные ручки. Комнаты окурили душистыми травами, ветхие гобелены заменили на новые ― и рисунки на них Тьерри подбирал лично: никаких воинов, оружия, охоты. Так уж получилось, что на стенах собрался целый выводок прекрасных девиц и дам ― от пастушек до сказочных королев, кто с цветами, кто с лютней. Горожане тоже пришли в движение, узнав о возвращении герцога ― с улицы, ведущей к замку, спешно вывозили мусор, наиболее злачные заведения на всякий случай закрывались ― мало ли в каком настроении вернётся повелитель? Мостовую щётками выскребли, фасады домов, что смотрели на улицу, побелили и подкрасили, ― подсуетились, в общем. Встречать герцога горожане высыпали на главную улицу ― все как один. Пришлось страже оттеснять толпу. Альти предусмотрительно сел в повозку ― лишь только подъехали к городским воротам. Из-за занавески он слышал, как толпа выкрикивает здравицы в честь герцога, иногда он слышал также имя брата ― и чувствовал, как сердце переполняет гордость. Лени переговорил с Кристианом, склонился к окошку и сказал брату ― пусть не видел его, но чувствовал: ― Завтра в замке соберутся бароны, сможешь всех увидеть. Надеюсь, нам с тобой там не обязательно будет сидеть со всеми, слушать умные и скучные речи. А вечером познакомишься с Джулиусом, он хороший человек. И может, младшего сына с собой тоже привезёт ― тебе будет веселей. У Альбера сразу появились вопросы, но он решил отложить их до замка и не высовываться из повозки. Разумное решение ― повозка эта вызывала у толпы жгучее любопытство: поговаривали даже, что там едет девица ― только сплетники не решили, кому она предназначалась: герцогу или его любимчику. Часть охраны и слуги с вещами поспели в замок прежде господ, задержавшихся на переполненной улице. Тьерри твёрдой рукой распределил поклажу ― что куда, выбрал, кто будет прислуживать младшему брату волчонка. Наконец-то процессия въехала в ворота замка ― народ за стенами постепенно начал расходиться, всё ещё переполненный впечатлениями от встречи правителя. Сам же правитель облегчённо рассмеялся, спрыгнул с седла, едва удержался от того, чтобы не принять в объятия супруга ― но тот решительно спешился сам. Слуги увели коней. Тут уж и Альбер вылез из повозки, осматриваясь. Он, конечно, ни за что не сказал бы этого вслух, но после отцовского имения и дворца в Ахене замок показался ему ужасно мрачным. Он чувствовал себя посаженным в каменный мешок ― повсюду серые стены, башни, стража ходит по крепостной стене… Тут Лени вдруг сорвался с места и бегом бросился к кому-то, скромно стоящему в дальнем конце двора. ― Маттиас! Волчонок бросился другу на шею. Тот немного смутился, но крепко обнял в ответ. ― Наконец-то вы вернулись. Мы ждали вас раньше. ― Я тебе потом всё расскажу. А сейчас идём скорее, познакомлю тебя с младшим братом. Хрюшка удивлённо пошёл следом и так же удивлённо уставился на одетого не по-здешнему мальца, стоящего рядом с герцогом. ― Мой брат Альбер Хамат, ― с гордостью представил его волчонок. ― Альти, это Маттиас Люс, мой друг, о котором я тебе рассказывал. Хрюшка улыбнулся. Альбер не сразу сообразил, что он первым должен подать руку, сообразно статусу. Они обменялись рукопожатием и застыли, не зная, о чём говорить. ― Идите-ка, покажите Альберу сад, ― сказал Кристиан. ― Если гвардейца отпустил командир. ― Так точно, ваша светлость! ― бодро доложил Маттиас. ― Я отпрошу, ― сказал Лени. ― Идёмте. Маттиас, а мы к вам заглянем вечером, когда твой отец освободится. ― Отец только рад будет. ― Мы, это значит ― Ленард будет с Бартоком, ― ловко увернулся от ловушки герцог. ― Ваша светлость, вы забыли о своих планах? ― невинно спросил волчонок. ― Ладно, приду, ― буркнул Кристиан и поспешил скрыться в замке. ― Чего это… его светлость? ― удивился Хрюшка. ― Да мы твоим младшим подарки привезли. Бартоку-то нравится, когда его юные дамы лобызают в щёки, а Кристи стесняется, ― рассмеялся Лени. ― Ну, что вы прямо, ― Маттиас уставился в сторону. ― Подарки. Отец сам сейчас может. Как раз новое жалованье получил ― всем мелким новую одёжку купили. А по осени, он уж договорился, к ним учитель станет ходить. Для школы-то малы ещё. Лени обнял друга и уже хотел возразить, но тут Альти нерешительно подал голос: ― Это игрушки из Ахена. Они очень красивые ― такие только наш мастер делает. Маттиас хмуро глянул на мальчишку, хотел ответить резко, да испугался ― аж задохнулся на миг, что снова ревнует друга, как в тот, прошлый раз. Да что ж за дурак-то такой, двинул себе мысленно по шее: то к герцогу, то вот к брату... и хоть бы была у них любовь, что ли... ― Игрушки ― это дело, ― уже миролюбиво промолвил он. ― Идёмте сначала к командиру, а потом в сад, ― предложил Лени. ― Пока вещи раскладывают. А потом, Альти, я покажу тебе твои комнаты. Так они и сделали. Альбер и Маттиас чувствовали себя натянуто в обществе друг друга, но в саду все трое почувствовали себя увереннее, даже поплутали немного в лабиринте. Потом уселись на скамью в центре и попытались завязать беседу. ― Как служится? ― спросил Лени. ― Думал, труднее будет, ― признался Хрюшка. ― Не в военном деле, там отец меня натаскал, помогает его наука. А вот в отношении... господин Барток и впрямь слово замолвил. ― Он хороший человек, ― промолвил Альбер. ― А какой мечник, ― в голосе Маттиаса звучал настоящий восторг. Младший Хамат ничего на это не сказал. Он помнил слова Бартока о том, что не всякому суждено стать воином, но друг Лени, кажется, только об этом и думал. Альти и так чувствовал с его стороны какую-то враждебность ― потому не хотел откровенничать. ― Оба вы правы, ― сказал Лени. ― Барток ― надежный друг и верный защитник. Волчонок уже успел приглядеться к загадочному телохранителю герцога и привыкнуть к нему, довериться, как доверял ему Кристиан. Но разговор не клеился, и, решив не мучить брата и положиться на время, Лени сказал Маттиасу, что зайдёт к нему позже, и проводил Альти в его комнаты. Слуги уже разложили по сундукам вещи, приготовили постель. Младший прошёлся по комнатам, усмехнулся про себя рисункам на гобеленах. ― Приляжешь? ― спросил Лени. ― Пожалуй. Я так долго никогда раньше не путешествовал. Брат обнял его ласково, но младшего не покидало чувство, что он тут лишний. ― Не грусти, малыш, ― Лени поцеловал его в висок. ― Отдохни. А позже я покажу тебе замок. Завтра прогуляемся на реку или в лес. Скрепя сердце он оставил Альти одного и пошёл к себе. В кабинете он застал Бартока ― герцог и его верный телохранитель о чём-то совещались. ― Не помешаю? ― спросил волчонок. ― Ну и вопрос, ― поразился Кристиан. ― С каких пор ты можешь помешать? Садись, моя светлость. Мы говорили о кастеляне. ― О! И как поживает почтенный жулик? ― рассмеялся Лени. ― Не так чтобы слишком, ― усмехнулся Барток. ― Необъяснимый мор постиг его почтовых голубей. Одно письмо он, правда, успел отправить. Твой Маттиас подстрелил со стены несчастную птичку. Кристиан махнул рукой на стол, где сверху на стопке бумаг лежал скрученный в трубочку пергамент. Лени прочитал составленный витиеватым языком и в самых униженных выражениях в адрес хозяев из Бранна донос ― на герцога и «его щенка». ― Однако, ― сказал он. ― И что с ним станем делать? ― Используем во благо себе, ― ответил Кристиан. ― Припугнём хорошенько и заставим писать о том, что нам выгодно. ― Прямо сейчас припугнём? ― хищно и требовательно спросил Лени. Герцог посмотрел на Бартока, тот поднял бровь и кивнул. ― Если хочешь, можем прямо сейчас, ― сказал Кафф. ― Вели его позвать. Волчонок отправил за кастеляном двоих стражников ― уже одно это могло напугать, тем более что проворовавшийся слуга, оказавшийся к тому же шпионом, чувствовал, видимо, что у него под ногами земля начинает гореть: он не явился, чтобы приветствовать вернувшегося герцога. Кто знает: может, он уже начал готовиться к бегству? Лени извёлся весь, ожидая возвращения стражников с почтенным жуликом. Старался не показывать вида, удивлялся, посматривая на герцога с Бартоком, ― как они только ухитряются оставаться такими спокойными, будто им и правда нет дела, сбежал кастелян или прячется где-то в замке. За дверью послышался топот и лязг ― стража доставила господина Самса, бледного и трясущегося. Тот прямо на пороге бухнулся на колени и возопил: ― За что, ваша светлость? Всё до гроша вернул, всё лишнее… то есть сверх меры присвоенное! Не погубите! ― А что по мере присвоил? ― не выдержал волчонок. ― Кто вообще какую-то меру устанавливал? Воровство и есть воровство. Мало того, ещё и гадости доносить в Бранн? Там, что, доплачивали? Он поймал взгляд Кристиана, понял и постарался взять себя в руки: не следовало горячиться, холодное спокойствие сейчас напугало бы больше, чем гнев. ― Думаю, в подвале отыщется место, где господину Самсу удобно будет поразмыслить над своей жизнью, ― добавил он. ― Руки-то ему стоит поберечь, а вот ноги… ― Позвольте возразить, ваша светлость, ― почтительно, как к самому герцогу, обратился Барток. ― Как раз руки-то ему и ни к чему ― отписался, доносчик. А вот ноги пригодятся ― на плаху-то подниматься надо. Самс издал какой-то приглушённый писк, оседая на пол. Он ещё лепетал что-то, понимая с необычайной чуткостью ― не дурак ведь был, ― что это конец. Там, в Бранне, никто и не подумает вступиться ― даже если бы герцог обвинил его не в воровстве, а поймал на доносах, милейший господин Авуэн и пальцем не шевельнёт. Верный шпион, пойманный, стал совершенно бесполезен, а стало быть, его спишут со счетов быстрей, чем он сам списывал «утраченные» ценности. ― Неужели он совсем ни на что не годен? ― задумчиво промолвил Лени, потирая подбородок и машинально думая, что скоро цирюльнику Кристиана прибавится работы. Герцог и Барток только пожали плечами, а Самс с невероятной ловкостью подполз к волчонку и обхватил его колени. ― Умоляю! Помилуйте, ваша светлость! Если б Лени не сидел в кресле ― упал бы наверняка. Хотел оттолкнуть кастеляна, но вместо этого бросил беспомощный взгляд на Бартока. Тот легко оттащил Самса от молодого господина. ― Стража! ― крикнул он. ― Заберите его! Отведите в каземат под донжоном. Кастелян упирался и выкрикивал, что он готов служить, сделает, что угодно ― только бы ему сохранили жизнь. Герцог нетерпеливо отмахнулся и арестанта утащили прочь. ― А утром скажешь ему, что попросил меня отложить казнь, ― сказал Кристиан волчонку. ― Когда он зацелует тебе сапоги до блеска, можно будет и письмецо в Бранн продиктовать. Тамошние мудрецы, поди, заждались уже свежей порции новостей из Вияма. ― Фу, ― поморщился Лени при упоминании о сапогах. ― О чём же он будет писать на этот раз? ― У нас как раз есть время придумать, ― улыбнулся Кафф. ― Мы знаем, что в Бранне жаждут знать, чем мы дышим и что делаем. И уверен, они так и не определились, чего хотят больше, ― нашей лояльности или нашего бунта. ― Зальём их мёдом и патокой, чтобы их от одного только слова «Виям» начинало мутить? ― рассмеялся волчонок. ― Сперва просчитаем, что нам выгодней, ― сказал серьёзно Кристиан. В коридоре что-то грохнуло об пол, послышалось скрежетание и постукивание. ― Что это? ― спросил Лени. ― Это дверной проём во вторую спальню закладывают кирпичами, ― пояснил Барток. ― А для обозначения входа в Иларию можно использовать раму с портрета старого сенешаля. ― Он вопросительно посмотрел на волчонка. ― И то верно, пусть пользу принесёт, ― хмыкнул тот. ― К ужину прибудет Джулиус, ― сказал Кристиан. ― Я хотел поговорить с ним до Совета. Все-таки новое назначение его сына ― серьёзный повод. И если у него есть возражения или Ронан считает, что не готов, лучше мне знать об этом до того, как я назову имя нового графа Марча. ― Что ж, я не буду вам мешать, и у меня останется время поговорить с Маттиасом. Я даже готов вручить подарки малышам вместе с Бартоком, ― улыбнулся Лени, подходя к креслу герцога. ― Ты рад? ― Он наклонился и поцеловал его. ― Ты не представляешь, до чего я рад, ― рассмеялся Кафф. ― Пойду проверю, как там каменщики, ― сказал Барток, глядя куда-то в сторону. Лени притворно надулся. ― Хотите отправить меня с подарками одного? ― сказал он. ― Вовсе нет, ― неожиданно улыбнулся телохранитель. ― Я с тобой. Отлучусь совсем ненадолго. Когда за ним закрылась дверь, Кристиан притянул Лени к себе на колени. ― Барток стал каким-то странным, ― промолвил он. ― То мрачный, то улыбается. А ты заметил, что он иногда словно прислушивается к чему-то? ― Он скучает, ― сказал Лени. ― Князь уже добрался до Иларии, как думаешь? ― Не думаю. Они только подплывают к берегам Калхедонии… Лени постарался представить себе землю своего отца, которой он никогда не видел. Порт казался ему похожим на Ахен ― он и не знал других. Корабль князя бросил якорь у причала, перекинули мостки ― а вот что дальше, он уже не мог вообразить. Каменщики работали быстро и слаженно, и, на взгляд Бартока, уже на следующий день комнатой можно будет пользоваться по новому назначению. Он улыбнулся ― встреча с любимым приближалась. Выглянув во двор и переговорив с Тьерри, Барток вернулся в покои герцога. Лени нехотя оторвался от Кристиана. ― У тебя сегодня встреча, ― сказал он супругу. ― Джулиус и его сын уже въехали в город, ― почтительным тоном вмешался в их разговор телохранитель. ― Тьерри готовит комнаты. ― Тогда мы с Бартоком займёмся другой почётной миссией, ― волчонок ткнулся губами в щёку Каффа. Слуги помогли им донести коробки с игрушками, благо, расстояние было невелико ― всего-то через два двора от герцогских покоев. Малыши сразу облепили Бартока, пока тот тщетно пытался сохранить суровое выражение лица. Лени с Маттиасом присели у стола, разговаривая и глядя на детей. Телохранитель помог девочкам открыть коробки, и те застыли завороженно, рассматривая красавиц-кукол в роскошных платьях, с затейливыми прическами и почти настоящими украшениями. Малышки даже не сразу решились прикоснуться к ним. Барток сам достал первую и протянул им. ― В этой коробке, ― он показал им небольшой сундучок, ― ещё много нарядов для них. А в тех двух ― мебель и посуда. У ваших новых подружек богатое приданое. Девочки оставили его, разбирая подарки и встречая каждый предмет приглушённым аханьем. Барток посмотрел на мальчишек. Те управились самостоятельно ― уже почти собрали крепость из заботливо раскрашенных деталей и теперь размещали в ней оловянный гарнизон. ― Как съездил? ― первым спросил Маттиас, внимательно и чуть ревниво разглядывая друга. Лени вздохнул. ― Отца нашёл, ― сказал он тихо. ― Своего настоящего отца. ― Ого! ― Хрюшка присвистнул. ― В Ахене? Ничего себе. И кто он? Как он тебя потерял-то? Волчонок снова вздохнул. ― Мачеха устроила моё похищение, ― сказал нехотя, ― боялась, что отец оставит Альти без наследства. Только я всё вспомнил. Маттиас лишь головой покачал. ― Ты поласковей с Альти, ― сказал Ленард. ― Он и так сам не свой из-за того, что мать натворила. Он же всё понимает, кроме того, что сам ни в чём не виноват. ― Ну, я... это... ― сказал Хрюшка. ― Того... постараюсь, значит. Пока Барток и волчонок играли в добрых волшебников, Кристиан ожидал в кабинете. Он просматривал бумаги, в чём не было особой необходимости, просто хотелось занять время, а сидеть без дела и таращиться в окно было не в его характере. Тьерри проводил барона и его сына к господину. Джулиус отметил, что остальные гости в замок пока не прибыли. Ронан чувствовал себя немного не в своей тарелке ― последний раз он посещал сюзерена на совершеннолетие, получил из его рук боевой меч и принес клятву верности. Теперь же герцог намеревался поручить ему куда больше, чем служба на заставе. Кристиан не дал Джулиусу отвесить ему поклон ― успел раньше выйти из-за стола и обнять старого друга и названного отца за плечи. ― Рад видеть вас у себя, ― сказал он. Ронан по-военному неуклюже поклонился. Кристиан усадил барона, кивнул парню на соседнее кресло. Служанка принесла поднос с кувшином вина и кубками, покосилась на мужчин и выбежала. Барон с интересом посмотрел ей вслед и покрутил ус. ― Вы оба знаете, что я хочу назначить Ронана управлять графством Марч, ― сказал Кристиан, убедившись, что кубки наполнены. ― Завтра это назначение будет утверждено Советом, но прежде чем выносить своё решение на всеобщее обсуждение, я хочу знать ― согласны ли вы? Вы, Джулиус, и, конечно, ты, Ронан. ― Для меня как для всякого отца, это честь, ваша светлость, ― пробасил барон. ― Надеюсь, что сын не посрамит фамилию. Ронан слегка побледнел, но ответил: ― Я сделаю всё, что в моих силах, ваша светлость. Но опыта у меня нет ― я воин. ― Все мы с чего-то начинали, граф, ― улыбнулся герцог. ― Твой отец и я ― мы поможем тебе на первых порах. Джулиус посмотрел на сына. Он по праву мог гордиться своим первенцем: мальчишка удался. Службу нёс исправно, в бою участвовал и уцелел ― лицо не попортило ему, но левая рука хранила следы зубов поганых зверолюдов. ― Не робей, сын, ― барон положил ладонь ему на плечо. ― Тебе этот титул не в награду даётся, а как долг перед сюзереном. Времена наступают трудные, герцог должен рассчитывать на верных ему людей. ― Я буду вам надёжной опорой, господин, ― Ронан вскочил порывисто. ― Я знаю, ― Кристиан улыбнулся. ― Будьте моими гостями, барон и граф. Завтра на Совете всё будет решено и утверждено. Когда отец Маттиаса вернулся домой, куклы сменили уже не один наряд, а крепость и замок были атакованы и взяты по всем правилам. Барток и Лени попрощались с хозяевами ― большими и малыми ― и вернулись в герцогские покои. Кристиан проводил своих гостей и встретил волчонка раскрытыми объятьями. Они поцеловались. Барток скромно отвёл глаза в сторону. ― Решай, любовь моя, будешь ли ты присутствовать завтра на совете, ― промолвил Кафф. ― Соправителем ты станешь после совершеннолетия, но и сейчас у меня нет от тебя тайн. Думаю, и моим вассалам стоит об этом знать. ― Тебе придётся объяснять им, кто я... ― тихо сказал волчонок. ― Я подожду тебя здесь. Посмотрю, как будут прилаживать раму в спальне... то есть в нашей тайной комнате. ― Хорошо, не буду тебя неволить, ― Кафф поцеловал его в лоб, ― всему своё время. Последи тогда за комнатой. Он посмотрел на телохранителя. ― Думаю о запоре на дверь ― какой лучше? ― Между спальнями? Не слишком приметный, чтобы не вызывал желания взломать, но и не слишком простой. Я за свою жизнь многому научился, Кристиан. ― Барток усмехнулся. ― Поставлю замок сам. ― Умелец, ― рассмеялся Кристиан. ― Но так даже лучше. Что ж, друг мой, жду тебя к ужину. Лени немного понаблюдал за работой каменщиков, клавших последние кирпичи. Завтра проход сверху оштукатурят и закроют гобеленом. Остаток времени до ужина волчонок, отпросившись у супруга, провёл с братом, погулял с ним по замку, показал все комнаты, сводил к Люсам и познакомил с мастером Мартином и малышами. Мартин встретил Альбера тепло и по-отечески, а с малышами мальчик быстро поладил. Тут и Кристиан заглянул к новому Мастеру мечей, решив, что не дело ― так пасовать перед испытаниями. Но он напрасно боялся, ― вернее, напрасно в душе надеялся, ― что его встретят так же, как встречали Бартока. Малыши, хотя и не пугались, но девочки приседали перед ним, а мальчишки выстроились в ряд и поклонились. ― Ну, что вы? ― герцог поманил их к себе. ― Понравились игрушки? Дети уверили, что конечно, как они могут не понравиться? Кафф решил не смущать их больше, погладил рыжие головы и отпустил малышей. Он немного поговорил с Мартином о его службе, глядя, как Лени и Альбер возятся с детьми. Он думал, что несмотря на горячий нрав Нардина Хамата, калхедонец был для сыновей любящим и нежным отцом. И мальчики пошли в него. Сам же он, как и его покойный отец, не знает, что детям говорить, как себя с ними держать. Ленарду вот не судьба жениться и завести детей ― во всяком случае, сейчас он бы не рискнул заикнуться об этом в разговоре с волчонком, но зато его брат, наверняка, с годами обзаведётся семьёй. Ужинали не в покоях, а в малом пиршественном зале, потому как к столу были приглашены и барон с сыном, так что вместе с Бартоком и Альбером их было шестеро. ― Джулиус, ― обратился к барону Лени, памятуя о разрешении называть его по имени, ― а почему вы не взяли с собой Ова… ― Вот ещё! ― резко отозвался барон. ― Простите, Ленард… Вырвалось. Просто рановато ещё по приёмам разъезжать. ― Вы в своём праве, ― кивнул волчонок, всё же удивляясь, что же такого ужасного в том, чтобы взять с собой шестнадцатилетнего сына? Он подумал, не попросить ли барона передать Овайну письмо, но потом решил, что лучше отправит его обычным порядком. ―2― На исходе августа корабль иларийцев пришвартовался в маленьком порту на южном побережье Калхедонии. Команда внезапно очнулась от спячки ― странности плавания не забылись, но словно подёрнулись туманом. Да и берега страны, которая только чудом пока не находилась с Иларией в состоянии войны, не располагали к радости. Обычно суда княжества ненадолго заходили в пару портов, чьи жители справедливо полагали, что до царя далеко, а жить на что-то надо ― и что иларийцы, что макенцы ― всё едино. Калхедония и так потеряла львиную часть дохода от морской торговли с тех пор, как Фирмин узурпировал власть, а князь Сагара не признал его законным государем. Не выскажи Нардин ему просьбу о помощи, Шалья приказал бы отчаливать, лишь только на борт занесли тяжёлые бочки ― водоносы обычно отпивали из каждой, костеря про себя подозрительных «черномазых», но смиряясь перед звоном их монет. По словам Нардина, нужный дом находился совсем рядом от причала ― там ждал надёжный человек, который должен был отправить письмо дальше на север, где уже понемногу группировались силы, поддерживающие законного владыку. О поручении знал только Кумал ― двое путешественников и слуга, верный Али, не вызвали бы особых подозрений у местных, тем более в доме том находилась винная лавка, где ещё и наливали всем жаждущим по стаканчику за малую плату. Шалья обозревал в подзорную трубу серые, безликие дома, сложенные из местного камня. Выше по склону, где кончался город, словно гребень на спине дракона высился лес, а в самом городе почти все деревья были вырублены ― изредка кое-где торчал из-за каменного забора старый искривлённый ствол. Наконец князь увидел вывеску с толстяком, обнимающим бочку. У дверей заведения он не приметил обилия желающих выпить после трудового дня. Присмотревшись, разглядел, что во многих домах в окнах нет не то что стёкол, но даже слюды или бычьих пузырей. Город умирал. ― Мы возьмём с собой только кинжалы, ― сказал Шалья визирю. ― Их легче спрятать под плащами. Они уже переоделись ― наряд их выглядел скромно и никак не указывал на принадлежность к иларийцам ― скорее они походили на гутрумцев из Карраса. Вот только смуглый цвет кожи выдавал ― но на этот случай выручат капюшоны. Князь проверил, на месте ли монета, по которой хозяин заведения должен был признать в них гонцов, вознёс мысленно молитву Нурлаш, спустился в сопровождении Кумала и слуги на пристань. Нардин описал своего верного человека как мужчину лет пятидесяти, со следами от ожогов на руках ― примета верная. Хозяин забегаловки немного говорил по-макенски, Али этот язык знал. Они не слишком торопливым шагом шли по улице, идущей параллельно берегу моря, запахнув полы плащей. До лавки уже рукой было подать, как вдруг Али выпростал руку и стал подавать знаки ― сжал пальцы в кулак, что означало угрозу, выставил указательный и средний палец в нужном направлении ― двое враждебно, по его мнению, настроенных людей следило за ними. Кумал тут сделал вид, что споткнулся, рассмеялся и ухватился за плечо Шальи. Тот тоже остановился, и выглядели они, как двое развесёлых чужеземцев, которые вполне на законных основаниях хотят попробовать ещё и местного вина, прямиком держа путь в лавку и распивочную. Шалья успел бросить взгляд влево: двое мужчин стояло в закутке между домами ― они выглядели скорее как соглядатаи, чем убийцы. Переглянувшись с Кумалом, князь едва заметно кивнул в сторону уже видневшейся вывески. Они чуть прибавили ходу. По дороге им попались и вполне безобидные горожане, одетые в странные широкие штаны, рубахи и мохнатые шапки из овечьей шерсти в виде колпаков. Семенили себе по своим делам: один тащил на плече верещащий и дёргающийся мешок, второй довольно потирал руки и что-то быстро-быстро лопотал. ― То ли уютный хлев ждёт поросёнка, ― усмехнулся тихо князь, ― то ли скорый конец. ― Смею заметить, господин, наше положение не лучше, ― осторожно заметил Али. Они говорили по-гутрумски, хотя никто их и не подслушивал. ― Теперь осторожно, ― сказал Шалья. ― Заходим внутрь. Удобно располагалась лавка ― на возвышении, а от задней двери на берег проложен был длинный помост, чтобы вкатывать наверх бочки с вином. Может, когда-то у входа и толпились люди, а сейчас вокруг дома даже облезлой кошки не видать. ― Кажется, нашему другу придётся нелегко по возвращении в родные места, ― промолвил Шалья и толкнул дверь. Лавка вовсе не пустовала ― за столом в дальнем углу сидели двое молодых мужчин, пили вино и играли в кости. Девчонка-служанка мыла половицы в помещении за прилавком ― её хорошо было видно от входа. А вот хозяин не походил на своё описание ― значительно моложе, да и руки чистые, без каких-либо следов от ожогов. Шалья наклонился к Али и шепнул ему, что делать. ― Это ли лавка уважаемого Арсаба Данира? ― спросил слуга по-макенски. Ему пришлось повторить, потому что мужчина за стойкой не сразу понял. ― Дядя, ― сказал он, ― мой. И стукнул себя в грудь. Теперь трое наших иларийцев сделали вид, что ничего не поняли. ― Дядя, ― повторил мужчина уж как-то слишком нелюбезно. ― Болеть. Я ― работать. Шалья стоял справа от спутников. Он смотрел на девчонку, моющую пол. Та почувствовала и бросила на чужака взгляд ― но не настороженный или мимолётный, а полный страха. Хозяин же заметил, что чужак смотрит на прислугу, и прикрикнул на неё. Та подхватила ведро и тряпку и скрылась в глубине дома. Кумал встал вполоборота, чтобы видеть игроков в кости. Те почему-то забросили своё занятие, мрачно поглядывали на вошедших. ― Налейте вина, хозяин, ― сказал князь всё на том же наречии и достал монету ― условный знак… Ножи у игроков в кости были спрятаны под столешницей, а у хозяина под стойкой ― сабля. Однако иларийцы успели отскочить от прилавка, лишь только услышали скрежет железа. Они одним движением отстегнули пряжки ― и плащи полетели в сторону хозяина, на время ослепив его. Действовать пришлось быстро ― против двух опытных воинов и слуги, тоже кое-что понимающего в искусстве боя, калхедонцы с ножами недолго продержались. С ними не стали церемониться ― и вот уже на полу лежали два окровавленных тела. Хозяин пытался сбежать, но его скрутили, вставили в рот кляп и оставили лежать за прилавком. ― И что теперь? ― спросил Кумал. Тихий вскрик заставил всех троих посмотреть в сторону хозяйских комнат. Давешняя служанка стояла в проёме, держась за косяк и глядя на убитых. ― Девочка, не бойся, ― сказал Али. ― Где твой настоящий хозяин? Где Арсаб? Но та и не думала бояться. Подбежала и довольно бойко начала говорить на макенском. Шалья перевёл Кумалу, что она не служанка, а как раз хозяйская внучка, что царская тайная служба заподозрила Арсаба в связи с повстанцами, схватила, заперла в подвале собственного дома и устроила засаду. ― Давно ли? ― спросил князь. ― Недавно, господин. Неспокойно у нас, много людей из города в горы ушло. ― Да и тебе с дедом стоит уйти к остальным. Где его держат? ― Ключи у этого, ― девочка показала на связанного царского соглядатая. ― На поясе. ― Я схожу с ней, ― сказал Кумал, ― а вы заприте двери. Так они и сделали. Вскоре визирь вернулся, поддерживая слегка пошатывающегося мужчину, по всем приметам совпадающего с описанием, данным Нардином. Арсаб увидел монету, лежащую на прилавке, улыбнулся, взял её и прижал к губам. ― Да живёт царь! ― Мы друзья твоему царю, ― сказал Шалья. ― Вижу, добрые господа, ― кивнул хозяин. ― По нашим обычаям я должен принять вас как подобает, разделить хлеб и вино, но придётся нам с Цаялой удирать поскорее. ― Мы привезли письмо, ― князь достал бумагу, сложенную вчетверо и запечатанную сургучом. ― Храни вас Единый… Тут кто-то попытался открыть дверь с той стороны. Послышались голоса, по крайней мере, пяти человек. ― Этого зовут, ― сказал Арсаб, указав на связанного. ― Быстро закройте ставни, прислоните к ним столы! Цаяла, проверь заднюю дверь! ― Заперта, дедушка. Насчёт ставен хозяин сказал вовремя ― не успели наши путешественники закрыть первые два окна, как тут же нападавшие принялись крошить слюду и ломать переплёты. ― Цаяла, веди наших спасителей в подвал, а я за вами. ― Али, помоги Арсабу, ― приказал Шалья. Девочка отвела их в подвал. Царские шпионы значительно уменьшили запасы провизии, хранившиеся тут, да и связанный хозяин довольствовался только крохами, когда у него ненадолго вынимали кляп и разрешали внучке покормить деда. Но, видать, к бегству старый да малый мятежники были давно подготовлены. По просьбе Цаялы князь с визирем отодвинули корзины, и та достала из потайных отверстий в стене торбы с кое-какой одеждой, сдёрнула с крюка копчёный окорок, насыпала в мешок сухарей. Тут и Арсаб подоспел ― и Али, которому хозяин вручил фонарь. ― Он поджёг лавку, ― быстро сказал слуга своему господину. ― Разумно. ― Сюда прошу, уважаемые, ― позвал лавочник, нажимая на один из камней в стене. ― Толкните-ка вот тут. Стена уехала внутрь ― открылся лаз. Перебравшись через стену и опять опустившись на ноги на уровне пола, они закрыли люк, зажгли фонарь и стали осторожно продвигаться по коридору. ― Я выведу вас в безопасное место и покажу, как быстрее добраться до порта, ― сказал Арсаб. ― Только будьте осторожны ― и храни вас Единый! ― А вы сами как же? ― спросил Шалья. ― Не бойтесь ― эти коридоры тянутся очень далеко. Я покажу вам один из выходов наружу, и мы с внучкой двинемся дальше. Вот смотрите… ― Он поднёс фонарь к стене. ― Видите, метки? Тут не заблудишься. Это коридоры были устроены здесь ещё при лиманском владычестве, столетия тому назад. Мы с нашими братьями случайно открыли их и привели в порядок ― шпионы узурпатора про них не знают. Шалья шёл по коридору и думал, что годы правления Фирмина не заставили его подданных отчаяться, однако в манере старика чувствовалась какая-то излишняя восторженность и прямо-таки готовность умереть за настоящего царя, которого он вряд ли когда-либо воочию видел. Нардина встретят тут едва ли не как живое божество, но дальше придётся оправдывать ожидания подданных. Хватит ли у них терпения или они надеются, что законный правитель одним махом осчастливит их всех? Князь вспоминал отца волчонка и должен был признать, что тот уж как-то слишком стал похож на гутрумца. А уж Ленарда делало калхедонцем только знание языка. Может быть, ещё и поэтому Хамат не стал настаивать, чтобы сын вспомнил о долге наследника. Арсаб тем временем остановился и стал что-то изучать на стене. ― Вот на этот камушек надавите, уважаемый, ― попросил он Али. Тот исполнил просьбу, и часть кладки уехала вниз, открыв короткий коридор, быстро переходящий в ступени. ― И куда они ведут? ― спросил настороженно Кумал. ― Там наверху должна быть деревянная дверь, как в подпол. Визирь не стал дожидаться разрешения своего князя, посчитав себя вправе первому разведать ― точно ли правду говорит старик? Он поднялся по ступеням и нашарил над головой деревянную дверь. Надавил на одну сторону, на вторую ― крышка приподнялась, и в прореху тут же упало несколько соломинок. Пахнуло навозом и послышался мерный звук, с каким коровы пережёвывают сено. Кумал почти бесшумно рассмеялся и поманил остальных. ― Как выберетесь на улицу, спускайтесь всё время вниз ― мы завернули влево, как раз в сторону пирса, ― предупредил Арсаб. Князь и Али скоро, но тепло попрощались с ним и девочкой и полезли вверх ― а Кумал уже выбрался из лаза и придерживал деревянную створку. Они услышали, как со скрежетом кусок стены встал на место. Потом припорошили потайной лаз соломой, осторожно выбрались из коровника, чуть не попались на глаза хозяйке, вышедшей на крыльцо дома. Она должна была их заметить, просто не могла не увидеть, но они словно стали для неё прозрачнее воздуха и почти бегом бросились вниз по улице к морю. До корабля добрались без происшествий. Слева вдалеке поднимался столб дыма, и жители близлежащих домов ― кто ещё оставался в городе ― спешили тушить пожар. Им не было дела до чужеземного судна, которое приняло на борт трёх человек и спешно снялось с якоря.